high on (you and me)

синий. все начинается с глубокого, темно-синего освещения в клубе, где приглушенный белый свет очерчивает танцпол и бар позади него. биты тяжелые и повторяющиеся, бас отдается в костях, алкоголь согревает горло, люди вокруг теснее прижимаются друг к другу. происходящее немного затуманивает восприятие, как будто он под водой. но сегодня эти ощущения не неприятны. юнги не часто это делает: ходит в клубы, танцует, веселится. обычно он совсем не такой, но каждый раз, когда друзья притаскивают его в такое место, он этим и занимается. сидит за барной стойкой и пьет, наслаждаясь атмосферой и немного музыкой. он абсолютно точно не присоединится к хосоку на танцполе, и с еще большей вероятностью не втянется в рассуждения намджуна об экзистенциализме, которые проявляются обычно после двух шотов (намджун начинает возбужденно шептать свои идеи незнакомцам, почти теряясь в общем шуме, и это не то, что ему нужно). он выпьет, будет плыть по течению, даже покачает головой в такт музыке, если у него появится настроение. все кофеиново-энергетические диеты и стресс из-за экзаменов позади, и настроение юнги на сегодня — освобожден из ада. он закрывает глаза и позволяет себе расслабиться. —и возможно, здесь происходит несостыковка; красивая, потная и необычная. юнги замечает его после третьего стакана подозрительно дешевого соджу. юнги обычно не замечает людей; не в клубах, не таким образом. он всего лишь на расстоянии взгляда, недалеко от бара, немного правее хосока— мальчишка, который выглядит почти что слишком молодым, чтобы находиться здесь с ними. юнги замечает его не потому что он красивый, коим он безусловно и является с расстояния, и не потому что его мышцы красиво обтягивает свободная рубашка, что юнги конечно же тоже замечает, и даже не потому что он невероятно хорошо танцует, что тоже абсолютная правда, учитывая завороженные взгляды людей вокруг. юнги замечает, потому что мальчишка буквально сияет; откинутая голова, глаза закрыты, он смеется с широко открытым ртом, и его глаза исчезают, и— прекрасен. в море серого он такой прекрасный и яркий, его тело движется плавно даже сквозь алкогольную пелену, и юнги клянется, что смотрит на единственную чертову звезду в кромешно-темном небе. юнги обычно не такой поэтичный; да и вообще не сентиментальный, не когда речь идет об одном конкретном человеке. он наблюдает, потому что не может оторвать взгляд. в этом даже что-то есть: исключение из правил, неожиданно для него. он смотрит, пытаясь увидеть больше, поймать больше взглядов. мальчишка свободно двигается в такт битам, его белая рубашка расстегнута больше, чем нужно, дразняще обхватывая его грудную клетку. довольно просто. боги наверняка сегодня в хорошем расположении духа, кто знает— толпа двигается вокруг него, выталкивая его ближе к краю танцпола. его рубашка заправлена в джинсы спереди, заметно поблескивает ремень— драные джинсы красиво облегают бедра. юнги выпивает напиток залпом и тянется за вторым. хосок, в отличие от остальных, не обращает внимания на то, что происходит слева от него. людям свойственно тянуться к безымянной красоте, особенно, когда она двигается с такой жаждой физического контакта. юнги наблюдает, как он танцует с девушкой, следом с еще одной, и с парнем, и еще с парнем, его бедра вращаются, и с каждым глотком в юнги поднимается жар. мальчишке все равно, он танцует со всеми и ни с кем, по большей части наслаждаясь собой. юнги не отрицает, что он и сам наслаждается. он и должен, как ему кажется, но когда местный адонис ночного клуба ловит на себе взгляд юнги, дыхание юнги замирает в ту же секунду. по-хорошему, он должен, и он хочет это отрицать, сделать вид, что все это время слушал пьяные бредни намджуна о психологической токсичности социального давления в контексте генерационализма. он хочет— и ничего не делает. его глаза приклеены к глазам парня, алкоголь позабыт на пути в рот, и прекрасный незнакомец— выглядит удивленным на секунду, но его взгляд становится застенчивым, пока он хоть и аккуратно, но действительно осматривает юнги, за что тот получает взгляд, с которым сам наверняка смотрел на парня. кожу покалывает, мурашки повсюду: теплые, холодные, они сбегают по спине наравне с чем-то, что юнги предпочитает игнорировать. он не уверен в себе секунду или две, но сегодня он в черном, футболка с коротким рукавом, серебряные украшения, самые узкие джинсы; должен выглядеть неплохо, спасибо хосоку. мальчишка выглядит веселящимся и задерживает взгляд на юнги, когда его губы изгибаются в маленькой улыбке, и юнги тяжело сглатывает и отзеркаливает улыбку, взгляд явно блуждает вверх-вниз по телу незнакомца. юнги обычно не флиртует; не с незнакомцами, не всерьез. он хочет свалить все на алкоголь: то, как он не прерывает визуальный контакт, и как не чувствует себя неловко из-за этого. парень выглядит робким, но заинтересованным, поэтому юнги позволяет себе насладиться всем, чем может с такого расстояния — мягкой улыбкой, зубы терзают нижнюю губу, и его большими, вопрошающими глазами; ему интересно, какого они цвета. он смотрит и смотрит, пялится беззастенчиво, пока намджун не пихает его локтем— и не для того, чтобы привлечь внимание, а случайно, пока выставляет руку, чтобы на что-то указать— и мальчик с красивой улыбкой наконец выходит из наваждения, и, как бы это ни звучало, замечает присутствие намджуна и превращает свой взгляд в застенчивый. юнги вспоминает про свой соджу, вспоминает, как двигаться; еще будет вспоминать, как его оценивал до смешного привлекательный парень, и прячет ухмылку в стакане. и это все, что произошло. было неплохо, и его эго удовлетворено. вот и все. ничего страшного, что продолжения не следует, потому что он не любит знакомства на одну ночь. но теплота распространяется по его груди, и это наверняка алкоголь, или же призрак любопытных глаз на нем, или— да неважно, это его совсем не волнует. он упирается взглядом в барную стойку, чьи углы мерцают фиолетовым в неоновом свете. он делает попытку послушать намджуна. он правда пытается, потому что он должен, потому что он любит своего мозговитого друга; но еще, потому что в противном случае его взгляд будет постоянно блуждать с целью наткнуться на одну конкретную пару глаз. и он не может устоять, поэтому изредка смотрит, бросая быстрые взгляды в разные части клуба — и прекрасный парень продолжает смотреть на него в ответ. взгляды любопытные и застенчивые, почти как школьная влюбленность. юнги чувствует себя немного глупо, но теплее, чем до этого. он пытается. пытается слушать очень внимательно, и успех держится ровно три последовательных предложения, и он теряет нить разговора, теряет контроль, и его мысли бегают, глаза бегают снова и— внезапно, мальчишка пропал. юнги смотрит на хосока, и хосок все еще там, внутри, среди моря людей, но там нет— тело прижимается ближе к юнги, отрывая его от разглядывания. оу. вот и он, прекрасный незнакомец, которые вблизи оказался еще, намного красивее. он садится на барный стул справа от юнги, мягко фыркает, его локти ложатся на барную стойку. близко. он заказывает пиво, сладкое, с лимоном, и юнги понятия не имеет, что делать, он не знает, заметил ли вообще парень, с кем рядом он сел. — за мой счет, — юнги осознает, что говорит, показывая бармену на себя, чтобы подтвердить сказанное. он говорит так спокойно, держится, как будто это не проблема, как будто он постоянно так делает, только вот он понятия не имеет, что делает, и его уровень тревожности подскакивает; он никогда не делал что-то подобное. к нему подходили люди, его представляли людям, или— ему писали люди, о которых юнги даже не знал то, как они достали его номер (дал хосок, если это раздражающая личная просьба, или намджун, если это сомнительный звонок по делам). но это— купить напиток красивому незнакомцу в баре, по собственному желанию, в надежде на— ничего, на самом-то деле, ни на что он не надеется— он так не делает. он совершенно жалко вышел из зоны комфорта. мальчик впервые хорошенько его разглядывает, с поворотом головы, пристально, и юнги почти что сносит потоком информации, наблюдениями, крошечными деталями даже в таком плохом освещении, и в его груди происходит что-то странное. его глаза прекрасной формы, его нос такой милый, и возможно у него есть шрам на щеке, и это очаровательно; да и вообще, линию его челюсти необходимо запретить, и его лук купидона такой красивый, а нижняя губа немного полнее верхней, и там, что, родинка над ней? там родинка, прямо над его губой, его губы— юнги нужен ментальный пинок, чтобы заставить свой мозг снова работать. он отрывается и поднимает взгляд; дает себе еще один мысленный пинок. юнги думает, не слишком ли развязно он себя ведет, не напирает ли, потому что парень выглядит немного ошеломленным, взгляд направлен прямо на юнги, который— чувствует себя извращенцем и еще мудаком, абсолютно несчастливой комбинацией из этих двух, потому что ведет себя так, как будто не может держать себя в руках. юнги уже почти поднял руки в извиняющемся жесте, чтобы убедить, что он не пытается наброситься на него— но мальчишка уже наклоняется ближе, быстро и мягко прикусывая губу. — а это за что, сонбэнним? и юнги— не уверен. для чего это было, чего он вообще хочет, и что он вообще делает в любую минуту отведенного времени относительно общей картины мира. но вселенной, скорее всего, наплевать, поэтому он на этом не зацикливается. он с удивлением отмечает, что это должно быть студент его колледжа, который либо видел его, либо знает, юнги не уверен; к превеликому сожалению, он не узнает его лицо. он наклоняется еще ближе, и парень встречает его на пол пути. — ох, за начало, думаю. извини за это. мы встречались раньше? он видит, как взгляд парня падает на его губы, пока он разговаривает, и, окей, это— — не думаю. но вместо этого, ты мог бы потанцевать со мной. неожиданно. или, возможно, не должно быть ввиду обоюдного интереса и зрительного контакта, но юнги все еще удивлен. юнги ничего не ожидал. парень мог флиртовать с кем угодно. он мог передумать в тот же момент, как увидел юнги вблизи. с юнги обычно не флиртуют; не так открыто, по крайней мере, не так— честно. парень поднимает руку и проводит ею сквозь свои прекрасные волнистые волосы. — я имею в виду, ты мог бы потанцевать— тоже. поэтому мы здесь, правильно? в ночном клубе— юнги даже не был уверен, что это все серьезно, и теперь он не уверен, как воспринимать это предложение. он вообще сейчас ни в чем не уверен. он улыбается краешком губ и не рискует. плевать. возможно, парень просто стеснительный и сам не осознает, насколько он очарователен. это не его проблемы. возможно, он просто пытается поболтать. юнги его разговорит. — да нет, все в порядке, я здесь, — пальцы юнги стучат по темному дереву барной стойки, — по определенной причине. я не танцую. что ж, предположим, что это предложение— в любом случае, он его уже отклонил. на задворках его сознания слышится приглушенный разочарованный стон. мальчик моргает, смотря на него, просто моргает, думает, размышляет; его взгляд напряженный и такой красивый, что юнги почти дрожит— и тут же его губы дергаются в— удовлетворении, возможно? внезапно, что-то меняется, щелкает, юнги не может это объяснить—в его глазах появляется искра, и юнги думает, что она ему не нравится, но одновременно он обожает ее. — ты настолько плох? в этом что-то есть—в воздухе что-то происходит, в его тоне что-то, он игривый и свободный, такой, что плечи юнги невольно расслабляются. он знает, как с этим справиться, чувствует на уровне инстинктов. он фыркает. — может быть, мне просто не хочется, — он играется, говорит в защитном тоне, но слегка дуется, — может, моя идеальная веселая ночь это напиться вдрызг и уйти. — однозначно, ты просто напиваешься в ночном клубе и уходишь домой. — хочешь осудить мужчину за его жизненные решения? — немного, — мальчик прячет удовлетворенную улыбку за стаканом, и юнги не уверен, не хочет пялиться снова, пока он так сознательно к нему относится. блеск в его глазах все еще не пропал, он дразнящий и такой, такой пленительный. или, может быть, его глаза сами по себе такие. — придется мне предположить, что ты просто ужасно танцуешь. — это вообще-то разбивает мне сердце, но я как-нибудь оправлюсь. юнги на самом деле не против потанцевать настолько, насколько он говорит хосоку, но словесная перепалка выходит сама собой, он ничего не может поделать. он отчетливо понимает, что парень может уйти в любой момент, чего юнги однозначно не хочет, но—он отвечает юнги широкой, почти зубастой улыбкой, и в юнги поселяется странное чувство, что нет, он все-таки не уйдет. он молчит некоторое время, но молчание не неловкое, сознание юнги фильтрует музыку вокруг, и даже разговоры намджуна лишь отражаются эхом в его голове, и он не слышит совершенно ничего вокруг. парень заканчивает пить свое пиво, и на секунду юнги думает, что это было все, но сразу после он наклоняется прямо к юнги с уверенной улыбкой на губах. она такая мягкая и невинная, совсем не предупреждающая об опасности. он наклоняется слишком близко, горячо выдыхая юнги в ухо. — а если я скажу пожалуйста? его голос ниже, чем обычно, юнги в этом уверен. юнги кажется. юнги понятия не имеет, мурашки ползут по его спине, опускаясь все ниже. мальчик отходит назад достаточно, чтобы кивнуть головой в сторону танцпола. пожалуйста, он сказал, почти что нервно, и все же, его брови подняты вверх в жажде соревнования. это— действительно не та личность, что юнги ожидал. он готов к поединку. не дожидаясь, пока парень отвернется, юнги протягивает руку и касается пальцами его воротника, аккуратно проводя по ключицам, чтобы привлечь его внимание. — и с кем же я имею честь танцевать? он смотрит на юнги слишком долго, видно, что его застали врасплох, но тут же его губы складываются в удовлетворенную ухмылку. — юнги, — он позволяет руке упасть, взгляду опуститься и снова оглядеть чонгука снизу вверх. он жмет плечами, — понятия не имею, кто он. чонгук отходит назад, в сторону танцпола, улыбка легкая и красивая, усугубляющая все, но такая подходящая его мальчишескому лицу. — убедись сам. юнги хочется смерить его невпечатленным взглядом, но это удивительно сложно сделать, потому что он пытается справиться с лезущей наружу улыбкой. все же, эго юнги слишком большое, чтобы хотя бы не попытаться выглядеть крутым. он допивает свой напиток, рассеянно хлопая намджуна по плечу, чтобы обозначить свое отсутствие, и слезает с барного стула. юнги обычно не танцует; не в любую ночь, не просто с кем-то. он следует за ослепляющей улыбкой в темноту, неоново-розовый поглощает обстановку вокруг. в центре танцпола тесно, даже больше, чем казалось со стороны, но он все равно проходит; следует за чонгуком в толкающуюся толпу, прямо в самое ее сердце. вокруг горячо и они слишком близко, и юнги не уверен, хорошо это или плохо, или все вместе. часть его наконец осознает, что он делает, кричит на него убираться подальше и оставить это пьяное клубное фиаско кому-нибудь другому—но есть и другая часть, она сидит глубоко-глубоко внутри него и пузырится волнением. соджу; наверняка, это все из-за соджу. он велит обеим заткнуться нахуй. он также осознает, возможно, слишком поздно, что хосок житья ему не даст после того, как обнаружит его танцующим с кем-то, кто не он. юнги отказывал ему годами после той ужасной ночи, о которой он не говорит и даже не вспоминает. он