Оттенки благодарности

      Чу Ваньнин знал — нельзя купить молчание человека. Сколько бы ты ни заплатил, всегда найдется тот, кто даст цену выше. Не то чтобы его тайны стоили так уж дорого, но мысль, что маги его круга узнают…       Молчание человека нельзя купить, а вот молчание демона — запросто.       Хоть призыв не входил в перечень его умений, но разве архимаг не справится с вызовом низкорангового демона? Чу Ваньнин уже подготовил сундучок с “благодарностью”. Кристаллы, наполненные его собственной силой — за такую цену он мог бы купить половину столицы, но прямо сейчас на кону стояла его репутация, и Чу Ваньнин не собирался жадничать.       Закончив рисовать пентаграмму, Чу Ваньнин огляделся. Он готовился к призыву в спальне, но только сейчас понял, что его кровать завалена свитками и запчастями для будущих големов. Ему же понадобится постель, так? Смахнув лишнее на пол, он нерешительно расправил ладонями смятые простыни и вздохнул. Это не романтическая ночь между возлюбленными. Просто сделка, чтобы Чу Ваньнин потерял уже девственность, вошел в круг тринадцати архимагов и помог запечатать разлом. И пока маги задаются вопросом, отчего он медлит, опасность только возрастает. Не мог же он признаться, что темный ритуал не сработает, если один из участников будет таким... непорочным.       Чу Ваньнин дернул тесемки верхней мантии, но так и не развязал их, оставив все как есть.       Разберется по ходу дела.       Никакого зловония, огненных вспышек или грохота — Чу Ваньнин бросил горсть магического порошка на пентаграмму, и в ней почти сразу появилась темная клякса, из которой постепенно выросла внушительная фигура демона. Не успел тот проявиться в мире людей окончательно, как вокруг пентаграммы поднялась плотная дымовая завеса. Сам Чу Ваньнин через нее прекрасно видел, а вот демон видел только серые струи дыма.       — Какого хера? — разнесся по комнате низкий голос, и от его рокота волоски на руках Чу Ваньнина против воли встали дыбом. — Клянусь, я вырву тебе ноги, блядский шутник! — демон провел когтями по невидимой преграде и заметался по пентаграмме, проверяя границы своего временного заточения.       — Мне не до шуток, — подал голос Чу Ваньнин. — Я тебя призвал для сделки.       Демон по-звериному наклонил голову, и кончики его заостренных ушей чуть дрогнули, словно он по одним только звукам старался понять, куда попал.       Чу Ваньнин сглотнул, разглядывая крепкую фигуру, укутанную в шелка. На поясе демона висел меч без ножен, по спине стелились беспросветно-черные волосы, но больше всего внимания притягивало лицо — до мучительного вздоха знакомое. Неужели эти существа могли принимать желанную для заклинателя форму? Он не слышал о таком.       — Этот дос… этот демон ещё никогда не получал вызова. Можешь звать меня Тасянь-Цзюнь, — сказал тот.       Чу Ваньнин едва не закатил глаза. Демоны обожали звучные титулы, но этот превзошел своих собратьев.       Тасянь-Цзюнь оглядел темную завесу вокруг пентаграммы.       — Зачем это? — спросил он, описав ладонью полукруг.       — На случай, если мы не договоримся.       — Без обид, но моя задница не продается, — сказал Тасянь-Цзюнь и повернулся лицом точно к Чу Ваньнину.       — Наоборот, это я… — Чу Ваньнин осекся.       Чем он думал? Да разве это не принуждение? Пусть он подготовил хорошую плату, но у этого демона могла быть семья или возлюбленная. В конце концов, Чу Ваньнин слишком мало подходил на роль того, с кем можно приятно провести время даже за вознаграждение. Оправдывало его только то, что ритуал уже завтра и он слишком паниковал, чтобы думать здраво.       — Забудь, — Чу Ваньнин вздохнул и приготовился развеять призыв. — Это жестоко по отношению к тебе. Заплачу в борделе побольше и все.       — Стоять! — рявкнул демон и метнулся к кромке пентаграммы, пытаясь разглядеть Чу Ваньнина, стоящего перед ним. Крылья его носа чуть раздувались, словно он пытался уловить аромат призвавшего его заклинателя. — Слушай, давай я на тебя посмотрю, и если ты хотя бы симпатичный, то мы здорово потрахаемся, обещаю, — он говорил торопливо, словно боялся, что его прогонят.       — Я уродлив, — коротко ответил Чу Ваньнин.       — Не хватает рук, ног? — непонятно почему, но демон после его слов развеселился, и Чу Ваньнин разглядел мелькнувшие клыки.       — Нет!       — Тогда не ломайся, как девственник.       В комнате повисла тишина, и демон прищурился. Пока Чу Ваньнин мучительно решал, стоит ли признаваться, что его опыт равнялся примерно ничему, демон и сам все понял.       — Что, ни разу? — с почти детским удивлением спросил он. — И прямо вот так, играть по-крупному?       Не дождавшись ответа от Чу Ваньнина, Тасянь-Цзюнь задал новый вопрос:       — Хоть знаешь, что тебя ждет?       — Я читал книгу, — ответил тот, приподняв бровь.       Да, Чу Ваньнин был тем человеком, который первым делом ищет все ответы в книгах. Правда, сборник “Весенние рассказы о любви под голубой луной” оказался на редкость бестолковой книжонкой. И зачем такие печатать?       — А картинки там были? — спросил Тасянь-Цзюнь, прикрывая рот ладонью.       Он что, смеялся над ним?       Картинок не было, поэтому Чу Ваньнин до сих пор сомневался, правильно ли он понял, что есть “жаркая пещера, в которой хранится жемчужина наслаждения”, и как это, когда “нефритовый жезл становится только тверже, если его заботливо полировать горячим шёлком". В общем, из книги он уяснил, что двое мужчин определенным способом могут предаваться разврату, и это именно то, что ему нужно, потому что за тридцать три года лишь рядом с одним человеком он испытал неясное томление. Но Чу Ваньнин в жизни не попросит о такой грязи своего ученика. Пусть он не воспитывал Мо Жаня с малолетства, но его обязанность как наставника — оберегать подопечного, а не мечтать о его теплых полных губах, которые так легко складываются в улыбку. Он нахмурился и прикрыл на мгновение глаза. Не важно, чего ему хочется. Сегодня все случится, с демоном или с человеком. Чувства тут ни при чем.       Чу Ваньнин колебался. Этот демон представлял для него слишком сильный соблазн. Теперь-то он понимал, почему люди попадались в их ловушки. Но помимо того, что сделка с ним казалась безопаснее похода к шлюхе, так еще и этот образ… Таким с возрастом станет Мо Жань, когда раздастся в плечах, потеряет остатки юношеской мягкости. В росте он уже не уступал Чу Ваньнину, но еще год-два — и он точно обойдет наставника. Тасянь-Цзюнь словно показал ему возмужавшего, достигшего расцвета Мо Жаня.       — Почему ты так выглядишь? — спросил он так, будто его это вовсе не интересует. — Это демоническая уловка?       — А что не так с моей внешностью? — Тасянь-Цзюнь нервно пригладил волосы и чуть отвернул от него лицо. — Напоминаю кого-то?       — Отвечай!       — Да не знаю я! — рявкнул тот. — Говорю же, меня призвали в первый раз. Не нравлюсь? Ну и свет с тобой, — кажется, Тасянь-Цзюнь почувствовал себя обиженным.       — Нравишься, — через силу сказал Чу Ваньнин и на этих словах снял преграду.       Тасянь-Цзюнь распахнул глаза, уставившись на своего призывателя, точно не верил им, а потом его взгляд налился темной жадностью, будто перед ним поставили угощение, от которого он не собирался отказываться.       Он не против, понял Чу Ваньнин. Тасянь-Цзюнь не отшатнулся, не поморщился. Нет.       Переступив начертанные символы, Тасянь-Цзюнь, словно удерживая сам себя, медленно подошёл.       — Как тебя зовут?       — Не твое дело!       Тасянь-Цзюнь чуть обнажил клыки, но быстро взял себя в руки.       — Ладно, золотце, не злись. Мне не нужно знать твое имя, — он подошел вплотную, прижав Чу Ваньнина к стене, и тот против воли задрал голову, чтобы не отрывать взгляд от лица Тасянь-Цзюня. Глубоко вздохнув, он склонился к его уху. — Я тебя так трахну, что ты и сам его забудешь.       Чу Ваньнин задержал дыхание, отвернувшись от чужого жара. Пальцы Тасянь-Цзюня сжались на его плечах, подцепили край верхних одежд, оттягивая и стаскивая их с плеч.       Им нужно было трогать друг друга, обнажиться, лечь в одну постель, но прямо сейчас Чу Ваньнин схватил ладонь Тасянь-Цзюня, останавливая ее продвижение. Ему не хотелось показывать свое худое и непривлекательное тело.       — Обязательно раздеваться целиком?       — Ну, я могу стащить с тебя штаны, прижать к стенке и выдрать насухую, — сказал Тасянь-Цзюнь, безо всякого стыда поймав его взгляд. — Но вряд ли тебе это понравится.       Он что-то увидел в глазах Чу Ваньнина, потому что в тот же миг Тасянь-Цзюнь нахмурился и подхватил его подбородок, едва касаясь подушечками пальцев.       — Мне не нужно лишних нежностей, — сказал Чу Ваньнин.       — Нет, нет, — замотал головой Тасянь-Цзюнь. — Так не пойдет. У нас целая ночь, я не собираюсь спать с тобой на скорую руку.       — Это просто... процедура.       Чу Ваньнин выдохнул. Да, акт лишения девственности. И чем быстрее все закончится, тем лучше. Ему и не должно понравиться. Получать ласки от кого-то с лицом Мо Жаня было бы вдвойне недостойно.       — Золотце, пожалей самолюбие этого демона, — сказал Тасянь-Цзюнь и без спроса вжался губами в губы Чу Ваньнина.       Это было нечестно.       Но Тасянь-Цзюнь не знал о его мыслях, он обхватывал его нижнюю губу, вталкивал свой язык внутрь, двигаясь осторожно, так, чтобы не ранить его клыками, но неумолимо, с каждым толчком усиливая напор. При этом его руки не останавливались, стягивая с Чу Ваньнина одежду слой за слоем, распутывая завязки на рубашке, поглаживая голую кожу.       Чу Ваньнин запрокинул голову, уходя от поцелуя.       — Я вызову другого, если ты не будешь подчиняться, — сказал он через силу.       Тасянь-Цзюнь оскалил клыки.       — Другого? — спросил он, и низкий рык зародился в самой глубине его горла, такой, что у Чу Ваньнина невольно пробежали мурашки по телу.       Тасянь-Цзюнь встряхнул его и посмотрел со злостью, будто Чу Ваньнин предложил ему что-то постыдное. Без предупреждения он крепко обхватил его и резко повернул к себе спиной, а потом вжал щекой в стену.       — Хочешь так? Ладно, будь по-твоему.       Стянув с Чу Ваньнина штаны — последнее, что оставалось — так что ягодицы оголились самым позорным образом, Тасянь-Цзюнь обхватил запястье его правой руки и поднес к своим губам. Не успел Чу Ваньнин и слова сказать, как тот погрузил пальцы в свой рот, вылизывая языком каждый, так что скоро по ладони потекла горячая слюна.       — Прекрати! Ты меня сожрать решил?       Он дернулся, но все без толку. Тасянь-Цзюнь сам выпустил его пальцы изо рта, дышал он при этом так тяжело, что у Чу Ваньнина встали дыбом волоски на шее.       — Может, позже, — усмехнулся он. — А пока придется поработать, раз хочешь быстро, — добавил Тасянь-Цзюнь и завел руку Чу Ваньнина ему за спину.       Он начал дергаться изо всех сил, когда понял, куда именно тянут его пальцы.       — Вставишь их себе внутрь, или за дело возьмусь я.       Рядом с лицом Чу Ваньнина легла ладонь с длинными пальцами, каждый из которых венчал острый черный коготь.       — Видишь? Делай, иначе это сделаю я, и твоя задница превратится в лоскуты, — в голосе Тасянь-Цзюня нарастало напряжение. — Вставляй! — рыкнул он, вдавливая влажные пальцы прямо туда — проклятье! — в его задний проход.       