Кофе с табаком

      Арсений вдохнул въедливый, душный запах петербургского метрополитена. Он смотрит сквозь людей, сквозь стены подземки, сквозь проезжающие мимо поезда. Рельсы уходят вглубь тоннеля, прямиком в далекое прошлое.       Голова пуста. Вольный и свободный ветер разгоняет мысли Арсения. Он один. Совсем один стоит здесь на холодной платформе. Казалось, если захочет шагнуть вперед, в неизвестность, ни одна заботливая рука не остановит его, не спасет от неминуемого падения.        Хотя вокруг толпа, они- все равно что пустота. Арс-жертва гнилого остракизма. Он- ранимый стихотворец, чья душа изуродована лиловыми рубцами, белесыми шрамами.       Ему все равно. Он давно не с ними. Он давно уж изгнан из лицемерного и бессердечного общества. Арсению плевать.       С жутким грохотом поезд показался из темного тоннеля. И вот уже синие двери открылись, гостеприимно впуская пассажиров внутрь.       Арсений садиться на свободное место, благо такие еще остались, и закрывает глаза. Ему хочется уснуть прямо сейчас и очнуться уже дома, рядом с Антоном. Мужчина вспомнил свою небольшую квартиру на пятом этаже, и невыносимо сильно захотелось как можно быстрее очутиться в ней, упасть на диван и обнять человека, который с самого утра дожидается Арса из университета.       «Не спать, не спать, не спать, черт возьми».       Прошлой ночью поспать нормально, к сожалению, или к счастью, не удалось, а потому Арс весь день таскался по парам с тяжелой головой и спутанными в клубок мыслями. Он открывает глаза. Спать никак нельзя. Ехать всего минут пятнадцать, нельзя проспать свою станцию.       Попов с горестью вспоминает, что наушники, как не кстати, забыты в другом пальто, которое сейчас благополучно висит в прихожей. Рассматривание серых, тоскливых лиц петербуржцев очень скоро наскучило Арсению, да и люди, на которых можно было поглядеть, быстро закончились.       Чтобы хоть чем-то занять себя, Попов про себя начинает читать стихотворения Лермонтова. К ним у мужчины еще со школьной скамьи особая слабость. В школе часто проводились конкурсы чтецов, в которых обаятельный, харизматичный и страстно любящий литературу Арсений был постоянным участником. Когда же приходилось выбирать стихотворение на конкурс, мальчик неизменно отдавал предпочтение Михаилу Юрьевичу.       Губы безмолвно, словно заговор или проклятия, тараторили стихи.             »…Или в разлуке безотрадной она увяла, как и ты, и дольний прах ложиться жадно на пожелтевшие листы…»             »…Есть речи- значенье темно иль ничтожно…»             »…Вечно холодные, вечно свободные, нет у вас родины, нет вам изгнанья…»             »…Тучки небесные, вечные странники…» -«Вот и я, как туча», — думал про себя Арсений, а веки все тяжелели и вот, наконец, наступила темнота.       Перед Арсением стоит Антон. Такой солнечный, что даже немного жутко. Он улыбается и, кажется, он счастлив. Такого только обнять, прижать к себе да не отпускать. Арсений пытается, хочется приблизиться к парню, но что-то мешает. Каждое движение отдает в конечностях режущей болью. Руки стянуты грубой веревкой. Она впивается в запястья, оставляя на коже уродливый багровый след. Арсений не может шевелиться.             -Тоша, Тош, — пытается позвать       Арс, но вместо слов нелепое мычание.             »…. Вечно холодные…»       Улыбка с лица Антона вдруг пропадает. Почему? Он зол?             »…Тучки небесные, вечные странники…»       Кто-то другой собственным голосом Арсения шепчет, ломая мозг.             »…Вечно свободные…»       Антон не зол. Он напуган.             »…Нет у вас родины…»       Антон разочарован. Антону больно?             »…Нет вам изгнания…»       Арсений кричит, словно сквозь толщу воды звучит его голос, где-то далеко, все равно, что чужой. Арсению страшно. Он правда ничего не понимает.        -Молодой человек, — Попов открыл глаза.       Девушка, сидевшая рядом с ним, слегка тормошила его за рукав пальто, -простите, вы не проспите свою остановку?       Мужчина окончательно проснулся и немного встревожился.             -А где мы сейчас? — Академическая, — тонким голосом, чуть смутившись отвечает девушка. -Блять, — едва слышное ругательство вырывается у Арса, -прошу прощения, спасибо. Он подлетел с места, зацепив рукой рюкзак, и выскочил в только что открывшуюся дверь.       -«Уже проспал». Теперь его ожидала обратная дорога. Вновь ожидание на платформе, синий вагон и несколько станций назад. Влажная грязно-желтая листва чавкала под ногами. Противная морось накрапывала с неба. В этом небе, холодном и светлом, можно потеряться. Телефон в кармане серого пальто издал характерный звук уведомления. Несмотря на замерзшие руки, Арсений вытаскивает мобильный из кармана и про себя ругает город за нередкие холода. Экран, пересеченный трещиной, показывает сообщение от Антона в телеграмме:             -Купи сиги. Попов закатил глаза, но покорно поплелся в ларек. Он был не в восторге от того, что Антон курит. Однако, Шастун взрослый, самостоятельный человек, и запретить портить свои легкие всякой отравой Арс не мог. В маленьком магазине через дорогу от дома как обычно пусто. Уставшая и замученная жизнью продавщица даже не удостоила Арсения небрежно брошенным холодным взглядом в качестве приветствия. Она что-то увлеченно разглядывала в своем стареньком мобильном, не обращая внимание на клиента.             -Здравствуйте, «филипп моррис» арбузный две пачки и, — парень задумался на секунду, — еще «Якобс» и «милку» с орешками, будьте добры. Озвучив свой «заказ», Арсений наткнулся на по обыкновению озлобленный взгляд женщины. Она, будто делая ему одолжение, лениво поднялась со своего места и начала доставать продукты с полок. Она назвала цену и выставила на прилавок терминал. Попов оплатил, забрал покупки и вежливо поблагодарил, хотя знал, что продавщица с ним даже не попрощается.       Распихав пачки сигарет и шоколадку в карманы и придерживая одной рукой пачку кофе, Арс быстрым шагом пересек дорогу в неположенном месте. Свободной рукой он нащупал ключи с брелоком в виде динозаврика, подаренным Шастуном.       Наконец душный, но теплый подъезд, скрип старого лифта, и вот дверь в квартиру. Два оборота ключа против часовой, и он внутри.       До прихожей доноситься запах чего-то свежеиспеченного и звуки музыки из колонки вперемешку с мычанием Антона.       На кухне Антон варганит оладьи. Он подцепляет оладушек лопаткой, неумело переворачивает, возвращая обратно на сковороду. Попов, прямо в пальто зашедший внутрь квартиры, опустошает свои карманы, вытаскивая содержимое на стол.       Шастун на время покидает свой пост у плиты, чтобы взять со стола пачку «Морриса», раздобытую Арсом. Вскрывает пленку, вытаскивает оду сигарету и, нащупав зажигалку на столешнице, закуривает прямо в кухне и возвращается к своим оладьям. Он помахивает лопаткой в такт музыке и пританцовывает.       -Вышел бы хоть на балкон, — показательно возмущается Арс, но улыбается, — а то и мне этим дерьмом теперь с тобой вместе дышать.       Рядом с плитой уже покоиться целая тарелка полная аппетитными, румяными оладьями.       Арс, цепляет один и кладет себе в рот.       -Сними пальто, микробы тут не разноси, — выдыхая едкий дым, скептически отчитывает, как маленького ребенка, Шастун.       -Слушаюсь, капитан, — усмехаясь и выходя обратно в коридор, отвечает Попов и под нос себе тихо бурчит, — в отличие от некоторых.       Рядом с Антоном хорошо. Вот так просто и банально хорошо. Хотя Арсения учителя литературы всегда учили, что не существует никаких «хорошо» и «плохо», ему все равно было хорошо прямо сейчас и в любой другой момент, когда Тоша рядом, а все остальное- предрассудки, на все остальное Арсению наплевать.       Из открытого окна на кухню врываются ледяные потоки воздуха. Они шевелят кудрявые пряди на голове Антона, они заставляют его ежиться и еле заметно дрожать. Антон замерзнет насмерть, закоченеет к чертям собачьим, но окно не закроет, продолжит трясущейся рукой держать свою драгоценную сигарету, так что Арсений с видом озабоченной нянюшки захлопывает его.       -Лучше задохнемся тут от твоего курева, чем ты потом с температурой валяться будешь. Я тебя лечить не буду, и не надейся.       Попов будет его лечить, даже если Антон на зло ему побежит на мороз без шапки с шарфом и подхватит простуду. Попов готов ради него на все. Он пойдет за ним мелкой поступью по разбитым зеркалам, будет терпеть осколки в коже. Пойдет в огонь, не робея, главное, что за ним.       -Как дела в университете, — пропускает мимо ушей упрек в свою сторону Антон. Он уже закончил готовить и курить, выключил плиту, кинул окурок в чашку, выделенную специально для этой цели, и сел за стол.       -Как обычно, Тош. Мир с ума сходит. А мне надоело все, что снаружи.       -Все, что не я?       -Все, что не ты. Понимает, как никто другой. Знает, что Арсению больше ничего и не нужно, лишь бы он был рядом.       -Кофе будешь, — немного погодя, нарушил тишину Арс.       -Давай. Пачка «Якобса» зашуршала в руках Попова. В голубую чашку Арса и зеленую- Антона полетело по две ложки кофе, по две сахара, кипяток и молоко. Антон вытащил из пачки еще одну долбанную сигарету.       -Кофе с табаком, зайчик? — зеленая чашка из рук Арсения перекочевала к Антону. Зеленые глаза уткнулись прямо в голубые глаза напротив и в некоем смятении опустились вниз.       -Я брошу.       -Правильно. Молчание. Оно не неловкое, естественное и простое. Арсений думал, зачем вообще существует мир? Тот, который снаружи. Зачем он нужен, если они вдвоем уже создали свой маленький мирок, где счастливы они, и никто другой не посмеет нарушить его гармонию. А если посмеет, Арсений, наверное, убьет этого мерзкого негодяя.        Они сидели на диване, забравшись на него с ногами. Их занимали прикосновения. Легкие, совсем невинные и ничего не значащие, если под словом «ничего» подразумевать ту бесконечную любовь, которой они делились друг с другом.       -Арсюша, если я не смогу бросить курить и умру от рака легких, то я завещаю тебе всю мою душу.             Арсений улыбался, как дурак, и радостью своей наслаждался, как сорванным цветком, пока он не увял навсегда в руках.