no mum i don't vape

Верде — классный человек. Талантливый. Не каждый, вступая в новую Семью, пытается как-то помочь им своими изобретениями. Или собирает по частям одного бессмертного полугражданского. Фонг, правда, когда ему предлагают оружие из прочнейшего металла на земле, отказывается от подарка, говоря, что его Пламя слишком уж разрушительное для того, чтобы бить чем-то, кроме рук, но Верде уверен, что это мнение ненадолго. Потом изменит. Ну, или ему придется дорабатывать технологию. Фонг, вместо того, чтобы отказаться и продолжать избегать, приходит в лабораторию и смотрит. Не то чтобы Верде был против. Ему все равно, когда за ним наблюдают, ему все равно, когда разговаривают или когда молчат, — ничто из этого не может отвлечь гениальный ум от свершений. — Почему ты пытаешься? — спрашивает Фонг, когда в очередной раз тест с моделькой мотоцикла проваливается, и Верде начинает раздражаться. — А почему не должен? — потирает переносицу Гроза. — То, что ты отказался от помощи, не значит, что откажутся другие. — Не в этом суть вопроса. — Но я Гроза, — приподнимает брови Верде. Будто это что-то должно объяснять. Фонг задумчиво хмыкает. Конечно же, Скалл не отказывается от доработки своей любимицы. И конечно же Лар Милч не отказывается от допинга. Фонг чувствует себя то ли особенным, то ли обделенным по собственной вине. Вайпер изумленно смотрит на механизм, меняющийся на глазах по велению его Тумана. Луче шокированно распахивает глаза, понимая, что может контролировать свои видения с определенно тяжелой, но рабочей, конструкцией на голове. Фонг наблюдает. — Может, все-таки согласишься попробовать? — поворачивается к нему однажды Верде, который обычно никогда не делает повторных вопросов, когда ему отказали, и не настаивает. Фонг улыбается: — Может. Но я хочу понять, в чем смысл. Мужчина напротив хмурится: — Ты же знаешь, что делают Грозы в Семьях? — Дерутся? — непонимающе приподнимает брови Фонг. — Как и все носители Пламени. — Солнце не всегда дерется. Как и Небо. Как и Туман. Но сейчас не об этом, — начинает поправлять и сам себя останавливает Верде. — Если функция Урагана разрушение, то функция Грозы — защита. Я просто подчиняюсь тому, что в меня заложено. — Думать, что ты делишься своими достижениями, потому что ты щедрый, было гораздо приятнее, — посмеивается Фонг. — Вы можете думать, что я щедрый для вас, — острые плечи под белым халатом подергиваются. — Факт не изменится. Фонг приходит и приходит, однажды ударяет по оружию, предложенному Верде, ломая его пополам. Учёный не выглядит разочарованным. Он собирает, что-то меняет, приносит вновь. В этот раз разломить чуть труднее. Совсем на каплю. Но Фонг чувствует изменения под ладонью и не может не восхититься вновь чужим упорством и умом. В моменты, когда Верде не пытается доработать ему оружие, он сидит за химикатами, и — на самом деле несложно догадаться, для кого это, учитывая, что только два человека остались без научных «подарков». — Что ты хочешь сделать Реборну? — спрашивает Фонг, склоняя голову к плечу. — То, что он не отвергнет, — ворчливо доносится в ответ. Фонг заинтересованно вытягивает шею, чтобы присмотреться: — Звучит так, словно он тебя раздражает. — Скажи лучше, кого этот человек не раздражает. Кроме Луче. Луче невозможно вывести на раздражение, — отвечает Верде. Вздыхает. — Ему ничего не нужно. — Он придирчивый? — Нет, он слишком самостоятельный. Иногда подбешивает. Но в целом хорошее качество: всегда знаешь, что он готов. Фонг мычит, соглашаясь, но не очень понимая ситуацию. В каком смысле, слишком самостоятельный? Он не был гением, как Верде, чтобы придумать что-то исключительное… не то чтобы его профессия была исключительной. Не усилить тело. Не дать новое оружие. Ураган замирает, задумавшись: — И что ты пытаешься сделать? — Что-то, что даст ему