Девять жизней

Дневник капитана. Звездная дата 7137.4 «Энтерпрайз» находится на орбите планеты Селуна. Эта планета готовится к вступлению в Федерацию, и мы зашли сюда, чтобы выполнить небольшой плановый ремонт, требующий стационарной орбиты. Составлен график увольнительных, чтобы не упустить возможность для экипажа сменить обстановку и перевести дух перед очередной миссией в глубоком космосе. Закончив запись в судовой журнал, Кирк откинулся в своем кресле, с трудом сдержав желание потянуться. На мостике царила расслабленная атмосфера. Сулу и Чехов что-то негромко обсуждали – не иначе, вчерашнюю увольнительную, судя по азартно поблескивающим глазам Чехова и его раскрасневшимся щекам. Кирк хмыкнул, сдерживая смешок, и перевел взгляд на инженерный пульт. Там вахтенные были заняты делом. Ремонт был завершен, и теперь шла проверка и диагностическая прогонка систем. Глядя на работающих офицеров, Кирк даже коротко задался вопросом о том, чтобы немного задержаться на орбите и дать возможность отдохнуть и инженерному подразделению. Новое задание для «Энтерпрайз» уже было получено – собственно, именно из-за внезапного сеанса связи с командованием и сорвалась увольнительная самого капитана Кирка – но капитан считал, что если они повысят скорость и пойдут на максимуме вместо запланированной крейсерской, то вполне доберутся до точки назначения в пределах назначенных временных рамок. К тому же, провести испытание движков после ремонта было вполне логично. Улыбнувшись последней мысли, Кирк глянул в сторону научной консоли. Вахтенный лейтенант из отдела Спока лениво постукивал стилусом по панели и, судя по мечтательной улыбке на его губах, тоже был весь в воспоминаниях о недавней увольнительной. Кирк подавил порыв одернуть молодого человека и вернуть его с небес на грешную землю. В конце концов, они находились практически на территории Федерации, под прикрытием планетарных щитов, и требовать от людей железной собранности сейчас было нецелесообразно. Кирк отвернулся к обзорному экрану и сдержал вздох. Он рассчитывал сегодня погулять вместе со Споком. У них в планах был археологический музей и музей геологии, но эти планы пришлось резко пересмотреть. Ну что же, вечером за шахматами Спок расскажет ему, что интересного и нового удалось ему узнать. Хотя это конечно было не одно и то же, но Штаб есть Штаб – он, будто чертик из табакерки, любит выскакивать в самый неподходящий для этого момент. Ладно хоть миссию интересную выдали, а не какой-нибудь очередной развоз особо важных персон или дипломатические переговоры. При этой мысли на губах капитана расцвела предвкушающая улыбка. Споку понравится: Квазар тридцать седьмого сектора и его взаимосвязь с тамошней туманностью. Кирку и самому было интересно посмотреть, не найдутся ли там какие-то новые взаимодействия. - Капитан, на связи Селуна, - окликнула его от своего пульта Ухура, и Кирк расслабленным жестом махнул в сторону обзорного монитора. - Давайте на экран, мисс Ухура, - произнеся это, Кирк поднялся и одернул тунику. Увидев появившегося на экране господина Мантуса, с которым они общались при выходе на орбиту, утрясая детали ремонта и спуска в увольнительные, Кирк дружелюбно улыбнулся ему: - Приветствую вас, господин Мантус. Однако на лице селунца не появилось ответной улыбки, и он без всяких вступлений произнес: - Капитан Кирк, вынужден сообщить вам, что ваш старший помощник, находясь на территории Селуны, совершил серьезное преступление. В обычных обстоятельствах это повлекло бы куда более значительные последствия, однако, учитывая нашу взаимную заинтересованность в сотрудничестве, мы пошли на уступки. Состоявшаяся казнь будет единственной, и наши претензии к Федерации на этом полностью исчерпаны. Мы готовы забыть о произошедшем и продолжить наше сотрудничество в полном объеме. В первую секунду Кирку показалось, что он что-то не так понял. - Подождите … Какое преступление? Какая казнь? – растерянно произнес он. В голове носился миллион мыслей, большая часть из которых вообще не успевала толком оформиться, а остальные не складывались в цепочки. Что там Спок мог натворить? Кого они казнили? Где вообще сейчас Спок? Черт, найти по сигналу коммуникатора и сейчас же поднять! Последняя мысль содержала хоть что-то конструктивное, и Кирк уж было собрался отдать приказ, но Мантус снова заговорил: - Ваш старший помощник совершил преступление, которое карается на нашей планете смертной казнью. Она состоялась десять минут назад. Обычно казнь проходит более... подобающим методом, однако к гражданину Федерации мы проявили понимание, и процедура прошла максимально быстро и безболезненно. Выдать вам тело преступника мы не можем, однако его вещи будут подняты на борт вместе с остальными членами вашего экипажа, находящимися сейчас на Селуне. Долгой вам жизни, капитан Кирк. На этом селунец прервал связь, оставив мостик в гробовой тишине. Потрясенный Кирк, будто в подсознательной попытке отстраниться от этой информации, сделал шаг назад, врезался бедром в ручку кресла и остановился, тупо глядя в темный обзорный монитор. Не менее потрясенные вахтенные сперва переглянулись между собой, а потом дружно уставились на Кирка, привычно ожидая именно от него ответов и объяснений происходящему и где-то в глубине души надеясь, что сейчас он со всем разберется, и окажется, что все это было идиотской ошибкой. - Капитан? – растерянно спросил Чехов, и его тихий голос в этой абсолютной тишине показался криком. – Это же какая-то ошибка? Что значит «казнь состоялась»? Наверное, какие-то проблемы со стандартом, да? Кирк громко сглотнул, приоткрыл рот, но ничего не сказал, снова закрыл его и стиснул кулаки. Потом повернулся к связистке, уставившейся на него широко распахнутыми глазами. Но так и не успел ничего сказать, потому что Ухура, забывшая вытащить микрофон из уха, вдруг вздрогнула всем телом и отвернулась к своему пульту, одной рукой прижав наушник, а второй нажимая кнопку приема. А когда снова повернулась лицом к мостику, в ее глазах стояли слезы, а губы дрожали. - Капитан, - начала она, и голос ее сорвался. Кирк побелел лицом, но не сводил с нее взгляда, и Нийота, кашлянув, все-таки сумела произнести это. – Они прислали документы для Штаба флота. Протокол суда, видеозапись … казни, - голос снова просел, но лейтенант мужественно закончила, - и материал для генетического подтверждения идентичности казненного. Капитан, к которому она обращалась, застыл, будто статуя, только вцепился в подлокотник кресла так, что пальцы почти вжались в твердый пластик. Потом попытался сглотнуть – Ухура видела, как дернулся кадык – но лишь сухо кашлянул, будто подавившись. А потом, не сказав вахте ни единого слова, сорвался с места и стремительным шагом вышел с мостика. Прошло два часа. За это время все детали случившейся трагедии были выяснены. Неосведомленность и совершенно естественная реакция вместе дали такой невероятный в своей чудовищности результат, что его невозможно было уложить в голове. Невозможно было поверить в то, что все это произошло наяву, а не в бредовом кошмаре. Официальные представители Федерации высказали ноту протеста, но что она теперь могла изменить? Теперь, после уже свершившегося факта? Поэтому было понятно, что ситуацию спустят на тормозах. Хотя и потребуют от Селуны составления более подробного списка требований, за скобками которого на этот раз не останется то, что для селунцев «само собой разумеется». - Это ужасно, Джим, мы все понимаем это. Действительно ужасно, - адмирал Ногура, сообщающий капитану Кирку результаты переговоров с властями Селуны, с искренним огорчением покачал головой. – Но ты же понимаешь, после драки кулаками не машут. Мы бы и помахали, но какой смысл? Кирк, упершийся взглядом в золотой лычок на обшлаге адмиральского кителя, молча кивнул. Действительно, никакого смысла в этом не было. Ровным счетом никакого. Адмирал чуть-чуть помедлил, глядя на застывшее лицо Кирка, и тяжело вздохнул. Они все военные офицеры и привыкли терять своих людей. Привыкли терять друзей. Но это не значит, что каждая смерть не становится болезненным ударом, выбивающим почву из-под ног и дыхание из легких. Особенно вот такая смерть – не на поле боя, не во время опасной миссии, а бессмысленная и нелепая, из-за каких-то идиотов, посчитавших, что их дурацкие традиции очевидны всем и не требуют прописания в протоколах посещения их гребаной планеты. И потому смерть абсолютно неожиданная, ударившая в тот момент, когда к удару никто и не думал готовиться. - Семью коммандера Спока мы проинформируем по своим каналам. Селунцы не выдают тел, а у вулканцев какие-то свои заморочки на эту тему. Но мы решим этот вопрос с родителями коммандера, а ты просто не вмешивайся, - на этом месте Кирк резко вскинул на него взгляд, но адмирал приподнял руку. – Нет, Джим, не лезь в это. Это не просто вопрос гибели одного из членов экипажа, это вопрос, затрагивающий дипломатические ниточки, и, если сейчас неверно взяться за него, последствия могут стать причиной осложнений при вступлении Селуны в состав Федерации. А это никому не нужно. Ты понял мой приказ? Кирк отвел взгляд и опять молча кивнул. Лишь желваки на челюстях напряглись чуть больше. Но он все-таки смолчал, потому что понимал – речь идет о трупе. Не о Споке, а лишь о его теле. И это понимание сковывало язык и стискивало горло. Ногура хотел было добавить стандартное: «Жду твои предложения по кандидатурам на вакантные должности», - но решил, что сейчас все-таки неподходящий момент. Сейчас это будет слишком, в конце концов Джим еще и живой человек, а не только офицер флота и капитан корабля. А про кандидатуры он и сам знает, не маленький. Поэтому адмирал ограничился лаконичным: - В таком случае конец связи, - и на этом завершил сеанс. Кирк, все эти два часа находившийся будто в каком-то тумане и до сих пор действующий полностью на автомате, потянулся вперед, отключая монитор. А потом медленно откинулся на спинку кресла, немигающим взглядом уставившись в пространство каюты. В голове было пусто, а в ушах стоял легкий звон, какой бывает после удара по голове чем-то объемным и тяжелым. Кирк отстраненно подумал, что как раз вот это наверное и называют фазой отрицания. Хотя какое отрицание? Он не отрицал того, что произошло. Просто не мог понять, как такое могло произойти в реальности. И сейчас даже не чувствовал злости … Сейчас он вообще ничего не чувствовал. Только пустоту. Раздался писк открытия входной двери, и Кирк вяло повернул голову, чтобы взглянуть на вошедшего. Это был доктор МакКой собственной персоной с полной бутылкой в руках. Решительно промаршировав к столу, он уселся напротив Кирка и уверенным жестом поставил бутылку между ними. - Это лишнее, Боунс, - поморщился Кирк и сам удивился звуку своего голоса. Тот был слабым и блеклым, как будто вылинявшим. Хотя удивился не особенно, потому что сейчас это было неважно. Доктор посмотрел на него строго, так, словно капитаном тут был именно он. - Ни черта не лишнее, - отрезал он, потянулся за стаканами, с негромким звяканьем поставил их рядом с бутылкой и налил в каждый до половины. - У меня приказ сниматься с орбиты, - Кирк сел ровнее на стуле и попытался ответить начмеду не менее строгим взглядом. - Насрать, - доктор взял стакан и сделал большой глоток. Поморщился, а потом добавил. – Снимешься завтра. Седьмой час вечера уже. Скотти добавит ходу, и придем вовремя. Куда нам там требуется прийти, туда и придем. А пока давай. А то к чертям собачьим от службы отстраню. «Отстранишь трезвого, а пьяного нет? Тебе не кажется, что это нелогично?», - стоило Кирку додумать эту мысль, и горло сдавило спазмом, так что едва получилось перевести дух, и он почти автоматическим жестом потянулся за стаканом и бездумно опрокинул его в рот. Горло обожгло, дыхание перехватило еще сильней, так что Кирк даже сорвался на кашель, но, прокашлявшись, он потянулся за бутылкой и налил себе полный стакан. И опрокинул его следом за первым. Обалдевший от такого старта МакКой неуверенно пробормотал: - Слушай, давай-ка я закуску какую-нибудь… Но Кирк не дал ему договорить, оборвав его коротким: - К черту закуску. Давай, - и он снова налил себе, а доктору указал взглядом на его стакан. - Ладно, - не стал спорить Боунс и тоже приложился к своей порции. Допивать он не стал, но Кирк за этим и не следил. Он бодро опустошил еще один стакан и снова налил себе на три четверти. Доктор уже и не рад был своей затее, потому что всерьез боялся, что при сохранении нынешнего темпа Джим до отключки успеет загрузить в себя такую дозу, что может хватить до острой печеночной недостаточности. А Кирк продолжал пить молча и методично – будто сваи заколачивал, МакКой только считать успевал. После шестого стакана капитан тяжело перевел дыхание, мрачно глянул на Боунса и с решительным видом принялся подниматься. Не хватало только, чтобы он в таком виде на мостик поперся! – в ужасе подумал МакКой, вскакивая следом за капитаном, который и правда направился к двери. Но, к счастью, не дошел. Рухнул на полпути прямо на руки подхватившего его под подмышки доктора. - Ладно, похмелье будет самой меньшей из всех проблем, - натужно пробормотал Боунс, оттаскивая капитана в сторону кровати и тяжело сгружая на нее. Похмелье и правда было очень тяжелым. Когда капитану удалось продрать глаза, с трудом преодолевая липкую сонливость, жуткую раскалывающую череп головную боль и скручивающую все внутренности тошноту, он попытался было оторвать голову от подушки, но безуспешно. - Тише ты, сейчас инфузор