Странно.

Странно. Он сжал ее руку, и почему-то не почувствовал, как сердце пропустило томительный удар… Трепетной дрожи внутри – нет. Он и так уже минут пятнадцать трясется от холода, стоя в одной футболке. Куртку пришлось отдать несносной девчонке, что выперлась на улицу только в форменной рубашке. Он сжал ее руку и почему-то не почувствовал желания нежно погладить большим пальцем девичью ладонь, каждый замерзший пальчик – в раздумьях он и не заметил, что слишком крепко сжал женскую руку, от волнения начав сосредоточенно перебирать, стискивать и пересчитывать каждую тонкую косточку – так делал в детстве его отец в шутку, намеренно-сильно сжимая детскую ладошку в своей – большой и сильной. Рико засмеялась почти снисходительно, хоть на глаза ее невольно выступили слезы – казалось, от перенапряжения Кагами погнет ей поочередно все кости. Она слабо дернула конечностью, привлекая к себе внимание, с размаху залепила подзатыльник освободившейся рукой по неизменно-лохматой башке, спрятала руки в карманы слишком свободной куртки. Прошла бодро вперед, оставляя позади огромную, чуть ссутуленную фигуру… Тощая и смешная, в нелепо свисающей с одного плеча его же куртке, Рико совсем не напоминала ему красивых элегантных женщин - с солнцем ли в волосах, небом в глазах... Кагами усмехнулся. Пнув на ходу жестяную банку, он подумал, что почему-то не ощущает подступающего к сердцу сладостного чувства любви. Просто вдруг потеплела скептическая улыбка, сбилось ровное дыхание, покраснели, запылали щеки – от холода, конечно от холода… Кагами очень старался себя в этом убедить. *** Странно. Она не носила обтягивающих кофточек, не менялась с девчонками косметикой, не курила вишневые сигареты на выходе из школы. Ей совсем не шло легкомысленное, нежно-голубое платьице, одетое единожды на дискотеку и после сразу же забытое. Не выглядела она томно и соблазнительно, когда, прячась на дальней лестничной площадке, почти агрессивно размазывала по щекам предательские слезы – они не были смешаны с остатками потекшей туши, Рико не красилась. Он осознал это, когда неумело, по-ребячески клюнул ее в губы: неожиданно, смущенно и грубо. Не почувствовав на губах привычный липкий вкус какого-нибудь фруктового блеска, он, возвращаясь с тренировки домой, вдруг осознал, что до сих пор чувствует на губах только соль ее слез. Это было… Странно. Но Кагами нравилось. Очень нравилось… *** Ему нравилось наблюдать за ней, злой и краснеющей, когда она, смущаясь и хмурясь от собственного же смущения, попросила научить ее готовить. Он раздраженно дернул плечом тогда, но согласился, наверное, слишком быстро и энергично – досадно прикусил язык, покрывая себя последними матами. «Дебил». А Рико была красивой... С восторженно распахнутыми карамельными глазенками, она с праведным восхищением наблюдала, как он запихивает в микроволновку наскоро сделанный бутерброд – ранее планируемый пирог она благополучно сожгла, посчитав температуру духовки слишком низкой. Его ор был слышен на три ближайших квартала, а она все смеялась: слишком звонко и слишком заразительно смеялась, легко отмахиваясь, кашляя вязким серым дымом, извиняясь, совершенно не чувствуя вины... Он не заметил в ее резких, угловато-ломких движениях ни намека на изящность, соблазнение… Поэтому сам не понял, как получилось так, что на утро, укрытые только куском измятого розового фартука, лежат на нагретом обнаженными телами полу, насквозь вывалянные в рассыпавшейся вечером муке. Это было, опять же, странно… И чертовски, невыразимо круто... Кагами все-таки пришлось это признать. *** Провожая ее домой, Кагами молчал. Он почему-то вспомнил, как несколько дней назад сжал ее озябшую ладонь в своей руке и понял, что на самом деле просто дернул ее тогда слишком агрессивно и резко, когда стук зубов друг о друга слишком надоедливо и громко дошел до его слуха. Она выдохнула шумно и с удивлением посмотрела ему прямо в глаза – в ее взгляде он не увидел ни намека на замешательство, или испуг. Она не понимала его скрытых намерений, слишком… чистой была, невинной. Но царапала больно, целовала – неумело, жарко, пылко и старательно, порывисто кусая его губы – они до сих пор хранили вкус ее прозрачных слез. Не смешанных с разводами от потекшей туши… Она не читала глянцевых журналов, не носила кружевное белье, не бросала вкрадчивые взгляды из-под тщательно-накрашенных ресниц. Маленькая и юркая – она совсем не напомнила ему сексуальных эффектных женщин – с пламенем ли в волосах, весенней зеленью в глазах… Пнув на ходу жестяную банку, он подумал, что совсем не ощущает глубокого, нежного трепета в душе. Просто ему вдруг очень захотелось бережно поднести к губам ее ладонь и мягко, заботливо согреть дыханием холодные, подрагивающие пальцы… Кагами взял ее за руку и улыбнулся. Странно. Это была улыбка по уши влюбленного человека…