И Чу Ваньнин сделал это, сначала один, потом второй, пальцы проскользнули, растягивая его до невозможности. Это было противоестественно и жгуче. Но Тасянь-Цзюнь не позволил ему слишком много думать, его вторая ладонь пробежала по обнаженному телу, осторожно, так, что только мягкие подушечки пальцев коснулись сначала груди, а потом напряженного живота Чу Ваньнина.       — Двигайся, — сказал Тасянь-Цзюнь. — И я тоже буду двигаться, — пообещал он и обхватил ладонью член Чу Ваньнина, который совсем не приветствовал неуклюжее вторжение пальцев, но под касаниями Тасянь-Цзюня начал снова твердеть. — Двигайся! — недовольно повторил он и навалился всем телом, так что от движения пальцы погрузились на всю длину и вырвали недовольное шипение изо рта Чу Ваньнина.       Он хотел вывернуться из-под тяжести придавившего его тела, но стоило дернуться, как к нему прижалась горячая длина, спрятанная пока ещё в штанах Тасянь-Цзюня. От самых ягодиц и всей поясницей он чувствовал жар!       Тасянь-Цзюнь хмыкнул, услышав его удивленный выдох.       — Теперь готов слушать меня? Не бойся.       — Я не боюсь, — Чу Ваньнин хотел ответить твердо, но вместо этого из его рта вырвался сбивчивый шепот.       Как тут не бояться? Весь магический мир будет хохотать, если его найдут завтра и вынесут вердикт — умер на демоническом члене.       — Я сделаю тебя мягким и податливым. Будь послушным и выполняй мои распоряжения, — сказал Тасянь-Цзюнь, продолжая двигать рукой на его члене.       Пальцы внутри все еще доставляли неудобства, но Чу Ваньнин не мог остановить прилив горячей крови к паху. И уговоры Тасянь-Цзюня больше не вызывали желания вырываться и выплевывать решительное “нет”.       — Делай что хочешь, — выдохнул он.       Он щекой почувствовал чужую улыбку, а потом его перетащили на кровать, позволив наконец освободить без толку измученную задницу.       С этого момента он больше не смел запрещать что-то Тасянь-Цзюню. Чу Ваньнин только поднял руки, закрыв запястьями глаза, не желая видеть, как выставленное напоказ тело мучают чужие губы и зубы. Пусть Тасянь-Цзюнь прятал клыки, но острые уколы коротко обжигали то у ключиц, то ниже, под ребрами и даже с внутренней стороны бедер.       — Расслабься, — сказал Тасянь-Цзюнь, и легонько шлепнул его по обнаженной ноге.       Непонятно было, как расслабиться от этих манипуляций, напротив, Чу Ваньнин напрягался все сильнее и душил в себе желание сжаться в комок. Он не смел подгонять Тасянь-Цзюня, не знал, чего тот ждет, не понимал, что он сам должен сделать, чтобы все случилось наконец.       Чу Ваньнин послушно согнул и развел ноги шире, подчиняясь Тасянь-Цзюню, но когда тот начал вылизывать его член, не выдержал и дернулся, скользя пятками по сбитым простыням. Его бедра тут же сжали, вдавливая когти так, что кожа под ними поддалась, выпуская кровь.       Чу Ваньнин открыл глаза и с волнением поймал чужой взгляд. Он видел язык, скользящий по стволу, и губы, обхватывающие головку. Нечестно, стыдно, непростительно, но Тасянь-Цзюнь так похож!.. Проклятье, невыносимо похож.       И в этот момент весь его член медленно погрузился в глубину, до самого упора, до мягкого горла.       — Мо Жань! — застонал Чу Ваньнин, запрокинув голову.       Его взгляд, полный ужаса, метнулся обратно.       — Да, золотце, — как ни в чем не бывало отозвался Тасянь-Цзюнь, выпуская его член изо рта.       Он едва заметно улыбался и кончиком языка ласкал головку, ожидая ответа.       — Прости, — одними губами прошептал Чу Ваньнин и растерянно посмотрел на Тасянь-Цзюня. В уголках его глаз собрались слезы, чуть приоткрытые губы горели от частого дыхания и поцелуев.       — Не переживай, — хмыкнул Тасянь-Цзюнь, — Зови, как тебе хочется. И просто кончи мне в рот. Для первой ночи нам и этого хватит.       Он не отрывал своего дьявольского взгляда, при этом медленно водил языком вверх и вниз по залитому слюной члену. Хотелось снова закрыть глаза и взять то, что ему предлагают, но Чу Ваньнин ведь не ради своего удовольствия устроил это бесстыдство.       — Нет! Мне нужно сегодня. До конца.       Угольки в глазах демона вспыхнули красным, а потом из Чу Ваньнина выбило весь воздух — так быстро тот навалился на него. Тасянь-Цзюнь опирался на локти по обе стороны от его головы и выглядел рассерженным.       — Золотце, да что такое случилось? Решил вдруг потерять свою девственность, которую оберегал столько лет?       — Заткнись и входи, — приказал Чу Ваньнин.       После такой подготовки не много ума надо, чтобы понять, как именно занимаются сексом мужчины. Чу Ваньнин не перестал трепетать перед фактом, что спать ему придется с чрезмерно одаренным природой демоном, но в душе уже смирился.       — Войти? — от смеха Тасянь-Цзюня Чу Ваньнин попытался свести ноги. — Ты хоть понимаешь, как долго я терпел? — пробормотал он. — Одного раза мне не хватит, — добавил Тасянь-Цзюнь с нажимом и прикусил его шею. — Если я натяну тебя на член, то буду иметь до самого утра. Готов?       Чу Ваньнин никогда не будет готов! Но в первую очередь он не был готов к тому, что ему хватит смелости сжать ногами талию Тасянь-Цзюня вместо ответа. Другого разрешения тому и не требовалось, и Чу Ваньнин закрыл глаза, почувствовав очень влажное и горячее касание между ног.       “А вот это больше похоже на наказание”, — отстраненно подумал он, почувствовав проникновение.       На каждый его выдох Тасянь-Цзюнь проталкивался глубже, и его член растягивал Чу Ваньнина до такой степени, что каждый последующий вдох давался все труднее.       Тасянь-Цзюнь зашипел сквозь зубы, будто это его тут таранят нечеловечески огромным членом, и прижался носом к ключице Чу Ваньнина. В душе Чу Ваньнин возблагодарил его за передышку. Он справился, принял Тасянь-Цзюня до конца.       Кончики пальцев онемели — так сильно он стискивал простыню. Чу Ваньнин разжал их, выдохнул — и ровно в этот момент Тасянь-Цзюнь решил двигаться.       Не прошло и минуты, как он понял — с ним что-то не так. Разве это нормально, приветствовать каждый толчок коротким стоном? И ладно бы от боли, но она растаяла как-то незаметно, оставив после себя только невыносимую остроту ощущений. Тяжелое дыхание Тасянь-Цзюня, плавный ритм его движений, горячие капли пота, трение от нагретой его телом простыни — все это было топливом для жгучего чувства внизу живота, внутри, там, где чужой член продолжал проникать в него, раскрыв Чу Ваньнина до предела.       — Как он зовёт тебя? — раздался прерывистый голос Тасянь-Цзюня.       Он смотрел на Чу Ваньнина со странной смесью жадности и требовательности.       — Замолчи, — с отчаянием в голосе попросил Чу Ваньнин и прикусил губу на особенно жестком толчке.       — Ты боишься к нему подойти, он не твоего круга, — наплевав на его слова, продолжал Тасянь-Цзюнь между короткими вдохами. — Слишком молод для тебя? Может, ты считаешь себя не вправе?.. — его глаза насмешливо замерцали в полумраке, когда он разглядел испуг в глазах Чу Ваньнина. Он прижался к нему вплотную и прошептал: — Да, учитель?       Чу Ваньнин замотал головой, но Тасянь-Цзюнь поймал его губы, не дал спрятаться от омерзительной правды.       — Учитель кончит, чтобы меня порадовать? — с довольной усмешкой спросил Тасянь-Цзюнь, сжимая его член.       Его голос звучал точно так же. Так же мягко перекатывалась “р”, так же ласкали слух гласные на выдохе.       "Это вам, учитель".       “Этот ученик хотел бы всю жизнь держать для вас зонт”.       — Сделай это, отпусти себя, — продолжал шептать ему демон прямо в ухо, вылизывая раковину обжигающим языком, двигая ладонью все быстрее.       