включу, - прокаркал над ухом знакомый ворчливый голос, заставивший Кирка скривиться от усилившейся головной боли. «Это зачем же я вчера так нажрался-то?» – тоскливо подумал он, снова закрывая глаза и для верности накрывая их предплечьем. И вдруг вспомнил, зачем. Боль ударила резко, будто врезавшийся локомотив – даже не боль, а что-то неподъемное, безнадежное. Окончательное. Что-то, что не отменить, не переиграть. И не принять. Кирк резким движением убрал руку с лица и так же резко начал садиться, не обращая внимания на полыхнувшую болью голову и закрутившийся узлом желудок. - Одурел, что ли?! – возмутился МакКой, хватая Кирка за плечо и удерживая его на месте. – Вены вырвать решил?! Кирк, сцепив зубы, сделал глубокий вдох, чтобы сдержать рвотный позыв, а потом угрюмо зыркнул на Боунса. - Убирай это все. Сам справлюсь, - хрипло потребовал он. - На мостике у себя командуй. А мне не сдался тут инфаркт от алкогольной интоксикации, ясно? Ложись и не выпендривайся. - Доктор, мне не девяносто лет, - рыкнул капитан. – Убирай эти свои приблуды, а я в душ. Прекрасно разглядев железную непреклонность во взгляде набычившегося Кирка, МакКой вздохнул и с мрачным видом стал снимать инфузор. - Черт с тобой, хочешь повыворачиваться над унитазом полчаса, вместо того, чтобы их же полежать под капельницей – хозяин барин, валяй, - раздраженно бросил он. Кирк без лишних комментариев наконец-то сел на кровати, потом титаническим усилием поднялся на противно подрагивающие ноги и, под насмешливым взглядом доктора с трудом подавив рвотный позыв, поковылял в ванную. - Выползай оттуда сам, я не собираюсь отскребать тебя с пола – голого и прекрасного, - бросил ему вслед МакКой. Дождался, когда за капитаном закроется дверь, и тяжело вздохнул. Потом прикрыл глаза и помассировал веки. У него сегодня тоже была тяжелая ночка – он уже давно не был мальчиком, и сон в кресле не входил в число его любимых развлечений. Но само собой, на сегодня других альтернатив просто не существовало. Боунс еще раз тяжело вздохнул, встал и пошел к репликатору сделать себе хоть какой-нибудь кофе. Хотя кофе натощак он тоже уже давно перерос. Но сегодня утречко было подходящим для такого экстрима. - Ох, Джим, Джим, - пробормотал доктор, стоя рядом с репликатором и покачивая в пальцах стакан с горячим напитком. По утреннему поведению капитана понятно было, что бронированный панцирь уже взят наизготовку, и вот сейчас капитан проблюется и застегнет его наглухо, от колен до самого подбородка. Хотя, положа руку на сердце, ничего другого старый сельский доктор и не ожидал. Ну в самом деле, не предполагать же, что Джим будет рыдать у него на плече! Или что будет придерживаться тактики «давай поговорим об этом». Нет, такие как Джим переживают все молча, внутри себя. Так и никак иначе. И ждать чего-то другого мог только полный идиот. На этой мысли Боунс поморщился и отхлебнул большой глоток, не заботясь об обожженном небе и языке. На самом деле все, что будет твориться с Джимом в ближайшие дни – это еще будут цветочки. Ягодки пойдут, когда к ним назначат нового старпома и нового начальника научного отдела. Вот тогда и будут, мать вашу, ягодки так ягодки! С арбуз величиной, не меньше. И вопрос, выдержит ли такую нагрузку Джимов панцирь, или же его разорвет к чертовой матери на мелкие кусочки. Доктор прислушался к звукам льющейся из душа воды. Ладно, когда гром грянет, тогда и будем думать. А пока Джиму нужно принести чего-нибудь легкое пожевать, а иначе он так и поскачет на мостик на голодный желудок. Кирк же, стоя в душе, ни в какие размышления о будущем не ударялся. Он сосредоточился на ощущении ударов струек воды на коже и, чтобы сделать эти ощущения сильнее, выкрутил мощность душа на максимум. Закрыв глаза и задержав дыхание, он закинул голову назад и подставил лицо под поток воды. Нет, он не пытался смыть память о том, что произошло – так же, как вчера не пытался утопить ее в выпивке. Хотя вчера, если быть честным перед собой, он действительно хотел отключиться, выпасть из этой реальности хотя бы на несколько часов. И выпивка была удачным решением. Но сегодня оно уже не подходило. Сегодня ему придется посмотреть реальности в лицо. Кирк не удержался и сделал резкий вдох, и, закашлявшись, рывком убрал голову из-под струй, восстанавливая дыхание. От него не требуется делать вид, что с ним все в полном порядке – это было бы ложью и неуважением … к памяти. При этой мысли тугой узел внутри затянулся еще сильнее, перекрывая дыхание, и Кирк тряхнул головой, возвращаясь обратно под воду. От него требуется быть капитаном этого корабля. И он им будет, как того требует его долг. А уж что там творится у него внутри – это его личные проблемы, к которым он не обязан давать доступ посторонним. Вообще кому-либо. А сам он пока будет просто идти вперед, проживая минуту за минутой день за днем. Еще раз повторив это про себя, Кирк крепко стиснул челюсти и потянулся за шампунем. - Красавец, - саркастически хмыкнул МакКой, наблюдая за выходящим из ванны капитаном, облаченным в одно только полотенце вокруг талии. Выглядел тот и правда паршивее некуда – глаза краснющие, отекшие, физиономия даже после душа помятая. Ну еще бы, больше пол-литра саурианского бренди в одну рожу. Без закуски за десять минут. Ну может за пятнадцать, ладно. Капитан только мрачно глянул на него исподлобья, но возражать не стал. Конечно, чего против правды возражать-то? Он вообще-то не такую стремительную нажираловку планировал, когда свое терапевтическое средство приносил. Между прочим, семилетней выдержки средство. - Ладно, садись вон, перекуси, - Боунс смилостивился и кивнул на омлет с помидорами и чай. И тут же перебил готового возразить капитана. – Садись, говорю! У тебя восемь часов ходовой вахты в капитанском кресле. Или на корабль уже плевать? Молча признавая докторскую правоту, Кирк уселся за накрытый стол, и Боунс, удовлетворенно кивнув, сел напротив и тоже принялся за завтрак. Ели они молча, лишь доктор исподтишка время от времени поглядывал на капитана. В конце концов, именно он отвечал в том числе за его психическое здоровье и за вопрос допуска к службе. Пока МакКой решил никаких ограничений не накладывать. Во-первых, потому что Джим был более-менее в порядке – насколько это возможно в нынешней ситуации. Во-вторых, отстранение, даже временное, будет работать против Джима. Сейчас для него лучше всего нырнуть в корабельную рутину, даже если она накрепко повязана с необходимостью бередить совсем свежую рану. Но ему сейчас абсолютно все будет бередить рану. Даже увольнительная, и та будет постоянным напоминанием о случившемся, потому что в последнее время они со Споком завели привычку ходить туда вместе. С началом этой их пятилетки Джим как-то остепенился, утратил интерес к развеселым гулянкам и прочим … острым развлечениям, и как-то незаметно их со старпомом интересы неожиданно гармонично оказались в одной струе. МакКой только диву давался – откуда что взялось. Хотя с его стороны диву даваться было не слишком-то умно. Из рассказов Джима о курсантских годах было ясно, что был он в то время прилежным библиотечным пай-мальчиком, а вовсе не сорви головой. И уже гораздо позже, придя на службу, он стал, что называется, «вливаться в офицерский коллектив» со всеми вытекающими. И Джим не был бы Джимом, если бы не стал это делать на полную катушку и с полным же погружением в процесс. Так сказать не «переступив через себя», а «пропустив сквозь себя». А вот сейчас, сполна насладившись тем этапом, вернулся к истокам. Вообще, нормальные люди на этом витке своей жизни имеют обыкновение жениться. Да вот беда, у Джима-то жена уже была, ревнивая и строгая жена, которая двоеженства не потерпела бы, а хуже всего было то, что сам Джим любил эту тританиевую жену всей своей душой. Вот и обходился суррогатом семейной жизни – ну а как еще назовешь эту их душа в душу со Споком?! На вахте вместе, в столовой вместе, после ужина вместе, да и до ужина Джим, случалось, в научный отдел к нему захаживал и посиживал там с явным удовольствием, обсуждая всякие научные новинки да увлекательные гипотезы. Ну и вишенкой на торте увольнительные еще эти совместные. МакКой подавил вздох и в очередной раз глянул на капитана. Тот ел очень деловито – ну прямо как вчера пил. МакКою даже захотелось одернуть его, чтоб хоть жевал как следует, а не просто выполнял поставленную задачу по опустошению тарелок. Но все-таки сдержался. Пережимать сейчас было опасно. Неизвестно, насколько туго сейчас была закручена пружина контроля – а доктор имел все основания предполагать, что закручена она была до предела. Так что да, сейчас лучше было без острой необходимости не давить. Джим и без того ушел в глухую оборону, ни к чему было вынуждать его превращать свой панцирь в ядерный бункер. Кирк тем временем доел, вытер салфеткой губы и решительно поднялся из-за стола. Глянул на еще наполовину полную тарелку Боунса и бросил: - Ты доедай, не торопись, - после чего все так же, в одном полотенце на бедрах, отошел к каютному интеркому. - Мистер Скотт, - самым жестким и деловым тоном обратился он к ответившему на вызов главному инженеру. – Готовьтесь сниматься с орбиты. Идем в сектор тридцать семь с исследовательской миссией. Приготовьтесь к крейсерскому на седьмом варпе, и я жду расчетное время прибытия. - Так точно, кэп`тин, - отозвался шотландец, и МакКой наметанным ухом сразу определил, что вчера выпивал не только капитан. Но, определенно, Скотти был умеренней в возлияниях. Хотя у него и повод был не такой серьезный, конечно. Кирк же, получив подтверждение, закрыл канал, коротко глянул на хронометр, показывавший, что до выхода на вахту оставалось еще пятнадцать минут, и направился в спальную зону одеваться. А Боунс, проводив взглядом его напряженно выпрямленную спину, тяжело вздохнул и героически продолжил штурмовать свой завтрак. Жизнь продолжалась. * * * * * Как и всегда, старый сельский врач оказался прав. Жизнь действительно продолжалась. Минуло чуть больше двух недель после трагической и такой нелепой смерти Спока, и Вселенная не рухнула. Звезды остались на своих местах, планеты не сошли со своих орбит, и даже «Энтерпрайз» спокойно выполняла свою миссию в секторе тридцать семь. Капитан Кирк подал в Штаб флота запрос на повышение и разрешение занять вакантные должности офицерам из его экипажа. Лейтенант-коммандер Фаррел предлагался в качестве кандидатуры на должность старпома, с соответствующей подвижкой по служебной лестнице двух других офицеров и замещением освободившейся должности рулевого из молодых выпускников Академии. А на должность начальника научного отдела был выдвинут мистер Свайлер. Само собой, подтверждения этих кадровых ротаций из Штаба пока что не пришло, потому что желающих занять должность старпома, как и должность начальника научного отдела на флагмане флота было немало. А пока замена осуществлялась по плавающему графику. Сам Кирк все эти дни был особенно профессиональным и, как в приватной обстановке высказалась Ухура, «капитанистым». При этом все в экипаже понимали, что требовать или хотя бы ждать от него сейчас привычной легкости и улыбчивости просто грешно. Все понимали, что их капитану нужно время. Может быть, даже много времени. Кирк вопросом о количестве требующегося ему времени не задавался, он просто выполнял свою работу. И свой долг. Хотя полностью выполнить свой долг он пока так и не смог. Но это касалось не работы на мостике. По негласной флотской традиции, вещи погибшего члена экипажа собирали и отправляли его родным те, кто был близкими друзьями покойного на борту. И естественно, этот долг и это право Кирк оставил за собой. Через два дня после смерти Спока он собрался с духом, набрал на входном интеркоме каюты друга капитанский код и переступил порог. Знакомое тепло каюты и витающий в воздухе легкий привкус вулканских трав заставили Кирка замереть на месте, закрыть глаза и судорожно втянуть в себя воздух. Опомнился он только через пару минут и заставил себя сперва разжать крепко стиснутые кулаки, а потом и открыть глаза. Спок ушел отсюда в увольнительную, ушел просто отдыхать, не ожидая каких-либо осложнений, уверенный, что вернется через несколько часов. На столе осталась стоять их не доигранная накануне вечером партия. Рядом с компьютерным терминалом лежал падд, будто ожидая, что хозяин вот-вот вернется и продолжит работу с собранными данными. Кирк судорожно перевел дыхание и медленно прошел вперед, к столу. С силой закусил губу и мягким жестом провел рукой по пластику столешницы, потом по падду. А потом сделал еще один шаг и осторожно коснулся шапочки черного короля. Все то, что он на протяжении этих двух дней держал за надежной бетонной стеной, стремительно рвануло вперед единым фронтом, и Джим теперь уже добровольно изо всех сил зажмурил глаза и до боли вцепился свободной рукой в край столешницы. Когда волна чуть схлынула, Кирк облизал пересохшие губы, выровнял дыхание, обвел каюту беспомощным взглядом и тихо произнес: - Прости, Спок, но я пока не могу этого сделать. Просто не могу. Опустошенно выдохнув, он прощальным жестом еще раз коснулся шахматной доски и быстрым шагом вышел из каюты. На выходе он, воспользовавшись капитанским кодом, перепрограммировал входной интерком. Он знал, что МакКой будет готов избавить его от этого последнего долга, но не хотел допускать такой возможности. Это дело было за ним. Просто сейчас он не мог себе позволить сделать его. Слишком велик был риск потерять контроль и уже не суметь вернуть его. Он понимал, что