Rain — Nuit Oceān
— Я уезжаю. — Что? — Меня отправляют учиться по обмену в другую страну... — произносит блондин и опускает голову кусая пухлые губы, тем самым отдирая мелкие частички кожи. — Н-но как?У вас же не было этой программы. — Да, но её решили внезапно включить и у меня нет выбора. Я не могу с кем-то поменяться и как-то повлиять на это решение. Так что... Я улетаю через неделю в Америку, — выдыхает старший и поднимает голову, сразу сталкиваясь с двумя большими тёмными омутами, что с неподдельной детской печалью и испугом смотрят в ответ. — Там очень много возможностей для развития своих танцевальных навыков. — начинает осторожно и делает паузу, наблюдая за чужой реакцией, — Я бы действительно хотел поехать туда. В том университете классная программа и море современных направлений... Чонгук губы поджимает, голову в сторону отводит, и шаг назад неосознанно делает, накрывая собственные плечи руками и обнимая. Успокаивая от внезапно нахлынувшей дрожи. Чон не дурак. Он понимает насколько это важно для старшего и как у того душа горит танцами. И Чонгук отпустит, он очень любит и хочет, чтобы его вторая половинка была искренне счастлива. Он понимает, что если Чимин говорит про классную программу и море возможностей, значит так и есть. Значит, это сильно откликается и заставляет испытывать покалывание на подушечках пальцев, наполняя неимоверной энергией для достижения целей. Младший искренне радуется, что его возлюбленного выбрали и отправляют учиться по обмену, честно. Только… Когда-то зажившие раны на сердце кровоточить начинают, и демоны сомнений на свободу вылезают, начиная бесчинствовать в итак беспорядочном сознании младшего. Наводят свой порядок, именуемый хаосом, ломают, делают больно. Чимин, наблюдая подобную реакцию выдыхает шумно, грустно улыбаясь, и подходит ближе, сокращая выдуманные в голове Чонгука тысячи километров, внезапно возникшие между ними, и обнимает. Крепко, но очень трепетно. Вкладывая в эти объятия гораздо бо́льшее. «Я всегда буду рядом, — в них запечатывает, и нежно целует в линию челюсти, закрепляя обещание, — Я тебя не оставлю.» Он знает, что Чонгука в прошлом предали. И это было жестоко. Поэтому сейчас, он его уверяет, что всё в порядке будет, что они справятся, что он сможет всё преодолеть. Всё обязательно будет хорошо. Чимин никуда не уйдет. Даже если физически будет далеко, ментально он всегда с младшим и готов подарить своё тепло. Каким бы странным это не казалось. Он любит Чонгука. Очень сильно и трепетно. Ему самому тяжело осознавать их предстоящую историю, разделённую расстоянием, но здесь и сейчас они — единый механизм, пусть и временно работающий с перебоями. Они — вселенные друг для друга. Только разные. Одна — взрывная, яркая, искрящаяся энергией жизни, в ней полно потенциала и силы для исполнения всех желаний; безмерно теплая и любящая, готовая отдавать и принимать. Вторая — тихая, даже мрачная, в каких-то местах с глубокими трещинами, что ещё расходятся по разным сторонам, но в то же время мудрая и, словно по-детски, искренне любящая. Она готова отдавать, но боится. Всегда действует осторожно, присматриваясь внимательно, анализируя, медленно открываясь. И знаете... Эти различия их только сильнее сближают. Они учатся друг у друга тому, чего сами не умеют, показывают мир через своё восприятие, учатся видеть с разных берегов, учатся слышать, принимать друг друга. Своими минусами они создают новые плюсы. — И... Когда ты вернёшься? — решается спросить юноша, разрушая хрупкую тишину, выходя из победно сокрушённой Чимином крепости. Он аккуратно обводит тёплыми ладонями чужую тонкую талию, максимально близко прижимая к себе. — Через год. Сердце, кажется, пропустило удар. — Через год? — Я не могу это как-то изменить, прости. — Я понимаю, — Чон улыбается через силу и носом в изгиб чужой шеи утыкается, сильно зажмуриваясь от сдавившего стенки гортани колючего, словно проволока, комка, — Я понимаю как это важно для тебя. — Спасибо, малыш. — Малыш здесь только ты, — не удержавшись бормочет Чонгук. Ему больно безумно