Чу Ваньнин не понимал, о чем тот говорил. Только дрожал и вдыхал подавляющий запах чужого тела. Слишком жарко, слишком сильно — Чу Ваньнин боялся расплескать жидкий огонь, наполняющий его изнутри. Он знал только одно — ему нужно чуть больше. Чуть больше — и тогда что-то произойдет.       Чу Ваньнин дернулся и насадился глубже. Так, чтобы член погрузился в него полностью. Он почувствовал себя пришпиленным к кровати, а потом прогнулся так, что только лопатки касались влажных от пота простыней. Наслаждение перелилось через край, но Тасянь-Цзюнь не думал жалеть его — он видел, как выламывает Чу Ваньнина, и вгонял член только сильнее. Его дыхание срывалось, а когти без жалости впивались в бедра.       Чу Ваньнин сжал зубы, но длинный высокий стон все равно вырвался из его горла, заглушенный ударами их бедер. На живот плеснуло горячим, и он до боли стиснул пальцы на измятых простынях.       Выгнувшись в последний раз, он подумал, что это именно то, что ему нужно. Тасянь-Цзюнь. Так же. Внутри него.       Тогда от чистоты Чу Ваньнина ничего не останется.       — Сделай это в меня, — попросил он, зажмурившись.       — Да, да, все что захочешь, — простонал Тасянь-Цзюнь, двигаясь с такой яростью, словно он хотел разрушить Чу Ваньнина. Но в какой-то момент толчки сбились с ритма. — Учитель! — он бестолково дернулся, не сдерживая низких стонов, а потом замер, сведя брови так, словно ему больно.       С растерянностью и нежностью он посмотрел на измученного Чу Ваньнина под ним. В этот момент Тасянь-Цзюнь как никогда напоминал Мо Жаня, и хотелось закрыть глаза — слишком тяжело думать о том, что это подделка. Но тот прижал ладонь к его лицу, поглаживая скулу, вглядываясь в глаза, словно ждал чего-то. Ответной ласки?       Чу Ваньнин дернулся, чтобы выбраться из переплетения их тел, но его тут же перехватили.       Наверное, нежность во взгляде Тасянь-Цзюня ему только привиделась, потому что его глаза вспыхнули злобой, и он прошептал:       — Утро еще не наступило.       Чу Ваньнин выругался, и Тасянь-Цзюнь расхохотался. А потом принялся за воплощение своих угроз, наплевав на протесты. Если бы только Чу Ваньнин понимал, на что соглашается!       Спустя часы его ноги так дрожали, что Чу Ваньнин больше не мог их держать разведенными и Тасянь-Цзюнь почувствовал это, свёл его бедра вместе и закинул себе на плечо, двигаясь все так же жадно. Он не мог думать, не мог считать, сколько раз его поимели — все, как обещал Тасянь-Цзюнь. Он чувствовал бесконечную усталость и в то же время всеобъемлющее удовлетворение.       В этот момент его перевернули и поставили на колени, но те тут же разъехались, и Чу Ваньнин только и мог приподнимать задницу, впуская в себя демонический член. Его разум подернулся мутной дымкой, и все, что связывало его с реальностью — саднящая боль в локтях (все, что ниже пояса, он уже не чувствовал).       Толчок. Толчок.       Капли пота, текущие по вискам, заползающие в рот и обжигающие солью ранки на губах. В какой-то момент он понял, что у него снова стоит, а Тасянь-Цзюнь гладит и сжимает его член.       Следующее, что он почувствовал — мягкий шепот рядом с ухом.       — Все, ты справился.       Будь Чу Ваньнин менее сдержанным, он бы зарыдал от счастья. Его измученное удовольствием тело даже не умоляло об отдыхе, так, на задворках сознания билась мысль, что еще один заход — и он просто закроет глаза и уснет, наплевав на то, что его трахают.       Грудная клетка тяжело вздымалась, кожу щипало, между ног едва ли не хлюпало при каждом движении. Он почувствовал призрак благодарности, когда что-то влажное прошлось по телу, смывая липкий беспорядок. Чу Ваньнин удовлетворенно выдохнул и услышал в ответ смешок Тасянь-Цзюня.       Впервые хотелось забыть о своих обязанностях и сладко поспать часов двенадцать, не меньше, но сквозь неплотно задернутые шторы пробивались рассветные лучи, а значит, пора браться за работу. Сегодняшний день слишком важен.       — Эй, даже великим архимагам надо отдыхать после такого траха, — сказал Тасянь-Цзюнь, пытаясь заключить Чу Ваньнина в объятия, но тот вяло выпутался и протянул руку, поманив флакончик с бодрящим зельем, который тут же послушно проплыл по воздуху, упав в раскрытую ладонь.       Тасянь-Цзюнь выглядел, как ребенок, у которого отняли сладости, глядя, как Чу Ваньнин глубоко вдыхает и расправляет плечи после первого глотка. Будто труды Тасянь-Цзюня выбросили в мусорку.       — Мне пора, — сказал Чу Ваньнин, стараясь скрыть вину в голосе.       — Выгоняешь? — спросил тот, развалившись на постели, не дав себе труда укрыться простыней.       — Хочешь — спи! Но меня ждут дела.       Чу Ваньнин отвел взгляд и поднялся, напрягаясь изо всех сил, только бы не стонать и не прихрамывать. Дошел до стола, на котором хранилась плата за вызов.       — Нет, у меня тоже дела, — со вздохом признал Тасянь-Цзюнь, следя за приближающимся Чу Ваньнином.       — Вот твоя награда, — сказал тот, поднимая крышку шкатулки. — Мое требование — молчание.       — Золотце, это мне впору платить за такую ночь, — безо всякого стыда расхохотался Тасянь-Цзюнь, пока Чу Ваньнин слабо дернулся, пытаясь ударить наглеца. — Но я возьму один, — сказал он, выхватывая голубоватый кристалл из шкатулки, перед тем, как крышка захлопнулась, едва не прищемив ему пальцы.       Чу Ваньнин большими глазами смотрел, как Тасянь-Цзюнь прошелся длинным языком по светящейся длине кристалла.       — Чтобы помнить твой вкус.       — Ненормальный, — зашипел он.       — Видишь, мои услуги для тебя стоят не так уж много, — с намеком сказал Тасянь-Цзюнь.       Он легко поднялся, собирая свои вещи, небрежно натягивая одежду, а потом склонился над тусклой пентаграммой.       — Нарисуешь вот это, — он добавил несколько штрихов к узорам, — и приду именно я, ладно?       Тасянь-Цзюнь вернулся к кровати и наклонился к Чу Ваньнину так, что тот отпрянул и невольно сел на перепачканную постель.       — Не смей призывать других, Ваньнин, — с плохо скрываемой угрозой сказал он.       — Откуда ты знаешь мое имя? — прошептал Чу Ваньнин.       Но Тасянь-Цзюнь только чмокнул его в нос и растворился в черном облаке.

* * *

      — Ваше Величество!       Стоило Тасянь-Цзюню вернуться во дворец, как его окружили хмурые генералы, советники с заискивающими улыбками и вездесущие слуги.       — Вы пропали прямо с совета!       — Что случилось?       — Вы целы?       — Неотложные дела, — ухмыльнулся он и облизнул губы, на которых остался терпкий вкус Чу Ваньнина.       Его настроение было где-то на отметке “эйфория”, так что он не собирался казнить болтливых подчиненных.       Вместо этого поманил к себе начальника тайной службы.       — Продолжайте следить за Чу Ваньнином. Он во что-то ввязался, — Тасянь-Цзюнь нахмурился. — Чтобы ни один волос с его головы не упал, — добавил он и стиснул пальцы на расшитом поясе.       — Вы возвращаетесь к людям?       Тасянь-Цзюнь только кивнул. У него оставался час, чтобы привести себя в порядок и наложить иллюзию.       — Ваньнин, Ваньнин. Что за игру ты затеял? — пробормотал он себе под нос.       Неважно. Тасянь-Цзюнь приложит все силы, чтобы Чу Ваньнин не пострадал. Он понимал — его одержимость давно перешла границы простой благодарности тому юному Чу Ваньнину, что укрыл у себя полукровку-беглеца много лет назад, когда люди еще вырезали демонов или брали прекрасных существ в рабство ради своих забав.       Ах, Тасянь-Цзюнь потом так сожалел, что выбрал слишком невинный образ, чтобы Чу Ваньнин подпустил его ближе. Он ведь поначалу хотел только позаботиться о своем благодетеле.       Но вселенная все расставила по местам.       Тасянь-Цзюнь довольно улыбнулся. Чу Ваньнин прятал грязную тайну, и эта тайна носила его имя.