Dark moon festival

      Фестиваль Полной луны — праздник середины осени; когда уже убран урожай, по старой традиции следует поблагодарить богов за щедрость. В этот день главное угощение на столе — лунные пряники, символ единства и близости семьи. Богиня луны в этот день благосклонна, и самое сокровенное желание обязательно сбудется.       — Это сюда, и ещё две дюжины на подходе! — выглянула Энджел из кухни.       — Пока хватает, не беспокойся! — крикнула в ответ Латте. — С вас три тысячи вон.       — Если я сейчас не выйду на воздух, то сойду с ума, — чуть слышно пожаловался Эспрессо, уже на автомате рисуя веточку на пенке кофейного напитка.       — Потерпи ещё чуть-чуть, — попросила девушка, — через пару минут выйдешь, пока новая партия пряников не подойдёт.       Изящные стрелки никуда не спешивших часов, занимавших почетное место над книжным стеллажом между широкими окнами, лениво показывали начало пятого, словно им доставляло особое удовольствие дразнить уставших сотрудников.       Начало пятого! А посетителей в маленькой кофейне не убавилось с того самого момента, как перевернули табличку надписью «открыто» на улицу. Их было ровно столько же, сколько и в девять утра — много. К счастью, очередь не толкалась и вела себя очень прилично, и гости, желавшие угоститься пряником с кофе за одним из столиков внутри кофейни, могли не переживать за сохранность своего личного пространства.       — Мы вернулись! — раздался радостный возглас в кухне.       — И у нас еще три заказа, — спокойно добавил приятный девичий голос.       Это Джинджер Брейв и Крем Пафф, сегодня они на доставке. И Энджел была им за это бесконечно благодарна. В такие дни как сегодня катастрофически не хватает рук.       Пряники закончились неожиданно: какой-то джентльмен купил всю партию, а новая ещё не подошла. Латте как будто предчувствовала это. Впрочем, немудрено, если ты стоишь на кассе с самого утра. Ни на миг не переставая лучезарно улыбаться, девушка попросила очередь подождать минут пятнадцать-двадцать, пока свежие пряники доходят, и выгнала Эспрессо на перерыв.       Мужчина не заставил уговаривать себя дважды и, налив в аккуратную белую чашечку с крайне неудобной ручкой шот кофе, через заднюю дверь вышел на улицу. Наконец-то он мог насладиться теплым осенним солнцем из тени навеса цветочного магазина Херба. Но звезды сегодня не улыбались ему.       — Совсем завал, да? — поздоровался неожиданно нарисовавшийся около лавочки Мадлен.       Эспрессо только закатил глаза и недовольно протянул:       — Вот только тебя мне и не хватало...       — Да будет тебе, — усмехнулся он, присаживаясь рядом. — Я просто шел к Ванилле.       Улыбка на его лице вдруг сменилась серьезным напряжением: он слегка нахмурился и поджал губы, а в голубых глазах поселилось что-то холодное. Погожим днем такое случалось крайне редко, отчего Эспрессо в немом вопросе изогнул бровь, делая глоток кофе. Однако объяснений не последовало; серьезность исчезла также внезапно, как и появилась. Мадлен неожиданно и нежно чмокнул Эспрессо в нос, и сказал, улыбнувшись:       — Неважно. Увидимся вечером.       Эспрессо не любил всех этих нежностей на людях, но пока соображал, как отреагировать, Мадлен уже поднялся и устремился в сторону госпиталя Ваниллы. И все, что оставалось Эспрессо — поспешно сделать глоток кофе, тщетно скрывая теплую полуулыбку, тронувшую кончики его губ.              — Портить праздники! Портить праздники! — заговорщицки хихикая, словно ребенок, радовался парень. Но вдруг, уловив какую-то разумную мысль, успокоился и с неподдельным интересом спросил: — А почему мы не можем пойти на фестиваль и поесть пряников?       Ответу предшествовал тяжёлый вздох и не менее тяжёлый взгляд; звонкий хлопок зеркальца о столешницу.       — Потому что только сегодня, когда взойдёт полная луна, монстры обретут огромную силу, а мы сможем захватить этот город.       — Ага, как и десяток раз до этого, — буркнул Ликориш, подперев голову рукой и уставившись в стену напротив. Он уже порядком устал от этой скуки, какую на него наводила компания чопорных «злодеев».       — Ладно, — немного подумав, одобрительно усмехнулась Дарк Энчантресс, — пусть будет по-твоему. Мне нравится эта идея. Вы можете слиться с толпой и развлечься до восхода луны.       — А как же Ванилла и его компания? — скептически отозвалась Помегранат.       — Не беспокойся, милая, они и так будут ждать нас.       — Я не пойду, — фыркнул Дарк Чоко. И следом напомнил, что кто-то должен остаться в лесу.       Дарк Энчантресс пожала плечами и скрыла усмешку рукой. Хотя замечание и прозвучало разумно, ей не составило труда догадать о подноготной, что, впрочем, было оставлено без комментариев.       Еще несколько раз оговорив позиции и задачи, босс наконец-то отпустила всех заниматься своими делами.              Большая кухня полнилась разговорами, смехом, тонкими ароматами вкусного ягодно-фруктового чая с ложечкой меда, специями для начинки пельменей и таким родным, успокаивающим домашним уютом. В этой атмосфере предстоящего праздника не было места ссорам и тревогам.       — Ванилла, разве вы не должны проверить подготовку в городе? — поинтересовался Эспрессо, выпрямляя затекшую спину.       Ванилла сидел во главе стола, в единственном месте, куда поместилось большое вышитое кресло с парочкой мятно-зеленых гобеленовых подушечек. Оно ужасно выбивалось из хай-тек интерьера кухни, однако никто не мог припомнить, как и когда это антикварное кресло оказалось в доме, но оно так нравилось Ванилле, что его решили оставить.       — Я не имею никакого отношения к событиям в этом городе, — довольно улыбнулся он, приподняв вверх свободную руку.       — Ну-ну, милый братец, дай дедушке отдохнуть, он и так после работы.       А потом все рассмеялась.       