от предстоящей долгой разлуки, но отказать себе в том, чтобы подразнить хёна за рост? Да никогда в жизни. Чимин глаза закатывает, недовольно цокая, но всё же сдается и начинает смеяться. Это в его парне никогда не изменится, как бы старший не старался доказать обратное. Пак просто принял это. Всё же, иногда посмеяться над собой не так страшно и критично, как блондин это представлял. И Чонгук открывает ему новые грани. — Это никогда не изменится в тебе, — снисходительно качает головой парень и оставляет на тёмной макушке тёплый поцелуй, ещё крепче прижимая к себе родного человека. — Никогда. — шепчет младший слабо улыбаясь, следом поднимая голову и пробегаясь изучающим взглядом по лицу старшего, — Я буду скучать. — Я тоже, кролик, — Чимин в ответ смотрит, так же заинтересованно рассматривая лицо собеседника, — Но я ещё здесь. С тобой. — Я знаю. И я люблю тебя. — Люблю тебя сильнее. В голове идет отсчёт секунд, который сгорает и стирается в пепел, как только обветренные, чуть влажные губы встречаются в таком отчаянно нужном поцелуе с чужими, воздушно мягкими и обкусанными с внутренней стороны.***
I Found — Amber Run
У Чонгука сегодня просто дерьмовый день в универе и на работе. Хотя нет. Эта черная полоса началась где-то неделю назад и, кажется, не планирует заканчиваться в ближайшее время. На работе не прекращается поставка товаров из-за их слишком быстрого расхода. Посетители как-то подозрительно активизировались и делают хорошую прибыль кофейне, что безусловно круто, вот только по шесть-восемь часов стоять на ногах без перерыва, после изнурительных пар в универе — перспектива провальная. А, ну и ещё задерживаться на пару часов после закрытия, чтобы пересчитать все деньги и навести порядок для завтрашнего дня. В лучшем случае, домой можно попасть около одиннадцати вечера. В лучшем случае… Но такие случаи сейчас большая редкость для Чона, потому что он только так косячит и получает кучу негативных оценок от посетителей. Так что он вынужден чуть ли не до блеска отмывать весь зал и прилавок, чтобы доказать директору, что от него всё-таки пользы больше. Это давит. И в университете каждый преподаватель трясет по сессии и заваливает тоннами подготовительных материалов, желая, может и лучшего, но однозначно только больше в этом закапывая. А ещё однокурсники докапываются с бесчисленными «скинь конспекты», «а какие билеты?» и коронным: «жесть, скинь ответы ко всем вопросам, пожалуйста». Честно, он бы уже всех заблокировал (что, кстати, с некоторыми очень навязчивыми и делает), если бы в жизни это тоже можно было сделать. Только такой функции пока нет, от чего Чонгук всем сердцем сожалеет и уже готов вложить все накопленные деньги в молодых разработчиков с просьбой создать что-то подобное. Сейчас же, у него есть время только на то, чтобы дышать и вертеться как белка в колесе не сбавляя обороты. Хреново, но пережить можно. — Чон Чонгук, ещё одно опоздание, и ты уволен! — срывается на крик директор, злобно смотря на запыхавшегося парня, который только забежал в служебное помещение, чуть не снеся колонны из пустых картонных коробок. — Простите, этого больше не повторится, — брюнет губы поджимает и кланяется мужчине с проступившей сединой на темных волосах. — Охотно хочется в это верить, но я тебя предупредил, — хмыкает тот и бесследно пропадает в своем кабинете, оставляя после себя напряженность в спёртом воздухе маленькой комнаты без окон. Чон выдыхает тяжело, снимая с себя теплую куртку и отряхивает большие хлопья снега с волнистых волос, что успели отрасти до середины щек за пять месяцев. Правда до этого они и без того уже закрывали глаза, но всё же. Он быстро переодевается в служебную форму, аккуратно завязывает волосы в небольшой хвостик, после чего быстро ретируется в основное помещение, где за столиками сидело множество людей, несмотря на общий переполох с подготовкой к празднованию нового года. А ведь он придет уже сегодня ночью. Терпкий аромат кофе проникает глубоко в лёгкие и бодрит не только рецепторы, но и их обладателей. Это радует. Чонгук точно не