Любовь для выживших

Они сидят рядом, прислонившись спинами к стене и тяжело дыша. Успели. Здесь их не найдут, можно перевести дух. Она нервно сглатывает и поворачивается к нему -Было близко. Соловей не отвечает. И без слов оба понимают — они были на волоске от смерти. Кажется, князь потерял надежду "завербовать" их к себе и дал команду стрелять на поражение. Ублюдок. В двух головах сейчас вертится одна мысль "Мы твоих не убивали. Хотя могли". Бесовка ещё давно решила: ни на ее руках, ни на руках ее "детей" крови не будет. Никогда. Чтобы убить, считает она, нужно быть последней мразью. "Мы не боги, чтобы решать, кому жить. И поверьте, любой из вас, кто убьёт человека, станет моим личным врагом, а я никому подобного не пожелаю" вещала она перед своей командой не раз и не два. Соловей усвоил это четко, несмотря на то, что у его учителей было иное представление о ценности человеческой жизни. На душе у обоих было тяжело. Одно дело рисковать свободой, совсем другое — жизнью. Но пути назад нет. Они зашли слишком далеко. Он нащупывает в темноте ее руку и крепко сжимает. Она подвигается ближе и кладет голову ему на плечо. Выходить не хочется: вдруг их ещё ищут. Соловей решается не сразу. Он сначала украдкой посматривает на девушку и слушает ее дыхание, и это укрепляет в нём уверенность — слишком уж она прекрасна в такие моменты. Он улыбается и тихо спрашивает -Ален? Девушка вздрагивает. Ему можно так ее называть, но слишком уж привыкла она к тому, что все зовут ее только Бесовкой. -Да? Соловей поворачивается к ней, берёт за обе руки и смотрит в глаза. Они уже привыкли к темноте и хорошо видят друг друга, поэтому это не составляет никакого труда. Он осторожно улыбается ей, чтобы собраться с мыслями и тихо, неловко произносит -Если нас убьют...я хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя, люблю сильнее, чем что-либо, люблю тебя всем, что я есть, люблю... -Больше жизни. Алёна улыбается, перебивая его, и благодарит Бога, что здесь темно и не видно, как блестят ее глаза. Соловей замолкает, пораженный, давая ей продолжить, и она действительно продолжает -Я знаю. Потому что я тебя люблю так же, только ещё сильнее. ....их первый поцелуй очень неловкий, почти детский: у Соловья это действительно первый поцелуй, а Бесовка слишком смущена, чтобы сделать это нормально. Но они не замечают этого: они счастливы, счастливы сильнее, чем когда-либо, будто и не бежали совсем недавно от солдат, сломя голову. Они больше не одни против всего мира. Теперь возвращаться совсем не хочется: на базе шумно, нужно будет разбирать украденное, договариваться с скупщиками, да и, в конце концов, помогать малым — когда их много, не проходит ни дня без проблем. Бесовка не может перестать улыбаться. Чтобы хоть куда-то деть свои эмоции, она тихонько шепчет -Хочу быть с тобой до конца жизни, навсегда-навсегда. Соловей усмехается. Он до сих пор не может поверить, что его чувства взаимны, что он может позволить себе любить, любить открыто и честно, не прячась. Он не признается в этом сейчас даже себе, но...не верил Соловей, что с ним такое может случиться. "Однако случилось". -Уверена? Со мной не обвенчаешься, да и покоя не жди. Бесовка резко мотнула головой, так, что ее белая коса перелетела с одного плеча на второе. -Уверена. Я сама выбрала такую жизнь, а в ней покоя быть и не может. Зато мы будем королем и королевой этого мира. Он будет наш, милый... Неожиданно девушка отвела взгляд и едва слышно прошептала -А по поводу не обвенчаешься.... мне есть что сказать тебе. Голос Бесовки дрогнул, но она заставила себя продолжить -У меня не будет детей. Никогда. Я этим за свою магию заплатила, за все зелья и яды. Бесовка вздрагивает и замолкает: для нее это больно. Она знала на что идёт, когда делала это, но, вспоминая об этом, она чувствует, как ее глаза слезятся. Соловей подвигается ближе, крепко обнимает и шепчет ей на ухо -А я люблю тебя любой. Мне неважно, вообще неважно, я буду любить тебя, что бы ты не сделала и кем бы не была. Алёна грустно улыбается и сквозь слёзы спрашивает -Обещаешь? Соловей прижимает ее к себе сильнее и твердо произносит -Обещаю.