в тот момент, когда от Штаба придет уведомление о назначении старпома на «Энтерпрайз», откладывать станет уже нельзя. Но пока … пока он мог дать себе немного времени. Воспользовавшись тем, что в коридоре никого не было, Кирк уткнулся лбом в дверь и прижал к ней раскрытую ладонь. Потом резко отстранился и в несколько шагов достиг двери собственной каюты. Он не мог позволить себе остановиться и хоть немного перевести дыхание. Сейчас на терминале его ждала куча отчетов из научного отдела по поводу этого квазара и его туманности. И от него требовалось хотя бы бегло просмотреть их все и завизировать. В общем, жизнь и правда продолжалась. Но то, как именно она продолжалась для одного конкретного капитана, всерьез тревожило одного конкретного начальника медицинского отдела. А все дело было в том, что прошло уже две недели, а Джим до сих пор даже не начал переживать смерть Спока. И МакКой как врач не мог не понимать, что все это очень нездорово. Но вот беда, в то же время он понятия не имел, как это сделать здоровым. У Джима не было возможности взять паузу, чтобы дать себе принять реальность. Да что там паузу, он не мог позволить себе даже малейшей слабины, и с учетом этого его решение замуровать свою боль где-то там, в глубокой глубине себя, на первый взгляд даже казалось разумным. Если бы только таким образом можно было с ней справиться. Увы. Боунс понимал, что эта кислота будет делать свое черное дело, и рано или поздно все закончится катастрофой. Поэтому просто необходимо было найти способ если не нейтрализовать, то хотя бы выпустить ее. Но вот только как? Любому ясно было, что случившееся стало для Джима страшным ударом. Который был еще усугублен своей неожиданностью и бессмысленностью. Но разве не все равно в конечном итоге, при каких обстоятельствах это произошло? «Черт возьми, Джим, ты столько раз посылал его практически на верную смерть. Посылал сам, своими собственными руками. Посылал, потому что у вас такая работа, и она не подразумевает других правил игры, когда речь идет о близком друге. Но не в этом суть. Суть в том, что ты был готов к вероятности такого исхода. Так почему сейчас ты отказываешься взглянуть правде в глаза? Почему сейчас ведешь себя так, будто твоя собственная жизнь поставлена на паузу во всем, что не касается твоего долга перед кораблем и экипажем? Почему не начинаешь адаптировать ее к новым обстоятельствам? Он умер, Джим. Умер и больше никогда не вернется. И неважно, как именно это произошло – итог был бы тем же самым, если бы он погиб как герой, спасая корабль, тебя или какую-нибудь цивилизацию». Боунсу очень хотелось сказать вот это все, глядя Джиму в глаза. Но он подозревал, что не продвинется дальше первых двух-трех предложений. Джим просто не захочет его слушать. Но, черт возьми, Боунс как начмед этого корабля, тоже обремененный нехилым таким долгом, просто не видел для себя другого выхода, кроме как попытаться. Потому, что боялся – перегруженная психика капитана, вынужденная постоянно удерживать боль и горе за непроницаемой плотиной, однажды может не выдержать. Потому, что боялся – произойти это может не во время миссии картографирования, а в критический для корабля момент. Потому, что боялся – если этого все же не произойдет, то Джим наживет себе такие соматические проблемы, что и медицина 23-го века не сумеет разгрести. Так что Боунс вооружился еще одной бутылкой саурианского бренди и, мысленно перекрестясь, направился к каюте капитана. Но ему не повезло, он встретился с Джимом практически нос к носу на пороге турболифта. Тот хотел было проскочить мимо доктора по своим делам, коротко кивнув ему в знак приветствия, но, увы, из-за нерасторопности чуть растерявшегося МакКоя успел заметить зажатую в его руке бутылку. И остановился. Усмехнулся, чуть дернув краешком губ, хотя Боунс видел, что глаза его оставались серьезными. - Ты знаешь, Боунс, нет. Повторять тот опыт желания не возникает. Возраст уже не позволяет, да и вообще. МакКой чудовищным усилием удержал вспыхнувшую, будто сухой стог сена, злость – ведь, паршивец, нарочно обстебал идею, выставив ее как абсурд. Хотя понимал, что сейчас цели у МакКоя совсем другие, чем две недели назад. Но да, доктор сдержался, напомнив себе, что штурм капитанской крепости легким быть не мог по определению. - А я и не предлагал, - буркнул он и с порожденным осознанием своего проигрыша отчаянием отбросил реверансы. – Но поговорить нам надо. Капитан решительно мотнул головой, и Боунс увидел, как напряглись желваки на его скулах и стала более жесткой линия нижней челюсти. - Тут нечего обсуждать, Боунс, - отрезал он, уже начиная поворачиваться, чтобы завершить разговор и пойти по своим делам. Но МакКой цепко ухватил его за предплечье. - Извини, Джим, но как начмед я настаиваю на разговоре. - Как начмед? – капитанская светлая бровь приподнялась, а взгляд красноречиво уперся в бутылку в руке Леонарда. Тот мысленно выругался. - Предпочитаешь, чтобы я назначил тебе визит в лазарет? Кирк чуть прищурился, а потом медленно кивнул. - Предпочитаю. Но уже не сегодня, доктор. Срочности никакой, я так понимаю, все-таки нет? - Пока нет, - Боунс тоном выделил первое слово, показывая, что он шутки шутить не собирается. Кирк намек понял. - Хорошо. Тогда завтра я подойду в лазарет в 17.00, если на борту не произойдет ничего экстраординарного, - и на этом, оставляя за собой последнее слово, капитан крутанулся на каблуках и с уверенным видом пошагал вдоль по коридору. Боунс устало вздохнул, проводил его спину взглядом, почесал горлышком бутылки за ухом и шагнул обратно в турболифт. Завтрашний разговор обещал быть очень непростым. * * * * * Пробуждение было тяжелым, каким-то липким. Было трудно дышать, голова нелогично казалась тяжелее своего обычного состояния в десятки раз и гудела так, что от этого было почти физически больно. А еще было холодно. Очень холодно. Порывы ветра, приносящие отталкивающе сладковатый запах тлена, и хлопанье крыльев где-то над головой сообщили, что он находится под открытым небом. Спок открыл глаза и тотчас встретился взглядом с вороном, сидящим напротив него на ветке. - Кар! - громко заявила птица и наклонила голову, целясь клювом вулканцу куда-то в район глаза. - Очаровательно. Голос был таким хриплым, что мало отличался от птичьего карканья. Ворона удивленно дернула головой и взлетела. Активности от «кормушки», за которую его, видимо, приняли, птица не ожидала и решила отлететь и подождать, пока «еда» не угомонится окончательно. Воспоминания возвращались так же липко и медленно, как и сознание. Увольнительная на планете… Арест, суд, казнь… Спок вздрогнул и наконец огляделся вокруг. Кладбище, на котором, как подсказывала логика, он оказался, у селунцев определенно отличалось от того, что можно отнести к «традиционным» с точки зрения Федерации. Тела, завернутые в некое подобие савана, были размещены на больших каменных плитах, к которым птицы имели свободный доступ. Собственно, на плите справа от него, с десяток падальщиков вовсю пировали тем, что осталось от какого-то бедняги, а над его собственной головой кружило несколько ожидающих. Вулканец сглотнул, борясь с приступом тошноты, усиливающейся от витающих в воздухе запахов, и сел на своей плите, чем спугнул уже начавших спускаться ниже «голодающих». Другой одежды, кроме савана, на нем ожидаемо не было. От движения ткань, не предназначенная для такой активности, съехала вниз, и Споку пришлось подхватить ее рукой, чтобы не оказаться нагим. От пронизывающего ветра, она, разумеется, не спасала, но хотя бы исполняла некую эстетическую функцию. До земли, по приблизительным расчетам, было около восемнадцати футов. Что в его нынешнем физическом состоянии составляло значительную проблему. Но и оставаться здесь, ожидая, когда погодные условия, голод и жажда доделают то, с чем не справились химикаты селунцев, было нелогично. Солнце начало клониться к закату, что заставляло поспешить с решением, но в то же время давало приблизительное представление о времени, прошедшем с момента казни. Пять-семь часов. Спок зябко передернул плечами и ещё раз огляделся, ища способ спуститься раньше, чем для подобных манипуляций станет слишком темно. К тому же, ночью количество животных, пирующих на столах скорби, наверняка станет больше, не говоря уже о проблеме снижения температуры воздуха. Способов побега при беглом осмотре окрестностей нашлось три. Прыжок с плиты он отмел сразу. Слишком плохо еще слушалось тело и слишком неизученным было место приземления. Более приемлемым вариантом была попытка дотянуться до дерева, на котором сидела хотевшая полакомиться им птица, и спуститься по ветвям и стволу. Слабость в руках и легкое головокружение играли против него, но шансов выжить было больше, чем при простом прыжке. Или же можно было разорвать саван, связать из него веревку, привязать ее к выступающей части плиты и спуститься уже по ней. Вариант был самым перспективным, за исключением того факта, что, использовав укрывающую его ткань как материал для спуска, он останется голым, и это создаст дополнительные проблемы, даже если сам спуск при этом будет удачным. Но с другой стороны… Спок оглядел соседние «могилы» уже с совсем другой целью. Тело, лежавшее справа от него, было значительно свежее того, что он увидел первым. И укрывающий его саван был еще целым. Птицы сначала взялись за лицо, а оно тканью прикрыто не было. Поколебавшись несколько секунд, вулканец все же наклонился в нужную сторону, с большим трудом, но ухватывая пальцами холодную скользкую от крови ткань и дергая ее на себя. Птицы с гневными криками взвились вверх, но далеко не улетели. Впрочем, и нападать на возмутителя спокойствия, к счастью, не стали. В противном случае, все его попытки закончились бы прямо здесь и сейчас. Нечаянный взгляд вниз усилил головокружение, и удержаться на плите удалось разве что чудом. Но с другой стороны, слабость оказалась и союзником, лишь отчасти сместив тело, которое он тревожил. Сделай Спок рывок в полную силу, то скорее всего либо разорвал бы необходимую ему ткань, либо перебросил покойника на свою плиту. Ни то, ни другое ничем хорошим бы не закончилось. А так, скользкое полотнище при смещении центра тяжести легко поддалось и осталось в руке вулканца, тогда как «раздетый покойник» рухнул вниз с края своей плиты. Звук удара и треска поломанных костей был отчетливо слышен в наступающей закатной тишине, которую не нарушали даже распуганные вандализмом птицы. Тяжело дыша, Спок откинулся на спину, стараясь не прижимать окровавленный лоскут к себе и почти минуту судорожно глотал воздух, стараясь унять колотящееся сердце и накатывающую волнами дурноту. Перед глазами все плыло и качалось, в ушах стоял звон, но времени приходить в себя у него просто не было. В очередной раз сглотнув тугой комок, подступивший к горлу, он сел и, обхватив плохо слушающимися пальцами добытую ткань, принялся разрывать ее на полосы, которым суждено было стать веревкой. Спуск отнял почти все оставшиеся силы. Когда босые ступни коснулись холодной, покрытой острыми камешками земли, Спок сам не поверил, что у него получилось. Последние несколько футов он уже практически летел вниз, и продлись падение дольше, наверняка стер бы до крови руки. Сейчас же они просто горели и гудели, отказываясь повиноваться. Тяжело дыша, он упал на землю, привалившись к шершавому стволу, и закрыл глаза. Слабость была слишком сильной. Вероятно, препараты селунцев еще действовали. Либо это, либо он провел на плите больше времени, чем считал изначально. Но это было исключено, иначе падальщики уже оставили бы на нем свои следы. Нельзя оставаться здесь. Птицам все равно, где клевать свою добычу. К тому же ночи, судя по температурным колебаниям за последний час, здесь, пожалуй, холоднее, чем в вулканской пустыне. Отшвырнув самодельную веревку, которую он все еще держал в руках, и с трудом поднявшись на ноги, вулканец, шатаясь, сделал несколько шагов, едва не упал, но удержался, опершись еще о какой-то ствол, выпрямился, сделал еще шаг и еще, и еще. Потом все же рухнул на колени у каких-то кустов, где его наконец буквально вывернуло наизнанку. Отдышавшись и с трудом сфокусировав взгляд, Спок оторвал кусок савана, в который все еще был завернут, хотя и пересобрал его на манер римской тоги, и вытер им губы. Пожалуй, это было даже хорошо, что сейчас ночь. Средь бела дня он представлял бы собой то еще зрелище, а сил прятаться у него сейчас просто не было. Путь до первого встретившегося жилья занял почти три часа. Три часа по кустам, вдоль обнаруженной в полумраке дороги. Спок прекрасно понимал, что нужно найти хоть какую-то одежду и сориентироваться на местности, прежде чем действовать дальше. И сделать это нужно было до рассвета. А также следовало подумать о маскировке. Логика со всей очевидностью указывала, что на Селуне не водятся другие вулканцы, а значит идентификация его расы немедленно приведет к идентификации его личности и повторному взятию под стражу. И выяснять опытным путем, что с ним сделают в этом случае, как-то совсем уж не хотелось. Мысли все еще путались, а ноги подкашивались, отказываясь повиноваться, но Спок стиснул зубы и усилием воли бросил себя вперед. Ему стала очевидной необходимость также поискать еще и убежище, хотя бы на несколько часов. В противном случае, он упадет где-нибудь на дороге и тем самым привлечет смертельно опасное внимание окружающих. Но как, что, где найти на чужой мало знакомой планете, и при этом не нарушить какое-нибудь очередное табу? Второй казни