надеется, что хосок слишком занят или слишком пьян, чтобы вспомнить о нем. чонгук быстро подстраивается под ритм, следуя за музыкой одновременно с изяществом и силой. его движения резкие, юнги это видит, и юнги плевать на танцы, но. но может быть, иногда нужно приносить что-то в жертву, поэтому он прислушивается к низким басам, к биту, и позволяет телу двигаться на инстинктивном уровне. он знает, что его движения не такие продуманные, как у чонгука, не такие сексуальные, но чонгуку, кажется, все равно, юнги ловит его взгляд где-то ниже уровня груди. чувство откровенной гордости поднимается в юнги и превращается в ухмылку, бровь поднимается в вопросе. чонгук не сразу замечает. — итак, еще раз, почему ты так прилип к бару? — я говорил, это просто не моё. не обычно. взгляд чонгука отражает слишком много, он ощущается таким горячим на коже юнги. — вполне может стать твоим. пытаться переговорить музыку, стоя посередине танцпола, идея еще хуже, чем вести полноценные разговоры об альтернативной жизни, находясь в баре— благослови философское сердце намджуна за самую честную попытку это сделать каждый раз— потому что сейчас им приходится говорить прямо друг другу в уши, чтобы хоть что-то услышать, и— и челюсть чонгука, его шея— они прямо здесь. юнги не задается вопросом, что его воспаленному сознанию делать с этой информацией. — да? выглядишь знатоком. — им и являюсь. чонгук не прерывает зрительный контакт, напротив, он удивительно напряжен; юнги не может позволить себе отвести взгляд, опустить его на губы чонгука, поэтому он облизывает свои. это больше бессознательно, чем специально, но чонгук следует за движением, фокусируясь на губах юнги, облизывая свои тоже; словно общая мысль, чувство, интерес между ними, кто знает— юнги не удерживается от ухмылки, уверенный в себе и опьяненный этим чувством, и чонгук прикусывает свою нижнюю губу. его прикрытые глаза большие и невероятно красивые, они сияют так, как не должны: мальчишеской заинтересованностью, уверенностью и слегка темными намерениями. это не имеет смысла, юнги не может прочитать этот взгляд; он чувствует себя хорошо, в предвкушении, и одновременно с этим он нервничает. когда их взгляды снова встречаются, юнги отводит свой, потому что это— слишком. физическое притяжение это одно, хорошо, они в чертовом ночном клубе, они оба взрослые, все в порядке, но этот взгляд— рядом с ними не очень много места, чтобы потанцевать или просто постоять, и люди вокруг очевидно веселятся как в последний раз, что неудивительно. неудивительно, что люди трутся о них, сталкиваются друг с другом, отталкивая их в разные стороны. этого не избежать. не избежать и того, что в конце концов их прижимают еще ближе друг к другу, и места становится совсем мало, расстояние теперь кажется небезопасным. этого не избежать, юнги знает, и все же. бедра чонгука едва соприкасаются с его, минимальный контакт с передней частью джинсов юнги, возможно— скорее всего случайность. юнги осматривает парня быстрым взглядом, но он однозначно не выглядит смущенным или виноватым или вообще в курсе того, что юнги давится собственными вдохами. все отлично. вообще-то, нет. это происходит снова, более настойчиво, и когда юнги позволяет себе удержать зрительный контакт больше, чем на секунду, он осознает, вероятно немного запоздало, что у него в принципе не было шанса устоять. чонгук выглядит робким, больше, чем обычно, нижняя губа снова между его зубов, но в глазах определенная уверенность—в его прекрасных глазах, опустившихся на приоткрытые губы юнги—и в аккуратном прикосновении его рук к бедру юнги, пока пальцы блуждают вокруг петель ремня. что-то в животе юнги падает, спокойствие улетучивается, напряжение все тяжелее; заставляет юнги опустить взгляд туда, где кровь приливает вниз, ниже, прямо к бедрам чонгука, двигающимся напротив его, к ноге чонгука, что пробивается между его ног. юнги дышит отрывисто, неправильно, и он хочет— он не знает, чего, но хочет. он держится за футболку чонгука, хочет притянуть ближе, или, может быть, оттолкнуть, но он не может думать. ему нужно остыть. чонгуку нужно отпустить его, но здесь некуда идти и это никак не исправить. — не слишком ли ты маленький для меня? во рту сухо, ему сложно перекрикивать музыку, при этом не прижимаясь неприлично близко к чонгуку. он правда пытается не прижиматься, но он слаб, а тело чонгука оскорбительно твердое по сравнению с его абсолютно детским лицом, минус челюсть-убийцу, он весь крепкий и теплый под легкими прикосновениями юнги, и— юнги идиот и должен был спросить еще до того, как пошел за чонгуком в эту смертельную ловушку отсутствия личного пространства и горячего тела. он моложе, чем юнги, ладно, но он должен быть хотя бы совершеннолетним, теоретически, если он в колледже и ему можно пить, но работники тоже интересуются лишь теоретически, и кто знает, кто знает— он должен быть совершеннолетним, он обязан, иначе юнги придется поджать хвост, уйти и чувствовать себя мудаком и извращенцем, заслуживающим тюремного наказания, до скончания веков. сексуальное развращение несовершеннолетнего, провальная попытка быть хорошим человеком. если и не руками правоохранительных органов, он сам себя запрет в четырех стенах как минимум на всю следующую неделю: откажется от посетителей, будет писать письма с извинениями за то, что он такое разочарование, и отправит их хосоку и намджуну, возможно родителям— — мне двадцать, — великолепный чонгук, совершеннолетний, выдыхает юнги прямо в ухо. юнги выдыхает резко, с облегчением, но не совсем. хорошо, он совершеннолетний, но все еще—все еще, черт, слегка моложе, чем он ожидал, если кто-то интересуется, и юнги обычно не— не распустил бы руки с мальчишкой, едва вступившим в законный возраст, но он уже это сделал, и, к слову, продолжает прижимать руки к груди чонгука, который только-только совершеннолетний, и чья грудь твердая и теплая, и юнги нужен алкоголь. он облизывает губы. — мне двадцать четыре. не слишком ли стар для тебя? — юнги не хочет, чтобы чонгук думал о нем как о старике, он вообще не понимает, что несет сейчас. — я знаю, — чонгук наклоняется так близко, что юнги может сфокусироваться на его запахе и теле прямо здесь, — поэтому позаботься обо мне, хён. чонгук произносит это так близко к губам юнги, что он не осознает, было ли движение или тон его голоса тем, что заставило его низко простонать. — блять. слишком горячо, они слишком близко, тела соприкасаются слишком. но юнги не может сказать, что хочет остановиться— он не хочет. его мозги будто плывут, тело в невесомости, чонгуковы руки на бедрах только усиляют это ощущение. каждое прикосновение его бедер заставляет жар в юнги подниматься, заставляет его терять контроль, и он отчетливо осознает и ему совершенно не стыдно за то, как близко они к тому, чтобы начать тереться друг о друга прямо в середине танцпола, провоцируя появление стояков на всеобщее обозрение. совершенно не стыдно. возможно, немного. он придвигается ближе к до глупого хорошо сложенному телу чонгука, достаточно близко, чтобы заглянуть ему в глаза. чонгук облизывает губы, дыхание сбито. он выглядит возбуждённым, бессовестно желающим; он ухмыляется на то, как юнги отходит. — не здесь. — что юнги имеет в виду: у меня скоро будет стояк, потому что ты просто пиздец как горяч и продолжаешь тереться об меня, и все отлично, но мы все еще в общественном месте, поэтому нам вроде как нельзя. возможно, если бы мы были где-то в другом месте, в другое время— что чонгук понимает: не прямо здесь. он отворачивается; юнги следует за его напряженным взглядом в сторону уборных, и он чувствует себя слишком. чувствует, как становится горячо и хватает чонгука прямо за рубашку. чонгук смотрит вопросительно, но уже начинает пробираться ближе к выходу. у юнги слабеют колени, поэтому он следует за ним, потому что он не в состоянии думать и не может отпустить, его рука поймана среди одежды чонгука, как и его взгляд среди чонгуковых глаз. забавно, как все происходит. они пробираются сквозь массу людей, выходя из толпы в пустой коридор. юнги следует, следует, спиной направляя чонгука в мужскую уборную, или может быть это чонгук направляет его, он не знает, но они врезаются в какую-то балку, при этом не отпуская друг друга. юнги захлопывает за ними дверь, поворачивает их и прижимает чонгука к себе. его губы снова находят губы чонгука, и наконец-то, наконец-то, он скучал по этому— чонгук скулит, юнги слышит это, музыка приглушает звук, но он все такой же ядовитый для него и прекрасный. юнги проталкивает ногу между коленей чонгука, одна рука на его бедре, и чонгук откидывает голову назад, тяжело дыша. его шея прямо здесь. рот юнги хочет попробовать ее на вкус, и они наедине, все в порядке; юнги впивается в горло чонгука, целует приоткрытыми губами, мокро. чонгук стонет, слишком тихо, это все, что юнги слышит, руками прижимая его ближе. он двигает бедрами на пробу, и чонгук стонет снова, задыхающийся и прекрасный. юнги может почувствовать, как растет эрекция чонгука прямо рядом с его затвердевающим членом, и это посылает волну удовольствия и предвкушения сквозь него, горячо, слишком горячо, он будто расплавлен; в голове абсолютный беспорядок, все размыто, срочно, ему нужно больше, но все такое красное, красное, красное. и тут кто-то смывает ебаный туалет. они застывают вдвоем, дыхание застревает в горле. кабинка открывается, слышны шаги, кто-то моет руки. никто из них не двигается, дыхание тихое и осторожное. слышится какое-то копошение, но следом шаги пропадают. — ох, извиняюсь. повеселитесь там, — парень уходит; дверь закрывается. юнги снова может мыслить слишком трезво. он в каком-то задрипанном ночном клубе, в его совершенно ужасном туалете, пытается перевести дыхание и на пол пути к стояку, буквально в секунде от того, чтобы отсосать парню, которого он никогда в своей жизни не видел. интересному, милому парню, но все же. юнги обычно не— занимается таким. обычно бы так не поступил. таким образом. он отходит чуть назад, выпутывается из всего чонгука; что в принципе очень сложно. на секунду. просто подышать. лицо чонгука каким-то образом ранит его. его глаза большие, слишком большие, замершие в непонимании, или в разочаровании, или— в отказе. — я не— связки юнги не могут нормально работать, не помогают ему произносить звуки сейчас, не циркулируют воздух как надо. он прочищает горло, опускает руки, приглаживая одежду. — я не хочу— не так— не так, не сейчас, но когда, где? юнги хочет. глаза чонгука такие красивые, но сейчас они на него не смотрят, фокусируясь на том, чтобы привести себя в порядок, как будто у него все под контролем; так, как будто юнги его и не касался, не прижимался к его телу. похуй. плевать, как он поступает обычно. — не здесь, это— юнги обводит рукой маленькое помещение грязной кабинки, — я имею в виду, мы могли бы— он сглатывает, в горле пересохло, — если хочешь, мы могли бы пойти ко мне? отсюда идти десять минут, и ты всегда можешь вернуться обратно— — хорошо. чонгук отвечает немного слишком быстро, слишком запыхавшись, и все же. юнги точно такой же. — хорошо. юнги изучает взгляд чонгука, и он нервничает, но ему не некомфортно. он не против. юнги улыбается ему краешком губ, немного неловко, и чонгук отзеркаливает улыбку, протягивая руки к юнги. он легко подцепляет юнги за воротник рубашки, притягивает его ближе. его взгляд опускается на губы юнги. юнги слишком опьянен, чтобы что-то понимать, но не настолько, чтобы не понимать ничего. юнги медленно наклоняется, позволяет этому произойти; дыхание чонгука на его губах, восхитительный вдох. он чувствует мягкость губ чонгука, нежнейшее касание; следом больше, придвигается ближе, обхватывает губами его губы. на его спине рука, другая на его бедре, и чонгук тянет, тянет, он чувствует себя так хорошо. он приоткрывает рот, искушая, и юнги не может устоять, целуя его, гладко проходясь языком по языку чонгука; мягко, мягко, мягко. чонгук высоко хныкает в поцелуй, его хватка усиливается. бедра подаются вперед, изучают, дразнят юнги. хорошо, так хорошо, юнги хочет большего. не здесь. он опускает голову на плечо чонгука, отводя губы на безопасное расстояние от этого разрушительного мальчишки. фыркает беззлобно, даже не спрашивая. — можешь, пожалуйста, прекратить попытки соблазнить меня хотя бы на две секунды. чонгук хихикает, и юнги может это почувствовать. — это работает? в доказательство, юнги потирается полувставшим членом о чонгука, толкая его обратно к стене. что ж. — а ты как думаешь? голос чонгука все еще запыхавшийся, дрожащий, слишком низкий. — веди, хён. он сведет его с ума, юнги чувствует. чонгук сведет его с ума. он отходит назад, успешно на этот раз, не позволяет чонгуку отвлечь его от собственных действий. это тяжело, к его превеликому стыду, но он справляется. напоминает себе, как дышать, как успокоиться и как не позволять всей крови в его организме прилить прямо к члену. они поправляют прически и одежду возле зеркала перед тем, как выйти, но это не очень-то и помогает. — сколько ты выпил? — юнги не очень хорошо справляется с порядком расставления приоритетов. он смотрит на чонгука через зеркало. на нем остатки помады и– что-то смазанное в нижнем углу. — несколько бутылок пива? я прямо стою на ногах, обещаю, — чонгук растрепывает волосы еще сильнее, или, возможно, по-другому; это какая-то незнакомая наука для юнги. — или по-гейски. без разницы. что насчет тебя? юнги требуется секунда— он как-то застрял на наблюдении, как чонгук вплетает свои пальцы в мягкие локоны— он фыркает. — недостаточно. в следующий момент юнги уже прокладывает путь через толпу, сталкиваясь с людьми, и чонгук следует за ним по пятам, руки в задних карманах, и он пялится на его задницу. очевидно не помогает. он проходит мимо бара и кричит намджуну в ухо. — я ухожу, прикрой меня, — не мешкаясь, потому что совершенно не хочет. ни сейчас, ни в следующий раз, никогда. не с чонгуком рядом с ним. ветер ощущается как благословение на разгоряченной коже юнги, она требует прикосновений и он чувствует, как ее покалывает в предвкушении. снаружи намного прохладнее, чем внутри, но достаточно тепло, чтобы не замерзнуть; идеально свежо. он наконец-то снова может дышать. юнги показывает дорогу, и чонгук подхватывает темп его шагов. он больше не держится за юнги, хоть и берет его под локоть или за запястье, когда они проходят сквозь компании веселящихся людей. время едва ли полночь, бары и кафе заполнены студентами, кто-то из колледжа юнги, кто-то из других, но юнги все равно никого не узнает. юнги не часто выходит куда-то, но хорошо знает этот район, обводя их по менее загруженным дорожкам. чонгук молчит, но юнги иногда чувствует его взгляд на себе. он тяжелый. — часто сюда приходишь? — это не самый гладкий разговор для юнги, но атмосфера— странная. — не сюда, нет. я был в этом клубе всего пару раз. юнги ведет их подальше от кампуса и общежитий, где, скорее всего, чонгук и живет. возможно. юнги, намджун и хосок живут немного в другой стороне, в небольшой квартире, чей владелец — муж тети какого-то друга. единственный, с кем они обсуждали дом или аренду, был эксцентричный пенсионер, бывший выпускник их колледжа. в любом случае. пенсионер. юнги думает, должен ли он чувствовать себя странно из-за того, что чонгук по возрасту ближе к несовершеннолетнему, чем к нему— блять. намджун и хосок. они почти у их здания, когда юнги вспоминает