контроль над его Пламенем, — отвечает Верде. Спокойно так. Фонг распахивает глаза. — Никогда не замечал? — Он вполне отлично может атаковать Пламенем, в чем проблема контроля? — Он не лечит, — пожимает плечами Верде. — Он заживил разбитый тем мальчишкой Лар нос за минуты, — напоминает с нажимом Фонг. — Хорошо, он не лечит других, — уточняет Верде. — Потому что его Пламя не хочет лечить кого-то, кроме него. — Или просто он сам не хочет никого лечить. Верде смотрит на него, как на дурака, поэтому приходится замолчать и отвести взгляд в сторону. Он не был ученым, который искал чужие слабости, чтобы исправить. Возможно, он что-то упустил. Реборн стоит на кухне и выпендривается. Ему не мешает ничего выпендриваться в другом месте, но сегодня его очередь готовить — и очередь аркобалено терпеть, потому что несмотря на всю бесячесть, готовит наемник хорошо. — Ты умеешь делать одну вещь хорошо, но даже этот процесс умудряешься испортить, — говорит Скалл, выслушивая очередную историю, как Солнцу удалось пристрелить двоих голубков в кровати разом. — Почему всегда убийства и почему всегда таких идиотов? — Потому что я понятия не имею, о чем говорить с вами, кроме как о работе, да и зачем нужна какая-то еще тема, если вы и на эту прекрасно реагируете, — Реборн ставит на стол огромную тарелку грибов под сливочным соусом, и за это Скалл почти готов простить ему все грехи. — Радуйся, что он говорит не о любовницах, — Лар поддевает вилкой лисичку и отправляет в рот. — Или о том, как он был с любовницей и смог в это время пристрелить двух голубков, пока они миловались, — обреченно добавляет Вайпер. Реборн оборачивается, улыбаясь и вскидывая брови, и вполне себе искренне смеется. — Видели! — сразу же оживляется Туман. — Моя личная победа. Жду награду. — Денег не дам, можешь забрать мой кофе, — отмахивается Реборн. — Одновременно скупо и щедро, — тоскливо отзывается Вайпер, но тянет щупальца к чашке. — Не могу поверить, что из-за меня ты будешь готовить себе еще одно. — Кто сказал, что я буду есть? — Ты не будешь есть? — обеспокоенно поднимает голову Луче, и Фонг смеется в рукав. Он почти на стопроцентов уверен, что если бы это спросил кто-то другой, то ответ был бы наподобие «Жри и не выебывайся», но это Луче. У Реборна есть определенно какая-то слабость к этой женщине, несмотря на ее статус и положение. — Нет, не буду, — нарочито спокойно отвечает мужчина. — Нет, Луче. Нет, — повторяет он еще раз, прежде, чем она открывает рот и спрашивает, почему или из-за чего. — Посуда сегодня на… на шестерке. — Да почему всегда я?! — возмущается с набитым ртом Скалл. — Кто больше ест, тот больше работает. — Я молодой растущий организм. — Не беси меня, пока я в тебя что-нибудь не кинул. — Да ты и не кинешь. О, вот это было зря, думает Фонг. Реборн был не из тех, кто нападал на кого-то в спокойном расположении духа, но его из этого спокойного положения было слишком легко вывести. Нож врезается, увязнув на сантиметр в деревянной стене, возле щеки Облака. — Окей, ты кинешь, — заторможенно добавляет Скалл. И непонимающе хмурится, когда видит на лице Солнца не злорадное удовлетворение и не ликование, а короткий испуг. — Что-то случилось? — Ты дернулся… — начинает мужчина. — И лезвие задело щеку. — А? — трогает левую скулу Скалл. На пальцах горячо и влажно. — А, нестрашно, заживет. — В следующий раз метай чуть дальше, чтобы не зарядить ему в глаз, если он дернется дальше, — хмыкает Лар Милч. Скалл смеется, что глаз тоже заживет. Вообще несмешно. Фонг наблюдает за тем, как Реборн смотрит на свою руку и уверен, что в следующий раз тот кинет действительно в разы дальше, от чужой головы. — Он боится поранить своих, — делится своими выводами Ураган, приходя в лабораторию снова. — Нет, — отвечает Верде. — Хотя да. Фонг не понимает. И это, наверное, видно по его лицу, потому