уснет, как это произошло пару дней назад, и не отхватит по голове от клиентов и директора. — Что с лицом? — звучит очень неожиданно. — Чего? — Гук недоуменно оборачивается на знакомый голос и замечает в углу прилавка своего напарника. Тот недовольно рассматривает его и скрещивает руки на груди, наконец переставая подпирать копчиком стену. — Что с твоим лицом? — повторно озвучивает и подходит ближе, — Такое ощущение, будто ты только из мёртвых воскрес. — Ох, да иди куда шёл, — Чон глаза закатывает и плечом старшего пихает, подбираясь к прилавку, — И извини, что снова задержался. — Вообще-то я тебе хён и попросил бы уважительнее ко мне относиться, — теперь закатывает глаза мятноволосый, — Ничего страшного. Впредь постарайся больше не опаздывать. — Да, конечно. Пока, Юнги, — бросает младший, игнорируя слова об уважении и разворачивается спиной к парню, постепенно погружаясь в работу и натягивая на лицо улыбку при виде новых посетителей. Мин тяжело выдыхает пожимая плечами и молча уходит, оставляя младшего наедине с его усталостью. Проходит пара часов, прежде чем в помещении станет свободнее дышать и можно будет поставить стул в укромное место от чужих глаз и камеры видеонаблюдения, и спокойно присесть. Брюнет нервно крутит в руках телефон, чуть ли не каждую минуту проверяя наличие новых уведомлений. Но снова и снова его ожидает пустая тишина. Настроение становится совсем дерьмовым. От Чимина уже несколько дней никаких новостей и Чон переживать сильно начинает. Да, старший предупреждал его, что загруженность сейчас высокая по учебе (Чонгук прекрасно его понимает), из-за чего он и выпадает, просил не переживать. Только тревожность всё равно растёт с каждым часом. Угнетает и не даёт нормально вдохнуть, задерживая воздух где-то над лёгкими. А что, если Чимин больше не хочет отношений с ним? Чонгук глаза широко распахивает и головой трясёт, отгоняя подобные мысли. Чимин никогда не позволял усомниться в своей любви на протяжении всех полутора лет, что они встречаются. Он всегда доказывал обратное подобным мыслям своего парня-параноика. Даже на расстоянии ему это хорошо удавалось. Просто Чонгук скучает. Сильно. Прошло уже пять месяцев с момента, как брюнет посадил своего миниатюрного хёна в самолет без обратного билета и как потом долго искал взглядом в небе нужную железную птицу, чтобы помахать рукой. После перелёта старшего, они каждый день переписывались, созванивались, рассказывали друг другу сказки на ночь. Чонгук с упоением каждый раз слушал истории своего Чимин-и о том, как там всё по-другому, какие там люди, что у того появились новые друзья, что английский он точно начнёт понимать лучше и что обязательно научит своего парня как вернётся. Чон искренне счастлив за Чимина, правда. Его демоны все ещё слышны, но он учится с ними справляться. Сначала было очень трудно, до слёз обидно, но с новыми попытками становилось гораздо легче. Чимин ему помогал, успокаивал, поддерживал, предлагал действенные варианты решения ситуации. Младший очень благодарен своему такому родному человеку за это. Пак всегда терпелив, не требует того, чего Чонгук не может дать, он помогает ему меняться, помогает заново учиться доверять людям, знакомит с разными языками любви и на своём примере учит быть собой. Не кем-то другим, а именно собой. И Чон готов в ответ горы свернуть, все клады мира найти, океан переплыть и совершить все подвиги Геракла, чтобы доказать свою любовь Чимину. Только тому никакие подвиги не нужны. Ему нужен сам Чонгук. Со всеми своими загонами, привычками, порой детским характером и мечтательностью. Абсолютно весь целиком. А Чонгуку кажется, что он в прошлой жизни мир спас. Он правда не понимает за какие заслуги получил эти отношения и такого невероятного человека рядом. Но весь секрет в том, что ему и понимать этого не нужно. Просто они уже изначально выбрали друг друга до своего первого вдоха в этом мире. И пути, которыми они шли, идут, будут продолжать идти, уже были предопределены судьбой. А она никогда не ошибается в своем выборе.***
Dandelions — Ruth B.