он гарантированно не переживет. Поселение, вплотную к которому подходила дорога, производило впечатление небольшого поселка, что играло ему на руку. Шансы найти пристанище, не привлекая внимания, в таких местах выше, чем в густо населенном городе. Словно в подтверждение этих выводов, он довольно быстро нашел хозяйственную пристройку, на которой смог без труда взломать засов и попасть внутрь. Там было ненамного теплее, чем снаружи, сараюшка была чисто хозяйственной, с прорехами в деревянных стенах и без малейшего намека на отопление. Зато тут были тюки с какой-то травой, которую вполне можно использовать в качестве постели, старые растоптанные сапоги, потертая одежда, видимо оставленная для «грязной работы», и даже чан с пусть холодной, но водой. Которой можно было умыться, смыв с рук и лица следы его «могильных приключений». Что Спок и сделал, не обращая внимания на холод стекающей с лица по груди и шее воды. Требовалась еще минимум пара часов, чтобы тело окончательно нейтрализовало введенные чужеродные вещества и восстановило свою функциональность хотя бы частично. Непривычная смазанность, нечеткость мыслей прекрасно демонстрировала, насколько плачевным было его состояние. Переодевшись и забравшись на травяную кровать, Спок прикрыл глаза и позволил себе наконец уделить время ретроспективному анализу ситуации. Итак, вероятнее всего, после введения селунских препаратов он впал в некое подобие целительного транса, благодаря которому организм смог «перезапуститься», и он очнулся. Хотя по официальным документам он считался казненным на Селуне за некое серьезное преступление, сути которого, кстати, он так до конца и не понял. Задавать вопросы ему не позволили, и вообще суд устраивали скорее всего для Федерации, формально оправдывая единственно возможный с точки зрения аборигенов приговор. Мысль о Федерации обожгла, заставив вздрогнуть и резко вынырнуть из полудремы. Джим! Об официальной казни наверняка почти сразу же сообщили на «Энтерпрайз». Даже подумать страшно, каким ударом это стало для друга. Обычная увольнительная, закончившаяся смертью… Не бой, не десантная миссия… Спок остро почувствовал почти физическую боль при мысли о том, что сейчас переживает Джим. Нужно найти способ выбраться с планеты и как можно быстрее связаться с ним. И только потом разбираться в произошедшем. Выбраться с планеты, связаться с Джимом, связаться с… Джим… Мысли окончательно спутались, и он провалился в темноту. Шаги он услышал слишком поздно. Времени хватило только на то, чтобы скатиться с тюка, служившего ему постелью, и, подхватив остатки савана, зашвырнуть их куда подальше. Что-то подсказывало, что погребальную одежду здесь узнают сразу и без сомнений. Прятаться в маленьком сарае было негде, а уйти было уже нельзя. Оставалось либо попытаться договориться, либо… Внутри все похолодело от такой перспективы, но Спок понимал, что альтернатив у него действительно нет. - Ты кто такой и что здесь делаешь?! Гневный окрик стал для него сигналом. Мысль о том, что договариваться тоже опасно, пришла не сразу, но быстро. - Не нужно кричать, сэр, я сейчас все объясню, - размеренным тоном произнес Спок, отлично понимая, как дико звучат эти слова из уст существа с острыми ушами и странной стрижкой, облаченного в оставленную в сарае рабочую одежду. Стоящий в каком-то метре от тюков невысокий коренастый мужчина средних лет потрясенно распахнул глаза при виде открывшегося ему зрелища и суетливо попятился, едва не споткнувшись о какую-то палку, лежащую сзади него. Ловя равновесия, он оглянулся – всего на секунду – и Спок не упустил этого представившегося ему шанса. Шаг. Короткое быстрое нажатие на нужную область, и вот Спок уже склонился над бесчувственным телом. Коснулся пальцами контрольных точек и легко скользнул в разум аборигена. Неглубоко, лишь до кратковременной… Нет, нужно чуть дальше. Сведения о местности, о городе. Другой возможности получить сведения может и не быть… Вот так. А теперь, кратковременная память… - Забудь обо мне. Забудь, что здесь в сарае кто-то был. Это был просто короткий обморок без всякой причины. Сейчас я уйду, а ты делай, что собирался делать до того, как меня увидел. Спок резко разогнулся, торопливо нашел заброшенный за сено покров и, перешагнув через бессознательного человека, бросился прочь. Твердо решив, что ни в чьем жилище прятаться он больше не будет. Короткая пробежка прочь от послужившего ему ночным приютом дома до ближайших придорожных кустов отняла необоснованно большое количество сил, и Спок понял, что ему придется учитывать свое физическое состояние. Укрывшись за кустами так, чтобы его не было видно с дороги, Спок использовал вынужденную паузу для того, чтобы поразмышлять над своей ситуацией и хотя бы в общих чертах набросать план дальнейших действий. С вероятностью, стремящейся к ста процентам, «Энтерпрайз» уже покинула орбиту Селуны, и это означало, что выбираться с планеты ему придется самостоятельно. К сожалению, отношения Селуны и Федерации пока находились в самой ранней стадии, и потому на планете не было ни посольств, ни представительств, ни хотя бы просто официальных лиц Федерации, находящихся здесь с долгосрочной миссией. Социальное устройство Селуны также было далеко от того, которое обычно было свойственно цивилизациям, намеревающимся присоединиться к Федерации. На Селуне наблюдался редкий случай перекоса в развитии, когда технологический прогресс очень сильно опережал социальный, позволив выполнить формальное условие Первого контакта – освоение варп. Разумеется, планетарному руководству было выставлено требование подтянуть социальную сферу до приемлемого уровня, но всем было очевидно, что это отнимет немало времени, и на фоне заинтересованности Федерации в свободном доступе к ресурсам Селуны, вполне вероятно, что жесткого контроля за выполнением условий не будет. В любом случае, Споку предстояло разбираться с его ситуацией сейчас, а не когда-то после. И настоящее Селуны предполагало, что сперва ему надо искать работу, жилье и пищу, а уже после этого фокусироваться на поиске лазеек, которые откроют ему путь с планеты. Определенно, мисс Килли с ее ночлежкой и предложением оплаты низкоквалифицированного труда была бы сейчас очень кстати. Но пока все выглядело так, что Споку придется обходиться своими силами, не рассчитывая на чью-либо помощь. А для начала ему следовало добраться до близлежащего маленького городка. В сельской местности его труд точно никому не понадобится – фермерские хозяйства были полностью механизированы и успешно управлялись силами одной семьи. Эта теоретическая информация была подкреплена тем, что Спок увидел в разуме хозяина сарая. Коротко переведя дыхание, Спок заставил себя подняться на ноги. Из краткого мелдинга он знал, что до ближайшего городка было около двух километров, и благодаря присвоенной одежде он мог преодолеть их по дороге. Оставалась последняя мелочь. С этой мыслью Спок вытащил спрятанный за пазухой саван, оторвал от него широкую полосу ткани и завязал ее на голове, скрывая свои острые уши и характерную форму бровей. Остальное он спрятал обратно, дальновидно решив не выбрасывать то, что позже может еще пригодиться. Поднявшись на все еще слабые ноги, Спок выбрался из кустов и пошел по дороге в том темпе, который он мог сейчас себе позволить. К счастью, оставшаяся с давних времен, разбитая множеством колес дорога была пустынна, и Спок рассчитывал, что у него есть неплохой шанс взять ситуацию под контроль и достойно справиться с нынешними сложными обстоятельствами. Вечером того же дня, сидя в холодном сыром подвале и, в безуспешной попытке согреться, пытаясь поплотнее завернуться в чужую поношенную куртку из грубой ткани, Спок уже не был столь оптимистично настроен. Добравшись до городка, он решил начать с вопроса трудоустройства, логично предположив, что найденная работа – даже самая примитивная и низкооплачиваемая - упростит задачу поиска жилья и пропитания. Все это действительно выглядело логичным в теории, но практика не захотела ей соответствовать. - Сможешь контролировать работу моечного оборудования? И даже отремонтируешь вместо сервисной мастерской? Ну что же, от такой золотой головы откажется только дурак. Давай свои документы, оформлю прямо сейчас. Отсутствующие документы стали тем камнем преткновения, о который разбивались все переговоры о трудоустройстве. В первые два раза Спок уклончиво говорил, что документы не являются гарантом высокого профессионализма и предлагал проверить его в деле бесплатно. Но широкая улыбка потенциального работодателя моментально исчезала, а в ответ звучало холодное и окончательное: - С нелегалами не связываюсь. Следующие шесть раз Спок импровизировал, пытаясь подобрать такое обоснование отсутствию документов, которое отзовется аборигенам и заставит их испытать сочувствие. Результат был ровно тот же. В девятый раз пожилой хозяин столовой посмотрел на вулканца исподлобья и негромко спросил: - Послушай, парень, ты ведь ко мне не к первому пришел, верно? Спок кивнул, считая нелогичным уходить в отрицание и надеясь зацепиться за наконец-то начавшийся диалог. - Тогда мой тебе совет: прекращай это дело. Ты же сам знаешь, что о каждом таком вот бродяге, который остался без документов и пытается пристроиться на работу, мы обязаны сообщать, куда следует. Представляешь, как там забегают, когда к ним поступит сразу несколько сообщений об одном и том же парне из одного и того же района? И как думаешь, им много времени понадобится, чтобы отловить тебя? Спок, понявший, чем ему грозят сегодняшние попытки найти работу, не сумел сдержаться и ознобно поежился. - Спасибо вам, - проронил он. - Не за что, - вздохнул мужчина, немного помедлил и добавил. – И заканчивай ты с этим, сам же понимаешь, шансы нулевые. А мне просто жалко тебя стало. И ты уж меня пожалей, если вдруг ты на самом деле засланный казачок из проверяющих. Не всем быть волками, парень, не всем. Иногда стоит и о душе подумать, хоть ты и молодой еще, и вряд ли меня понимаешь. До Спока не сразу дошел смысл только что сказанных слов. А когда вулканец все-таки понял, что имел в виду этот человек, он резко качнул головой и произнес: - Я не являюсь агентом полицейских структур. У меня действительно остро стоит проблема отсутствия работы и жилья. И при этом нет документов. - Нет, парень, - хозяин даже отстранился от стойки, будто боялся, что Спок может силой заставить взять его на работу. – Нет, нет, нет и нет. На это ты меня ничем не умаслишь. У меня все-таки семья, я о них думать в первую очередь должен. Разве только, - с этими словами мужчина отошел куда-то в сторону, но быстро вернулся, неся в руках буханку хлеба и тарелку, в которой лежала большая порция какой-то местной еды. – Вот, возьми. А дальше как-нибудь сам, без меня, - и хозяин, вручив принесенное Споку, с силой подтолкнул его в плечо в сторону выхода. - Спасибо вам, - искренне произнес тот, чувствуя, как от запаха еды не по-вулкански заурчал пустой желудок. - Не за что, не за что. Тарелку не приходи возвращать. Просто брось там, где поешь, или себе забери, - на этом хозяин недвусмысленно махнул рукой на дверь, и Спок решил, что выполнение его просьбы покинуть столовую – это самое маленькое, чем он ему обязан после этого откровенного разговора. Щедрый подарок хозяина столовой был уже съеден, буханка спрятана про запас, и Спок, пытаясь абстрагироваться от настырно лезущего под куртку стылого холода, погрузился в размышления, намереваясь пересмотреть свой первоначальный план. Теперь стало очевидным, что наиболее простой способ интегрироваться в среду Селуны обречен на провал. И оставаться здесь, в маленьком городке, не имело смысла. Здесь он медленно умрет от голода и холода – такая перспектива выглядела очень реальной, особенно если учесть неутешительный факт, что в той части планеты, где он оказался, быстро наступала осень, холодная и дождливая. Страх людей перед контролирующими структурами не позволит им принять на работу молодого мужчину без документов, и этот же страх не позволит им подкармливать его хотя бы из жалости. Последняя мысль была отвратительна своей унизительностью, но Спок понимал, что без протянутой ему руки помощи выжить здесь не получится. Была и еще одна опасность, о которой его так великодушно предупредил хозяин столовой. На него могли донести, а результат ареста будет для него куда более печальным, чем для прочих местных бродяг. И по этой причине продолжать поиск работы в надежде на то, что в какой-то момент ему улыбнется удача, было слишком рискованно. А значит ему следовало менять тактику и искать способ поскорее покинуть планету. Вулканский метаболизм давал много преимуществ, но сейчас, когда организм еще не оправился от тяжелого отравления, попытка поддержать режим нормального функционирования без еды и на постоянном холоде была обречена на провал. Спок знал, что селунские корабли стартуют с орбиты, а на орбиту люди и грузы доставляются из телепортационных центров. И надо полагать, что система контроля на входе в них была организована куда жестче, чем при приеме на примитивную работу в захолустных городках. Однако… На месте могли обнаружиться тонкие зоны. Или даже лазейки. В любом случае, Спок считал, что он ничего не теряет. Призрачный шанс на спасение всегда лучше его полного отсутствия, - прозвучал в голове вулканца знакомый каждой ноткой голос, и Спок едва заметно улыбнулся теплому воспоминанию. - Согласен, Джим, - почти беззвучно произнес он. До рассвета оставалось еще восемь часов и одиннадцать