страшную вещь и лезет за телефоном, валяющимся глубоко в кармане. сквад страдальщиков (3) [0:07] юнги: хей любимки лучшие ребятки [0:07] юнги: друзяшки, [0:07] юнги: пж по-хорошему съебите сегодня [0:08] юнги: куда-нибудь в другое место, поспите где-нить [0:08] юнги: не приходите домой. [0:08] юнги: ради вашей безопасности [0:08] юнги: я очень занят [0:09] юнги: спс он довольно четко все разъясняет и ставит телефон на беззвучный. его руки немного не слушаются, когда он достает ключи. жилой комплекс, в котором они живут, не представляет ничего особенного, старенький, страшноватый снаружи; и все же, довольно добротный. вход слишком близко, коридоры слишком освещены; юнги жмурится, пытаясь найти ключ от входной двери. ночной воздух оказался немного холоднее, чем нужно, сообщения в групповом чате реальнее, чем кажутся. он чувствует, что разум проясняется, но он все еще— нервничает. он позволяет себе взглянуть на чонгука. чонгук выглядит слегка напряженным, плечи подняты, а руки в карманах его джинс. ему не холодно, это не то. может быть… может быть. а что если. юнги открывает дверь, говорит обыденно, потому что все в порядке; проходит в темноту и дает место чонгуку, на случай, если он захочет пойти за ним. — ты же знаешь, что ты не обязан, да? все хорошо, если ты передумал— но в тот самый момент он ощущает мягкие губы на своих, тело, прижимающее его к закрытой двери. юнги издает удивленный звук, который тут же оборачивается несдержанным стоном прямо в рот чонгуку. его рот— боже, он мягкий, нежный, поцелуй почти что скромный, но одновременно такой жадный, и он прижимается к юнги губами. его теплые руки лежат на бедрах юнги, и руки юнги уже поднимаются вверх по груди, проходятся по ключицам, вокруг шеи, по линии челюсти. юнги чувствует пульс чонгука, как он учащается, и это заставляет его собственное сердце биться сильнее в грудной клетке. что ж, он рад, что убедился. юнги проталкивает ногу между коленей чонгука, отрывается от дверей с такой силой, что чонгук разрывает поцелуй, чтобы вдохнуть. юнги опускает одну руку чонгуку на спину, прямо на его талию, прослеживая и запоминая ее изгибы, пока не доходит до задницы и не сжимает ее, снова сталкивая их бедра. чонгук позволяет голове упасть на дверь позади него— стонет прямо юнги в ухо, ангельски, захватывающе— принимает это как поощрение к действию и трется о юнги. юнги не ожидал, что окажется в ловушке мышц с одной стороны и твердой поверхности с другой, но он абсолютно точно наслаждается этим. он стонет низко чонгуку в волосы, оставляя мокрые поцелуи на шее, и не может устоять, чтобы не прикусить кожу около бьющегося пульса, голодно, едва ли сдерживаясь. чонгук везде, он — все; такой твердый рядом с членом юнги, тяжело дышащий напротив его груди, извивающийся в его руках; его хриплые стоны как музыка для ушей юнги, его запах, его опьяняющий запах делает юнги слабым, безрассудным, кружит голову. мозг юнги однозначно передал контроль его члену, что означает, что он совершенно себя не контролирует, потому что он просто хочет, хочет, хочет— он тянется к джинсам чонгука, к его ремню, пытается понять, как расстегнуть его в кромешной темноте— чонгук дышит отрывисто, стоит неподвижно, плечи выпрямлены, и юнги больше не ощущает их вес на своих. что-то не так, но юнги не знает, что именно. — хён, я— он не хочет, чонгук этого не хочет, но почему, все было в порядке, он начал это, но— вне зависимости от обстоятельств, он больше не хочет, юнги зашел слишком далеко, слишком быстро, он проебался, он что, проебался? он убирает руки с ремня чонгука, позволяет им неловко повиснуть по бокам от его талии. — прости, мне жаль, если ты— — я никогда раньше этого не делал. блять. чонгуку двадцать, он абсолютно великолепен и очарователен, и юнги предположил, сраженный, что, возможно, он делает это постоянно, или хотя бы делал до этого, но сомнение сковывает тело юнги, пробиваясь сквозь пьяный туман; если это его первый раз, если юнги его первый— — я имею в виду, я спал с людьми— просто я никогда— никогда не уходил с кем-то домой. ответ приносит ему небольшое облегчение, теплые руки чонгука лежат по бокам от юнги. чонгук притягивает его за футболку, внезапно звуча неуверенно, его дыхание все еще не восстановилось. он выглядит возбужденным в отражающемся на нем лунном свете, и он прекрасен. его припухшие губы приоткрыты, они красные, юнги так сильно хочет их снова поцеловать. он трясет головой, прогоняя этот импульс. юнги обычно не сдается таким импульсам; не спонтанно, не так отчаянно. он выпрямляется, кладет руку на грудь чонгуку. — да, я— я тоже. я не— фанат одноразового секса, — реальность подбирается к нему незаметно, холодная, отрезвляющая. — все хорошо, мы не должны, если ты не хочешь— — я такого не говорил. юнги пытается прочитать взгляд чонгука, но он либо слишком мутный, либо он все еще пьян; парень выглядит одновременно сомневающимся и уверенным, равносильно застенчивым и сумасшедшим. это может быть и просьбой, и командой, юнги не уверен, но что-то в его груди переворачивается, поэтому все остальное не имеет значения: юнги в любом случае подстроится. чонгук снова наклоняется, в его аккуратном движении вопрос, и юнги выдыхает «хорошо» прямо ему в губы. теперь он целует нежно, губы прижимаются осторожными движениями, слегка оттягивая его нижнюю губу. чонгук выдыхает рвано, сталкивая их губы снова. — просто скажи мне остановиться, если захочешь. — хорошо, — чонгук бормочет в рот юнги, взгляд опускается, его ресницы такие длинные и красивые, и они так близко. его руки блуждают по бедрам юнги, пробираются под кромку футболки, теплые любопытные пальцы на его коже пробегаются по ключицам. юнги делает успокаивающий вдох, пытается, сдается напору. его собственные пальцы оборачиваются вокруг груди чонгука в надежде прикоснуться, изучить. он мягко надавливает. — спальня? голос слабый, осторожный, просящий. чонгук кивает, но не двигается; руки поднимаются по бокам юнги, прямо к ребрам. юнги аккуратно подталкивает его, прижимается к его телу, руки на бедрах направляют. чонгук следует за ним, позволяет юнги вести себя спиной, но все еще не отпускает. он зарывается лицом в шею юнги, оставляя отвлекающие поцелуи на каждом открытом сантиметре кожи. юнги в голове представляет себе худший сценарий, в котором они оба подскальзываются на чем-то и разбивают головы, а утром в таком положении их находят намджун и хосок. его член очень вовремя напоминает о том, что неплохо было бы заняться сексом, и что он очень, очень хочет трахнуть чонгука, если чонгук позволит, или юнги возможно даже– что ж, все, чего бы не захотел чонгук, юнги открыт к экспериментам. конечно, пока он жив для них. он вытягивает руку, чтобы открыть дверь комнаты до того, как он случайно впечатает чонгука в нее, и они проходят вместе, а чонгук все еще уделяет слишком много внимания шее юнги и открытым участкам кожи. юнги дышит отрывисто, постоянно отвлекается– чонгук одной рукой спускается прямо к его заднице, игриво сталкивая их бедрами. юнги стонет и почти что теряет баланс. — чонгук— он хочет поругать его, но звук выходит низким, голодным. чонгук немного отодвигается и имеет наглость выглядеть самодовольным, уголок рта приподнят, глаза слегка прикрыты. юнги вынуждает его сделать шаг назад, толкает его на кровать, в ушах шумит кровь, а в глазах все уже давно красное. чонгук подпрыгивает на матрасе, губы растягиваются в раздражающе уверенной ухмылке. он садится ровно, не сводит взгляд с юнги— и застывает. посторонний звук привлекает их внимание. рука чонгука задевает пластиковый пакет, мирно покоящийся на кровати. юнги останавливается; он его раньше здесь не видел. чонгук отодвигает его, но содержимое рассыпается— упаковки презервативов, всех размеров, вкусов и вариаций, целая гора из презервативов, и их так много— они выглядывают даже из-под подушек, и еще чуть-чуть и душа юнги точно вылетит из тела. в пакете есть что-то еще, больше и тяжелее, и оно не двигается. юнги моргает, смотря на кровать, потом на чонгука, и чонгук копирует его взгляд. они пялятся друг на друга дольше, чем хотелось бы, в тишине витает напряжение. следом чонгук кривит рот, и это— похоже на ухмылку, но больше на гримасу, и что-то есть в его взгляде, он отдает юнги в сердце, и это немного больно. чонгук фыркает и слабо смеется, взгляд все еще прикован к челюсти юнги. — готовился к кому-то, да? кто-то, так неправильно висит в воздухе между ними, и нет, нет нет нет, отмена, так не должно было произойти— юнги не планировал просто трахнуть кого-то, ебаный пиздец, он никогда не приводит никого домой, почему его соседи должны были оставить свою кинковую херню в его комнате именно в эту ночь из всех ночей— воспоминание проносится перед его глазами: как категоричен хосок был в том, чтобы вытащить его из дома, как он практически заставил юнги выйти из студии, заставил его одеться симпатично, как намджун сомневался в этой идее, но все равно согласился— если чонгук уйдет сейчас, почувствовав себя обманутым и униженным и просто безликим кем-то из всех людей, юнги найдет хосока и намджуна и убьет их медленно; ему придется сесть в тюрьму за двойное убийство, но может быть чонгук согласится бегать к нему на свидания, если у него появится шанс все объяснить. юнги поднимает руки вверх, как если бы он смог остановить этим чонгука от надумывания всяких ужасных вещей о юнги. — это не мое, я не— мои соседи, — слова выходят невнятными, неуклюжими, и он двигает руками, пытаясь жестами донести свою позицию, что не очень-то помогает убедить чонгука. юнги раздраженно стонет, беспомощно смотря на беспорядок на кровати. — эти мудаки наверняка думали— я не знаю, что это будет смешно— это они притащили меня в клуб сегодня, наверное они— и это оставили… трудно подобрать нужные слова или мысли, чтобы объяснить: его безголовые лучшие друзья скорее всего думали, что юнги надо развеяться и с кем-нибудь переспать, и сделать это— судя по количеству разбросанных по кровати презервативов— раз тридцать. у него были вполне осязаемые шансы переспать хотя бы с одним, но и эти шансы сейчас выглядят довольно грустно. что, вообще-то, не главная проблема, господи, его член может вообще заткнуться нахуй и полежать в тишине? проблема в том, что этот парень, чонгук, этот прекрасный, очаровательный парень с улыбкой, вызывающей зависимость, смотрит сейчас на юнги широкими глазами, в которых отчетливо заметна боль. юнги не знает, почему, но это выглядит неправильно, заставляет юнги чувствовать себя— неправильно. он проводит рукой по волосам, не очень осознавая, что ему еще делать. — я не такой парень, я имею в виду— ты меня не знаешь но, — он облизывает губы, тяжело вздыхает, взгляд пригвожден к полу. они даже не сняли обувь, прекрасно. — я не привожу никого домой, не то чтобы с этим что-то не так, если тебе так нормально, но это не то, что… я делаю, — его голос стихает. он снова вздыхает. когда юнги снова поднимает взгляд на чонгука, тот смотрит себе под ноги, глаза бегают, как будто пытаясь найти там какой-то ответ. и, наверное, находят— он застывает, глаза слегка расширяются, и когда он снова смотрит на юнги, его губы приоткрыты. прекрасные, прекрасные мягкие губы. — хён, — обращение посылает мурашки по спине юнги. голос чонгука нежный, невесомый. невероятный. он отводит взгляд и теперь смотрит куда-то в сторону, изучая письменный стол юнги. он выглядит смущенным, притягивает руки ближе к себе, слегка сжимая пальцами простыни. — все хорошо. имею в виду, не то чтобы меня касается, приводишь ты домой людей или нет. свет уличного фонаря просачивается сквозь окна, и этого не достаточно, чтобы быть на сто процентов уверенным, но чонгук выглядит так, как будто— краснеет. боже, он краснеет. он поднимает руку, чтобы закрыть лицо, делает вид, что чешет нос, и, внезапно, юнги чувствует, как кровь приливает и к его лицу от этого вида. какой же прекрасный это вид. — но я верю тебе, поэтому. все в порядке. — хорошо, — юнги выдыхает. он заворожен, немного запутан, и в каком-то смысле испытывает облегчение. чонгук кусает нижнюю губу, он смущен, все еще не поднимает взгляда на юнги. он такой невероятный, такой очаровательный, и такой невероятно привлекательный для юнги. когда их взгляды все-таки встречаются, чонгук смотрит на него сквозь ресницы, слегка застенчиво, но отчетливо, очень отчетливо с предложением. желудок юнги переворачивается, внутри мгновенно теплеет. он делает шаг к кровати, и чонгук раздвигает ноги так, чтобы юнги встал прямо между ними, все так же продолжая смотреть на него своими красивыми глазами, открыто и приглашающе. соблазнительно. юнги слишком слаб. юнги, не разрывая зрительного контакта, падает прямо на колени перед чонгуком. чонгука ощутимо потряхивает, рот приоткрывается. дыхание сбито; он такой, такой великолепный. юнги проводит рукой по его челюсти, и чонгук следует за прикосновением, взгляд опускается к губам юнги. юнги ему не откажет: сначала они целуются медленно, аккуратно, пока желание снова не затмевает разум и не заставляет юнги провести рукой по колену чонгука, поднимаясь к бедрам и голодно сжимая, и чонгук хныкает в поцелуй, приоткрывая губы, позволяя юнги скользнуть языком внутрь. он такой отзывчивый и послушный под прикосновениями юнги, его мышцы такие твердые под его руками, что юнги клянется отвести богу душу в какой-то момент. скорее всего. у него проскальзывает мысль попросить чонгука снять обувь, пока он пытается снять свою, но это выходит больше приказом, низким, срочным. потому что, возможно, так и есть, потому что юнги очень нужен чонгук на его кровати прямо сейчас, желательно еще пять минут назад. они откидывают обувь в сторону. юнги выпрямляется и опускает руки по бокам от головы чонгука; полностью заслоняет собой тело чонгука, который откидывается назад, не желая прерывать поцелуй. юнги двигает чонгука выше на кровати, залезает сверху, направляет, прижимает. чонгук швыряет пакет с презервативами, и они рассыпаются по полу с глухим стуком. юнги прижимает его к изголовью, закрывает собой; колени чонгука по обеим сторонам от юнги, и юнги ничего не может поделать с собой и трется, его член медленно, но верно твердеет под тугой джинсой, нуждается в прикосновении. чонгук стонет, высоко и мелодично, и это звучит прекрасно, он так прекрасен: неровно дышит под юнги, голова откинута, мягкие каштановые волосы рассыпаны по подушке, руки обернуты вокруг шеи юнги, он твердый, нуждающийся. юнги стонет низко, потому что это слишком. этот мальчишка — слишком, слишком прекрасен, и юнги не знает, что ему делать. он совершает круговые движения бедрами, медленно, ритмично. чонгук издает все эти крошечные звуки: хмыкает, мычит, стонет; прекрасно, ангельски, отравляюще; юнги не хочет останавливаться. он снова проводит рукой по бедру чонгука, не может не трогать его, и чонгук вдыхает резко, когда юнги впивается пальцами во внутреннюю сторону его бедер, близко, так близко, но все еще не там. — хён, — это мольба, возможно, юнги хочет, чтобы это была она. он скользит рукой выше, еще выше, раздвигает его бедра, чтобы пробраться рукой между ними. чонгук хнычет, когда юнги пальцами пробегается по его эрекции, твердой и напряженной под слишком узкими джинсами. юнги хочет помочь, хочет сделать чонгуку так хорошо, хочет трогать больше; хочет хочет хочет. чонгук давится вдохом, когда юнги садится, чтобы расстегнуть его ремень, его движения немного неуклюжие, руки