На улице уже совсем стемнело, посетители с концами разбрелись по домам, предвкушая празднование Нового года и дальнейший отдых после, а кофейня закрыла свои приветливые двери, на которых висело объявление о том, что время работы изменится, и что снова откроется через несколько дней. Ура! Можно будет выдохнуть и отдохнуть. Чон уже распланировал как потратит это время на драгоценный сон, как поздравит Чимина, друзей, родных и как проведет этот новый год в одиночестве. Да. Грустно ухмыльнувшись своим мыслям, младший вновь проверяет телефон и видит... Новое уведомление о сообщении! Сердце тут же ритм ускоряет и он, дрожащими от волнения руками, кое-как пароль вводит, заходя в диалоги. И какое же его ждало разочарование... «Я знаю, что ты ещё в кофейне, давай иди домой. И так на работе почти всё время торчишь.» Отправитель: Юнги-хён. Чон расстроено стонет и телефон крепко, почти до треска в руках сжимает. Совсем не это хотелось увидеть. Он злится и понимает, что Юнги не виноват ни в чём и на место агрессии приходит сильная вина, что съедает почти до мозга костей. Брюнет не должен был так реагировать. Это только его проблемы. Только его чувства и эмоции. На глазах выступают слезы и Чонгук жмурится сильно, не давая им прочертить дорожную карту для других солёных капелек по его щекам. Но всё же пара срывается и скользит к чёткой линии подбородка. Юноша успевает их вытереть и, заблокировав телефон, решает пойти домой. Он слишком устал и чувствует себя дерьмовее обычного, а ещё хочет спать. Да, точно. Он просто ляжет спать. Кого он обманывает? Если только себя, пытаясь забыть об усилившейся тревожности, готовой сердце вырвать из груди. Чонгук быстро переодевается и накинув куртку, выходит на мороз, сразу закрывая заднюю дверь. В левой руке он все ещё крепко сжимает свой телефон. Быстро сдавшись, брюнет включает дисплей, скользит взглядом по строке уведомлений, где привычно было пусто, а потом его взгляд падает на время. 23:53 Семь минут до Нового года. Так странно. Он не придавал значения тому, сколько провёл сегодня на работе. Обычно он всегда так делает, но именно сегодня это так странно. Шумно выдохнув, брюнет наблюдает за тем как красиво пар растворяется в ночной темноте, смешиваясь с медленно падающими с небес белыми хлопьями. Красиво. Чимин бы не оставил это без внимания. Чон ещё раз смотрит в тёмный экран, а после с трудом решается совсем выключить телефон. И не важно, если его будут искать. На душе слишком паршиво чтобы видеться или разговаривать с кем-то. Он скорее хочет попасть домой, поэтому разворачивается и выходит на припорошенную снегом улицу, к главным дверям кофейни.Шесть минут.