минут. Ночью селунцы всегда сидели по домам, и этот их обычай был закреплен законодательно – информация о нем содержалась в официальной сводке по планете. На этой мысли Спок не удержался и поморщился. После чего снова попытался поплотнее запахнуть свою холщовую, плохо пригодную для сохранения тепла куртку. Было бы в высшей степени логично включить в сводку все важные нюансы – или хотя бы те из них, неверная интерпретация которых каралась немедленной смертной казнью – но теперь было глупо сожалеть о том, что уже нельзя было исправить. И, возвращаясь к нынешней ситуации, Споку было достаточно приобретенного опыта, чтобы не пытаться испытать строгость «ночного закона». Спок не стал сдерживать тяжелого вздоха и обвел тоскливым взглядом подвал, который стал его домом на сегодняшнюю ночь. Здесь было ничуть не теплее, чем снаружи. Да, стены защищали от холодного пронизывающего ветра, но вместо ветра тут царствовала сырость. Спок в темноте с трудом нашел кусочек пола, который не был бы покрыт склизкой плесенью, и это было большой удачей, потому что в его ослабленном состоянии ему совсем не улыбалось провести на ногах всю ночь перед долгим четырнадцатикилометровым переходом. Да и вообще обнаружение этого подвала было несомненной удачей, ведь Спок, снова и снова натыкаясь на запертые на замок двери подвалов и сараев, уже почти утратил надежду найти себе пристанище на ночь. А потому приготовился устраиваться на ночлег на задворках административного здания неизвестного назначения, между двумя мусорными контейнерами. Щель между ними была небольшой, и Спок надеялся, что благодаря густой тени там ему удастся избежать обнаружения бдительными гражданами или патрулем, если таковой тут курсировал. Холод все больше и больше захватывал власть над его телом, и вулканский контроль, пошатнувшийся от введенного в организм яда, безнадежно проигрывал эту схватку. Ближе к двум часам ночи Спок не выдержал и поднялся на затекшие ноги, чтобы хоть немного согреться движением. И на первом же шаге едва не упал, поскользнувшись на покрывающей пол плесени. Дальше он стал двигаться осторожнее, попутно разминая руками мышцы плеч и бедер. Да, он определенно не погнушался бы последовать примеру Джима, прибегнувшего к мелкому воровству, чтобы разжиться какой-то более способствующей сохранению тепла одеждой. Вот только Спок понятия не имел, где ее взять. Тут был не Нью Йорк тридцатых годов двадцатого века, и здешние жители не сушили одежду на улице. Да и кто в здравом уме стал бы сушить что-то под то и дело начинающим капать с неба мелким моросящим дождем? И это уже не говоря о полном отсутствии солнца, которое в это время года в этом климатическом поясе Селуны практически постоянно пряталось за затянувшими небо плотными тучами. Так что, увы, Спок осознавал, что ему придется обходиться тем, что уже было надето на нем. Плюс остатки похоронного савана. Время текло медленно, неторопливо, и Спок, чтобы занять свой разум, стал представлять, что сейчас происходит на «Энтерпрайз». Учитывая сдвиг корабельного времени на три часа вперед, сейчас там приближается утро, и смена гамма в самом разгаре. Надо полагать, после случившегося… эксцесса стоянку на орбите Селуны экстренно свернули, и корабль направился выполнять следующую миссию, в качестве которой, как Спок знал, планировалось исследование квазара сектора тридцать семь и изучение его взаимосвязей с эмиссионной туманностью. Спок предполагал, что во время сеанса связи с командованием Джим как раз получил обстоятельные разъяснения по целям и срокам миссии. Того самого сеанса связи, который лишил Спока компаньона в увольнительной и тем самым избавил Джима от того, чтобы разделить участь своего вулканского друга. К тому же, человеческий метаболизм в отличие от вулканского не смог бы, как говорит доктор МакКой, «извлечь кролика из шляпы», и Джим, если бы не тот вызов, сейчас был бы мертв. Спок резко сглотнул, остановился, прикрыл глаза и мысленно поблагодарил мироздание за эту милость. За то, что Джим сейчас не лежит на плите скорби, служа кормом падальщикам Селуны, а мирно спит в своей кровати. Хотя, скорее всего, именно сейчас он не спит. Спок не стал сдерживать печального вздоха, представив, насколько тяжело приходится сейчас Джиму. И Спок был не в силах хоть как-то облегчить его боль. - Прости, мой друг, - глухо произнес он в темноту. Спок знал, что во всем произошедшем не было его вины, но… что это меняло? Джиму сейчас было очень больно, и он, обремененный капитанским долгом, который связывал не хуже вулканских правил, вынужден был держать всю свою боль и горе внутри. Прятать их за полагающимся капитану фасадом без всяких скидок на скорбь и личные переживания. А скоро ему назначат нового старпома, и тогда все станет еще сложней. Спок зажмурился, справляясь с эмоциями, и покачал головой. Kaiidth. Он сделает все от него зависящее, чтобы вернуться на «Энтерпрайз», а если этого окажется недостаточно… Что же, тогда ему останется только принять свою участь. - Я не сдамся, Джим, - тихо пообещал он, инстинктивно поднимая голову вверх, но упираясь взглядом не в открытое небо, а в заплесневевший потолок подвала. – Не сдамся. Как только темнота снаружи стала обретать серые краски, Спок выдвинулся в путь. Он надеялся добраться до города еще в первой половине дня и сразу приступить к поиску станции телепортации. Разумеется, он не собирался сходу пытаться штурмовать ее и понимал, что для разведки и наблюдения потребуется время. А пока он оглядывался вокруг, старательно подмечая детали местности, через которую вела дорога в город Селинтриум. Здесь были одни сплошные возделанные поля. На Селуне не знали технологии реплицирования, а потому сельское хозяйство сохраняло свою актуальность. Судя по состоянию полей, уборочные работы уже завершились, и это избавляло Спока от проблемы выбора. Потому что, настроившись выжить здесь, он всерьез подумывал о том, чтобы отложить в сторону вулканские принципы и увеличить свой продовольственный запас за счет местного урожая. Он заметил маленькие дроны, шныряющие над полем, и предположил, что одной из их функций является защита полей от желающих присвоить себе часть урожая, но готов был пойти на риск. Вот только риск этот оказался необоснованным – воровать было нечего. За время пути несколько раз начинался мелкий холодный дождь, заставляя Спока зябко кутаться в свою скудную одежду. Но, к счастью, он был несильным, и куртка не промокла насквозь, иначе это стало бы серьезной проблемой. Достаточно было и того, что местный климат, особенно в это время года, вообще плохо подходил для ослабленного вулканского организма. И Спок, в очередной раз поежившись под порывом ветра, подумал, что откладывать побег с планеты ни в коем случае нельзя. У него не будет роскоши ждать оптимальной ситуации, нужно будет использовать первый же появившийся шанс, даже самый рискованный и ненадежный. По расчетам Спока, он преодолел примерно половину пути, когда понял, что каждый следующий шаг дается все тяжелее и тяжелее. Осознание заставило его недовольно поморщиться и немного снизить темп. Потому что, оценив свое состояние, он пришел к крайне неприятному выводу: сердце и легкие работают на пределе своих возможностей, и если он будет упрямиться и настаивать на сохранении нынешнего темпа, то через пятнадцать, максимум двадцать минут просто упадет без сил. Смирившись с ситуацией, Спок прекратил оглядываться по сторонам и полностью сосредоточился на глубоком ровном дыхании и контроле ритма сердца. Такой подход позволил ему благополучно добраться до Селинтриума, пусть и несколько позже, чем он планировал. Это был крупный город, и Спок, глядя на высокие дома, снующие над постройками шаттлы и многолюдные улицы, понял, что найти телепортационную станцию будет непростой задачей – и это несмотря на то, что он знал ее адрес и примерный план улиц города. А еще его внешний вид мог стать серьезной проблемой. В маленьком городке неопрятность и поношенность его одежды не так бросалась в глаза, как тут. Оставалось рассчитывать только на то, что занятые своими делами жители мегаполиса не будут обращать внимание на непрезентабельный облик одного из прохожих. Однако эти расчеты не оправдались – внимание на него обращали, и оно явно имело негативную окраску. Встречные пристально смотрели на него с презрительным выражением на лице и стремились обойти подальше. Спока не тревожили бы их эмоции, если бы не одно «но». Учитывая нравы этого общества, кто-то из недовольных запросто мог сообщить в полицию. Собственно, ждать пробуждения общественной сознательности не пришлось. На крыльцо дома, к которому как раз подходил вулканец, вышел мужчина в форме полицейского, лениво огляделся вокруг, и его взгляд наткнулся на Спока. Всю его расслабленную неторопливость в один миг будто ветром сдуло, он подобрался, и Спок понял, что надо бежать. Быстрым сканирующим взглядом он оценил пути отступления – ближайшая подворотня была метрах в ста справа и сзади, и Спок поспешно метнулся к ней. Ему повезло, двор оказался проходным, в противном случае Спок очутился бы в ловушке. Пробежав через следующую арку, а потом еще через одну, он обнаружил развилку и повернул направо. Узкая улица продолжалась дальше, но увы, физическое состояние Спока не позволяло поддерживать взятый темп. Он задыхался, сердце бухало где-то в горле, а перед глазами мельтешили черные пятна. Справа обнаружился мусорный контейнер, и Спок, не находя другого выхода, тяжело перевалился через его край и притаился внутри. Три секунды – и мимо кто-то пробежал. Разрыв между ним и преследователями оказался совсем маленьким, но Спок надеялся, что его маневр прошел незамеченным. Он постарался использовать затишье, чтобы восстановить дыхание и сердечный ритм, пытаясь не обращать на стоящую в контейнере мерзкую вонь. Спок знал, что в глубине жилых агломераций находились дома более бедной части населения и, видимо, со своевременным вывозом мусора тут все обстояло печально. Но запах сейчас был несущественной деталью, хотя игнорировать его было очень трудно. Спок не спешил выбираться из контейнера, потому что понимал: возвращаться на центральную улицу нельзя и до телепортационной станции придется пробираться закоулками. А ближайшие закоулки сейчас станет обыскивать полиция. Значит ему нужно подождать, пока все уляжется. Вынужденную паузу стоило использовать для отдыха, и Спок попытался расположиться поудобнее – насколько это было возможно, скрючившись в тесном контейнере. Время ожидания тянулось медленно. Спок периодически немного менял позу, чтобы ноги затекли не слишком сильно. А вот игнорировать резкий запах разлагающихся органических остатков становилось все труднее и труднее, а спустя некоторое время Спок обнаружил, что его штаны в нескольких местах пропитались этой зловонной жижей, и это означало, что терпеть отвратительный запах ему придется еще очень долго. Так прошел час, и Спок решил, что искать одного бродягу вряд ли станут дольше. И наконец позволил себе выбраться из своего негигиеничного убежища. Отряхнув с одежды то, что можно было отряхнуть, он со вздохом осмотрел себя и констатировал, что вид у него стал еще более неопрятным, хотя раньше это казалось невозможным. Kaiidth, - твердо сказал самому себе Спок, мысленно выстроил новую, куда более запутанную и неудобную, карту своего маршрута и решительно пошел вдоль улицы. Добраться до телелепортационной станции Спок сумел только на следующий день. Ночь он провел в еще одном мусорном контейнере, пытаясь отстраниться от холода с помощью медитации. Помогало слабо. Несколько раз за ночь Спок выбирался наружу и, разминая застывшие мышцы, ходил рядом с контейнером, готовый при звуке шагов патруля немедленно забраться обратно. Но ему повезло – патруль на этой конкретной улице не появился. А еще ему повезло, что ночью не было дождя, иначе, промокнув, он замерз бы еще сильнее. Когда начало светать, Спок с внутренним облегчением вылез наружу и, сутулясь и пытаясь поглубже зарыться в куртку, быстро пошагал мимо просыпающихся домов. Утром на узких улочках бедного квартала было куда многолюдней, чем накануне – видимо, по той причине, что рабочие часы начинались в одно и то же время, а заканчивались в разное. Спок старался не смотреть на выходящих из подъездов людей, и те, к счастью, тоже не обращали на него внимания. Отметив этот факт, вулканец сделал себе мысленную пометку впредь всегда придерживаться бедных районов и не выходить на широкие центральные улицы. Хотя идти здесь было не так удобно – в неровностях дорожного покрытия скапливалась дождевая вода, образуя лужи, иногда довольно большие. Промочить свою ветхую обувь Споку очень сильно не хотелось, и он старательно обходил эти водные преграды. А один раз, когда лужа растеклась на всю ширину улицы, он даже пустился в обход по соседнему переулку. Сейчас на улице было около пяти-семи градусов тепла, и мокрые ноги в неудобной обуви могли стать не только источником простуды. Спок, обычно относящийся к своему здоровью без особенного трепета, сейчас был вынужден поменять свою точку зрения. Здоровье стало самым ценным ресурсом, который в нынешних условиях ему не удастся восполнить. Вулканский транс после отравления был ему недоступен, и Спок предполагал, что вернуть его удастся только после глубокой детоксикации. Поэтому ему следовало очень бережно тратить то, что имелось в его распоряжении. К тому же, Спок знал, что со временем ситуация будет лишь усложняться. Наступала осень, и каждый следующий день будет холоднее