Ванилла не обижался на подобные фразы, хотя и разрешались они далеко не каждому. Да и сам нередко подшучивал над собой, начиная историю с чего-то вроде «когда я был в вашем возрасте…» или «в мои-то годы…», несмотря на то, что был немногим старше Эспрессо или Алмэнда. Иной раз глубокими вечерами за чашкой чая в его историях сквозил шелест пожелтевших страниц очень старых пыльных книг, но он никогда не акцентировал на этом внимание.       — С минуты на минуту придет Рэйзен, — сообщила Латте, взглянув на часы. — А вы двое давайте быстрее заканчивайте с баоцзы, иначе мы никуда не успеем.       Говорят, лепка пельменей успокаивает и сближает семью — врут. Раздражение и желание послать все к чертям — вот, что испытывал Эспрессо, глядя на идеально закрученные красивые бао Мадлена, тогда как его неказистые шарики то рвались, то не склеивались. Ему никак не удавалось ровно распределить тесто и начинку.       «Зато я варю лучший кофе», — напомнил он себе, но бодрости духу это почему-то не добавило.       — Алмэнд не придет? — как бы между прочим спросил Мадлен.       — О, нет, — отозвалась Латте. — С ним мы встретимся в парке.       — То есть, ненавидишь ты только нас, да? — догадался Эспрессо, буравя взглядом свои пельмени: — Меня.       — Не важно, как выглядят баоцзы, важно то, с каким чувством ты их лепишь.       — Да вы вообще ничего не делаете, — недовольно заметил Эспрессо.       — Дедушка прав. Для первого раза у тебя прекрасно получилось, — улыбнулся Мадлен.       Эспрессо ничего не ответил, но озадаченно закрутил пельмень. Ему хотелось кое-что высказать, но он вовремя передумал, решив, что как-то глупо обижаться на то, что кому-то тесто так легко поддается, а кому-то нет.       Вскоре в дверь постучали, и на пороге появилась несколько растерянная и смущенная Рэйзен. Впрочем, никто из парней не заметил ее смятения, а Латте все знала заранее. Пару дней назад девушка поделилась с ней по секрету, что никогда не бывала в городе на больших мероприятиях, да и праздники не принято отмечать в ее деревне, поэтому она не знает, что делать и как себя вести.       — Ты как раз вовремя! — поздоровалась Латте. — Пойдем. А вы, — обернулась она к остальным и скомандовала, — как закончите — уберите пельмени в морозилку, тарелки в раковину, и тоже приведите себя в порядок.       Не дожидаясь, пока парни закончат возиться с тестом, Ванилла взял на себя посуду. Но не успел он включить воду, как Мадлен повернулся к нему, лукаво улыбнувшись:       — Рэйзен же согласилась идти на фестиваль только потому, что вы ее позвали?       — Боюсь, что нет, — не поддался на провокацию тот, но усмехнулся. — Латте приложила к этому руку. Они вроде как сдружились.       Это было правдой: у Латте и Рэйзен сложились дружеские отношения, хотя вторая и не торопилась этого признавать.        — Но, — вдруг тон Ваниллы переменился, став более серьезным, но по-прежнему приятным и мягким, — есть и вторая причина. Я действительно приглашал Рэйзен. Все мы знаем, что влечет за собой полная луна в этот день… Помощь Рэйзен нам не помешает.       — Ну, — пожал плечами Мадлен, помогая убрать со стола, — надеюсь, что нам хотя бы не сразу испортят вечер.       Еще пара часов оставалась до торжественной части фестиваля, когда от земли до Луны протянется дорожка оранжевых бумажных фонариков, и они звездами растворятся в ночном небе, доставив богине Чаньэ самое сокровенное желание каждого. Багрецом и золотом раскрасили парк величественные дубы и пышные липы, красными огоньками вспыхивали изящные клены меж желто-зеленых крон и белых фонарей. Природа пестрела паче весны! Наполняя воздух тонкими сладкими ароматами: гортензии переливались самыми нежными цветами, крокусы и яркие георгины цвели на каждой клумбе и вдоль дорожек парка, ведя каждую парочку, каждую компанию друзей, каждое одинокое сердце вниз к реке, подальше от городской суеты, тревог и проблем, прямо в сказку. Холодная вода широкой реки серебрилась ликом восходящей луны и светом от палаток с развлечениями и угощениями на берегу. Задорный детский смех, переливаясь звоном маленьких колокольчиков, разливался по округе, а потом, подхватываемый прохладным ветром прямо из октября, вместе с шорохом опавших листьев уносился высоко-высоко к облакам, почти растворившимся в отгорающем закате.       — Привет! — радостно поздоровалась Латте, стоило им только подойти.       — Как обстановка? — поинтересовался Ванилла.       — Пока спокойно, — по своему обыкновению угрюмо отозвался Алмэнд, однако, отлепившись от фонарного столба, взял Латте за руку и предложил всем присоединиться к фестивалю.       От палаток шел такой густой пряный запах горячих пельменей, сладкой выпечки и сочных яблок в карамели, что, казалось, одним им уже можно наесться досыта и неделю переваривать. Гул голосов и смеха смешанный со стройным гомоном жаровен перебивался шелестом лент разноцветных летящих шелков ханбока, но и люди в простой одежде оказались не редкостью, хотя смятение все равно не покидало Рэйзен. Ей казалось, что даже в удобных штанах, мягком тонком свитере и вязаной шалью она выбивается из гармоничной, впрочем, никак не сочетавшейся компании.       — Рэйзен, — негромко обратился к ней Ванилла, словно бы кожей почувствовав тяжелые эмоции, поднимавшие бурю в ее душе. — Я рад, что ты пошла с нами.       Щеки девушки моментально окрасил легкий румянец, но незаметный в неверном теплом свете. Тут же собравшись, она ответила:       — Ну… я обещала Латте.       — Пойдем, попробуем яблок в карамели, — предложил Ванилла, мягко улыбнувшись и слегка кивнув в сторону ларька, от которого только что отошли люди.       — Да, давай. — Она немного расслабилась и тоже чуть улыбнулась. — Никогда их не пробовала.       Гладкая словно зеркало красная карамель, усыпанная цветными звездочками и шариками, ломалась с глухим хрустом и долго таяла во рту. Ее сладость не перебивалась, но смешивалась с кислинкой наливного яблочного кусочка, оставляя на языке необычный кисло-сладкий привкус.       Сначала Рэйзен поморщилась, но уже после второго укуса распробовала своеобразный вкус осеннего лакомства и ела не спеша.       