что Верде отвлекается на него со вздохом: — Он не хочет наносить травмы, которые не сможет вылечить, своим. А вылечить он не сможет даже минимальную царапину. Если бы мог — бил всегда в цель, я уверен. — Может, тогда ты не будешь давать ему контроль над его Солнцем? — совершенно искренне интересуется Фонг, и Верде нужно время, чтобы осмыслить такую логическую цепочку. Ученый усмехается. Фонг доволен примерно так же, как в обед был доволен Вайпер. — Преимущества перекрывают недостатки. — И добавляют проблем. — Нестрашно, если их можно исправить. Привыкать к боли довольно проблемно и это вряд ли выйдет исправить, но Фонгу не хочется расстраивать гения, который пришел к какому-то выводу и что-то творит. Реборн, когда в итоге ему вручают баночку, в которых в США выдают лекарства, смотрит на них долго, потом на Верде, потом обратно: — Ты мне даешь антидепрессанты или?.. — Нет, но если чувствуешь себя без желания жить, можем проверить ритм секреции мелатонина. — Обойдусь, — хмыкает Солнце, открывая баночку. — И что это? Наркотики? — Отчасти. — О! — оживляется сразу чужое лицо. — Любое лекарство можно назвать наркотиком в какой-то степени. — Нет, теперь это скучно, — он вытряхивает одну капсулу себе на ладонь. — Так что это? — Это позволит тебе контролировать Пламя Солнца и лечить других. Реборн не смеется на этот раз. Он прищуривается, подносит капсулу к свету  смотря на нее одним глазом: — Из чего она? — Ты не разбираешься в органической химии. — Ладно, правда, — капсула падает на ладонь. — Я просто хочу проверить, чтобы уже потом сказать спасибо. Верде кивает, принимая такую логику, и сжимает в ладони скальпель. Реборн смотрит на это. Проглатывает капсулу. — Проверь себе лучше ритм секреции мелатонина, ладно? — говорит он, прежде чем замереть. Он хмурится. — Солнце должно так реагировать? — Оно паникует, когда ранен ты. С этим препаратом оно будет паниковать тогда, когда ты захочешь. Не самый доработанный вариант, потом придумаю что-то еще, — Верде замолкает, когда его хватают за руку. Одна секунда. Глубокой царапины нет, словно никогда и не появлялась. — Работает. — Работает, — согласно кивает Реборн. Усмехается. — Действительно гений. — Никогда не давал в этом сомневаться, — хмыкает Верде. — Если что, в сейфе много таких, надолго хватит, считай, твоя личная кормушка. — Ха-ха, как смешно, — подкатывает глаза Реборн, выходя. — Спасибо, зеленка. Верде усмехается с чувством выполненного долга. Гроза в груди торжествует. *** Хорошими намерениями — да дорога в ад. Эту пословицу часто выдавала Лар, Фонг, пускай и не соглашался, принимал некоторую мудрость, учитывая ее работу: если пожалеть новобранцев, они могут просто умереть на поле боя. Он не думал, что бывают другие случаи, когда мудрость Лар работает настолько буквально. — Ты уже закончил? — спрашивает искаженный голос за его спиной. — Быстро, — женщина в пальто и длинной юбке выхаживает к нему. — Слишком много мертвых, теперь еще придется поискать, кто выжил, а кто нет. — Ты не умеешь без придирок, — качает головой Фонг. — Радуйся, что не придираюсь к тому, что ты выглядишь, как олух, когда ходишь осенью в одних своих тряпках. Фонг не хочет говорить, что сейчас плюс пятнадцать и люди в такую погоду сильно не мерзнут. Тем более, те, у которых горячее Пламя в груди. Ураган, например, Солнце. Нет, он этого не говорит, он смотрит, как напарник подходит к одному из тех, переворачивая пинком. Тело стонет. — Отлично, — говорит Реборн. А потом делает то, от чего Фонг теряет дар речи. Он знает, как выглядит банка, которую дал ему Верде. И знает, как выглядят капсулы. Он буквально присутствовал при их создании. Какого черта Реборн глотает одну, чтобы вылечить врага? — Ты с ума сошел? — Мы не сможем допросить полудохлика. И тогда Фонгу кажется это резонной причиной. Потом Реборн на одном