трясутся— оставшийся алкоголь, гормоны и количество чонгука в его организме затуманивают разум. и все же, даже сквозь туман, он слышит это— приглушенно, но достаточно: спроси еще раз, идиот. влияние члена, конечно, сильное, но его мозг никогда не затыкается. к счастью. так будет правильно. юнги хочет чонгука, но больше он хочет, чтобы и чонгук хотел его в ответ. без этого нет никакого смысла. юнги заставляет руки остановиться, сначала дождаться разрешения. его голос звучит намного нерешительнее, чем он ожидал. — могу я? чонгук смотрит прямо на него, его грудь вздымается и опускается слишком быстро, а губы приоткрыты. юнги игнорирует все мысли, в которых фигурируют возможные действия с чонгуком и его прекрасными, блестящими от слюны губами. не сейчас. чонгук кивает совсем слегка отрывисто. что-то не так со складкой между его бровями, с напряжением в его челюсти. его пальцы все еще сжимают простыни слишком сильно. юнги заведён, да, но он не возбужденный идиот. плечи говорят все за него. он все понимает. — ты уверен? чонгук облизывает губы и сглатывает. открывает рот, чтобы сказать что-то, но не произносит ни слова. вместо этого он отводит взгляд, прикусывая нижнюю губу. юнги медленно выдыхает, говорит сердцу успокоиться нахуй. он убирает руку из штанов чонгука, полностью поднимается с парня; усаживается на край кровати рядом с чонгуком. все это немного неловко, но юнги приподнимает чонгука за подбородок, заставляет посмотреть прямо себе в глаза, и произносит честным, спокойным голосом: — все в порядке. мы не обязаны. думаю, все-таки это выглядело странно, — он кривится, бросая взгляд на рассыпанные презервативы и на что-то, слишком сильно напоминающее бутылку смазки, завернутую в прозрачный пакет. — нет, дело не— не в этом… — чонгук не встречается с ним взглядом, когда юнги смотрит, вместо этого обращая его на окно сбоку. он жует губу, и напряжение заметно по его челюсти, по плечам. — прости, я просто— это я, я не должен был— где-то на задворках сознания юнги больно, потому что это ощущается неправильным, он не хотел, чтобы— он не хотел, чтобы чонгук жалел, что пошел с ним, говорил с ним и вообще с ним встретился. он не хочет думать, что он — плохой спутник. юнги не особо переживает о том, что люди о нем думают; не тогда, когда они незнакомцы, не тогда, когда их суждения ошибочны. но разумная часть юнги понимает, что речь сейчас не о нем; лицо чонгука напряженное, он извиняется, его глаза— слишком сильно блестят в свете комнаты. юнги не знает, что это все значит для чонгука, но он думает, что что-то важное. — все хорошо, — он перебивает мальчишку, прерывает ненужные извинения, — ты не сделал ничего неправильного, и ты мне ничем не обязан. — я сказал, что все в порядке, и я очень— я хотел, но— — это неважно, мне действительно не— — мне жаль, что я не смог в конце концов, дело не в тебе, прости, — и тут чонгук начинает ускользать: он садится прямо, отодвигается, руки сложены на коленях. он не смотрит на юнги, и он так расстроен, и юнги не понимает; но он так расстроен. юнги не этого хотел. каким-то образом, это ощущается неправильно. чувство под ребрами говорит ему об этом. — я просто— я просто пойду, прости, мне так жаль. его голос напряженный, сжатый; неправильный. всё это неправильно, юнги такого не хотел. чонгук звучит так, как будто сейчас заплачет, что заставляет сердце юнги сжиматься ужасно сильно. юнги пытается придумать, что сказать или сделать до того, как этот чудесный мальчик уйдет в слезах. — хочешь посмотреть «мстителей»? честное слово— юнги не знал, что скажет это, пока фраза просто не вылетела из его рта; мозг эту часть точно не отфильтровал. но ситуация уже достаточно плохая для случайного перепиха, да и им в любом случае уже не суждено переспать. к чему тут вообще логика, действительно. уязвимый взгляд чонгука резко обращается на него, глаза слегка расширяются. он сидит абсолютно неподвижно, пока что не собираясь никуда убегать. все, что у него получается, это выдохнуть крошечное «что?» юнги запускает руку в волосы, и сейчас он совершенно точно разрушает всю композицию укладки, созданной хосоком, но в его списке приоритетов сохранение прически стоит на последнем месте, и ему— неловко, ему абсолютно плевать. приходится импровизировать. благослови господь хосока за то, что тот когда-то притащил к нему всю коллекцию фильмов марвел вплоть до сегодняшней даты; в жизни юнги бы не подумал, что будет их смотреть, и хосок знал. в конце концов, все происходящее сегодня — его вина. — имею в виду… — это же неплохая идея, правда? он бы спросил намджуна, но тот тоже виноват, а еще он не здесь, что отлично для безопасности намджуна. — я просто подумал– не хочу портить твою ночь, и у меня куча дисков здесь, поэтому мы могли бы просто… он признается, что это довольно слабая попытка. к тому же, еще и грустная. юнги слишком трезвый, чтобы этого не осознавать. ни один мускул на лице чонгука не дрогнул, но он продолжает пялиться на юнги, как будто тот сошел с ума. что, скорее всего, правда. он так никогда не делал. ничего из этого, если быть точным. — ты хочешь– посмотреть фильм… со случайным парнем, которого ты привел домой ради секса, — голос чонгука робкий, с тенью недоверия. да, по большей части, так и было, юнги может это принять. — который, как оказалось, сексом заниматься не хочет, поэтому он в принципе просто случайный парень в твоей комнате, и ты хочешь– посмотреть фильмы? чонгук пялится на юнги, юнги пялится в ответ. он прочищает горло. — окей, звучит странно, когда ты ставишь вопрос вот так, но, — ладони юнги почему-то липкие, это противно; он вытирает их о джинсы, проходясь по швам. — я подумал, нам обоим не помешает расслабиться и хорошо провести время, да же? ничего плохого в фильмах. чонгук складывает руки на коленях, сжимая и разжимая кулаки. его брови нахмурены; по-крайней мере, он выглядит так, как будто обдумывает предложение. все выглядит лучше, чем предыдущее ощущение причиненной боли. что бы юнги ни делал, сейчас он не сделал ничего неправильного. он вспоминает, как чонгук впервые заговорил с ним, как флиртовал, когда юнги заплатил за его коктейль. он пожимает плечами. — у меня есть что выпить? если вдруг не хочешь трезвым смотреть на мое лицо. и на это чонгук отвечает фырканьем. быстрым, случайным; прекрасным. он пытается вернуть серьезное выражение лица, но уже слишком поздно. на его лице появляется маленькая улыбка, которую юнги хочет запечатлеть в своей памяти; хочет запомнить, увидеть снова и поцеловать. они не будут заниматься сексом, поэтому в этом даже смысла нет. вокруг тишина, нарушенная лишь удрученным «ну, что ж». — итак, это часть, где ты соглашаешься? бесплатный алкоголь, чтобы забыть, чьей компанией будешь обременён? юнги кладет руку на сердце в притворной обиде, но его голос ничего не выражает. чонгук, блин, хихикает — юнги почти что случайно взрывается от этого — и прячет улыбку рукой. какая жалость, но в то же время абсолютно бесполезно, потому что юнги уже видит, как у его глаз собираются морщинки. сложно самому не улыбнуться. — я бедный студент, хён, — голос чонгука все еще нерешительный, но уже более игривый. так намного лучше; даже его глаза сейчас озорно блестят сквозь ресницы, и для юнги это не может быть плохим знаком. он слабый, слабый человек. — от бесплатной выпивки я не откажусь. юнги поднимается с улыбкой, и внезапно земля под ногами снова твердая, а ощущение облегчения в костях — осязаемое. он предлагает чонгуку руку и поднимает его с кровати; не то, чтобы это была необходимость, но он ведет его за руку в гостиную и отпускает только тогда, когда чонгук садится на диван. пальцы юнги покалывает. он включает телевизор и подключает приставку хосока, хватает стопку дисков с тумбочки и передает чонгуку. он берёт снэки намджуна, стаканы и бутылку уже своего соджу; сначала думает взять виски, но не хочет больше напиваться в стельку, не для такого времяпрепровождения. потом он вспоминает о пиве с лимоном, которое чонгук заказал в баре, и берет бутылку какого-то отвратительно сладкого шампанского или черт пойми чего там намешано внутри, в общем, хосок хранит это в холодильнике. он раскладывает все найденное на журнальном столике, предлагает чонгуку то, что, вообще-то, принадлежит его друзьям, но при этом чувствует себя по-злодейски хорошо от такого удара в спину. тот, кто сказал, что месть сладка, однозначно знал свое дело. чонгук в свою очередь молчит, разглядывая сначала квартиру, а потом переключаясь на диски в руках, пока юнги всячески создает иллюзию деятельности. он выглядит неловко; однозначно случайным прохожим среди их не очень сочетающейся, но добротной мебели, огромной коллекции фильмов (хосок) и компакт-дисков (юнги) и шкафа с по большей части использованными книгами, находящимися на грани полного рассыпания (намджун). и также среди распиханного в абсолютно каждое свободное место музыкального оборудования: клавиатур, колонок и микрофонов. на подоконнике стоит мертвый цветок, который намджун обещал вырастить. юнги еще неделю назад сказал ему, что от улик пора избавляться. чонгук действительно выглядит незнакомцем, но только потому что выглядит— ангельски. великолепно. слишком прекрасно, слишком хорошо, слишком молодо на этом старом диване, и у юнги честно нет ни одной идеи о том, что сейчас происходит. почему чонгук вообще согласился остаться, когда он очевидно не получит от этого оргазм. юнги бы сказал, что это не все, что он может предложить, но это то, зачем чонгук изначально пришел, и теперь юнги понятия не имеет, что от него ожидают. и ожидают ли чего-то. когда юнги кладет перед чонгуком стакан, тот все еще разглядывает разложенные на коленях диски, аккуратно проводя пальцем по пластиковым коробкам. он не реагирует, потерянный в мыслях; юнги прочищает горло. чонгук смотрит на него всего секунду, и что-то— не так, снова. что-то. юнги не знает, что именно. — выбрал что-нибудь? чонгук медлит, прежде чем снова посмотреть на него, и взглядом изучает его лицо; это заставляет юнги переминаться с ноги на ногу, периодически опуская взгляд вниз. — ты действительно предлагаешь выпивку, свой диван и марвеловские фильмы случайному парню, которого ты подцепил в клубе, потому что просто так? по велению своего огромного сердца? юнги думает, что чонгук скорее всего ему не верит; возможно, боится, что юнги сотворит какую-нибудь херню, пока он отвлечен. желудок юнги неприятно шевелится от этого осознания. но в конце концов, тон чонгука не такой серьезный, каким кажется — скорее, слегка поддразнивающий. сколько бы в этом ни было смысла. — звучишь почти что так, как будто тебе не нравится, но я вижу, что ты уже позарился на чипсы. чонгук улыбается, широко и бесстыже. — просто было интересно, входит ли это в твое понятие идеального тусовочного вечера. юнги отзеркаливает его выражение лица, позволяет улыбке стать шире и шире и коснуться его щек, сужая глаза, и его прошлые слова отдаются эхом в голове. — еще как. хочешь осудить мужчину за его жизненные решения? чонгук смотрит вниз, нижняя губа захвачена меж зубов, и он борется с улыбкой, с красным, заливающим его щеки. прекрасен. шепчет маленькое «немного». какой-то неопознанный орган делает какие-то кульбиты или еще какую непонятную херню у юнги в груди. абсолютно точно какую-то херню. — да и в любом случае, ты не незнакомец, — он бубнит, не в восторге от того, что произносит, но сказать это ощущается необходимостью, — ты чонгук. тебе двадцать. предположительно, энтузиаст марвел? я могу с этим работать. юнги вытягивает свободную руку чонгуку — щеки горят, он чувствует это, вот черт — и чонгук передает ему «капитан америка: первый мститель», ничего не говоря в ответ, но его губы образуют маленькую улыбку. честно говоря, юнги уже чувствует смутные зачатки безумия, зарождающиеся в нем, и пытается логически анализировать, что за херня происходит с его клетками и атомами, и какие высшие силы делают это с ним. поэтому он просто включает чертов фильм. это одновременно и хорошо, и сущая катастрофа. юнги едва ли знает что-то о вселенной марвел, и он не то чтобы не уверен, но кажется до этого фильма шли другие, но он доверяет чонгуку, и, откровенно говоря– ему фильмы про супергероев даже не нравятся. но вслух он этого никогда не признает. потому что какую бы нервную энергию чонгук не излучал, он глаз не отрывает от экрана, иногда даже смеясь до того, как произойдет что-то смешное, поэтому предположение юнги оказалось верным. что как раз таки очень хорошо для юнги. ирония заключается в том, что и юнги очень волнуется; по миллиону причин. все, что произошло, все еще происходит сейчас, в эту предположительно нормальную, но совершенно неадекватную ночь, черт, вся эта ночь и выбранные события, приведшие к тому, что мы имеем сейчас — сплошной выход из зоны комфорта для юнги, и он уверен, что ему придется взять билет на самолет, чтобы вернуться обратно. буквально. для начала, он ни с кем не спал вот так, на одну ночь. у него были несколько отношений, в которые он не может понять, как попал, но они у него были. он и сексом раньше занимался. в этих самых отношениях. но никогда не на одну ночь. у него ничего не происходило в грязных и обшарпанных туалетах ночного клуба, никаких пьяных, похожих на подростковое кино, приключений. и в любом случае, если бы это был обычный перепих, он бы сымпровизировал. он видел такое в кино. чонгук не похож ни на один фильм. кроме того, что похож, потому что он великолепный, очаровательный, кокетливый и стеснительный одновременно, и в этом вообще никакого смысла. юнги внезапно думает о родственных душах, судьбе, каком-то божественном вмешательстве. он не может сосредоточиться на приключениях этого долговязого американского парня, поэтому он включает режим идиота вместо этого. они не занимаются сексом, и он сам попросил чонгука остаться, и чонгук на удивление еще здесь, и юнги осознает, насколько гипер привлекательный парень сидит сейчас на его потрескавшемся уродливом диване. свет от телевизора отражается на его прекрасном лице, и он сидит прямо, его руки покоятся на коленях, сжимая миску с чипсами, которую он сам же к себе и подвинул. он жует губу, оттягивает ее зубами, а следом медленно выпускает. робкий и смелый, невинный и соблазнительный. он как будто не из этого мира. не из того мира, который юнги знает. чонгук смотрит на него, и юнги понимает, что его поймали за разглядыванием. он тянется к почти пустому стакану чонгука и наполняет его снова, предлагая чонгуку напиток. — держи. не стесняйся. чонгук мягко смеется, принимая стакан из рук юнги. его прикосновение жжется. — ты все измеряешь в алкоголе? — что-то я не вижу, чтобы ты отказывался. сбоку слышно копошение, но юнги не смотрит. голос чонгука теперь звучит намного ближе, он наконец-то расслабился, хотя бы физически, и удобнее устроился на диване. он говорит мягко, тихо. — и я действительно ценю это. спасибо. — в этом больше, чем благодарность за бесплатные напитки, думает юнги. надеется. ощущается немного тяжело. юнги игриво щелкает чонгука по колену. господи, они терлись друг о друга через одежду, но каким-то образом этот жест ощущается намного интимнее. юнги показывает мозгу средний палец, его член воодушевляется от воспоминаний и тоже получает свой неприличный жест. он старается звучать обыденно, шутливо. — отлично. в противном случае, мне пришлось бы попросить тебя вернуть весь