Они стояли между палатками так, чтобы никому не мешать, но и не упускать друзей из виду. Те чуть поодаль в ряду напротив дружно уговаривали Эспрессо съесть хоть что-нибудь, ведь игнорировать существование еды вечно он не сможет, к тому же, — Латте сдала его с потрохами — он сегодня вообще ничего не ел. До Рэйзен и Ваниллы долетало каждое слово эмоционального и громкого разговора, на что те тихо обменивались шутками. В какой-то момент Ванилла, отвлекшись рассказать какую-то историю, не смог поймать яблоко, предательски соскользнувшее со шпажки, только зря испачкавшись в захарившейся карамели и яблочком соке, что вызвало у Рэйзен невольный смех, а мужчина театрально обиделся.       Пришлось идти к Латте за влажными салфетками.       Эспрессо уже держал в руках тарелочку с кимбапа и комментировал содержимое. Не то, чтобы он не любил суши, но куски были настолько большие, что съесть их за один укус казалось невозможным.       Латте пришлось дать салфетку каждому, так как палочки для еды предполагались только для ттокпокки, и надо сказать «спасибо» уже за то, что кимбапа вообще порезали. Рэйзен любезно предложила шпажку от яблока, которую еще не успела выкинуть, но под волну дружелюбного смеха Эспрессо отказался.       Друзья были так увлечены разговорами, что не заметили, как притихли окружающие голоса — мимо в сторону храма прошла пара аристократов с подростком.       Толпа как вода невольно расступалась перед ними и смыкалась сразу позади; неспешная волна напряженной тишины прокатилась по ровному морю голосов.       Однако не длинные рукава чогори или широкополая шляпа, дозволенные лишь высшим слоям аристократии, стали тому причиной, но аура такая густая и плотная, холодная, ощутимая кожей. Она была соткана из резкой уверенной поступи, из четких и неподвижных черт лица, словно вырезанных в камне, из пронизывающего насквозь взгляда рубиновых глаз, словно они смотрели сквозь жалкие души и наигранные жизни. Она была соткана из фиолетовых и синих блуждающих в царстве мертвых огоньков потерянных душ, из белых цветков асфоделя, из мерного шороха песка, заключенного в стеклянную колбу, где каждая песчинка утекала каждой бесполезно прожитой минутой. Она была соткана из вечного сна под сенью черных елей, из зеленого папоротника, который никогда не зацветет, из манящего зова симпатичных грибов в белых юбочках.       — Одевайся так всегда, — сцепив руки в замок за спиной, попросил Ликориш.       Помегранат вопросительно вскинула бровь и покосилась на мужчину.       — Ты наконец-то не плетешься как улитка, — поспешил пояснить тот, коротко усмехнувшись, — а то из-за твоих кимоно и этих дощечек приходится ждать тебя по полчаса.       Девушка закатила глаза и недовольно выдохнула что-то похожее на «идиот», что, впрочем, никак не задело Ликориша.       —Эй-эй, смотрите, тут жареные рыбки! Выглядят вкусно.       Мушрум уже подтягивался на высоком прилавке, чтобы взглянуть на жаровню с кипящим маслом, где во фритюре жарились пирожки с бобовой начинкой.       — Уличная еда — это…       — Хэй, Помегранат, кошелек у тебя, расплатись, пожалуйста.       Она даже не успела договорить, а Мушрум и Ликориш уже набрали в обе руки по пирожку. Сделав глубокий недовольный вдох, она заплатила, чтобы преждевременно не нарываться на неприятности.       — Вот, держи. — Ликориш протянул ей один из двух пирожков, стоило только девушке убрать кошелек в поясную сумочку. Помегранат озадаченно и немного растерянно посмотрела на своего спутника. — Тебе действительно стоит их попробовать.       — Если бы ты меня послушал, то знал бы, что я не ем уличную еду, — гордо отозвалась та, и отвернулась, продолжая путь.       Ликориш сделал большой шаг вперед и оказался прямо перед ней, настойчиво протягивая один пирожок.       — Ничего не случится, если ты немного поешь. Мы пришли на праздник отдохнуть, разве нет? — Он был настойчив, но мягок, улыбался как обычно слегка нервно, но без тени помешательства. На мгновение она даже растерялась, увидев перед собой словно другого человека, и все-таки сдалась; не став дальше упрямиться, взяла пирожок, еще горячий и гревший холодные подушечки пальцев через плотную бумагу.       — У тебя холодные руки, — немного обеспокоено заметил Ликориш, чьей руки она неосторожно коснулась.       — Они всегда такие, — отмахнулась та. — Пойдем быстрее, пока Мушрум не натворил чего-нибудь раньше времени.              — Нам стоит поторопиться? — поинтересовалась Рэйзен, провожая взглядом парочку, на которую указывал посох — единственный, кто обратил внимание на странное волнение.       — Не думаю. Да и Джинджер Брейв с компанией где-то тут развлекаются.       — Не согласен, — перебил Алмэнда Эспрессо. — Магия уже начала усиливаться. Если Энчантресс собирается открыть портал в подземельное измерение, то совсем скоро для этого настанет самое подходящее время, иначе она уже не сможет подчинить монстров.       — Вверяю руководство процессом тебе. Я не очень разбираюсь в вещах, касающихся магии хаоса.       — Может быть, мы просто поторопимся? — предложила Рэйзен. И всем пришлось согласиться с ней и поспешить к храму.        Парк обступал двор храма, окруженный высоким белым забором с покатой бамбуковой крышей, которую ближайшие деревья щедро одаривали разноцветными листьями и желудями. Двор освещался гирляндами фонарей под каждым скосом крыши беседки или павильона, в коем за небольшую плату можно приобрести небесный фонарик или бумажку для дерева желаний. После покупки люди уходили к берегу реки позади святилища. Там раскинулся красивый садик, по мосту через реку переходивший в лес, угрожающе чернеющий в сентябрьском закате.       В эту пору закат похож на пожар: огненные яркие красные, рыжие и желтые языки пламени расползаются в стороны от фитиля-солнца, превращая гребни волнистых облаков в золото высшей пробы, сочась раскаленной магмой через тяжелые тучи, отчего они становятся похожими на темно-синий архипелаг, вступивший в неравную войну со стихией. Неровные ломанные светлые почти белые линии-молнии еще голубого неба — реки, по которым течет ночь. Этот пожар — солнечные вороны, посланные Хоу И, чтобы поприветствовать Луну, неспешно восходившую на небесный трон.       