Какое-то неведомое ему чувство заставляет его остановиться и всмотреться в темноту за прочными стёклами, где рядами стоят небольшие круглые столики с перевёрнутыми стульями на них. Такой же тёмный прилавок и маленький огонёк системы безопасности. Вроде всё тихо. Но тут цепкий взгляд замечает пару круассанов на прилавке, что парень забыл убрать. Недовольно качнув головой, Чон тянется к ключам в кармане, чтобы открыть главные двери. И неважно, что он до блеска намыл полы, на улице не так грязно, да и снег растает и следа после себя в помещении не оставит. А за не убранный товар на прилавке его точно по голове не погладят и вычтут из зарплаты за просрочку. — Чонгук! Это звучит слишком внезапно, от чего обладатель имени дёргается, чуть не выронив ключницу из успевших замёрзнуть рук. Раздражённо выдохнув, он голову поворачивает к источнику шума и замирает, со звоном роняя только отсоединённые от общей массы нужные ключи на тонкое полотно пушистого снега.Пять минут.
На другом конце улицы стоит Чимин. И нет, это не обман зрения, Гук уже проверил. Хотя вариант с тем, что у него поехала крыша звучит гораздо убедительнее, чем то, что он видит собственными глазами. Брюнет, кажется, дышать перестаёт, все ещё стоя в ступоре, пока человек на конце улицы руками волосы блондинистые назад зачёсывает, путая в них снежинки и обветренные пухлые губы облизывает, рассматривая младшего. Пусть они и стоят друг от друга в метрах семи-восьми, это не мешает скользить взгляду по родным чертам лица, обводя выразительные глаза, большой нос, припухшие губы, родинку под нижней и ставя точку на четкой линии челюсти. У младшего куртка расстёгнута, открывая вид на тёплый вязаный свитер сиреневого цвета, чёрные джинсы и увесистые чёрные ботинки — его самые любимые,и кисти от холода покрасневшие. Чонгук стал ещё красивее и у Пака сбившееся дыхание только усиливается. Но по голове младший всё равно получит, потому что в холод не застёгивается. И не важно, что свитер тёплый. Заболеть же можно. — Чимин?Четыре минуты.
Не в силах больше стоять на месте, старший начинает бежать, стараясь до возможного минимума сократить расстояние между ними. И именно в этот момент Чонгук отмирает, медленно моргая и начиная движение навстречу своему миниатюрному хёну. У того кожа теперь песочного цвета от загара, прекрасно сочетающаяся со светлыми волосами, небольшие мешки под глазами от недостатка сна, скулы выразительные и небольшая россыпь едва заметных веснушек на носу и щеках. Это точно его Чимин. Не описать словами какой волной облегчения и волнения его окатило в этот момент. Он растерян, рад, раздражён, по уши влюблён, удивлён и в животе узел тёплый стягивается, стараясь всё утихомирить, но эмоции вышли из-под контроля и глаза снова неприятно щиплет от жгучей солёной влаги. Километры сгорают и забирают за собой несчастные метры разлуки, позволяя двум душам вновь соединиться и физически почувствовать друг друга под окоченевшими подушечками пальцев. Чимин запрыгивает с объятиями на брюнета, обвивая крепкими ногами чужую талию, сразу чувствуя, как сильные руки поддерживают, не давая упасть, и дышит тяжело в приоткрытые губы напротив, обжигая. Он ладонями обводит родные черты лица и слёзы подушечками больших пальцев подтирает, счастливо улыбаясь. Мягко касаясь губами холодных щёк, блондин начинает вырисовывать причудливые дорожки из поцелуев, заставляя Чонгука улыбнуться и только сильнее прижать к себе, окончательно избавляя от страха упасть на землю. Пак бы сам заплакал от переизбытка эмоций и чувств, но держится. Он хочет так много всего сказать, о том, как сильно любит, ценит и как хочет попросить прощения за то, что заставил переживать все эти дни без общения. — Я скучал, — лишь хрипло срывается вместо множества слов.Три минуты.