алкоголь. чонгук встречается взглядом с его, он глотает красное содержимое напитка, влажные губы покидают стакан. он останавливается на секунду или две, челюсть двигается, язык пытается распробовать сладость алкоголя; юнги сглатывает, во рту становится слишком сухо. чонгук делает то же самое, и глаза юнги слишком очевидно прослеживают движение его кадыка. он дрожит. юнги отводит взгляд, но чонгук уже вернул свое внимание телевизору. юнги показывает своему члену оба средних пальца, проводит рукой по волосам и чувствует себя—расстроенным. чонгук сказал ему, что не хочет этого, того, их; чего угодно. юнги должен быть в состоянии держать глаза подальше от этого великолепного тела. это не все, из чего представляет себя чонгук, и юнги это знает. даже если он не знает о нем ничего. то, как он смеется и искрится от радости, такой яркий и почти ослепляющий; как он наседает и добивается своего, когда того хочет; то, какой он очаровательно застенчивый в глубине души, но все равно просит то, чего хочет. пальцы юнги чешутся, а кожу покалывает. он встает. — хён? чонгук останавливает фильм, но юнги срочно нужно двигаться. просто на секунду, просто подышать ненадолго. он хватает одеяло с удобного кожаного кресла и скидывает несколько проклятых презервативов под кровать, и все под влиянием принципов и замешательства. он слышит сирен где-то вдалеке, но игнорирует их. он оборачивает одеяло вокруг ног чонгука и садится обратно к нему; возможно, ближе, чем раньше. чонгук не против. он снимает фильм с паузы и устраивается поудобнее в одеяло, их плечи почти соприкасаются. все хорошо. впереди приятная ночь пятницы. они не особо много разговаривают до конца фильма, но чонгук расслабился рядом с юнги, приятно согревая его своим теплом сбоку. юнги не имеет ни малейшего понятия о том, что происходит на экране, кроме как то, что хороший парень каким-то образом победил и теперь он огромный, поэтому все замечательно. чонгук наклоняется и передает юнги диск с «железным человеком». юнги пялится на него. — там что, еще есть? чонгук фыркает, смотря на него подозрительно понимающе. — тебе на самом деле все равно, правда же? — ох, нет, я– мне правда интересно, — юнги машет рукой в странном жесте, и лицо чонгука снова принимает это выражение, появляется эта штука с великолепной широкой улыбкой, и юнги нужно срочно бежать. поставить следующий фильм. он чувствует взгляд чонгука на спине. — итак, — юнги слышит, как чонгук бесшумно передвигается на диване, — ты на самом деле делаешь музыку или ты просто хранишь все эти вещи, чтобы куча людей, которых ты приводишь домой, думали, что ты крутой? юнги глупо улыбается, глядя на приставку хосока, конечно же по непонятной причине. — ты думаешь, я крутой? — я не про себя говорил. юнги поворачивается обратно к чонгуку, который сидит, зарывшись в одеяло и притянув колени к груди. юнги тоже хочет себя где-нибудь зарыть. тон чонгука игривый, провокационный, но в то же время убедительный. — что ж, у меня сейчас ты, — он выпрямляется для пущего эффекта, — и толпы людей, которых я привожу домой, типа, десять человек за ночь и одновременно, — он вытягивает руку и обводит ею все свободное пространство их захламленной гостиной, где места едва хватает двум с половиной студентам, — они думают, что я очень классный. глаза чонгука загораются любопытством, на его красивых губах улыбка. — и кто же тот один, кто так не считает? — ты меня ранишь и наслаждаешься этим. чонгук сверкает широкой улыбкой. — немного. сквозь вспышку смелости, бог знает откуда появившуюся и бог знает, почему так ему нужную, юнги ерошит волосы чонгука. не очень-то аккуратно, к слову; он разрушает то, что недавно было прической, и от этого движения у чонгука даже качается голова. это иррационально интимно и игриво, и юнги чувствует, будто забыл что-то очень важное. звук хихикания чонгука совершенно очаровательный, но потом он смеется— смех вырывается из него, безудержный, завораживающий. его глаза зажмурены, рот широко открыт, улыбка зубастая, и он хныкает от смеха. — хён— бесполезное сердце юнги спотыкается, падает и больше не в состоянии встать. чонгук приходит в себя слишком быстро, становится снова осознанным, и хоть его плечи все еще немного трясутся, он только улыбается счастливой мальчишеской улыбкой, и боже, какой же он красивый. рука юнги все еще в его волосах, но он не может ее убрать. он и не хочет. чонгук наклоняется, чтобы встретиться с ним глазами, в них вопрос, но теперь— они смотрят друг на друга, потому что юнги слаб, а еще он идиот, и его пальцы все еще впутаны в мягкие каштановые локоны. он смотрит на руку как на предателя, но все, что она может сделать — слегка двинуть большим пальцем, аккуратно поглаживая чонгука по голове. и чонгук— он такой, такой красивый. тело спрятано в самом мягком одеяле юнги, его профиль отражается в оттенках голубого, и он смотрит на юнги, просто смотрит, не отталкивает его, не двигается — большими глазами изучает глаза напротив, и его собственные сияют жизнью, в них отражаются звезды. это глупейшая мысль. в них точно есть звезды. он чувствует—необходимость, непонятную, зарождающуюся где-то у юнги в животе, или в груди, она слишком высоко. он опускает взгляд на губы чонгука. они раскрыты, прекрасны. чонгук облизывает их, и юнги резко поднимает взгляд. глаза чонгука слишком темные, заставляют волосы юнги на затылке шевелиться. он внезапно вспоминает: чонгук ушел с ним ради секса, и чонгук же это остановил. он выглядел на грани слез, ему было некомфортно. и юнги необъяснимым образом просто хотел заставить чонгука снова улыбнуться. он не хочет, чтобы чонгук что-то делал. ему это не нужно. — ты пялишься. юнги мягко опускает голову чонгука, разрывая напряжение; проводит рукой по его глазам, прикрывает их, закрывает себя от них. на его щеках тепло, которое он предпочел бы сохранить в тайне, пожалуйста и большое спасибо. он падает на диван рядом с чонгуком, заставляя их обоих немного подпрыгнуть. он залезает под одеяло, ближе к чонгуку, прижимается к его боку. он перекидывает руку через спинку дивана, снова ерошит его волосы. на этот раз быстро. — у тебя там разве нет, типо, твоего любимого фильма? чонгук молчит какое-то время, но потом издает мягкий смешок. он слегка перекладывает свой вес на юнги, поудобнее устраиваясь на диване. все отлично. юнги нравится. они много не пьют, вместо этого уничтожая доказательства существования стратегического запаса снэков намджуна. юнги не жаль; юнги чувствует себя отмщенным. намджун должен был это предвидеть. они хотели, чтобы он привел кого-то домой и повеселился? он привел парня домой. ему весело. они могут выкусить. железный человек тоже нормальный парень, юнги признает. у него есть деньги, а это требует много усилий, и юнги уважает его тяжелый труд. и деньги. костюм тоже ничего. глаза чонгука загораются самым нечеловечески прекрасным образом на это утверждение. юнги нравится. к концу второго фильма чонгук затих, положив голову юнги на плечо, а его руки наполовину лежали у юнги на коленях. юнги все еще бессознательно поглаживает его по затылку. скорее всего, юнги просто хочется притвориться, что это бессознательно, но это не так, он просто не— хочет останавливаться. чонгук ничего не сказал на это. в груди юнги все еще происходят странные вещи, но он их игнорирует, потому что это приятно — чонгук взбудоражен тем, что ему нравится, он вставляет забавные комментарии, и он дразнил юнги всего раз за то, что он не смотрел эти фильмы. было приятно. было хорошо. на дворе почти 5 утра. юнги шевелится; он немного выпрямляется, сжимает заднюю часть шеи чонгука, прежде чем убирает руку с его плеч. — чонгук. — мм? — он мямлит, скорее всего уставший. — не хочу тебя будить, но уже 4:51 утра. — оу. да. оу. юнги так же себя чувствует сейчас. что ему теперь делать? это все? он проводит чонгука до входной двери, пожелает ему всего хорошего и никогда не повторять этот абсурд? или ему предложить почти что незнакомцу поспать у него на диване, потому что уже поздно, и он не знает, насколько далеко чонгук живет, и чонгук выглядит таким сонным и удобным и слишком красивым со спутанными волосами? это достойные аргументы. чонгук потихоньку садится прямо, вытягивает ноги, вытаскивая себя из-под одеяла. юнги возится со своим доселе забытым телефоном, ожидая, что чонгук решит сделать следующим. к его сожалению, на телефоне слишком много непрочитанных сообщений, и он начинает переживать, что возможно хосок и намджун писали ему, чтобы сказать, что они не смогли ни у кого переночевать и в любую минуту заявятся на пороге. [0:08] юнги: не приходите домой. [0:08] юнги: ради вашей безопасности [0:08] юнги: я очень занят [0:09] юнги: спс [0:10] намджун: эм окей. вау. класс. [0:10] намджун: повеселись там что ли [0:19] хосок: ЧЕЛ [0:19] хосок: слуш я собирался тебя представить у меня целый план был [0:19] хосок: алкашка музыка пот реально оч горячий парень [0:19] хосок: типо ОЧЕНЬ горячий объективно но я на него не смотрю [0:19] хосок: твой тип 100% [0:19] хосок: не обессудь но тебе надо потрахаться [0:19] намджун: отвратительно [0:20] намджун чуВАК [0:20] намджун: но поздравляшки хён. я говорил тебе надо отрефлексировать и открыться спонтанным знакомствам [0:20] хосок: чел чел чел он твои речи в гробу видел, покажи ему! [0:21] хосок: шучу неправда они клёвые [0:21] намджун: клЁВЫЕ [0:21] хосок: нет но хён!!! [0:21] хосок: ты все прям сам сделал! [0:21] хосок: как ты понял [0:21] хосок: расскажи мне всё потом [0:21] хосок: не прям ВСЁ всё но [0:22] хосок: короче веселись! не забывай предохраняться! [0:22] хосок: будь хорошим! [0:23] намджун: реально хорошим [0:23] хосок: особенно хорошим!!! ;) [0:23] хосок: но еще предохраняйся [0:23] хосок: всякие приколюхи у тебя на кровати [0:23] хосок: диски рядом с телеком [0:23] намджун: покажи ему мастерство языка [0:23] хосок: че [0:23] хосок: аааа покажи ему!!! [0:23] хосок: приготовь ему завтрак [0:23] хосок: помни про манеры [0:23] хосок: и что я твой друг жениха [0:24] намджун: сначала манеры поищи. потом воспользуйся ими [0:24] намджун: помни что наша история объективно длиннее чем твоя с хосоком [0:24] хосок: пиздец грубо. в любом случае это моя заслуга [0:24] хосок: он был против, [0:28] хосок: мы в тебя верим [0:28] намджун: удачи [0:28] хосок: удачи [1:36] намджун: только не на диване [1:36] намджун: богом клянусь [1:39] намджун: в которого я все еще не верю в его предполагаемой форме но признаю окей мы об этом уже говорили он их ненавидит. он так сильно ненавидит своих друзей-идиотов. юнги чувствует, как у него начинают гореть уши от стыда, пока он смотрит на весь этот беспорядок. о чем они черт возьми вообще думали— рядом с ним раздается мягкое фырканье. ох боже милостивый иисус христос. юнги блокирует телефон и пихает его под подушку от греха подальше, его сердце по какой-то причине дико колотится. глупость какая. это просто хосок и намджун, несущие херню. когда он смотрит на чонгука, тот примостился на краю дивана, как будто не мог решить, сесть ему или встать, и он— красный. очаровательно красный. — ты видел— прости. мои друзья — мудаки, они— забудь. юнги ждет какого-то ответа, но чонгук раздумывает, его челюсть двигается, видно, как она напрягается и расслабляется. он открывает рот, закрывает, сглатывает; прочищает горло. почти что шепчет, очень аккуратно. — кажется, теперь мне пора. юнги пытается проглотить комок в горле, но он не двигается; звуки выходят отрывками, голос слабый. — если ты— имею в виду, ты, — он даже не понимает, что пытается сказать, спросить или сделать. что-то просто— неправильно, он не хочет так заканчивать. в больших глазах чонгука вопрос, а еще надежда и миллионы звезд. он касается руки юнги на коленях, легко, словно перышко, и юнги прекращает дышать; он проскальзывает выше, держит, сжимает. его губы приоткрыты и грудь вздымается слишком часто, и желудок юнги заворачивается в узлы, сердце стучит сильнее сильнее сильнее— чонгук наклоняется быстро, легко; аккуратно прижимается своими мягкими губами к юнги. этот поцелуй не похож на предыдущие, он другой, тяжелый, юнги не может дышать. он делает вдох, и чонгук отрывается, его глаза широкие, он абсолютно неподвижен. их дыхание сбито. — мне жа— юнги сцеловывает извинение из его рта, выдыхает его обратно чонгуку, забирает сожаления своим языком. чонгук хныкает в поцелуй, жадный; юнги обхватывает его челюсть так, как будто он хрустальный, или разобьется, или сбежит, возможно, всё вместе. он чувствует страх, отчаяние, и юнги осознает, что пытался обмануть себя, когда думал, что сможет никогда больше не целовать чонгука. он теперь вообще не хочет прекращать целовать его. когда-либо. чонгук наклоняется ближе, и теперь юнги падает спиной на кровать, а чонгук залезает на него сверху, расставляя локти по обеим сторонам от его головы. юнги не может отпустить, и чонгук как будто пытается слиться с телом юнги, прижимается сильнее, крепко хватаясь за его футболку. и когда чонгук разрывает поцелуй, чтобы вдохнуть, юнги решает заговорить; не потому что он этого не хочет, он хочет, боже, как он хочет, но он должен. он слаб и увлечен, и еще очень, очень потерян. — чонгук, — и чонгук вдыхает фразу, мягко кусая нижнюю губу юнги. юнги целует его снова, потому что он не может этого не сделать, потому что он слаб. — не пойми неправильно, это замечательно, но, — чонгук напрягается над ним, но юнги гладит его челюсть и оставляет поцелуй в уголке рта, — должен признаться, я немного запутался, понимаешь? чонгук тихо смеется и опускает голову юнги на плечо. его дыхание ощущается тепло сквозь футболку юнги. — ага. я тоже. юнги не уверен, это он или чонгук, или возможно они вместе, синхронно, но все, что он слышит — биение сердца и дрожащее дыхание. он обхватывает рукой голову чонгука, мягко поглаживая его по волосам. — это— не очень-то меня убеждает. — да, — чонгук зарывается лицом в шею юнги, мямлит, — меня тоже. — послушай, — юнги пытается сконцентрироваться на своих мыслях, словах, ощущении спины чонгука под его пальцами. — ты можешь морозить меня хоть всю ночь, все супер, — чонгук напрягается и фыркает, и юнги тоже улыбается, — хотя я бы предпочел, чтобы ты так не делал, надеюсь, в тебе всё же есть капля сочувствия, но ты мог бы. ты можешь делать что угодно, и я приму твое решение— чонгук хихикает рядом с ним, и это звучит просто волшебно. юнги осознает, что, к сожалению, это правда. чонгук скорее всего мог бы сделать все что угодно, и пиздецки слабое сердце юнги бы просто колотилось как сумасшедшее от того, как прекрасно он выглядит, делая это «все», как мило морщится его нос, и как у него отлично получается вся эта штука с существованием на планете земля. даже его прикус очаровательный, и в этом нет совершенно ни капли несправедливости. юнги пальцами расчесывает волосы чонгука, мягко царапая затылок. — я просто слегка запутался в том, что делать, понимаешь? или чего не делать. — он прослеживает линию ключиц и обводит ребра чонгука другой рукой. чонгук делает глубокий вдох. — можно ли– тебя трогать или нет. хочешь ты этого или нет. ответа не слышно какое-то время, но настоящего напряжения между ними нет. конечно, юнги болезненно в курсе вторично проснувшейся проблемы в штанах, но это вторично. он продолжает гладить чонгука, слушает его сердцебиение, отдающее гулом в ушах. маленький паникующий голос в его голове заставляет его добавить. — к слову, это и не