из их совместных заданий съедает на одну больше. Он отговаривается, что такого не было, и у Фонга нет аргументов, чтобы доказать этому упрямому человеку, что он видел и он прав. — Вы не замечали ничего странного в Реборне на заданиях? — спрашивает Фонг во время одного из обедов. Реборн, который сидит прямо перед ним, строит самое ироничное лицо в своей жизни: — Нет, лично я не замечал. — О, ну тогда внимательно присмотритесь в следующий раз к нему и его поведению. Фонг считает неэтичным намекать, что это как-то связано с капсулами, поэтому Реборн даже не злится на него и не пытается навредить за подобное пристальное наблюдение. Он просто перестает принимать капсулы, когда кто-то видит. Фонг уверен, что он принимает больше, чем положено, но, опять же, это неэтично, это непонятно, зачем нужно делать, и у него нет доказательств. А потом Скалл говорит, что Реборн за миссию проглотил капсулу четыре раза. В начале. Когда лечил Скалла. Когда они выбирались оттуда. Когда заходили обратно в дом. И спрашивает, считается ли это за странное поведение, к которому просил присмотреться Фонг. — Какая дозировка того препарата, который дал тебе Верде? — спрашивает в тот же день Фонг. — Ничего не говорилось о дозировке, — отвечает Реборн. — Какие-то проблемы? — и его взгляд меняется. Под уверенным и веселым, есть что-то нездорово-агрессивное. Фонг — Ураган, он чувствует подобное за версту. — Ты же знаешь, когда нужно их применять по правилам. — Нет правил применения, Фонг. Реборн смотрит вечером на него практически оскорбленно, когда Фонг, нарушая собственные представления об этике, притаскивает Верде в зал и просит рассказать, когда и сколько нужно принимать его изобретение. Верде не выглядит обеспокоенным: Верде считает их всех за не очень умных, но за людей, которые могут нести ответственность за свои поступки, поэтому для него это лишь инструкция, которую, возможно, одни не очень умный не понял. Теперь поймет и все будет хорошо. Ничего не будет хорошо, думает Фонг, когда видит краем глаза, что все баночки перемещаются в комнату Реборна. Они должны быть в сейфе. Или, если это пустые… «или» не сделало ситуацию лучше. — Ты подсел, — говорит Фонг прямо. К его чести, на этот раз вдалеке ото всех. — И ты это знаешь. — Это просто позволяет мне контролировать мое Пламя. Как и задумывалось. Я пью, когда хочу им управлять. — А хочешь ты всегда. На это Реборну нечего ответить. — Ты звучишь, как зависимый. Что будет, если препарат кончится? Или если следующая версия будет действовать иначе? Не так, как эта, — продолжает Фонг. Он готовится к худшему: он видел зависимых от опиума и он видел алкоголиков. — Видимо, мне будет очень и очень хреново, — вполне честно отвечает Реборн. — Но я смогу перестроиться. — Нет, ты не сможешь. Реборн вздергивает брови. Но не решается возразить: — Если я скажу что-то про силу воли и адаптируемость, ты прямо сейчас за шкирку потащишь меня к Верде. — Именно так, — мягко улыбается Фонг. — Ты можешь прийти и сказать ему сам, какие вышли побочные эффекты. — Это не побочные эффекты, это просто желание контролировать то, что находится внутри меня и мне же сопротивляется, — возмущается Реборн. — Если бы это действовало единоразово, было бы круто, но ты понимаешь, какого это: когда твое Пламя буквально восстает против твоих желаний? Фонг моргает в повисшей тишине: — Я Ураган. Мое Пламя всегда мне сопротивляется. И я могу это понять. Иногда вещи не нужно брать под контроль, чтобы управлять ими. — Ты понимаешь, какой нелогичный бред несешь? Реборн потом добавляет: — Извини. — Сходи к Верде, — кивает в сторону лаборатории Фонг. — Он что-нибудь придумает. Реборн кивает, и Фонг чувствует физическое разочарование, когда спрашивает Верде при встрече и узнает, что Реборн ни сегодня, ни через неделю, ни через месяц, не приходил и не рассказывал о зависимости. А потом Фонг его сдает, потому что он не знает, что делать. Нет ничего более приятного, чем видеть, как Верде поднимается, чтобы выйти на обед, и вместо того, чтобы сесть, отдергивает резким движением Реборна от плиты, чтобы тот сел и чтобы самому возвыситься над ним почти на два метра роста. — Там мой кофе, ты охренел?