Гул голосов сменился теплыми негромкими переговорами, какими обычно обмениваются за огромным столом небольшие компании, объединившиеся по интересам. Люди сидели на земле и говорили об одном: о желаниях, о пряниках, о необычно теплом вечере, о вкусных пельменях, ожидавших дома, о бабушках, о звездочке в руке. Чьи-то пальцы нежно и робко сплетались, чтобы никто не заметил, и сумерки — подружка всем и вся — кидала на них тень от ближайшего деревца или человека.       В спокойной воде реки поднимался великолепный мраморный замок, звезды розами искрились на его вырисовывающихся карнизах и башнях. Маленькие белые птички разлетелись в разные стороны и ввысь, а потом спустились с неба, заняв самые лучшие места на верхнем поручне балюстрады моста. Вот-вот двери замка распахнутся, и на патио выйдет она, прекрасная богиня Чаньэ, встречать своего возлюбленного.       Погасло в ночном небе последнее крыло сумерек, и о начале торжества возвестил удар гонга, хлопушки и радостный смех, затихнувший лишь на мгновение в томном ожидании.       — Пора.       Помегранат смотрела в зеркальце и видела в мутном стекле то, что не мог увидеть непосвященный в секреты черной магии. Только одной жрице тьмы было известно, что показало око в мир секретов.       — Наконец-то! — воскликнул мальчишка с копной фиолетовых волос, отлепившись от столба беседки и в два прыжка оказавшись в центре моря людей, наступая на юбки и ноги, игнорируя угрозы и крики. — Спите, спите!       Несколько пасов руками, и от Мушрума во все стороны повалил густой лиловый дым. Тяжелый он тут расползался по земле и вставал плотной стеной, скрывая в пелене все: траву, гостей, цветы и воду. Люди не успели понять, что случилось, как их одного за другим одолевал глубокий сон, и они без сил валились на траву. Дым проникал глубоко в легкие и, уж поверьте, не скоро собирался их покидать!       — Ко мне! — едва успел скомандовать Ванилла и создать непроницаемый для тумана купол. И туман полностью скрыл их. Тем лучше.       Ядовитый дым распространялся быстро, но иногда мальчишка оказывался быстрее, и на мгновение показывался на глаза. Но Херб был готов заранее, а как только из-за святилища поползли гуттаперчевые фиолетовые пальцы, уже ожидал.       — Не так быстро! — коротко рассмеялся юноша, только завидев Мушрума, вбегающего во двор.       Цветок в руках Херба, безошибочно поняв мысли хозяина, хищно улыбнулся. Пара корней вырвалась из горшка и устремилась к земле. Хитро сплетаясь и петляя, образовывая причудливую паутину, корни росли и расползались, притягивая, словно магнитом, ядовитые грибные споры. Только воздух очистился от сонных спор, как паутина корней расплелась, и те вернулись в уютный горшочек.       Двор еще оставался затянутый густым лиловым туманом, но Херб его словно не замечал или видел сквозь него. Легко спрыгнув с террасы точно в центр прямоугольника плитки, прошелся до противоположного конца двора, где, к сожалению, люди успели вдохнуть отравленного воздуха, извлек из кармана несколько семечек и бросил их туда, где, скорее всего, располагалась клумба. Незамедлительно из дыма выросло огромное лиановое дерево с закрученным стволом и редкими, но очень терпко пахнущими листьями. Лианы устремились в гущу и извлекли оттуда четверых подростков. От резкого запаха, которым встретило их дерево, они быстро очнулись.       — Как себя чувствуете? — Херб улыбнулся той самой улыбкой, которой обычно улыбаются врачи, прежде чем поставить больнейший укол.       В ответ Брейв что-то невнятно простонал, но Херб расценил это положительно.       — Отлично! — он сделал пас рукой, и лианы вновь превратились в семечки, оказавшись в его ладони, а ребята с грохотом попадали на землю. — Вперед — за ним!              — Вперед, вперед, мои лакричные монстры!       Вдохновленный до безумия хохот разрезал затянутую туманом тишину. Голубым, почти добела раскаленным светом, вспыхнули три яркие молнии над пентаграммами, моментально наэлектризовав лиловую завесу, разрослись и разбежались в разные стороны искрами и вспышками.       Дым вкруг значительно поредел.       — Вот черт, — сквозь зубы бросила Рэйзен, раньше остальных заметившая трех невысоких вооруженных монстров, бегущих в их сторону.       — Мы с ними разберемся, — Эспрессо кивнул в сторону Латте, — и догоним вас.       Ванилла жестом показал разойтись друг от друга, поставив вокруг каждого прозрачный барьер, и сказал:       — Херб с ребятами, должно быть, побежали за Мушрумом.       — Тогда мы за этими, — указал Алмэнд туда, откуда парой секунд ранее раздался смех.       — Я так не думаю.       И тут же Алмэнду в спину врезался огромный красный шар концентрированной темной магии, откинув мужчину на пару метров в сторону. Эспрессо едва успел схватить сестру за руку и удержать.       — С ним все будет в порядке. Они разберутся.       Его серьезный, но понимающий тон вернул девушку в настоящий момент. Помегранат всего лишь сбила Алмэнда с ног, но заклинание Ваниллы все еще действует с прежней силой — она не сможет его ранить.       Латте, глубоко вдохнув, ментально собралась и присоединилась к брату: резко развернувшись на каблуках, материализовала вокруг себя объятые пламенем кофейные зерна.       Лакричным монстрам пришелся не по вкусу кофе ни разбавленный молоком, ни насыщенный темной обжарки зерен. Они едва ли успели вскользь задеть щиты, как уже оглушенные и обездвиженные безвозвратно таяли, обращаясь в липкую черную массу, которая позже сгорала в синей пентаграмме, оставляя на земле лишь черный след, да запах жженого сахара.       — Там еще несколько! — приподнявшись в воздух, крикнула Латте.       Ликориша уже не было видно. Больших ли сил ему стоит призвать десяток големов и скрыться под пологом тумана и суматохи! Разве что не сопровождать свои действия хохотом.       — Черта с два, — хмыкнула Рэйзен и разлетелась стаей ворон.       Дешевый трюк отвлечения глаз, и, тем не менее, Помегранат не успела заметить, как сильная рука схватила ее за все слои шелковых воротников и с не дюжей силой отшвырнула в реку. Девушка с громким всплеском упала в воду и устремила куда-то вверх ледяной буравящий взгляд, но густой и плотный лиловый туман все еще вольготно висевший здесь не позволял увидеть ни абриса на высоком покатом берегу.       Река в этом месте неглубока, наверное, едва ли выше колена, однако холодная волна окатила девушку с головой, а с каждой секундой промедления слой за слоем намокали юбки и рубашки, отчего двигаться становилось все сложнее. Вода уже начала морозить руки, когда прямо над самым ухом раздалось негромкое:       — Помочь?       Девушка тут же опознала голос, и неожиданно подчерпнув воду зеркальцем, мертвой хваткой сжимаемое в левой руке, плеснула ее в лицо Ликоришу. Вдруг появились силы сесть на колени и приподняться. Брызги цели не достигли: Ликориш успел выпрямиться и отступить на шаг в сторону как раз удачно, чтобы поддержать Помегранат под локоть. Однако девушка помощи не оценила и, презрительно хмыкнув, одернула руку.       — Тебе следует пожертвовать эти юбки реке, — будничным тоном посоветовал юноша, — иначе до леса дойдешь только к рассвету.       — Без тебя разберусь, — едва не рыкнув, холодно и также негромко отозвалась она.       — Мне-то пофиг, но та девчонка в тумане видела тебя лучше, а дальше лес — ее стихия.       Помегранат сощурилась. Вообще-то ночной лес и ее стихия тоже — там очень гибкая и податливая темная магия, которая в любом случае будет на стороне своей хозяйки. Однако в голове появились еще какие-то мысли, заставившие усомниться в верности своего упрямства. И тут как бы подталкивая ее в сторону правильного решения, на мосту раздался нестройный топот, уходящий в сторону леса.       — Помоги мне.       Если с лентами чогори она еще справится окоченевшими в воде пальцами, то с несколькими слоями юбок вряд ли.       — Никогда бы не подумал, что мне придется раздевать девушку в таких обстоятельствах.       Но не успел он завершить шутку смешком, как получил хлесткую пощечину, сопровождавшуюся крепким «придурок».       — Прости-прости, я хотел разрядить обстановку, — поспешил извиниться он, потирая пылающую щеку. — Теперь у тебя настолько холодные руки, будто ты умерла несколько дней назад.       — Я уже давно умерла. Ты закончил?       — Да.       Шелка и шифон были преданы воде, и Помегранат осталась только в топе для груди да самой нижней юбке.       Не дав девушке возможности возразить, Ликориш настоял, чтобы она надела топхо. Оно сухое, хотя бы немного защитит от ветра и согреет после купания в холодной реке. А после без лишних разговоров схватил Помегранат за руку, помогая выбраться из воды. Они должны успеть преградить Ванилле и его дружкам путь, по максимуму ослабить их, иначе придется принять легкое поражение в своей же ловушке! Мушрум и Ликориш не для того выигрывали несколько бесценных минут, чтобы благодаря опрометчивости и безрассудству Помегранат выбираться из реки, воды которой словно бы не хотели их отпускать, а скользкие камни норовили повалить на дно, цепляясь за немеющие ноги.       Но Ликориш не сказал ни слова.       Резким рывком ключевая вода сменилась на неровную, но устойчивую и твердую землю, а дым стремительно рассеивался, открывая перед глазами темный лес — спасение. Но поляна в эту ночь заняла враждебную сторону: сухие стебли вербены больно стегали голые лодыжки, а высокая еще зеленая трава специально путалась узлами и сплеталась, только бы задержать их.       Помегранат никогда не жаловалась и не умела жаловаться, она считала это слабостью недостойной для нее. Но она уставала. Она не могла припомнить, когда в последний раз бегала так быстро, когда вообще бегала. Даже будучи мико в широких хакама она никогда не бегала по мелким поручениям в деревню и обратно, ее шаг всегда был тверд и размерен. И сейчас она оказалась совершенно неподготовленной к физической нагрузке. Она не знала, как дышать при беге — легкие уже обжигало огнем, и кололо в боку. Она никогда не бегала в мокрой одежде по полю, и постоянно спотыкалась, заплетаясь в собственной юбке и высокой траве. Все, что ей оставалось — крепче сжать руку Ликориша, который будто и не замечал препятствий, да стиснуть зубы. Еще чуть-чуть, и вот он спасительный лес, где она сможет восстановить себя.       Мгновение, и шаг под арку из ветвей ольхи прямо на ковер из папоротника и опавших листьев.       Лес заждался.       Мгла, блуждающая между стволами деревьев, покрывающая своим пологом лес и мягко стелющаяся по земле, осторожно раздвигала ветви, прятала глубоко в землю корни и убирала крапиву. Она негромко шептала ветром в сиротливо жавшейся друг к другу коричневой изъеденной болезнью листве, поведав о нескольких чужаках, заявившихся без приглашения. Громким хрустом шеи давно убитого молнией и поваленного дерева рассказала о монстрах, сбежавшихся на запах светлой магии. Яркий алеющий над макушками деревьев глаз давал силу своим сторонникам, выискивая их меж ветвей и корней, под листами папоротника и лопуха, в ковре мокрицы и зарослях крапивы.       Лес изменился.       Одна-единственная тропа вилась и блуждала меж деревьев, иногда пропадая за кустами или резко уходя вниз по склону холма. Тропу недружелюбно освещало алевшее око, будто насмехаясь, будто говоря «от меня все равно некуда спрятаться». В его свете между корней то тут, там блестели черные лужи, вокруг пахло сыростью и прелой хвоей. С каждым шагом лужицы становились все больше, постепенно сливаясь в мелкие озера черной неподвижной воды. Здесь, в низине, куда сходят ручьи с пригорков, у почвы не осталось сил впитывать влагу, хотя тропка чудом оставалась сухой. Вскоре над неподвижной водой кудельными, узловатыми вихрами начал подниматься сизый холодный болотный туман, крючками цепляясь за тощие когтистые ветки. От легких порывов ветра, рождаемых дыханием болота и чудовищ, пристально следящих из непроглядной темноты синими и красными огоньками, сизые клубы нестройно дрожали на ветвях, будто повешенные призраки давно сгинувших в этих местах духов.       — Я не узнаю этой части леса… — призналась Рэйзен, зябко поежившись.       Не далее как пять минут назад, когда была успешно отбита атака кучки монстров, преградивших дорогу, они с уверенностью могли сказать, где именно находятся. Та тропа, что освещалась приветливым золотым ликом — один из путей в деревню Рэйзен. Но никто не заметил, в какой момент смолкли ночные песни кузнечиков, побагровело ночное светило, а ровные стволы с раскидистыми золотыми и зелеными кронами сменились черными чахлыми зигзагами, корчащимися от боли и страха.       Мадлен выпустил лезвие света, разрезая голые ветки, норовящие схватить чужаков своими сморщенными пальцами, и рассеивая наваждение болота. Недовольным скрипом простонали деревья.       — Это часть Темного леса, — сообщил Эспрессо. — Днем или в безлунную ночь ее найти невозможно. — И чуть подумав, добавил: — Обычным людям.       — Ты бывал здесь раньше? — спросил Мадлен.       — Нет. Нет, я не адепт тьмы.       — Тогда как мы узнаем, что идем в верном направлении? — поинтересовался Алмэнд, и остальные тактично промолчали. Только Ванилла по обыкновению спокойно объяснил:       — Эта часть леса под властью Дарк Энчантресс, так что, куда бы мы ни пошли, все равно к ней придем.       — Куда угодно здесь лучше не ходить, — покачал головой Эспрессо.       Алмэнд хотел было задать очередной вопрос, но не успел — в кустах раздалось шебаршение, хлюпнула топкая лужа, но это не спасло от внезапной атаки двух червей, с глухим хрустом разломивших землю точно между Латте и Эспрессо и разделивших команду на две части.       Пока все отряхивались от комьев земли и мелких корешков, градом свалившихся на них, на тропе спереди и сзади заблокировали проход монстры, имевшие поразительное сходство с волками, разве что каждый член стаи в холке был раза два-три больше обычного волка, а мех искрился красным магическим свечением.       — Это мы еще посмотрим.       Алмэнд раскрутил на указательном пальце наручники и активировал оружие. И чрез мгновение на цепь был посажен каждый дьявольский пес с его стороны поля битвы. Волкам пришлись не по вкусу оковы шерифа, и каждый их мускул напрягся, наполняясь силой тьмы. Не дожидаясь, пока монстры разорвут заклинание, перегрызут цепи, Рэйзен рассыпалась стаей черных ворон, накинувшихся на волков, а Ванилла поставил магический барьер перед каждым членом команды, следом усиленный защитным заклинанием Мадлена. Вороны бесстрашно клевали псов в горящие адским пламенем глаза, в макушку, выдергивали когтями жесткий мех и резали кожу. Из глубоких ран на землю густыми каплями стекал черный ихор, тут же сгорая. Но волки не стремились обращаться в пепел — густая, пульсирующая тьма в их жилах даровала выносливость и сопротивление магии. Один из волков прочными как сталь зубами перекусил цепи и приготовился совершить единственный прыжок на упругих лапах, чтобы в следующий миг перекусить врагу шею. Но Латте как раз вовремя закончила заклинание: полудюжина волков оказалась стянута в центр разверзшейся под ними черной дыры, оглушена и обездвижена, что позволило Алмэнду снова связать их цепью, а Рэйзен теперь наверняка уничтожить.       У Эспрессо не возникло никаких трудностей с монстрами: всего одной вакуумной сферы оказалось достаточно, чтобы стянуть волков к ее центру, а затем разорвать на клочки. Пока останки волков догорали в ихоре, загоревшемся при соприкосновении с враждебной магией, Мадлен заканчивал с червями. Несколько точных взмахов священным мечом, вспышка белого разрушающего света — концентрированной плотной магии, — и от порождений тьмы не осталось ничего, кроме двух кратеров в земле, откуда те выпрыгнули несколькими минутами ранее.       Повернувшись к Эспрессо, Мадлен успел заметить, насколько серьезно и задумчиво тот поправил очки. И, подойдя почти вплотную, обеспокоенно спросил:       — Что-то не так?       Эспрессо коротко кивнул и косо посмотрел на оставшуюся часть их команды — они еще сражались. Тогда мужчина раскрыл кулак, в котором сжимал зерно — управление вакуумной сферы. Зерно незамедлительно поднялось над ладонью и образовало вокруг себя магический вихрь. Однако вместо приятного коричнево-бежевого свечения в нем появились тончайшие красные нити. Они обволакивали всю поверхность зерна, струйками поднимались от него и закручивались в магическом потоке.       — Насколько это плохо?       — Для меня ничуть, — негромко ответил он. Сфера испарилась. — Я и без того владею огромной магической силой. Но Латте и Рэйзен…       — Мы все!       Победоносный возглас Латте не позволил Эспрессо закончить мысль, но Мадлен все понял.       — Тогда давайте скорее выбираться из этого жуткого оврага.       За его беззаботной лучезарной улыбкой прятались настороженность и тревога. Тень тех же чувств на мгновение мелькнула и в глазах Ваниллы. Конечно, можно было сейчас все рассказать остальным. Рассказать о том, что светлая магия, стоило только спуститься в овраг, начала стремительно таять, растворяться и теряться в непроглядной густой и голодной тьме, которая вскоре станет настолько плотной, что не пропустит даже самый сильный, самый смелый и могущественный лучик света. Рассказать о том, что темная магия крепнет с каждым шагом, и скоро предстоит лицом к лицу столкнуться с очень могущественным врагом.       — Слушайте, а если они посылают монстров, чтобы ослабить нас, значит ли это, что они не уверены, что смогут победить?       Столь неожиданный вопрос Мадлена заставил всех отвлечься от своих мыслей       — Не значит. — Почти мгновенно холодно и резко отозвался голос с вершины оврага. Все догадались, кому принадлежал голос еще до того, как на вершине показалась черная фигура, обрисованная алым светом луны.       