важно. «железный человек» был неплох. все хорошо. — он удерживает себя от того, чтобы продолжить говорить дальше два, три, четыре удара сердца, но все равно хочет сказать, поэтому говорит, — просто разговаривать с тобой было достаточно. мне понравилось. — я просто– чонгук начинает, тихо, почти что слишком мягко, чтобы быть услышанным, — я нервничал, думаю, и я подумал– я на самом-то деле тебя не знаю, и что если я совершу ошибку и пожалею об этом потом, но не смогу откатить время назад, потому что слишком хотел сдвинуть все с мертвой точки– слова вылетают из него быстро, оседают теплом на коже юнги. — и вообще, в сексе, как бы, был весь смысл, я с тобой домой пошел, но все равно, я, — он резко выдыхает, и юнги не нравится, как дрожит его голос. — но ты был очень понимающим и несколько часов смотрел то, что тебе неинтересно, и ты не настаивал и не трогал меня, не пихал свой член мне в лицо– — окей, хей, ты за кого меня принимаешь– — ты просто дал мне пространство, и это заставляетменя хотетьтебяоченьсильно. он выдыхает это как можно быстрее, слова сливаются так сильно, что юнги едва разбирает, что он сказал. он пялится в их уродливый потолок. он купается в синем сейчас, да и в принципе он не особо белый в остальное время. — то есть… ты завелся, потому что я нет? чонгук почти что пищит в его шею. — по сути, да. — он прижимает лицо к юнги еще сильнее, пальцы мертвой хваткой вцепились в его бок. ему стыдно. юнги чувствует волну облегчения, прошедшую по всему его телу, и улыбается уголками губ. — хорошо, но если быть честным, — юнги начинает серьезно, — ты заслуживаешь быть в курсе, что я абсолютно точно был возбужден процентов на 10 с того момента, как тебя увидел, поэтому— — хён! — чонгук стонет приглушенно и сильнее впивается пальцами в бок юнги. у юнги нет щекотки, но он дергается, и чонгук игриво кусает его за плечо. — просто говорю! — юнги смеется, смеется по-настоящему, потому что это класно. правда очень классно. он почти не злится на хосока и намджуна. и сразу после — рот чонгука на его шее, и юнги забывает обо всем. чонгук прижимается нежными поцелуями к коже, пробует на вкус; юнги дышит отрывисто, крепко хватается за чонгука, и теперь чонгук выцеловывает его горло, почти что вылизывает, жадный. — чонгук, — это едва ли вдох, мольба, юнги должен произнести его имя, ощутить на языке. чонгук мягко прикусывает мочку его уха, слегка оттягивает сережку. юнги благодарно стонет, но все эти действия делают его нетерпеливым, кожу покалывает в напряжении. — чонгук, — его пальцы, руки, они хотят двигаться. — могу я— — пожалуйста. юнги обхватывает его задницу и опускает его бедра ниже, ближе, прямо на свои. чонгук стонет, слишком тихо, приглушенно, и юнги очень хочет увидеть его. юнги оборачивает руку вокруг его талии — тонкой, прекрасной, манящей талии — и потягивает себя выше свободной рукой, двигая бедрами и перекидывая ногу через чонгука, и уже через секунду переворачивает их. в нем не так много силы, и чонгук вообще-то тяжелый, но этого достаточно; чонгук удивленно вздыхает, смотря на него широкими глазами, пока юнги укладывает его на спину под собой. юнги хочет хочет хочет, в глазах темнота, и чонгук ощутимо дрожит. он выглядит еще красивее, лежа вот так, и юнги позволяет себе остановиться и просто разглядывать его. чонгук облизывает губы. — не думал, что ты так можешь. — а я не должен был? — хочу, чтобы ты сделал так еще раз? юнги целует его за это, медленно и тщательно; вылизывает его рот, поглощает все прекрасные звуки, что он издает. юнги больно больно больно— он раздвигает ноги чонгука своими, освобождает место, чтобы прижимать его бедрами как можно ближе. чонгук милый и такой прекрасный, он уже твердый, стонет хён для него, и у юнги кружится голова. он снова сталкивает их бедра, трется еще и еще, медленнее, и чонгук отрывисто дышит ему на ухо, его пальцы впиваются в ткань юнгиевой футболки. это все слишком, и внезапно, он едва слышит собственный голос. — что мне сделать для тебя? чонгук тянется за поцелуем, прижимает юнги к себе, его губы блестящие от слюны, мягкие, теплые. он такой нетерпеливый, отзывчивый, почти что урчит в поцелуй, и юнги на какое-то время теряется в ощущении их сплетающихся языков. и чонгук шепчет ему прямо в рот то, что звучит как утверждение, но каким-то образом еще и вопрос. — просто— без проникновения? все, что угодно, кроме этого. к счастью, ни одна клетка в теле юнги не глупа настолько, чтобы расстроиться из-за этого — сейчас его мозг объединился с членом и предлагает идеи одну за другой, заставляя его возбуждаться сильнее. его голос глубокий, хриплый, и он просто говорит: — конечно, малыш. чонгук издает отчаянный звук, ногти царапают спину юнги. юнги делает мысленную пометку, прежде чем его рука поднимается по бедру чонгука, и он очарован, влюблен в то, что ощущает под своими пальцами. он думает о том, чтобы трахнуть их, бедра чонгука, скользя между твердой плотью и красиво двигающимися мышцами. его член дергается от такой картинки, но это слишком, слишком быстро, не то, что правильно сделать сейчас. он кладет руку выше, не задевает болезненное возбуждение чонгука; оставляет легкие, словно перышко, прикосновения от его пояса к ребрам, забирается под его рубашку, и чонгук ерзает под его руками. он касается соска и слегка сжимает, очерчивая ореолу большим пальцем, абсолютно восхищенный реакцией чонгука на это, наслаждаясь самой сладкой мелодией его стонов на языке. — сними её? чонгук покладисто расстегивает пуговицы на белой рубашке, быстрее, чем это могло быть возможно, но он требователен. — ты тоже снимай. поэтому юнги снимает футболку и отбрасывает ее в сторону, слишком сосредоточенный на разглядывании чонгука. боже, боже, боже, ему нужно помолиться. этот мальчишка слишком прекрасен, идеально сложен в своей юношеской красоте; юнги сойдет с ума. он не может оторвать рук от этой кожи, и все горит горит горит. чонгук продолжает пристально смотреть в ответ, хоть его глаза слегка и прикрыты, и юнги снова опускается ниже, задает медленный темп движениям бедер и снова целует его, выпивая с его губ все прекрасные звуки. юнги думает о губах чонгука; об их идеальном изгибе, такой заманчивой родинке прямо под ними, их головокружительном красном цвете; он думает о том, как не может прекратить наслаждаться их мягкостью и теплотой. он хочет вылизать его; думает о чонгуке, посасывающим его пальцы, о том, как бы хотел трахнуть его рот. все внутри юнги переворачивается, эти мысли сводят с ума, он хочет этого так сильно. юнги опускается поцелуями на челюсть чонгука, лижет его горло, пальцы прослеживают соски, и чонгук снова хнычет, такой нуждающийся. юнги безумно голоден, перед глазами все красное красное красное, поэтому он зарывается лицом в шею чонгука, вылизывает ее, зубами оттягивая идеальную кожу. чонгук вплетает пальцы в волосы юнги, держит его так, открывая больший доступ к шее. все, что юнги остается, это со стоном продолжить оставлять маленькие укусы. — хён, — чонгук не дышит, прижимается ближе к бедрам юнги, и это слишком. весь чонгук — это сплошное слишком, юнги этого не вынесет. он снова скользит рукой к штанам чонгука, это его бесстыжая необходимость. — хочу тебя коснуться. можно? — шепчет чонгуку, и тот нетерпеливо кивает. — можно. на этот раз, юнги быстро справляется с ремнем чонгука, опираясь только на свои колени. он смотрит на чонгука вопросительно, прежде чем немного стягивает с него джинсы, и чонгук стонет от облегчения. юнги настолько твердый в собственных штанах, что ему становится больно, и он спускает молнию, чтобы хотя бы вдохнуть, но этого— недостаточно, ему нужно не это— юнги изучает затуманенный взгляд чонгука, но его глаза уже глубоко внизу, голодно прослеживают очертания твердого члена юнги, скрытого тканью брюк. он облизывает губы, сглатывает один раз, второй. горячий разряд проходит сквозь тело юнги, все горит; он видит, насколько сильно чонгук его хочет. он слишком возбужден, чонгук смотрит на него слишком пристально, чтобы чувствовать себя странно или смущенно: юнги медленно проводит рукой к своей промежности, позволяет пальцам дразняще пробежаться по твердой длине, и он дрожит от своего собственного прикосновения. чонгук резко втягивает воздух, глаза неотрывно следят за рукой юнги, и это хорошо, но недостаточно хорошо. юнги двигает бедрами, со стоном толкается членом в руку раз, два, прикрывает глаза, еще один раз— чонгук стонет в ответ, низко и напряженно, и юнги замирает, резко поднимая глаза. он такого не предвидел. и юнги внезапно думает— он мог бы трахнуть себя. думает о том, как заставил бы чонгука смотреть, такого нуждающегося и отчаянного, прямо как сейчас, как он дразнит свой текущий член, трахает свой кулак. думает о том, как позволил бы чонгуку попробовать смазку со своих пальцев, кончил бы так сильно на бедра чонгука; заставил бы чонгука наблюдать, как он пробует себя на вкус. член юнги дергается от представших перед глазами образов, и чонгук хнычет. — хён, пожалуйста. никто из них не знает, о чем просит чонгук, но каким-то образом, юнги понимает. они ходили вокруг да около почти всю ночь, и с них достаточно прелюдий, слишком много дразнения. юнги хочет этого прямо сейчас. хочет чонгука. юнги, не разрывая взгляда, нетерпеливо перелезает на чонгука. он забыл кое-что еще. он целует чонгука медленно, позволяет языкам скользить вместе; всасывает его нижнюю губу и мягко кусает. прижимается поцелуем к его родинке под губой. наслаждается красным. — малыш, — он перехватывает трепещущий взгляд чонгука, ему нужно получить реакцию; шепчет, выдыхает парню в рот. — очень хочу тебе отсосать. чонгук делает резкий вдох, в горле застревает высокий стон. — блять, — он зажмуривает глаза, прикрывая их рукой. юнги перехватывает прикосновение, оставляет поцелуй прям на ладони, и чонгук издает болезненный звук. — блять, хён— — ты мне позволишь? юнги оставляет аккуратные засосы на шее чонгука и другой рукой спускается к резинке боксёров, дразняще оттягивая и заставляя его ждать. — хм? чонгук очаровательно покраснел, он весь красный красный красный, не может поддерживать зрительный контакт. — д-да. блять— да. боже, да. юнги зализывает расцветающие фиолетовым метки на коже чонгука, прямо над ключицами. получилось красиво. чонгук не может стать еще красивее, в этом совершенно никакого смысла. — скажи, если захочешь остановиться. юнги выцеловывает грудь чонгука, всасывает один из сосков, следом другой, и чонгук извивается под ним. — хён, я, — он застревает в собственных словах, и юнги предчувствует, что они оба знают, что последует дальше, — я не могу– не– продержусь долго, я так–, — юнги останавливает его, чонгук такой очаровательный. сердце юнги спонтанно вырывается за пределы реальности и продолжает кувыркаться в груди. это очень путает мысли. — все хорошо. — юнги откидывает голову на живот чонгука, пытаясь восстановить дыхание, продолжая медленно стягивать с него боксеры. все и правда так. он может в этом признаться. — ты и понятия не имеешь, насколько я близко из-за тебя. настолько, что это, блять, смешно. он чувствует, как пальцы чонгука вплетаются в его волосы, и поднимает голову. чонгук уже выглядит идеально разрушенным; его волосы — сущий беспорядок, грудь тяжело вздымается, он весь красный красный красный от предвкушения. юнги видит и его взгляд. они оба на взводе из-за ничего, из-за тысяч «возможно», «что если» и «почти» — и почему то, как тяжело они себя чувствуют, не имеет совершенно никакого смысла. может быть, это химия. может, самый главный смысл заключался в том, как чонгук на атомном уровне выделялся в его глазах, он будто был божественным привидением. юнги слегка поглаживает красивый член чонгука; вбирает его в рот одним движением, и чонгук стонет стонет стонет все громче и громче. он отпускает себя, не сдерживается, он такой прекрасный, и юнги— нравится… он наслаждается — ощущением его члена во рту. это абсолютно правдивое утверждение. его давлению пора успокоиться нахуй. юнги не дразнит его сейчас. он надрачивает основание члена одной рукой, оборачивает язык вокруг его длины; все, что он слышит — удовольствие чонгука, то, как хорошо он себя чувствует, как хорошо ему из-за него — его член такой твердый и тяжелый на языке, так хорошо заполняет его рот, и член юнги отчаянно требует внимания, хоть чего-нибудь, но он держит руки на чонгуке. он может подрочить в ванной позже, много времени это не займет, это сейчас не важно. но чонгук. он пытается, но у него не получается удержать бедра на месте, и он толкается юнги в рот, и юнги с удовольствием принимает. он принимает всего чонгука, пока не чувствует его задней стенкой горла, сосет сильнее, сглатывает вокруг его члена. чонгук стонет великолепно, завораживающе, эти звуки не из нашего мира. юнги сейчас очень жалеет, что не может записать эти звуки, скопировать, дать всему миру услышать; мозг говорит, что это крипово, член говорит, что он прав, но юнги плевать— в этой мелодии удовольствие, и страсть, и вся красота жизни и создания. юнги хочет создавать песни с этими звуками, о них, о— — хён, — звук высокий, настойчивый, и рука чонгука путается в волосах юнги, оттягивает, он дышит тяжело, и юнги мычит вокруг него— чонгук кончает с прекрасным стоном, самым красивым образом произнося имя юнги, красивее оно не прозвучит, — удовлетворение в каждом звуке, в каждой звуковой волне вокруг них, повсюду в воздухе. это встряхивает юнги, крадет последнее дыхание. звучит просто волшебно. рот юнги полный и теплый, он сглатывает вокруг чонгука, но двигает головой еще несколько раз, мягко проводит чонгука сквозь оргазм и отстраняется. он поднимает боксеры чонгука, поправляет его джинсы. застегивает ремень так же, как и до того, как юнги прикасался к нему. он хочет оставить засос на ключицах чонгука, сделать их еще красивее, но останавливает себя. он перелезает через великолепного парня под собой и садится на краю возле него. глаза чонгука закрыты, он пытается восстановить дыхание, но он в любом случае поворачивается к юнги; немного притягивает колени к себе, сворачиваясь возле юнги, и прислоняется лбом к его бедру. руки юнги слегка трясутся, когда он убирает мешающиеся пряди с лица чонгука. — ты нереальный, — он восхищается, и секрет соскальзывает с его губ. говорить трудно, вся ситуация немного слишком напряженная. чонгук хихикает возле его ноги. — сказал парень, который меня в космос отправил своим блядским языком. юнги не знает, сможет ли он когда-нибудь привыкнуть к такому контрасту; как чонгук выглядит таким собранным и милым, даже хихикает, но позволяет абсолютно любым словам срываться с языка, какими бы неожиданными и смелыми они ни были. как чонгук выглядит застенчивым, но в его венах течет огонь. юнги— он слышит сирены. он хочет. он отворачивается, ерзает, заставляет себя встать и поднять их футболки; они и правда сделали это на ебаном диване. чонгук прижимается рукой к его бедру. — хён. юнги дрожит от его тона, хочет, он как бы действительно надеялся на это всю ночь, но. чонгук выпрямляется, его движения нетерпеливые. он двигается ближе к юнги, еще ближе, прижимается голой грудью к спине юнги. проводит рукой по бокам юнги, останавливается на его животе. он чувствует дыхание чонгука на шее. чонгук оставляет сладкие поцелуи на его плечах, и вся спешка мгновенно улетучивается из его тела. — что насчет тебя? юнги кладет руку поверх руки чонгука на своем животе, не