Бабочка

В одном доме жила девочка. Она была одинока. Она могла иметь кучу друзей, но предпочла одиночество. Не люди отворачивались от нее, а она от них. Ведь ее столько раз предавали. Она не хотела, чтобы это продолжалось. Она больше не хотела плакать, ведь слез у нее не оставалось. Ей хотелось радоваться, но она так любила людей, что не могла радоваться чему-то без них. Хотя бы потому, что радоваться было нечему. Но она пыталась, как бы не думали окружающие. Если они вообще что-то о ней думали, ведь вела девочка себя всегда тихо. Даже из дому выходить девочка перестала, у нее не было на это сил. Каждый раз, когда кто-то причинял ей боль, - моральную, на физическую девочке было плевать, она чувствовала, как ее душа трескается. Потихоньку, но этой боли набралось столько, и рассказать ее было некому... Так почти вся ее душа была в трещинках. И, казалось, еще пара раз - и ее душа рассыпется. Станет осколками, из которых уже ничего нельзя будет сделать. Наверное, даже украшать ими новогоднюю ёлку или же какие-то подделки будет бесполезно, настолько преданной казалась ее душа. Будучи ранее дружелюбной и доброй, девочка перестала быть таковой. Девочка вообще перестала какой-то быть, ведь ее уже фактически не было... И нет, она не умерла. Она была живой. Ее сердце все так же стучалось, ее сердце все так же любило людей. А душа на глазах ее разваливалась. Ей совсем не хотелось что-то останавливать. Она хотела жить, радоваться. Вернуть некоторых людей, чтобы все было, как когда-то раньше. Но время необратимо. И девочка чувствовала это, что скоро от нее не останется ничего, кроме оболочки. Хотя, может, вот она, жизнь. Лишь пройдя через какие-то раны, можно начать жить. Но все это казалось таким бредом для нее, ведь более сильной боли девочка раньше не испытывала. И никто не испытывал. Всегда, когда она пыталась рассказывать о своей жизни другим людям, были они родными или же друзьями, и те люди не слушали ее. И в эти моменты девочка чувствовала, как трескается ее душа и как мир вокруг нее потихоньку рушится. Она видела людей, но не видела их лиц. А вскоре и вовсе не видела людей. И так, желая любить и радоваться, девочка прожила немного лет. А потом она поняла, что у нее есть Бабочка. Что она может что-то изменить лишь позвав ее... Но лишь мысль о Бабочке казалась такой нереальной, глупой, безнадежной, что девочка и не думала о том, чтобы жить так. Ведь если так не делают люди, то не может и она. Людей она всегда считала более правыми, она видела их всегда счастливыми, понимала, что они могут жить и любить. А значит - они лучше. А значит - умнее. Был простой день. Не было жарко, не было холодно. А может девочка уже просто и не чувствовала этого. В этот день с утра до вечера девочка опять молчала, ела чернослив и думала о Бабочке. Та самая запретность, которая останавливала ее уже столько времени, соблазняла еще больше. Уже примерно к полуночи комнату залил свет. Он был ярким, но при этом не резал глаза. Он был мягким, но при этом не являлся пастельным. Он не был холодным, но при том и не являлся теплым. В этот момент девочка поняла - Бабочка пришла. Больше ничего не изменить, настало время. Настало время выбирать. Этот мир с этими людьми, которые дарят столько счастья и столько боли, или же мир Бабочки, где девочка больше никогда не почувствует боли. По щеке девочки покатилась теплая слеза. Прикрыв на мгновение глаза, как бы боясь лишь поглядеть на Неё, вдруг подле девочки раздался бархатный голос: - Девочка, разрешишь ли ты мне спеть песню? Или ты останешься здесь и будешь чувствовать, как их жала вонзаются в твою прекрасную бледную кожу? Лишь от слов Бабочки по телу девочки пробежала дрожь, а боль сразу же прошла. Как и переживания. Но бросать все было настолько больно, как и оставаться. Всегда так любившая людей, имеет ли она право бросить все вот так? Не открывая глаза, девочка протянула Бабочке руку. Та немедля накрыла руку девочки своей, а девочка почувствовала, как по всему телу разливается приятнейшее тепло от рук Бабочки. - Неужели ты правда не хочешь оставить всю свою боль позади? Не хочешь почувствовать жизнь? Не хочешь перестать чувствовать эти слезы мертвых душ, видеть эти темные их сгустки? Эти тучи... - Бабочка резко отвернулась от девочки. Девочка просто чувствовала это, ей не нужно было глядеть на Бабочку. Ведь это было так заметно. - Я люблю Тебя. Я люблю Вас всех, дети, которые спаслись от боли. Не захотели больше такой жизни. Я собираю вашу боль, разве ты не хочешь с ней расстаться? Я не псевдо-панацея, я не обманщица. В нашем мире больше не предают. Больше не будет осколков, девочка! Ничего! - Бабочка легко взмахнула руками, отворачиваясь от девочки. - Прости... Спаси людей, которые нуждаются в этом. Я хочу любить ИХ, и мне все равно, какие они есть, - тихо прошептала девочка, потянувшись за рукой Бабочки. Бабочка же лишь хлопнула по ладони девочки. - Неужели это правда все, что я заслужила? Такое глупое молчание, закрытые глаза и отказ просто так? Она, девочка, почувствовала всю боль. Слезы, которых, казалось бы, уже совсем не было, покатились крупными каплями по щекам. Боль пронзила тело, а девочка все старательнее закусывала губу и закрывала глаза, надеясь, что это пройдет. Девочка чувствовала, как вся ее душа лопается на маленькие осколки. Как начиная с солнечного сплетения боль разливается аж до самых кончиков пальцев. - За что ты так со мной?... - лишь это смогла пролепетать девочка, падая со стула. Это был конец.