Мадлен повел плечом и едва подавил смешок.       — Сейчас я покажу вам всю силу темной луны!       — И мы с радостью посмотрим! — крикнула в ответ Латте, нарочно провоцируя Дарк Чоко.       На черном силуэте вспыхнул красный глаз, и тут же осыпался град разъяренных черных докрасна раскаленных молний. Сопровождаемые громовым раскатом, они ударялись в заранее поднятые щиты и, изламываясь несколько десятков раз, обрушивались всей мощью на топь по обе стороны от тропы. Трясина от мощного удара вскипела и взорвалась нестройной зубчатой стеной, а потом также резко осела, разбившись о землю тысячей брызг и разлетевшись комьями грязи в разные стороны. Однако благодаря все тем же щитам, болотные внутренности никого не забрызгали.       Ванилла закусил губу: по его щиту, игриво блестя в свете луны, расползлась тончайшая паутинка, словно трещинка на древней фамильной вазе — не страшно, не видно, но одно неверное движение и драгоценный хрусталь разлетится на черепки. Наверняка у других была такая же ситуация, но никто не подал ни вида, ни знака.       Сила Дарк Чоко и выросла раза в два не меньше, и разобраться с ним необходимо как можно скорее, пока он не догадался, что их собственная сила начала ослабевать. Впрочем, мешкать и так никто не собирался.       В два прыжка Мадлен оказался перед Дарк Чоко и нанес ему удар мечом, не давая возможности вновь использовать магическую атаку. Но противник с легкостью парировал удар и, воспользовавшись тем, что Мадлен сделал лишний шаг вперед, занес меч над его спиной. Но не смог ударить — все его тело парализовало, руки замерли в воздухе, крепко сжимая рукоять тяжелого клинка.       — Как глупо, — бесцветно фыркнул он, глаз снова вспыхнул красным, а сковывающее заклинание разлетелось на осколки.       Сегодня ночью доспехами Мадлена был Эспрессо, и без него мужчина бы не смог отразить или уклониться от меча, в котором яростно полыхал кристалл, жаждущий крови. Тем не менее, этих мгновений Мадлену хватило, чтобы резко развернуться и нанести сбивающий с ног удар как раз в тот момент, когда Дарк Чоко по инерции завершал прерванную атаку. Кажется, он забыл подумать об устойчивой позиции, ибо сразу же упал на колени. Стоило только Мадлену отступить на шаг назад, как на врага накинулась стая ворон, принявшаяся с остервенением колотить мужчину в доспехи. Их клювы вонзались в металл, оставляя в них глубокие борозды. Дарк Чоко выронил меч, но птиц не испугался, отбиваясь от них руками и оглушая ударами тяжелых кулаков. Но не успел он перебить всех ворон Рэйзен, как получил по голове древком метлы и распластался на земле. Может быть, его сила и выросла, но пользоваться ею он до сих пор не научился.       — Ой, простите, — извинилась Латте с какой-то беззаботной, но опасной улыбкой, — я не успела вспомнить заклинание, которое бы не задело Рэйзен.       — После ударов Дарк Чоко мне уже ничего не страшно, — упав на колени и упираясь в землю рукой, прохрипела Рэйзен, пытаясь восстановить дыхание.       Ванилла бросился ей помочь, но она только приподнялась и, отбив его руку, ответила:       — И не с таким сталкивалась. Поберегите свои силы.       На мгновение ее открытый глаз застлала алая пелена, или отразилась в черном бездонном омуте как в зеркале луна, и также бесследно исчезла. Без сомнений, Рэйзен чувствовала то же самое, что и Эспрессо — как растет сила. Только контролировать себя и ее девушке оказалось намного сложнее, ведь у нее никогда не было чопорных учителей магии в остроконечных шляпах, древних фолиантов с непонятными закорючками, экзаменов и бесконечных тестов, которые бы научили ее управлять магией. Она даже не знала, насколько на самом деле велика ее сила.       Рэйзен откашлялась и поднялась на ноги. На земле она все еще стояла твердо, а значит, готова продолжать путь, не теряя лишних секунд, которых и без того не было. Дарк Чоко мог очнуться в любую минуту, и теперь уж точно не получится застать его врасплох. А где-то там впереди уже наверняка поджидает очередная засада либо из монстров, либо, что еще хуже, Помегранат и Ликориш, либо те и другие вместе взятые.       — Не понимаю, зачем им разделяться и задерживать нас? Они тянут время? — теперь жребий задавать логичные вопросы выпал Алмэнду.       — Причина может быть только одна: что-то пошло не по плану с монстрами из подземельных измерений, — Эспрессо поправил очки и нахмурился.       — Либо нам готовят особый сюрприз, — вмешалась Рэйзен и указала рукой на вершину холма, открывшуюся за деревьями.       Впервые за все время, что они шли по тропе, пейзаж настолько изменился: по правой стороне деревья поредели и приоткрыли взору залитую алым светом поляну. А то, что она находилась на холме, нетрудно понять по чернеющему беззвездному небу, сливающемуся с травой, на кончиках которой играли голубой и белый свет, будто роса в свете фонарика. Сам портал все еще надежно прятали деревья, чтобы никто не увидел его раньше времени.       Лес был хитер, изменчив и обманчив, он полностью подчинялся Дарк Энчантресс и не раскрывал сюрпризов заранее. Лес умел играть восприятием, и никто не заметил, что не было никакого оврага, а тропа всегда вела в гору, лишь раз или два круто уйдя вверх.       — И чего вы стоите? — поинтересовался Алмэнд, собираясь бежать дальше по тропе, но Ванилла остановил его, положив руку на плечо.       — Возможно, это ловушка.       — Конечно, это ловушка, — закатил глаза Эспрессо и устало цокнул языком. — Это ловушка с того момента, как мы побежали за Помегранат и Ликоришем в лес.       — А по-твоему лучше было остаться в парке и ждать, пока Дарк Энчантресс со всей своей ордой не напала бы на город?       На секунду повисло молчание.       — Вот об этом я не подумал… Это действительно было бы лучше. Там-то луна на нашей стороне, и нет леса, поглощающего светлую магию.       — Все, прекратите, — вмешалась Латте, — мы уже в ловушке, так давайте пойдем напролом до конца? Что нам надо? Закрыть портал и?..       — Давайте сойдемся на том, что «и не умереть», — предложил Мадлен, — потому что «и победить тварей» мы вряд ли сможем.       — Сможем, — безапелляционно отрезал Эспрессо.       — Отлично! — улыбнулась Латте. — Тогда вперед! Через крапиву и корни. Что встали?!       Девушка села на метлу и, чтобы не зацепиться за вышеупомянутую крапиву и репей, подобрала ноги, так как высоко лететь не могла, дабы не собрать головой все ветки и паутину, пусть в основном тут стояли только тощие голые лиственницы, да плешивые ели. Эспрессо последовал ее примеру, но для левитации ему не требовалась метла. Хотя, впрочем, Латте тоже, но одна держала лицо истинной ведьмы. Рэйзен пожала плечом, усмехнулась и превратилась в ворону. Все остальные, нацепив кислые мины глубочайшего презрения к троице, умевшей передвигаться по воздуху, направились к кустам.       Почва тут оказалась не такой уж неприятной и вовсе не топкой, но постоянные сухие ветки, цеплявшиеся за штаны, и мелкие камешки, то и дело выскальзывающие из-под ног, доставляли неприятностей сполна, однако жалобы пришлось придержать до более удачного момента.       Вскоре поляна открылась полностью. Теперь можно было отчетливо рассмотреть портал, больше похожий на небольшую и довольно узкую трещину в ткани миров. Он светился, но свет его тут же поглощала тьма, лишь слегка позволяя посеребрить траву вокруг, словно делая одолжение. Недалеко от портала стояли Дарк Энчантресс, Помегранат и Ликориш. Они о чем-то беседовали, и последний постоянно смеялся.       — Ах! А вот и вы! — плавно обернулась Дарк Энчантресс, стоило только ребятам выйти на поляну. — Мы уже начали беспокоиться.       — О, правда? — искренне поинтересовался Мадлен.       — Неправда.       — А где же?.. — Ванилла растерянно огляделся по сторонам, отметив, что чего-то не хватает.       — Монстры? — подсказала Дарк Энчантресс, подойдя ближе, но все равно, на всякий случай, держась на почтительном расстоянии. — О, не переживай, милый, скоро вы с ними встретитесь… ведь самые страшные монстры — те, которые живут внутри нас…       По поляне громом раскатился зловещий смех, и портал ответил на его зов, распалившись малиновым и бордовым светом, резонируя с голосом колдуньи, он источал во все стороны багровые молнии, и как будто тоже засмеялся… но только в твоей голове.       — Осколок зла! — воскликнул Эспрессо, и его глаза округлились от ужаса и осознания всего, что устроила Дарк Энчантресс. Он резко обернулся: — Мадлен!       — Не переживай, мои демоны давно мертвы. Я бы на твоем месте беспокоился о Латте.       Оба, не сговариваясь, бросились к девушке, осевшей на землю и обеими руками вцепившейся в голову. Эспрессо упал на колени перед сестрой и схватил ее за тонкие нервно дрожащие запястья, а та, больно закусив губу, не поднимая глаз, выдавила из себя улыбку:       — Все… в порядке, мальчики… спасибо… — по ее щеке скатилась слеза то ли оттого, что она прокусила губу, то ли от боли, разрывавшей ее голову изнутри.       В голове поселился чей-то голос. Чей-то очень мягкий и красивый бархатистый елейный голос, но стоит послушать его чуть дольше, как понимаешь, что он ужасный, скрипучий, рокочущий, каждое его слово будто ножом режет барабанные перепонки и душу, вгрызается в голову тысячей острых зубов. Он уговаривает, требует, приказывает. Он крепнет и ослабевает, смеется и шепчет. Ему почти невозможно сопротивляться.       — Эспрессо… — настороженно произнес Мадлен. Но не дождавшись, пока мужчина среагирует, развернул его голову в сторону Ваниллы.       Там, за мужчиной, возникла тень с горящим глазом. Но Ванилла, похоже, ничего не замечал, будучи глубоко шокированный тем, что портал оказался источником и сердцем тьмы, а не всего-навсего дверью в тюрьму, где заточены сотни и тысячи опаснейших древнейших существ. И в следующий миг жестоко поплатился за свою опрометчивость, невнимательность и сброшенное защитное заклинание: резкий и очень сильный удар в спину повалил его на землю.       Но и Эспрессо не стоило отвлекаться и даже на мгновение расслаблять руки: ударная волна невероятной силы и мощи откинула их с Мадленом к противоположному краю поляны — к обрыву.       — Черт возьми, что это?..       Мужчина с трудом приподнялся на локтях и посмотрел в ту же сторону, куда и Мадлен. Там вдалеке, в низине под обрывом, высилось нечто ужасающее: башня. Башня с бесконечным количеством этажей, похожая на свадебный торт какого-то выжившего из ума кондитера, прорезавшая низкие налитые свинцом громовые облака, в которых то тут, то там вспыхивали разряды молний, озаряя своим светом неровную грубую кладку башенной стены.       — Не думаю, что хочу знать ответ на этот вопрос, — прохрипел Эспрессо и перевернулся. — Алмэнд, не подходи к ней!       — Я в порядке! — крикнула в ответ Латте и, приложив немалое усилие, попыталась подняться. — По крайней мере, я в своем уме.       К сожалению, не все могли сказать то же самое про себя.       — Рэйзен, почему?.. — едва не задыхаясь, прошептал Ванилла.       — Тебе и правда интересно? — безэмоционально спросила она, обведя бесцветным пустым взглядом всех остальных членов ее теперь уже бывшей команды, на мгновение дольше задержавшись на Эспрессо, как на последнем слоге. Медленно моргнув, она перевела взгляд на Дарк Энчантресс, минуя Помегранат и Ликориша, и пошла вперед.       — Какая хорошая девочка! — восхитилась колдунья. — Что ж, а теперь…       — Уходим, живо! — воскликнул Эспрессо, рывком поднявшись с земли.       Алмэнд уже бежал к Ванилле, туда же был послан и Мадлен, а сам Эспрессо бросился к Латте.       — Но как же Рэйзен?! — воскликнул Ванилла, и впервые из его голоса бесследно исчезла мягкость, но смешались агрессия и отчаяние.       — Она справится, — спокойно ответил Эспрессо и незаметно кивнул.       В такой суматохе и панике его уверенный и мягкий тон вдруг показался отрезвляющим ведром ледяной воды: еще не время поддаваться отчаянию и петь отходную Рэйзен.