может решить, оставить ее там или же убрать. вот так, он как будто— просто держит его. и отпускает руку. — все в порядке, я с этим разберусь. тебе не обязательно. чонгук зарывается носом в затылок юнги, вдыхает, и это так— замечательно, прекрасно, очень хорошо. ебаный пиздец. — что, если я хочу? юнги тяжело сглатывает, во рту сухо. чонгук прижимается ближе, шепчет прямо около его уха, зубами оттягивает мочку. — разреши отсосать тебе, хён. — бля– ть, боже мой. чонгук наверняка чувствует, как он дрожит, слышит его стучащее сердце. он проводит языком по плечу юнги, спускается к шее; снова прикусывает мочку уха. он невероятный, демон, и он очень наблюдательный, учится слишком быстро. юнги должен был понять— он знал, что не сможет с ним справиться. чонгук толкает его назад, оборачивает ноги вокруг него, чтобы оседлать его бедра. он все еще без рубашки. и его талия. юнги поднимает руки, только чтобы обхватить его, просто подержать, всего— чуть-чуть. руки юнги такие большие на тонкой талии чонгука. юнги не знает, что ему делать с этим знанием. чонгук удовлетворенно мычит на прикосновение, целует его; напористо, но нежно; сильно. соблазнительно. у юнги ни единого шанса, он позволяет направлять себя, ложится, вытягивается на диване. одеяло под ним спуталось, но оно все еще держит тепло тела чонгука. чонгук выглядит просто потрясающе, смотря на него сверху, он по-мальчишески прекрасен, доверчив, его глаза широко открыты. теперь чонгук склоняется над ним, глаза опускаются ниже, он прикрывает их; вся херня, которую юнги придумал про его детское лицо, с этого угла не учитывается; изгиб его челюсти острый под голубым светом, взгляд голодный. сейчас чонгук направляет, и его руки немного неуклюжие от нервов, но он с чистыми намерениями успешно справляется. его руки блуждают по коже юнги, прикосновения ласковые, и он снова целует юнги, прикусывая его нижнюю губу. юнги не может перестать дрожать. он на такое не рассчитывал. следом, чонгук расставляет колени по обеим сторонам от юнги, и просто подтягивает его наверх на диване, позволяя юнги откинуть голову на подлокотник. юнги чувствует, как фундаментальная часть его существования просто рассыпалась и отстроилась заново в эту секунду. дыхание становится неважной функцией на данном этапе его жизни. он лежит. там, куда чонгук его положил. — господи иисусе. — это все, что его члену есть сказать об этом моменте. — хён? — все в порядке. — я— все точно хорошо? его дыхание сбито, он знает, и чонгук знает, почему оно больше не такое же, как раньше. почему он не просто возбужден сейчас. он правда возбужден, на его коленях полуголый чонгук, просто не в этом суть. — прости, я просто хотел— — нет, я имею в виду да, я— все хорошо, — он заикается, он никогда не заикается, спасибо, блять, что никто не станет свидетелем этой катастрофы. — я просто, — он проводит руками вниз по бедрам чонгука, успокаивая и себя, и его, — моя душа только что, кажется, покинула тело. на секунду. чонгук хмурится, смотря на него, но юнги видит точный момент, когда в нем зажигается осознание; из плюсов, он старается выглядеть не слишком самодовольным, но у него не получается. юнги— нравится эта ухмылка. в эту же минуту — чонгук выцеловывает, вылизывает дорожку на теле юнги, и он так сосредоточен, оставляет дыхание на его коже. — уверен, я запросто могу тебя поднять, — и это классно, честно, — прижать тебя к двери в следующий раз, — вообще неважно, юнги ничего не осознает, его нет. зачем обещать ему сердечный приступ как-нибудь потом, если он может в любую секунду получить его сейчас. его ширинка все еще расстегнута, поэтому чонгук аккуратно стягивает штаны и боксеры вместе. все хорошо. какое-то время он просто разглядывает твердый член юнги, и даже это хорошо. сразу после — наклоняется, поднимает тяжелый взгляд из-под ресниц, а потом открывает рот, чтобы следом робко облизать головку, и это— — блять, — юнги дышит отрывисто, это даже смущает. ему все равно. он слишком долго находился в подвешенном состоянии, и это ощущается божественно. чонгук по праву принимает это за комплимент и медленно вбирает головку в рот, слегка посасывая. юнги стонет на выдохе, пытается задержать звук в горле, боясь показаться слишком громким. вместо этого он проводит пальцами по волосам чонгука, поглаживает кожу, чонгук мычит вокруг него, и блять блять блять. какие бы ощущения юнги себе ни представлял раньше, он и понятия не имел на самом деле, он идиот. ощущение горячего и мокрого рта чонгука вокруг его члена, заглатывающего все глубже, и рядом не стоит с любыми словами. чонгук очерчивает головку языком, прямо как юнги до этого, и двигает рукой у основания. затем он отрывается, тяжело дыша; дразнит языком покрасневшую щель. юнги сжимает кулаки на одеяле под ним, стараясь не потянуть следом волосы чонгука. говорить сквозь прерывающееся дыхание очень тяжело. — чонгук, — он мычит, боже, он мычит вокруг его члена. юнги почти что скулит. — справедливое предупреждение, это не займет много— блять, боже— чонгук пытается принять его глубже, и юнги скоро сойдет с ума. он чувствует, как тепло разливается внизу живота, он не может остановиться. рот чонгука такой мягкий вокруг него, стремится доставить удовольствие, принять как можно больше, заставить юнги отпустить себя; он будто в невесомости, плавает, чувствует только мягкие губы чонгука вокруг своего члена. ему слишком хорошо. — чонгук, я– достаточно, я так близко– юнги мягко отталкивает голову чонгука, хочет, чтобы он оторвался, но чонгук только двигает головой быстрее, языком увеличивая давление; он не отстранится, заставит юнги кончить себе в рот, и мысли об этом достаточно, слишком много, он так близко– чонгук снова заглатывает так глубоко, как может принять, и он стонет, такой горячий и тесный вокруг юнги, и этого хватает. юнги стонет низко, хрипло; голос ломается на имени чонгука, и он горячо изливается ему в рот. чонгук впивается пальцами в бедра юнги, но не отстраняется, пока юнги не дотрагивается до его плеча. юнги ошеломлен, он будто под кайфом, еле заставляет себя поднять взгляд на чонгука, проследив за тем, как он нерешительно двигает языком во рту. — все хорошо, просто, — и сглатывает. — ебаный пиздец, — юнги остается только задыхаться, пока легкие и сердце работают в абсолютно разном ритме, и он пялится в потолок. — пиздец, это нереально. чонгук, блять, хихикает. он падает вперед, прямо на юнги, и, да, юнги с удовольствием это примет. — ты тяжелый, — он возмущается ради принципа. — живи с этим, — чонгук зарывается носом в его волосы, что, честно говоря, несправедливо очаровательно. юнги только что кончил ему в рот. он все проглотил. господи иисусе. — господи иисусе. — чон чонгук. — что? — это мое имя, хён. юнги стонет в сложенные руки, и ему хочется побеситься с этого, но он смеется, и всего через мгновение чонгук тоже смеется. они — сплошной потный беспорядок, и мягкий член юнги неудобно сжат между ними. но все хорошо. сегодня все точно хорошо. юнги просыпается с ощущением нарастающей головной боли и решает не просыпаться совсем. кажется, он уснул на диване, потому что его шея выгнута под неестественным углом, а тело ощущается слишком тяжелым и уставшим. ему жарко и неудобно, но ладно, он все-таки встанет. он приходит в сознание, видя перед глазами ангела, и какая ирония. юнги всегда предполагал, что попадет в ад. и все же, ангел лежит на нем, и он тяжелый, и скорее всего он и является причиной, по которой тело юнги будто раздавлено. юнги помнит его голос, кристально чистый, сладкий, стонущий имя юнги; он помнит и то, что этот рот сделал. ага, да, он проснулся, это чонгук, он познакомился с ним в клубе, его член был у него во рту. жизнь — забавная штука. он выглядит по-ангельски в утреннем свете, поэтому юнги позволяет себе роскошь в виде его разглядывания. слишком долгую роскошь. его каштановые волосы, прекрасные розовые губы, милый изгиб носа, шрам на щеке, все его родинки, звезды и метки на коже. юнги не помнит, чтобы он принимал что-то, но кто знает. в груди становится тесно. чонгук шевелится и медленно открывает глаза, смотря прямо на юнги. юнги чувствует боль в груди, он умирает. это его последние мгновения на этой мерзкой планете. он наклоняется и оставляет легкий поцелуй на губах чонгука. чонгук мягко вздыхает, но следом— оставляет ответный поцелуй, приоткрывает рот, чтобы лучше почувствовать на себе губы юнги. поцелуй нежный и сонный, и юнги откидывает голову назад и продолжает смотреть на чонгука с удивлением. губы чонгука дергаются в усмешке; улыбка становится все шире; радость расцветает на его лице, волшебная, растягивает губы и окрашивает щеки, заставляет морщинки появляться вокруг искрящихся глаз. сейчас они глубокого, бесконечно карего цвета. юнги впервые видит его во всех цветах. ощущается волшебно. юнги бессознательно отзеркаливает выражение лица чонгука. спорно. но все же волшебно. — утра, хён, — его голос глубокий ото сна, согретый удовольствием. юнги очень хочет прикоснуться к его волосам, что и делает; расчесывает мягкие пряди, уже не волнистые и не кудрявые, но в таком очаровательном беспорядке. у юнги на груди. чонгук прикрывает глаза и удовлетворенно мычит. прекрасный. — утра, — утренний голос юнги хриплый, в лучшем случае просто низкий, и ему никогда не нравилось много разговаривать с утра; чонгук все равно ему улыбается. пробивающийся дневной свет все еще слабый, слегка сероватый; юнги чувствует, что проснулся слишком рано для живых. телефон подсказывает ему, что еще нет и десяти утра, сегодня суббота, и это богохульство. он роняет телефон, не обращая внимания на сообщения. для него людей пока не существует. — хён, — чонгук зовет его легко, плавно. он усиливает хватку на талии юнги, слегка перемещаясь, и да, ага, у них у обоих есть члены, прикрепленные к телу, и они соприкасаются. юнги прикладывает все усилия, чтобы это проигнорировать. он пытался. — я голодный, — чонгук хнычет, все еще не отошедший ото сна и мягкий, но вместо того, чтобы предпринять попытку встать, он кладет голову юнги под подбородок. — нам пора вставать, — юнги шепчет, при этом крепче прижимая чонгука к себе. может быть, они совсем друг друга не знают, и возможно эти мгновения — все, что у них будет, и это странно, и к таким ситуациям не предполагается вразумительной инструкции, но— лежать вот так приятно, поэтому юнги закрывает глаза. разрывающийся от звонков телефон будит его ближе к одиннадцати утра, и ему очень нужно в туалет, а чонгук действительно очень тяжелый, ладненько, юнги понял. хосок оскорбительно счастливый для такой рани, а еще он громкий. [доброе утро! я вас разбудил? уже поздно.] чонгук скатывается с него, теперь уже проснувшийся окончательно, спасибо шуму; он неуклюже сваливается с дивана, путаясь ногами во влажном от пота одеяле юнги. юнги ворчит на хосока. — я уже проснулся. [только ты? один ты, в единственном числе, никаких множественных «ты»?] [что, если он всегда во множественном числе, будь конкретнее.] [несколько отдельных людей физически присутствуют с тобой и проснулись?] — чего. [короче, об этом потом поговорим. слушай, тэ и чимин переживают, оказывается, они реально думают, что ты дьявол, и намджун хочет домой, и давай скажем, что кое-что произошло, и мне очень нужно переодеться. мы можем обратно прийти?] не все, что говорит хосок, имеет хоть какой-то смысл для юнги, но так происходит по умолчанию, ничего из ряда вон. юнги смотрит, как чонгук потягивается рядом с ним, высокий, хорошо сложенный; на его боках отпечатки от неудобных диванных подушек. — … ага? конечно. [он ушел?] — кто ушел? — чонгук смотрит на него, глаза сверкают. [чонгук? парень— которого ты домой привел, только не говори, что ты не помнишь, он—] — понятия не имею, о чем ты говоришь, пожалуйста, протрезвей, прежде чем будить меня до полудня. — он бросает трубку. чонгук ухмыляется ему. — очень правдоподобно, хён. — я не понимаю человеческие слова до двенадцати. чонгук смеется, ярко и громко, и это чудесно. они умываются и приводят себя в порядок, о вчерашних постыдных частях их вечера напоминает только разбросанная по гостиной одежда. юнги наскребает из имеющихся продуктов что-то более-менее похожее на завтрак, делает себе кофе и сладкое молоко с намеком на кофе для чонгука. сейчас они уже почти бодрые и помнят больше, и каким-то образом, это ужасно; неловкое напряжение между ними можно резать ножом, и они так и сидят друг напротив друга за крошечным кухонным столом. чонгук избегает смотреть ему в глаза с того момента, как вернулся из ванной, и вместо этого нервно перебирает телефон в руке. — тебе, эм, — юнги прочищает горло, — нужно идти? — он тянется за телефоном, чтобы занять чем-то руки, чувствуя себя обделенным в этой стратегии избежания неизбежного. — нет, я— имею в виду, мне нужно, скоро, ага, но я… — он проводит пальцем по изгибу кружки, очерчивает форму ручки. — если у тебя есть дела, я могу уйти— — нет, нет, у меня нет, тебе не—нужно. — я не хочу настаивать, хён. — ты не настаиваешь, все—в порядке. юнги размышляет о том, чтобы заколоть себя ножом для масла, лишь бы положить конец этой трагедии, и он скорее всего провалится и в этом, выставляя себя еще большим дураком. он уверен, что они не вели себя так неловко шесть часов назад. он винит во всем хосока. и намджуна за компанию. говоря о которых, его телефон не прекращает светиться. [11:37] намджун: вы животные можете прекратить гейские акты оплодотворения. вы биологически не можете этого сделать. смысла нет так усердно пытаться [11:37] намджун: вы можете остановиться. [11:38] хосок: у вас как минимум час был для утренних потрахушек [11:38] хосок: здесь конечно классно но мне надо домой [11:41] намджун: просто скажи что вы не теребонькались на диване [11:41] намджун: это единственное пригодное место для чтения, ты знаешь [11:41] хосок: теребонькались [11:41] намджун: вы все идите нахуй если честно [11:42] намджун: только не чонгук [11:42] намджун: прекрати трахать чонгука, хён [11:42] хосок: не теребонькайся, хён юнги чувствует непреодолимое желание души отделиться от тела, но она застряла, и теперь ей придется с этим жить. им вместе. он показывает сообщения чонгуку. чонгук слегка краснеет щеками, но в его глазах опасный блеск, которому юнги– благодарен. он протягивает руку, и юнги передает ему телефон. отдаленно, он думает, что хотел бы отдать чонгуку много вещей: например, деньги, и еду, и свой номер, и ключи от дома, даже ключи от машины, если бы у него была машина; любовь и привязанность, поцелуи, время от времени оргазмы, наверное, даже чаще, а еще сердце и возможно обе почки — если ему когда-нибудь понадобится что-то из этого, или все сразу. чонгук заслуживает много всего. все самое лучшее. какое-то время чонгук печатает, тонкие пальцы двигаются быстро и эффективно. юнги нужно больше времени, чтобы просто насладиться этими прекрасными руками. в конце концов, они передают телефон обратно ему в руки. [11:43] юнги: мы не связаны никаким животным актом бесчинства или теребоньканием [11:44] намджун: господи, наконец-то. спасибо [11:44] юнги: не на диване [11:44] намджун: стой где еще [11:44] хосок: не [11:44] хосок: говори [11:45] юнги: не в этот конкретный момент [11:45] намджун: о боже вы трахались на моем диване юнги вскидывает глаза на чонгука, который абсолютно бесстыдно ухмыляется прямо сейчас. что-то поднимается вверх в животе юнги, мимо легких, останавливается в