предыдущего. Не говоря уже о ночах. Когда на улицах вновь стало пустынно, Спок укрылся в одной из подворотен и съел четверть имеющегося у него запаса хлеба, стараясь не уронить на асфальт ни единой крошки. Что печально, после еды он чувствовал себя не менее голодным, чем до нее. И это было вполне логично. Хлеб слабо удовлетворял потребности вулканского организма, да и было его немного. И Спок, возобновив свой путь, угрюмо задался вопросом, чем же он будет питаться, когда закончатся остатки буханки, а произойдет это самое позднее следующим вечером. Ответа на этот вопрос не было, и Спок заставил себя отложить его поиск на более отдаленное время. Сейчас он должен добраться до телепортационной станции. Это первично. Все остальное – после. Телепортационная станция находилась на большой, хорошо просматриваемой площади. Спок, стоя в устье улицы, выходящей на площадь, разглядел контрольно-пропускной пункт, к которому изредка подходили люди. Видимо, там выполнялась какая-то процедура идентификации, но выяснить подробности Спок не мог. У ворот пункта прогуливались двое полицейских, и Спок понимал, что немедленно привлечет их внимание, если даже просто выйдет на площадь. И, судя по всему, это был постоянный полицейский пост, потому что за два часа непрерывного наблюдения офицеры так никуда и не ушли, и все время держались поблизости от ворот. Спок знал, что здание этой конкретной телепортационной станции было небольшим – два этажа, на первом – платформа и оборудование для отправки грузов, на втором – инженерные помещения и платформа на десять телепортационных дисков для людей. Однако территория, обнесенная высоким бетонным забором – не меньше трех метров – с натянутой по верху колючей проволокой, была явно гораздо больше. Видимо, внутри находились еще какие-то постройки. Спок отступил вглубь улицы, нырнул в проулок и начал сложный обход обнесенного забором периметра. Он проходил по переулку, выходил на новую точку обзора, оценивал вид, и вновь нырял в переплетенье маленьких улочек. Сложное движение заняло три часа и пятьдесят три минуты, но зато Спок выяснил размер находящейся за забором территории и нашел два служебных входа. Один из них строго охранялся – здесь у ворот вместо лениво прогуливающихся полицейских стояли облаченные в защитный комплект кадровые военные с оружием наперевес. Спок поспешил поскорее убраться с этой точки наблюдения, потому что было очевидно, что он наткнулся на особенно трепетно охраняемый участок. Второй вход не охранялся вообще. Дверь, которой заканчивалось небольшое крыльцо, была закрыта, и Спок, проведя последние пятьдесят шесть минут за наблюдением, так и не застал хоть какого-то движения через нее. Вечерело, и Спок решил остаться здесь и продолжить наблюдение, потому что этот вход показался ему наиболее перспективным. По крайней мере, здесь не было живой охраны. Прошло еще буквально десять минут, и его ожидание увенчалось успехом. Дверь открылась, и на крыльцо вышли пятеро мужчин, которые, непринужденно переговариваясь, пошли через площадь. Один из них вскоре отделился от остальной группы, весело махнул товарищам на прощанье и пошел в одну из прилегающих улиц. Остальная компания скрылась в другой. Приближалось время заката, и Спок, тяжело вздохнув, подумал, что ему пора искать прибежище на ночь. Логика подсказывала, что застройка вокруг площади, занятой телепортационной станцией, в основном административная, а не жилая. И Спок еще во время своих странствий вокруг периметра обратил внимание, что мусорные контейнеры на близлежащих улицах встречаются очень редко. И это было логично. Бедные дома не имели современных систем утилизации отходов, а здесь, в административном центре, здания наверняка были хорошо оборудованы. И да, подвалов здесь тоже не наблюдалось. Отходить далеко от площади было неудобно, но Спок смирился с необходимостью. Следующие тринадцать дней были на редкость однообразными, и Спок даже поймал себя на том, что он начал терять счет не только часам, но и дням. Он все время хотел есть, это стало его постоянным ощущением, встав в один ряд с холодом, болью в замерзших и натертых неудобными сапогами ногах и страшной свинцовой усталостью. Проблему с пропитанием пришлось решить самым примитивным и унизительным способом – Спок стал обшаривать пищевые мусорные контейнеры в поисках того, что еще не совсем испортилось. Но другого выхода у него просто не было. Движимый отчаянием, он все-таки предпринял одну попытку найти работу, но закончилась она еще хуже, чем те, в поселке. Он нарочно выбрал наиболее непрезентабельное на вид заведение, но там, увидев грязного бродягу, даже не стали начинать с ним разговор. Его грубо вышвырнули на улицу, а дальше Споку пришлось убегать от полиции. Стало очевидным, что новых попыток лучше не затевать, если он не хочет быть арестованным. К тому же с каждым днем он становился все меньше похож на работника, которого кто-то захотел бы принять на работу. В начале своей жизни на Селуне он, пусть и одетый в бедную неопрятную одежду, по крайней мере был чисто выбрит и не выглядел изголодавшимся бродягой. Теперь, после ночевок в мусорных баках, он стал грязным и пах не лучше содержимого этих баков. А еще ожидаемая в таких условиях простуда все сильнее давала о себе знать, и Спок часто кашлял, страдал от насморка и понимал, что выглядит ровно так, как себя чувствует. Больным и слабым. Небритые щеки запали, скулы и подбородок заострились, запавшие усталые глаза приобрели пугающий зеленоватый оттенок белков. А дополняли непритязательный портрет грязные спутавшиеся волосы и не менее грязная тряпка неопределенного цвета, повязанная вокруг головы. Так что, даже если бы проблема с отсутствующими документами волшебным образом куда-то исчезла бы, его шансы найти хоть какую-то работу теперь были попросту равны нулю. Наблюдение за телепортационным центром также можно было признать безуспешным. За эти тринадцать дней Спок не узнал ровным счетом ничего нового, разве что за исключением того, что патрули в административной части Селинтриума ходят гораздо чаще, чем в бедных жилых кварталах, и настроены они крайне недружелюбно в отношении встречных бродяг. И да, убегать с каждым разом становилось все сложнее и сложнее. Еще вчера Спок поймал себя на том, что в нем поселилось тяжелое чувство затравленности – наверное, именно так ощущает себя дикий зверь на обнесенной красными флажками территории. Он знает, что каждая следующая попытка прорваться имеет все меньше шансов на успех, и однажды он обязательно будет пойман. Вот и Спок точно так же понимал, что рано или поздно он не сумеет убежать: упрется в тупик в одном из проулков, не найдет канавы или мусорного контейнера, в который можно забиться и пересидеть погоню, или банально поскользнется в луже и уже не сможет встать. И, что еще хуже, одновременно с этим осознанием пришла пораженческая мысль: А может, арест станет наилучшим выходом? По крайней мере, смерть положит конец нынешнему кошмару: постоянному голоду, холоду и страху быть пойманным. Спок тут же оттолкнул ее прочь, злой на самого себя. Злой на свою слабость. На свою готовность капитулировать и пойти ко дну. Вот только… он отдавал себе отчет, что даже если удастся избежать ареста, то от смерти его отделяет не так уж много. На улице становилось все холоднее, его болезнь прогрессировала, и организм, ослабленный ядом и голодом, не имел сил на борьбу с ней. Так что, если он не найдет способа выбраться с планеты – причем не когда-то, а в самом ближайшем будущем – то смерть станет быстрым и логичным исходом, вне зависимости от факта ареста. И каждый раз, упираясь в этот тупик, Спок мысленно приказывал себе: Не сдаваться. Не сдаваться и бороться. Просто бороться, несмотря ни на что. Его капитан не признавал существование сценариев без шанса на выигрыш. Он всегда говорил, что так не бывает. Что шанс есть обязательно, и надо просто суметь разглядеть его. Не сдаваться и продолжать искать – и тогда выход обязательно найдется. Фактически, Джим сделал эту концепцию своим жизненным кредо. И Спок не сомневался – сейчас Джим, окажись он на его месте, точно также отказался бы сдаваться. Спок, ты ведь так и не узнал, что там, за этой оградой. Что там есть помимо станции телепортации. Ведь инженерно-ремонтные бригады поднимаются на орбиту на шаттле. Может быть там, за оградой, находится посадочная площадка? Вдруг есть какая-то возможность пробраться туда? Например, ночью? Плевать, что ночью в разы больше опасность ареста. Ты уже на грани, тебе уже почти что нечего терять. И это тот случай, когда надо идти на любой риск. Потому что в бездействии риска еще больше. Давай же, Спок! Узнай это, узнай. Это может быть тем самым шансом, который показывает путь к выходу из как будто бы безвыходной ситуации. Знакомый голос, произносящий эти или близкие к ним по смыслу слова, все чаще звучал в голове вулканца. И он с силой сдавливал виски, мотал головой, отказываясь принимать тот план действий, который напрашивался практически сам собой. Потому что еще где-то на третий или на четвертый день Спок понял, где может находиться та самая, единственная, лазейка, открывающая путь на станцию. Пятеро служащих, которые каждый вечер выходили из двери служебного входа. И один из них, раз за разом отделяющийся от остальной группы и идущий по пустынной улице. Этот работник почти наверняка знал внутреннюю организацию территории за забором. Кроме того, у него имелась магнитная карта-ключ: Спок видел, как те же служащие, утром подходящие к закрытой двери, прикладывали к ней что-то, и дверь открывалась. И если вечером он отправит этого одинокого мужчину в короткий сон, применив вулканский захват, то он сможет забрать карту, получить нужную информацию и ночью попытаться проникнуть на базу. Он знал, что ничего из этого не повредит его потенциальной жертве – минут через двадцать-тридцать мужчина придет в себя и, не вспомнив о нападении, продолжит свой путь домой, удивляясь странному обмороку. Но… мелдинг без согласия был одним из строжайших вулканских табу. Он мог еще как-то оправдываться благими намерениями – например, когда речь шла о спасении жизни того, с кем он совершался. Или когда на кону стояла чья-то еще жизнь, а тот, кто обладал нужной для спасения информацией, физически не мог дать согласия – именно этой лазейкой Спок воспользовался, вступив в мелдинг с доктором Ван Гельдером. Но сейчас все было иначе. Да, всего несколько дней назад Спок уже нарушил это табу, подчистив память того фермера, но это не было поводом оправдывать повторение подобных действий. А кроме того, тогда Спок действовал под влиянием импульса – что, конечно же, не являлось достойным оправданием, но сейчас у него не было и такого. Сейчас это стало бы обдуманным, взвешенным решением. Вмешательством в чужой разум ради собственного блага. Немыслимо. Недопустимо. Очередной бой преступному искушению Спок давал, стоя в устье улицы, открывающейся на площадь. День катился к вечеру, и до конца его самоназначенной вахты оставалось не более часа. Спок стоял, привалившись боком к серой шершавой стене здания, немного влажной после недавно прошедшего дождя. За минувшие дни Спок научился не обращать внимания на дождь – даже на холодные капли, попадающие за шиворот куртки и медленно стекающие по спине к пояснице. Ему очень повезло, что украденная одежда была из плотной ткани, и она никогда не промокала полностью. Иначе он не протянул бы на Селуне так долго. Спок бездумно, на автомате шмыгнул носом и перенес вес с одной ноги на другую. Чуть сильнее навалился на стену – так поддерживать вертикальное положение тела было немного легче. Ноги с каждым днем ощущали себя все хуже, и Спок в который уже раз отстраненно подумал, что столкнуться с проблемой траншейной стопы, живя в двадцать третьем веке – это верх нелогичности. Сегодня было как-то особенно, безнадежно холодно. Замерзшие ноги почти ничего не чувствовали, а пальцы рук противно покалывало острыми ледяными иголками. Но они, по крайней мере, сохраняли свою чувствительность. А значит, выполнить нервный захват пока еще возможно. Спок резко тряхнул головой, прогоняя нежеланную мысль, тяжело перевел дыхание, и тут же закашлялся. - Ты чего здесь торчишь? – раздалось сзади, и Спок, обернувшись и все еще кашляя, увидел буквально в пяти метрах от себя двух полицейских. За диалогом с самим собой он упустил звук их шагов. – Бродяжничаешь? Спок, стремительно прокрутив в голове возможный план отступления, шарахнулся в сторону, скрываясь в ближайшем проулке. Но фора была слишком мала, чтобы рассчитывать спрятаться. Он мог только бежать. Три минуты. Максимум – четыре, - безжалостно выдал мозг предполагаемую возможную продолжительность быстрого бега с учетом его нынешнего состояния. Спок поднажал, надеясь суметь оторваться и все-таки спрятаться. Перед глазами уже темнело, мысли туманились, и Спок в результате свернул не туда, оказавшись прямо перед трубопроводом, проходящим над небольшой быстрой речушкой. А сзади споро приближались шаги его преследователей. Перебраться по трубопроводу на противоположную сторону выглядело единственно возможным решением, но Спок понимал, как тяжело ему будет сохранить равновесие. Раньше он справился бы с этой пятнадцатиметровой задачей играючи и вдобавок в быстром темпе, но сейчас все обстояло иначе. Однако другого выхода все равно не было. И Спок, коротко переведя дыхание, ступил на трубу, расставив руки в стороны, чтобы помогать себе балансировать. - Ух ты, аттракцион, - восхитился один из