— Фонг выключает газовую конфорку. Взгляд переводится на него.  — Нет, все-таки ты охренел больше, — говорит Реборн. — Я действительно не заплатил, чтобы тут разыгралась драма, но было бы неплохо, если бы сначала он приготовил еды, а потом вы до него докопались, — подает голос из-за стола Вайпер, но у Фонга неожиданно очень страшный взгляд. — Понял, понял, молчу. — Когда ты собирался сообщить, что употребляешь препарат не по назначению и не в той дозировке, которая положена? — спрашивает Верде. Наверное, это самое тактичное обзывание наркомании, которую когда-либо слышал Фонг. — Явно не тогда, когда я перестал это делать, мам, — ядовито отзывается Реборн. — Ты врешь, — упрямо встрявает Фонг. — Иди нахуй? Верде приходится отодвинуться, потому что встревать между раздраженным Солнцем и взбешенным Ураганом — такое себе удовольствие. — Ты не сообщал об этом Верде. То есть, ты сделал все, чтобы это не вскрылось. — Да, спасибо, что сдал меня, — смотрит снизу вверх Реборн. — А еще у тебя нет доказательств, что ты этого не делаешь сейчас, кроме слов, — скрещивает руки на груди Фонг. — А верить тому, кого попросили просто прийти и сообщить о проблеме, не выходит. Реборн опускает взгляд в задумчивости. Лар вглядывается в его лицо, пытаясь просто прикинуть, на какой стадии зависимости он может быть, если она все-таки есть (потом нужно спросить, как такое интересное событие прошло мимо нее). — Если просто убрать препарат, проблема же должна решиться, — миролюбиво предлагает Луче. — Проблема заключается не в этом, — обрывает ее Фонг. Не выходит возразить. — Ладно, у меня нет доказательств, — разводит руками Реборн. — Но это правда. Все в прошлом. Я вообще не использую теперь, прости, мам, твои таблетки. Это в прошлом. Мне хватило силы воли. Фонг смотрит недоверчиво. Ладно, Фонг смотрит, не веря. — Он лечил меня на прошлом задании, — подает голос Скалл. Фонг смотрит почти разочарованно. И шокированно отступает в сторону, когда Реборн щелкает пальцами, поднимаясь с места: — Я же могу показать, чем я заменил. — Чем ты заменил… химический препарат, который я делал несколько недель? — спрашивает Верде, потирая виски. И когда кивают, он обреченно стонет. — Чем бы ты подменил зависимость мозга от вслеска гормонов, вызывающих панику у твоего Пламени? Реборн достает нож. Верде замолкает. — Да ну нет, — говорит он. — У кого-нибудь здесь есть травма? — почти победно спрашивает Реборн. — Если ты будешь выглядеть, как доктор из ужастиков, то тебе никто ничего не скажет, просто предупреждение, — говорит Вайпер, на всякий случай сдвигаясь ближе к выходу. — Господи, да вы с ума посходили, — вздыхает он, видя, как Фонг режет руку о лезвие и протягивает ее со взглядом «ну, давай, вперед, вылечи». Реборн режет и свою руку тоже. Это не то, чего ожидает Фонг, поэтому он смотрит в ужасе. Но царапина на его руке и царапина на руке Реборна действительно исчезают. Реборн выглядит действительно страшно с победной ухмылкой и кровью на руке. И с ножом: — Не волнуйтесь, мам, пап, химия в прошлом, я заменил все естественными аналогами. — Как ты вообще до этого додумался?! — взрывается Фонг, и вот это становится действительно опасным. Реборн срывается с места, не понимая, что на этот раз вышло не так, раз его начали аж преследовать. Верде на кухне смотрит на нож, оставшийся на столе и поднимает взгляд к потолку: — Как минимум этот точно сумасшедший. — Да, — кивает Вайпер. — Но он умеет готовить, так что, надеюсь, он вернется целым.