— Я скучал сильнее, — спорит младший, прикрывая глаза на секунду и делая глубокий вдох, тем самым впуская морозный воздух, вперемешку с любимым одеколоном Чимина в легкие. Это согревает. Пак всё ещё нежно целует каждую клеточку на лице младшего, только обходя стороной приоткрытые розовые губы. Отстранившись, он смотрит в любимые глаза, в которых множество вселенных переплетается и крепко обнимает, зарываясь пухлыми пальцами в тёмные отросшие волосы на затылке и носом утыкаясь в ворот свитера. — Я думал, я с ума сойду, — шепчет брюнет и мажет обкусанными губами по чужому виску, перемещаясь к макушке.Две минуты.
— Я знаю, прости, — старший голову поднимает, поддаваясь всем ласкам и продолжает перебирать пальцами тёмные пряди, ненароком путая их между собой, — Я хотел устроить сюрприз. Хотел купить билет без пересадок, но их все разобрали и пришлось брать то, что осталось. Связи не было, и я приукрасил с учебой. Ещё эти пробки... Прости. Прости, что заставил сильно переживать. Я не хотел этого, правда. Я хотел только обрадовать... Блондин губы виновато поджимает, наблюдая за реакцией Чонгука, пытаясь заранее предугадать, что тот скажет. — Честно, это было самое дерьмовое время, которое мне только удавалось прожить, — выдыхает Чонгук и усмехается беззлобно.Одна минута.
— Зато честно, — тихо смеётся младший, наблюдая как Чимин брови забавно хмурит и глаза шире открывает, — Я очень скучал, Чимин, и ты не представляешь насколько я сейчас рад. Возможно, те дни, наполненные тревожностью стоили того, чтобы увидеть тебя, почувствовать, убедиться в том, что ты в порядке и я...Ноль.
Чон не успевает закончить, прежде, чем мягкие губы накроют его, и пригласят в настойчивый, но в то же время нежный поцелуй. Охотно отвечая, брюнет глаза закрывает и ощущениям полностью отдается, чувствуя во всем теле электрические разряды от прикосновений. Чимин оглаживает шею парня, плавно перемещаясь на грудь, заходя на плечи, под приятный материал куртки и греет озябшие кисти, пропуская слабую улыбку, когда Чонгук с верхней губы на нижнюю перемещается, после не сильно ее оттягивая. Брюнет чувствует, как ноги ватными становятся и отказываются как-либо функционировать, от чего, не разрывая такой пленительный поцелуй, заваливает старшего на тротуар, нависая сверху. С осторожностью, чтобы нигде не причинить боль. И абсолютно неважно, что они посреди улицы лежат перед закрытой кофейней, когда у всех в квартирах бой курантов, звон хрустальных бокалов и море поздравлений. Важно то, как в душе фейерверки взрываются, каждый ярче предыдущего, по-новому согревая и наполняя светом. Здесь и сейчас они друг для друга заново открываются, двери внутри отпирая, позволяя войти в разные вселенные и подлатать возникшие трещины. Здесь и сейчас они — единое нерушимое целое. — Я слышал о любви, которая приходит раз в жизни, — отстраняясь искренне произносит Чонгук, соприкасаясь лбами и пытаясь дыхание восстановить, — И я уверен, что ты та самая любовь. Оба поднимают головы и смотрят друг другу в глаза. — Я никогда не был так счастлив, как с тобой, — продолжает Чимин, глупо улыбаясь, и слегка трётся кончиком носа о другой. Это вызывает счастливую улыбку у обоих, и они готовы так вечность прожить в объятиях друг друга, наплевав на холод, редких прохожих, недоуменно оглядывающихся на них, и на время. Сейчас бо́льшее значение имеют другие вещи.