подбежавших полицейских. Судя по их частому дыханию, пробежка тоже далась им непросто. – Подстрелим? Спок, услышав это предложение, шагнул немного слишком поспешно и едва не потерял равновесие. - Да ну, сам свалится – ты посмотри, как идет. А то опять визг поднимется о необоснованном применении. Велено же брать без стрельбы. - Тогда давай хотя бы вот так, - вздохнул первый, и спустя секунду Спок услышал слабое шипение рядом с правой ногой. Нарочно стреляет мимо. Хочет сбить концентрацию. Спок полностью отрешился от всех внешних факторов и продолжил свой путь, сосредоточившись только на балансе. До конца опасного перехода оставалось не больше пяти метров, когда под левой ногой Спока оказался влажный участок. В прежнем состоянии Спок без проблем восстановил бы утраченное на секунду равновесие, но сейчас… Беспомощно взмахнув руками, он пошатнулся, попытался поймать точку баланса, снова взмахнул руками, и тут левая нога окончательно поехала, и Спок полетел вниз. До реки было не больше четырех метров, но удар плашмя о воду все равно оглушил его, и он не сразу сумел сориентироваться и начать грести наверх. Вынырнув, он судорожно закашлялся, с трудом держась у поверхности и пытаясь набрать в легкие достаточно воздуха. Быстрое, но ровное течение реки поддерживало его, иначе Спок почти наверняка сразу начал бы тонуть. Все еще кашляя, он заставил себя не задирать голову вверх, вместо этого позволив своему телу уйти немного глубже под воду, и начал грести, помогая течению. Вода оказалась не такой холодной, как он ожидал. Скорее, она была даже теплее окружающего воздуха и едва заметно парила, но из-за своей теплоемкости все равно выстужала тело сильнее, чем воздух. Вскоре Спок осознал еще одну проблему – сапоги. Набравшись воды, они мешали работать ногами, замедляли движения и тянули вниз. Спок понимал, что ради спасения жизни надо избавляться от них, но понимал он и то, что, выбравшись на берег и оставшись босиком, он точно также будет обречен на смерть, просто немного более отсроченную. Спок не знал, двигало ли им желание бороться, или наоборот, нежелание это делать, но сапоги он сбрасывать не стал. Прихлебывая мерзкую на вкус воду и судорожно сражаясь за каждый вздох, он огляделся, пытаясь понять, как ему выбраться на берег. Ведь очевидно было, что долго на плаву он не удержится. Русло узкой реки было заковано в бетонные плиты. Они не были отвесными, но все же их уклон выглядел достаточно крутым, чтобы внушать сомнения в успешности попыток выползти по ним наверх. Именно по этой причине Спок не погреб к берегу сразу, надеясь, что дальше плиты сменятся чем-то более легким для восхождения. Может быть, даже обычным глинистым или каменистым берегом. Но увы, он плыл уже почти семь минут, а ничего не менялось, и впереди просматривались все те же плиты. Чувствуя, что сил становится все меньше, и понимая, что вот-вот начнет тонуть, Спок направился к левому берегу, плиты которого в неверном закатном свете показались ему как будто немного более шершавыми. Оказавшись у плиты, Спок попробовал лечь на нее животом, но в результате просто ушел под воду, потому что ниже уровня воды плита оказалась ужасно скользкой, будто отполированной рекой. Поэтому, вынырнув, Спок попытался вытянуть руку и ухватиться за неровность плиты, но мокрые, замерзшие и потому непослушные пальцы соскальзывали, не находя достаточного сцепления. Еще несколько попыток с тем же результатом, и Спок, изнуренный больше, чем за весь свой предыдущий заплыв, понял, что ему не спастись. Не выбраться. Эта мутная речушка станет его могилой. Подстегнутый этой мыслью, Спок начал барахтаться у плиты энергичней, пытаясь вытолкнуть себя наверх в надежде, что там плита окажется более ноздреватой, и он сумеет ухватиться за неровности. Но ничего не получалось, пальцы соскальзывали, и Спок, вновь и вновь проигрывая схватку с гравитацией, беспомощно съезжал обратно в реку. Напитавшаяся водой одежда стала тяжелой и сковывающей движения, и даже просто вытягивать вверх руку было чудовищно трудно. Дышать тоже становилось все тяжелее, намокшая одежда и сапоги все сильнее тянули вниз, а вода заливалась в рот и в нос так часто, что Спок едва успевал ее глотать. Серая плита перед глазами расплывалась, и Спок теперь просто держался рядом с ней, позволяя течению медленно тащить себя вдоль бетонного склона и надеясь встретить под водой какой-то уступ, на который можно будет опереться ногами. Но ничего не находилось. Спок понимал, что его силы заканчиваются, так же, как и время – и чудовищным усилием выбросил правую руку вверх, вслепую шаря по плите в последней надежде зацепиться за что-нибудь и выбраться… выбраться. Вода в очередной раз хлынула в нос, заполняя горло, и Спок через собственный хриплый кашель и сгущающийся в сознании темный сумрак услышал: - Держись! Хватайся за мою руку! В первую секунду он не поверил своим ушам, решив, что это предсмертный бред угасающего сознания. Но все-таки поднял голову и увидел чью-то руку. Не пытаясь анализировать происходящее, он сосредоточился на ней и рванулся вверх. Первый раз не дотянулся, соскользнул по плите обратно вниз и ушел под воду – так глубоко, что с трудом сумел вынырнуть, задыхаясь и сипло кашляя. Понимая, что его отнесло, и шанс на спасение упущен, Спок без всякой надежды взглянул вверх. И о чудо, оказалось, что спаситель сместился вниз по течению и по-прежнему протягивал ему руку. - Хватайся! Теперь до руки как будто бы даже было ближе – видимо, спаситель понял, что тонущий бродяга совсем обессилел и так высоко дотянуться не сумеет. Спок, отчаянно работая ногами и безжалостно тратя последние крохи сил, левой рукой уперся в сухую часть плиты и, что было мочи, толкнулся вверх. В этот раз у него получилось. Вот только хватка замерзших непослушных пальцев была совсем слабой, и Спок понял, что выскальзывает. - Держу! – натужно проскрипел спаситель, до боли стискивая кисть Спока и волоча его наверх. А потом, сам рискуя сорваться вниз и разделить его судьбу, перевесился вниз сильнее и вцепился второй рукой в запястье вулканца. Спок, как мог, пытался помогать ему: скреб по плите носками сапог, цеплялся второй рукой за малейшие неровности, но толку от его усилий было чуть. Поэтому то, что он в конечном итоге оказался лежащим ничком на набережной, было единоличной заслугой его спасителя. - Спасибо вам, - просипел Спок, с трудом урывая для слов паузы между короткими рваными вдохами. Но мужчина, убедившись, что спасенный жив и дальше справится сам, вскочил на ноги и опрометью бросился прочь, как будто он совершил тяжкое преступление, а не геройски спас жизнь другому существу, в процессе рискуя своей собственной. Но Спок был слишком измучен, чтобы удивиться происходящему. Он бессильно уронил голову на асфальт, хрипло дыша открытым ртом и перемежая судорожные вдохи такими же судорожными приступами кашля. А потом его стало рвать речной водой – снова и снова, снова и снова. И в конце у него даже не было сил, чтобы отползти немного в сторону и не лежать лицом в собственной рвоте. Поэтому он лишь опустошенно закрыл глаза и затих. Спок не знал, сколько он так пролежал. Осознал ход времени он только тогда, когда понял, что замерзает заживо. - Черта с два, - сквозь зубы выдавил он любимую протестную фразу доктора МакКоя, чудовищным усилием поднялся на локти и колени, а потом кое-как встал на ноги. Пошатываясь, он осмотрел себя. Сапоги удивительным образом все еще были на ногах, хотя и были полны водой. Но воду из сапог можно было вылить. Мокрую одежду, конечно, тоже можно было снять и отжать, вот только сухой она от этого не станет. И согреться хотя бы до прежнего замерзшего, а не заледенелого состояния, ему было негде. Мой неизвестный спаситель зря рисковал своей жизнью, - мелькнуло в голове у Спока, понявшего, что сегодняшнюю ночь ему не пережить. Мокрый, скрючившись в каком-нибудь очередном контейнере, он не сможет дождаться утра и просто замерзнет насмерть. Сизое небо приобрело тот характерный темно-серый оттенок, который предвещал наступление сумерек и конец рабочего дня. Спок ощутил, как его заполняет черная, безудержная злость на эту планету. Первый раз ее попытка убить сорвалась. Но оказалось, что это было лишь отсрочкой. Во время оглашения приговора ему сказали, что как представителю Федерации, незнакомому с местными законами, ему смягчают приговор, выбрав в качестве метода казни быструю безболезненную смерть. И сейчас Спок, не сдерживаясь, горько усмехнулся. Что же, вот она – медленная мучительная смерть. Как говорит Джим: «Получите, распишитесь». Все в соответствии с местными кодексами, без всяких скидок на незнание законов, которое, как известно, не освобождает от ответственности. - Ну уж нет, - прорычал Спок, прищуриваясь и стискивая кулаки. И быстрым шагом направился в сторону до тошноты знакомой площади. Решение было принято, и пересматривать его Спок не собирался. В служебном помещении наверняка тепло, и есть, где высушить одежду. А если его задержат при попытке проникновения туда – что же, тем лучше. По крайней мере, он умрет в борьбе, как положено офицеру Звездного флота, а не замерзнет в мусорном баке, будто помойная крыса. Он успел как раз вовремя. Компания служащих уже разделилась, и его потенциальная жертва подходила к началу улицы. Спок, стараясь не стучать зубами и разминая едва слушающиеся пальцы, прижался спиной к стене дома. Мужчина, не обратив на него внимания, а, может быть, просто не заметив, быстро прошел мимо. Спок одним плавным движением отделился от стены, выбросил вперед руку, нажал нужную точку и аккуратно подхватил падающее тело. Ключ нашелся быстро. Спок сжал его в левой руке, а правую протянул к точкам мелдинга. Когда его пальцы были в каком-то сантиметре от цели, он на секунду заколебался. Застыл, не в силах оторвать взгляда от лица мужчины. Но стиснул зубы – так, что заныли челюсти – и завершил движение, располагая пальцы в нужной позиции. Поверхностный мелдинг занял не больше пары минут, и Спок, аккуратно зачистив следы своего вмешательства, отстранился и резким движением поднялся на ноги. На душе было на редкость паршиво – так, что это чувство перекрывало ощущение замерзания в ледяную статую прямо здесь и сейчас. - Простите меня, - не удержавшись, пробормотал Спок, глядя на лежащее на асфальте тело. Однако его сожаления были нелогичны и бессмысленны. Он принял то решение, которое принял, и сожалеть о нем было уже поздно. Поэтому вулканец развернулся и, не таясь, пошагал через площадь к чернеющему впереди забору. Конечно, логичнее было бы дождаться темноты, тем более, что до нее оставалось не более сорока пяти минут, но Спок сомневался, что сумеет протянуть эти три четверти часа и не потерять сознание от гипотермии. Очень сомневался. Но его никто не остановил. Оказавшись перед дверью, он приложил магнитную карточку, и дверь гостеприимно распахнулась. Войдя вовнутрь, Спок быстро прошел невысоким сумрачным коридором, по-видимому, ведущим от забора к нужному зданию, и оказался перед следующей дверью. Вновь воспользовался ключом и вошел в небольшой холл, в дальнем конце которого начинался лестничный марш. Уверенно следуя плану здания, Спок поднялся на второй этаж и прошел к нужному рабочему кабинету. Там он опять приложил карточку к замку и вошел в комнату. Быстро разделся, отжал вещи, развесил на стульях и расставил их вдоль одной из лишенных окон отапливаемых стен, чтобы одежду сушило тепло, исходящее от стенной панели. Потом, морщась от боли, стащил с распухших зеленовато-синих ступней сапоги, вылил из них воду и поставил сохнуть. А сам уселся прямо на пол у противоположной стены, с наслаждением вытянув ноги и прижавшись голой спиной к теплой панели. Тело медленно восстанавливало чувствительность, заледеневшие и начавшие оттаивать мышцы стали рефлекторно подрагивать. Спок бездумно потянулся к небольшому дивану, стащил с него покрывало и укрылся им спереди, не желая выставлять барьеров между своей спиной и благословенным теплом панели. Глаза слипались, и Спок понял, что удержаться на краю бодрствования – выше его сил. Ведь с тех пор, как он был разбужен в сарае, он почти не спал. Разве только дремал урывками, чутко прислушиваясь, не идет ли патруль. И позволить себе поспать сейчас, здесь, в тепле, было только логично. Проснулся Спок спустя пять часов и восемнадцать минут. Сон освежил его, к мыслям вернулась упорядоченность. Самое время было проанализировать ту информацию, которую он узнал в процессе мелдинга. Служащий оказался инженером по связи, а все здание, в котором Спок сейчас находился, предназначалось для рабочей связи с орбитальными станциями в процессе отправки грузов и пассажиров. Именно поэтому оно не функционировало по ночам, ведь ночью телепортации не проводились. Увы, центр связи был полностью изолирован от самой станции телепортации, и у связистов не было туда доступа – при необходимости они должны были идти через общий вход и проходить стандартную процедуру идентификации. Спок прикрыл глаза, восстанавливая в памяти план-схему здания в надежде найти какой-нибудь способ – пусть самый рискованный, пусть самый безумный – пробраться в здание телепортации. Но нет – в целях безопасности обе постройки не имели окон, и вход в каждую из них был только один, тот самый, который он видел с улицы. Причем вход в телепортационную охранялся еще строже, чем Спок предполагал. А для того, чтобы пробраться туда другим способом – то есть сквозь бетонную стену – одного только желания, даже самого горячего и отчаянного, было