горле; он сглатывает. слюна застревает. он медленно поднимает открытую ладонь, и чонгук аккуратно отбивает ему пять, все еще как можно старательнее избегая зрительного контакта. примерно половина затуманенного мозга юнги сосредотачивается на ощущении теплой руки чонгука, пока другая половина просто предлагает ему ее подержать. поэтому сейчас юнги уверен только в том, что хочет подержать чонгука за руку. снова. дольше. ради науки. он облизывает губы и старается придерживаться темы; это важная тема. комок в горле заставляет его произносить слова низким, тяжелым голосом. — думаю, оставлю гостиную в таком же состоянии. пусть придут на место преступления. взгляд чонгука взвешенный и осторожный, и он отвечает в таком же заговорщическом тоне: — устрой беспорядок у них на кроватях, побросай пустые упаковки от презервативов под подушки. пусть найдут доказательства. юнги слышит глухой стук того, что называлось его сердцем, когда оно падает прямо в направлении чонгука и болезненно бьется в грудной клетке, грозясь выпрыгнуть. еще он слышит сирены, фейерверки, кто-то подбадривает, хор, возможно, свадебные колокольчики. может быть, это все души, которые они могли покорить и подчинить, объединили свои силы и зашлись в агоническом крике. в горле сухо, пустыня. — мы могли бы по-настоящему их осквернить. — он смотрит на чонгука, завороженный. чонгук смотрит в ответ. что юнги говорит: мы оба скорее всего трезвые сейчас, и это чертовски неловко, и ты все еще очень сильно меня привлекаешь. что он может иметь в виду: я пытаюсь найти причины, чтобы задержать тебя подольше. как он себя чувствует где-то глубоко внутри: я не хочу заниматься сексом сейчас, но я хочу тебя. он слышит сирены везде, повсюду. впервые за утро кто-то из них затрагивает тему произошедшего вчера ночью. по какой-то причине, сердце юнги ощущается как резиновый мячик, который бьется в грудной клетке со слишком большой скоростью. чонгук тихо фыркает, устраивая подбородок на своей руке. он слегка краснеет, но его рот изогнут в опасной улыбке. опасной для юнги, его друзей, скорее всего, для друзей чонгука, для всех, ступающих по этой бренной земле и молящих о пощаде. — думаю, они уже в пути, поймают нас прямо с поличным. юнги легко пожимает плечами. — еще лучше? с такими доказательствами не поспоришь. чонгук смеется; коварно и невинно одновременно, ярко, прекрасно. — они вроде как и были теми, кто это устроил. и по доброте душевной предоставили нам необходимые ресурсы. мы всего лишь уважаем их желания. еще больше сирен. сигналящая машина. настоящая, прямо за окном. юнги улыбается чонгуку, немного восхищенно, немного— — хаотично злые? губы чонгука растягиваются еще шире, улыбка ослепительная, великолепная. — истинно нейтральные. — он обеими руками придвигает к себе чашку со сладким молоком, взгляд опущен, его ресницы прекрасны. он игриво пожимает плечами, — с моими друзьями приходится учиться, как выживать в этом жестоком мире. все. это конец. юнги не понимает, что с ним происходит, но его грудь сейчас просто взорвется. юнги— необходимо сделать что-то, теперь он понимает. может быть, он знал уже тогда, когда проснулся, может, еще раньше, в какой-то момент далеко в прошлом, временная шкала — понятие субъективное. но он должен был знать. он знает это, потому что чонгук кажется идеальным партнером по преступлениям, или потому что он до абсурдного милый в постели— по утрам. хоть это и позднее открытие. может, юнги должен был понять сразу, потому что он великолепен, и его улыбка такая красивая и отравляющая юнги жизнь, что он до сих пор чувствует ее тепло в груди. или может потому что чонгук на самом деле верит в супергероев: не в летающих и с супер силами, но в их самоотверженные намерения. должен был понять, когда чонгук не захотел быть просто кем-то прошлой ночью, и юнги был совершенно не против, чтобы он стал кем-то большим. или еще до этого: когда чонгуку хватило смелости остановить его и направить в нужное русло, но при этом оставаться маленьким чертенком и славным парнем; одновременно раздражающим и неотразимым. возможно, что-то из этого или миллиона других причин. юнги обязательно разберется с деталями. то, что он понял, это: юнги нравится чонгук. он начинает ему нравиться. нравится так сильно, как может, со всем тем маленьким количеством информации о нем, что у него есть. ему нравится то, что он уже знает, и он хочет узнать больше. он хочет. так много всего. сирены прекратились; плечи юнги опускаются с облегчением. все на самом деле было довольно просто. он прочищает горло, тянется за телефоном. чонгук поднимает голову. — так, эм, — поправочка, все легко только в теории и в книжках, не тогда, когда ты сидишь лицом к лицу с великолепным, неземным парнем, который заставляет твои внутренности связываться в узлы, — помнишь, как я сказал… что не сплю с кем-то на одну ночь. он изучает выражение лица чонгука, но он грустнеет с маленьким ах. он закрывается у него на глазах, и так не должно быть. губы выравниваются в тонкую линию, пока он гипнотизирует взглядом стакан. — да. прости, я пой— — поэтому, — юнги вкладывает все свои остатки уверенности в это— в него. — я мин юнги, мне двадцать четыре, из тэгу. я учусь на музыкальной композиции и теории, потому что я немного себя ненавижу. — чонгук вопросительно поднимает на него свои большие глаза. — эм, у меня два лучших друга-идиота, с которыми я живу, и я не особо куда-то хожу, потому что, если честно, я заперт в студии дольше, чем нужно здоровому человеку, и— окей, наверное, это скучно, но, — губы чонгука слегка изгибаются, — мне нравятся фильмы, которые заставляют тебя размышлять, ночные поездки, собаки, бараньи рёбрышки, голубой цвет… эм— чонгук смотрит на него с маленькой улыбкой, как будто он рад, но все еще ожидает какой-то плохой концовки от речи юнги. честно говоря, она реально дерьмовая, но юнги надеется, что это из-за того, каким дураком он себя выставляет. почему он не может вспомнить, как работают слова? — считай, ты меня почти знаешь, поэтому, — красноречие всегда было больше фишкой намджуна; юнги стоит на твердом втором месте, хосок на третьем, но он чувствует себя смехотворно некомпетентным сейчас. он открывает новый контакт на телефоне и подписывает как «чонгук». он двигает его по столу, прямо к чонгуку. юнги обычно не озвучивает свои самые сокровенные эмоции; уж точно не незнакомцу, не так болезненно очевидно. — ты хочешь— как-нибудь выпить кофе со мной? чонгук видит, чувствует, и он абсолютно сражен улыбкой, расцветающей на лице чонгука, сначала неуверенной, маленькой, а следом растущей, широкой, окрашивающей щеки в нежный розовый. он поднимает свою кружку с пятью процентами кофеина в ней. юнги пожимает плечами. — хочешь как-нибудь выпить со мной кофе, и я плачу? чонгук кусает нижнюю губу, пытаясь скрыть растущую улыбку. — не все измеряется бесплатными напитками, хён. он не сказал нет он не сказал нет он не сказал нет, и юнги парит. внутри. — ты согласен пойти со мной на свидание, где мы можем делать— всякое? что тебе нравится? — мы уже смотрели «железного человека» прошлой ночью. юнги наполовину стонет, наполовину фыркает; ему приходится закрыть лицо рукой, чтобы не дать появиться глупой улыбке, вызывающей румянец у него на щеках. он такой… милый. потому что это чонгук. потому что. чонгук морщит нос от улыбки и поднимает свою ненастоящую чашку кофе к лицу, чтобы спрятаться за ней, и хихиканье вырывается из него маленькими капельками, все больше и больше, пока его не становится слишком много. юнги обычно не влюбляется в людей; не так сильно, уж точно не так быстро. может, он влюбился в— — я чон чонгук, мне двадцать, из пусана. специализируюсь на рисовании. мне нравится железный человек, дисней и много молока в кофе, но это ты уже знаешь, — он шепчет, голос чонгука — мед и сказочные истории, солнечный свет, ясное голубое небо— и юнги слабак, и его мозг и сердце пытаются делать стойки на руках, но у них херово получается, поэтому они падают, и юнги тоже падает, и все в порядке. все отлично. — мне нравятся яркие цвета, и красный, и мне… — его застенчивый взгляд повсюду, — очень нравится твоя музыка, она— сильная, но искренняя, заставляет меня рисовать больше, чем я способен, и, честно говоря— — подожди, то есть ты— чонгук делает глубокий вдох и выкладывает все разом. — я живу с чимином-хёном и тэхёном-хёном, они вроде как приглядывают за мной… — дьявольские близнецы? выращен демонами, понятно— —… и мне нравится танцевать в качестве хобби, и я хожу на курс, на котором хосок-хён — ассистент преподавателя, и— — окей, притормози, чонгук. —… и это он мне сказал, что я обязательно должен прийти в клуб, и это он достал все диски, а намджун-хён не возражал, и джин-хён всегда так хорошо о тебе отзывался, поэтому… я думаю, наверное, хёны пытались свести меня с тобой, хотя я постоянно просил их этого не делать, но… ты сам подошел, и ты не знал, кто я такой, и ты был таким милым, и я знал, что ты таким и будешь, поэтому— я— слова вылетают из него, сдерживаемые слишком долго. и он весь покраснел, абсолютно прекрасный, такой, что дух захватывает. юнги хочет успокоить его, говорит, что все в порядке, но на самом деле, юнги немного— потрясен, и ему приятно, а еще он пиздец как удивлен. — я был… милым? — спрашивает то, что вообще сейчас не важно. его мозг пытается справиться с многозадачностью и вспомнить хотя бы немного информации о том, кто такой этот джин-хён, и он знает это имя откуда-то издалека… ебаный свет, не может быть, ким сокджин. биологические исследования, нелепое лицо, парень, которому они по какой-то причине платят аренду. что этот ким сокджин, блять, знает о жизни юнги— — ты такой и есть. милый. — честность в глазах чонгука в каком-то смысле ослепительная. юнги не знает, заслужил ли он ее. чонгук тяжело сглатывает. его голос тихий и беззащитный, и он просто предлагает это все юнги. мозг юнги решает забыть все остальное. — ты мне— нравился еще со старшей школы, поэтому, — произносит он воздушно, и юнги слышит в его словах лишь волшебство. — поэтому, если ты хочешь, я бы с удовольствием пошел с тобой на свидание, — слова даются ему тяжело, — я бы очень этого хотел. — я хочу. пожалуйста, — юнги слабо шепчет, завороженный. это слишком. слишком много всего для утра, для ночи, для двух дней или даже для года, если кто-то спросит. но никто не спрашивал. никто ему ни слова не сказал на протяжении бог знает сколького времени. нахуй этих долбоебов, а. — но мне нужно задушить своих друзей? если ты не против? хосок и намджун переоценены. кто нахуй такой этот ваш джин-хён вообще. чонгук выдыхает, долго и нервно, и юнги хочет— обнять его, блять. — я бы предпочел, чтобы ты этого не делал? имею в виду, убийство и все такое, это плохо, ведет к тюрьме. если только тебе абсолютно точно не придется? — его кривая улыбка великолепна. — спорно. какого, собственно, хера твое существование хранили в секрете от меня? чонгук выглядит слегка виноватым, ногтем царапая деревянную поверхность стола. — я– не думал, что могу… понравиться тебе, в любом случае. юнги пялится на него, долго и напряженно, пока чонгук ёрзает под его пристальным взглядом. хорошо. сейчас восторжествует справедливость. юнги тянется к нему и оставляет болючий щелбан у него на лбу. — ауч, хён— — ох, прости, не подумал, что ты не только слепой, но еще и тупой. — хён, подожди— юнги тянется через стол, чтобы агрессивно взъерошить его волосы, честно говоря, совсем немного задетый, и чонгук крутится на стуле, хихикает, хныкает; и потом он смеется, открыто и громко, весь солнечный и зубастый, и яркий, такой яркий, что юнги— любит, чувствует что-то очень похожее на любовь, возможные ее зачатки, и может, — совсем чуть-чуть наслаждается этим неприкрытым счастьем. ощущается как нельзя правильно. чонгук сохраняет свой номер в телефоне юнги и звонит себе с него же. он просит еще одну кружку этого издевательства над кофе и медленно пьет. он рассказывает юнги о том, сколько еще фильмов есть после железного человека, и как они все связаны, и тебе обязательно нужно посмотреть их все, чтобы понять, и юнги уже начал, поэтому он обязан продолжить. чонгук игнорирует вопросы юнги о том, как долго он его знает, почему так долго молчал, и сколько юнги ему уже нравится. юнги, представляете? чонгук тянет время. юнги позволяет ему. они не прибираются в гостиной, и чонгук наблюдает, в равной степени с восхищением и стыдом, за тем, как юнги наводит беспорядок в комнатах своих отсутствующих соседей, опустошает пачки презервативов, чтобы разбросать их по полу. плотно закрывает двери, чтобы создать иллюзию порядка. это то, чего хочет вселенная. черт, это то, чего хочет юнги, нахуй вселенную. нахуй 94 лайн. он раздумывает отправить им сообщение с текстом спасибо наверное, потом передумывает в пользу вам пиздец, но решает, что хочет сохранить элемент неожиданности и не предупреждает их заранее. они медленно, очень медленно убираются на кухне, когда открывается входная дверь и раздается душераздирающий крик «мы вернулись, пожалуйста, оденьтесь!», и потом они слышат шепот, звуки снимающихся ботинок, и шаги раздаются точно по направлению в гостину. стоны абсолютного страдания заставляют чонгука улыбнуться юнги, и юнги улыбнуться в ответ. хосок с опаской заглядывает на кухню, болезненная и каким-то образом мудацкая улыбка расползается на его лице. его волосы похожи на птичье гнездо, рубашка вся в красных пятнах, джинсы расстегнуты. намджун плетется за ним, плечи опущены, кто знает, от чего, может от тяжести знаний. — вот и голубки! одетые и приличные! отлично. — отлично, — вторит ему намджун. у этого эхо какой-то грустный звук. — во-первых, ты не мог бы, блять, застегнуть свои штаны прямо сейчас, это отвратительно. — не-а, мне сломали замок. — хосок засовывает в рот оставшийся на тарелке чонгука тост, пожимая плечами. он косится взглядом на них, прислоняясь к холодильнику. — итак, юнги-хён, чонгук-а— чонгук показательно отворачивается, занимая себя пустыми кружками в раковине. юнги закатывает глаза. — хосок, нет. —… выглядите так, как будто все сработало, ха? похоже, у вас была очень… приятная ночь, не за что. — хосок двигает бровями; намджун только вздыхает, откинувшись на спинку стула юнги. юнги переглядывается с чонгуком. он прекрасный, интересный, у юнги есть его номер в телефоне. и свидание. так что, в конце концов, сквозь все испытания и невзгоды, все внутренние крики и горы презервативов, все не так плохо. скорее всего— почти. юнги лениво моргает, глядя на эти две ошибки природы, он спокоен и уравновешен. он оборачивает руку вокруг талии чонгука, нежно поглаживая его бок. — мы трахались в ваших кроватях. хосок визжит и давится украденным тостом, как и заслужил, стон намджуна смешивается со звуком стукнувшегося о стол лба, и это правильно. потому что чонгук красный красный красный, такой красивый, от ушей до щек и прекрасных искусанных губ— но он трясется от тихого смеха, глаза крепко зажмурены, и выглядит он бесподобно. волшебно. возможно, так выглядит начало любви. юнги думает: скорее всего, обычно все происходит не так. чувствует: так правильно. чонгук толкает его локтем, его глаза светятся озорством— и он наклоняется, горячо целует юнги; сумасшедшее прикосновение губ, нетерпеливые пальцы забираются под футболку юнги. кто-то издает звуки тошноты. юнги улыбается, смеется, отбрасывает их и притягивает чонгука в новый поцелуй. юнги влюбился в—