недостаточно. Что касается шаттла, на который он возлагал часть своих надежд – то вход на летную площадку осуществлялся от тех самых охраняемых военными ворот. Фактически, альтернативный вариант проникновения на посадочную площадку был только один - перебираться через забор и как-то преодолевать заслон из колючей проволоки, но увы, там была сигнализация. Так что любая попытка штурма была обречена на провал. Спок тяжело вздохнул и медленно провел рукой по лицу. Итак, выхода и в самом деле не существовало. Он был намертво заперт на Селуне. И тут, будто луч маяка, блеснувший в охватившей Спока мгле отчаяния, мелькнула мысль: но ведь это центр связи. Пусть предназначенный для орбитальной связи, а потому маломощный, но все-таки… Спок, забыв про слабость, одним стремительным движением поднялся на ноги и шагнул к шкафу с документацией. Там он быстро нашел принципиальную схему оборудования станции и разложил ее на столе. Разумеется, для его целей она нуждалась в модификации, но Спок не сомневался, что в операторской есть хотя бы самые примитивные инструменты. Не мешкая, как был, босиком и в накинутом на плечи покрывале, он вышел в коридор, захватив с собой лишь магнитную карту. Все равно здесь никого не было, а потому Спок не видел смысла надевать непросохшую одежду. А если служебное помещение окажется поставленным на сигнализацию, и прибежит охрана, то нагота станет наименьшей из его проблем. Дверь послушно открылась, в диспетчерской автоматически зажегся свет – так же, как перед тем в кабинете – и Спок быстрым уверенным шагом прошел к оборудованию. Интуитивно он без проблем нашел ящик с инструментами, снял со станции связи защитную стенку и принялся за работу. Увы, добиться от оборудования сеанса сверхдальней подпространственной связи было невозможно – даже выполненные Споком обходы не позволили бы достичь необходимой для этого мощности прежде, чем станция перегорит. Но он знал, что «Энтерпрайз» находится сейчас в тридцать седьмом секторе. Спок несколько секунд помедлил, застыв с плазменным паяльником в руке и уставившись в стену напротив. Он понимал, что связь именно с «Энтерпрайз» - не самая лучшая идея. Бюрократической машине потребуется какое-то время, чтобы вытащить его отсюда, задействовав официальные каналы. Он знал, что для ускорения процедуры Джим не постесняется и, невзирая ни на какие прямые запреты Штабы, свяжется с его отцом. Это послужит эффективным катализатором, но все равно в результате на все про все потребуется не меньше четырех-пяти дней. А вероятнее всего, что и больше. Значит, ему придется как-то прожить эти несколько дней на Селуне. В преддверии неуклонно наступающей зимы. А он ослаблен, болен – при том, что условия его жизни на время работы бюрократических механизмов не улучшатся ни на йоту. И арест будет нести все ту же опасность. А значит, он, возможно, не сумеет дожить до спасения – несмотря на все его усилия и отчаянное стремление справиться, у него это может не получиться. И тогда Джиму придется пережить его смерть во второй раз. Спок качнул головой и вернулся к работе над схемой. Да, он предпочел бы связаться не с «Энтерпрайз», а, к примеру, напрямую со Штабом, но такого варианта ему не предлагалось. Тем более, что за одну минуту и тридцать, максимум сорок секунд, которые будут иметься в его распоряжении, только до экипажа «Энтерпрайз» возможно эффективно донести суть происходящего. Разумеется, все еще оставался вариант отложить инструменты и оставить все, как есть. Спок, ты совсем с ума сошел? А ну-ка, мистер, отставить эту чушь! – голос Джима прозвучал в его ушах так отчетливо, как будто капитан стоял прямо здесь, в диспетчерской. И теперь в его тоне была слышна не только привычная любящая привязанность, но и стальная капитанская твердость – тоже знакомая каждой ноткой – а еще усталость и совсем чуть-чуть мягкого укора. - Прости, Джим, - едва слышно пробормотал Спок, не прерывая своей работы. Хотя Джим, конечно же, не мог его слышать. Было еще кое-что, о чем он позволил себе на время забыть. Если он оставит все, как есть, то естественным и единственным итогом будет его скорая смерть. Труп его со временем найдут, и характерные видовые признаки не позволят полиции просто свалить его в одну яму с другими бродягами. Нет, его обязательно идентифицируют, и с высокой вероятностью поднимут скандал. То есть Джим скорее всего узнает, что его друг пережил казнь, какое-то время скитался по Селуне, а потом умер от голода и холода. И будет винить себя – абсолютно нелогично с его стороны, но Спок слишком хорошо знал своего капитана и друга, чтобы допустить хотя бы вероятность какого-то другого развития событий. Джим непременно станет винить себя – за то, что не потребовал вернуть тело казненного на борт, за то, что не подумал о возможностях вулканской физиологии… Да мало ли за что! Найти сотню нелогичных причин для самобичевания нетрудно, а Спок отлично знал, что человеческой психике в этом деле нет равных. * * * * * Смена альфа началась двадцать минут назад. Как обычно во время исследовательской непланетарной миссии основная жизнь кипела в научном секторе мостика. Как обычно – да только не как обычно. Офицерам было непривычно, что капитан, будто приклеенный, уже которую вахту сидел в своем кресле. Раньше он всегда подходил к научной станции узнать, что новенького. Раньше он с нескрываемым азартным предвкушением дожидался завершения очередного этапа сбора данных. Сейчас же научная миссия их корабля его как будто совсем не интересовала. Свободный от наблюдения за навигацией, он работал с отчетами, о чем-то совещался с мистером Скоттом, озадачивал Ухуру запросом на новые детали для инженерного, который она должна была отправить на пятьдесят первую Звездную базу. Именно туда планировался заход «Энтерпрайз» после завершения их нынешней миссии. В общем, занимался своей обычной капитанской рутиной, только рутина эта больше не включала научное любопытство. А еще она не включала легких подшучиваний и безобидных подколок, которые были обычным делом на мостике в период таких вот спокойных миссий. Все понимали, что одергивать капитан не станет и скорее всего даже поддержит шутливую атмосферу, но никто из вахтенных не хотел вынуждать его делать это. Все видели, что капитан за последние две недели зримо похудел и осунулся, и как-то… наверное, самое правильное слово было «постарел». Может быть, все дело было в улыбке, которая раньше так легко появлялась на капитанских губах, и еще легче – в глазах. А может быть в напряжении постоянного контроля, с которым он отслеживал каждый свой жест, каждую мимическую реакцию. Или в жесткой линии плеч и чересчур прямой спине – слишком уж подчеркнуто тщательно сейчас держалась осанка. И, увы, исправить ситуацию могло только время – самый неторопливый и нечуткий лекарь. С этой мыслью безмолвно согласились Сулу и Чехов, дружно оглянувшись на сосредоточенно изучающего что-то на экране падда Кирка, а после этого встретившись взглядами и едва заметно качнув головами. Две недели против стольких лет – это песчинка рядом с Эверестом. Если даже им не хватало логичных комментариев и пикировок старпома с начмедом, то каково сейчас капитану, не хотелось даже представлять. - Капитан, - обернулся вахтенный от научной станции, - неплохо было бы попробовать зайти от квазара, может быть, ионный поток даст больший разброс по напряженности полей. - Хорошо, давайте попробуем зайти. Мистер Сулу, траектория захода по координатам с научной станции. Не будем спешить, разворачивайтесь на четверти импульса. - Есть четверть импульса, заход по координатам с научной станции, - подтвердил приказ Сулу, про себя со вздохом отметив, что капитан не то что не встретился взглядом с вахтенным научником, он вообще в сторону рапортующего не посмотрел. - Отлично, мистер Сулу, - негромко прокомментировал Кирк плавный разворот на квазар, поднялся со своего места и подошел к навигаторской консоли, остановившись за спинами Сулу и Чехова. – Да, оставьте его лучше справа, - кивнул он, одобряя маневр по обходу астероида. Внимательно прищурился, оценивая его траекторию, а потом резко повернулся в сторону научной станции. - Мистер… Тинкер, - пауза была совсем крошечной, практически незаметной, - попробуйте выполнить расчеты по кинематическим характеристикам астероида, с которым мы только что разошлись. Есть ощущение, что тут есть дополнительные гравитационные взаимодействия. - Есть, капитан, - отозвался научник. – Это займет некоторое время. Придется собрать дополнительные данные. - Конечно, мистер Тинкер, - кивнул Кирк, проследил за завершением маневра и вернулся на свое место. На некоторое время на мостике воцарилась рабочая тишина, разбавляемая лишь привычными звуками работающей аппаратуры. Нарушила тишину Ухура. - Капитан, - связистка нахмурилась и покрепче прижала наушник к уху. – У нас подпространственный вызов… Но сильные помехи, я никак не могу локализовать координаты источника. Но он однозначно идет из системы Селуны, - произнося название, Ухура, будто извиняясь, чуть понизила голос. Лицо Кирка закаменело, и он, еще сильнее выпрямившись в кресле, распорядился: - Давайте на динамик, мисс Ухура. - Коммандер Спок вызывает «Энтерпрайз», - раздался сквозь треск помех низкий хриплый голос. - Прием. Коммандер Спок вызывает «Энтерпрайз». «Энтерпрайз», вы меня слышите? В первую секунду Кирк застыл на своем месте, вцепившись в подлокотники кресла и подавившись вдохом. Даже сквозь сильные помехи он сразу же узнал этот знакомый каждой ноткой голос, узнал без всяких сомнений и колебаний. Он не задался вопросом, не могло ли это быть галлюцинацией или банальной фальшивкой – об этом он вообще не подумал. Как не подумал и о том, чтобы оценить реакцию остальных офицеров мостика – а те, хоть и не знали голос вулканца настолько досконально, как капитан, но все равно опознали его и теперь потрясенно переглядывались, не в силах понять, что происходит. Кирк в понимании не нуждался. Едва прошел самый первый шок, он, будто выброшенный из катапульты, вскочил со своего кресла и метнулся к ограждению мостика. Одним слитным движением перемахнул через него и оказался рядом с Ухурой. - Спок!!! – крикнул он так громко, что все на мостике дружно вздрогнули. – Спок, ты слышишь меня?! - Капитан, - голос вулканца едва уловимо дрогнул. - Да, я слышу вас. К сожалению, у меня мало времени и связь... крайне нестабильна. Кирк, не дожидаясь, пока это сделает Ухура, резким движением выкрутил громкость на максимум, предоставив связистке работать с помехами. - Я понял, - дыхание перехватило, но Джим даже не обратил на это внимания, как и на судорожно колотящееся где-то в горле сердце. Сейчас он был сосредоточен только на динамике пульта связи. - Спок, ты где? Где ты сейчас? - Я на Селуне, капитан, - короткая пауза, голос чуть сорвался, зацепившись за комок в горле. - Боюсь, что у меня нет возможности покинуть планету. - Ты на свободе? - Да, - Спок, уже несколько секунд пытающийся сдержать приступ кашля, не удержал контроль и коротко закашлялся. – Химикаты, используемые селунцами, ввели меня в транс, ошибочно принятый за смерть. - Спок, я вытащу тебя оттуда! – Кирк наклонился ближе к микрофону. – «Энтерпрайз» понадобится… , - он мысленно сделал поспешную прикидку с поправкой на максимально возможную скорость, - три дня, чтобы вернуться, ¬- тут капитан вспомнил, что не все так просто, и планетарные щиты Селуны не позволят выполнить сенсорный поиск, особенно при отсутствии у Спока коммуникатора. - Я сам спущусь за тобой! Где мне тебя найти? Последовала короткая пауза. - Я нахожусь в городе Селинтриуме. Полагаю, что логичнее всего будет встретиться в городском парке, капитан. Во втором по величине в городе. Там есть довольно большой розарий, его будет легко найти. - Я понял, Спок. Селинтриум, второй по величине городской парк, у розария, - говоря это, Кирк мысленно еще раз проверил свои торопливые выкладки. – Тогда через семьдесят шесть часов, в десять часов утра по местному времени, - Кирк хотел встретиться как можно раньше, но более раннее время называть не рискнул, ведь парк на этой планете поклонников странных правил точно закрывался на ночь и мог открываться не спозаранку. - Через семьдесят шесть часов двадцать одну минуту в парке у розария. Подтверждаю, капитан. Конец связи. Связь оборвалась, но Кирк еще пару минут стоял, наклонившись над пультом связи будто в надежде на повторный вызов. Потом резко бросил Ухуре: - Установите связь со Штабом флота и переведите вызов на терминал в моей каюте, - после чего, ни на кого не глядя, стремительно пересек мостик и скрылся за дверями турболифта. В кабине он тяжело привалился спиной к стенке и попытался хоть немного выровнять дыхание и унять бешеное сердцебиение. А то не ровен час, свалится тут в обморок, будто впечатлительная барышня. А ему сейчас, как никогда ранее, нужна была ясная голова. Потому что несмотря на бурлящую внутри абсолютно бешеную, просто неимоверную радость, отдающуюся в ушах каждым ударом пульса: «Жив, жив, ЖИВ!!!», - Кирк даже в этом затуманенном состоянии рассудка понимал, что ничего еще не закончено. Спок находится на враждебной планете, скорее всего на нелегальном положении, скрываясь от властей. Рискуя в любую минуту быть схваченным и… На этом месте сердце пропустило удар, и капитан медленно вдохнул и так же медленно размеренно выдохнул. На таком разгуле эмоций он далеко не уедет, и толку от него будет ноль. А сейчас он нужен Споку. Его помощь необходима Споку. Для начала на этапе разговора со Штабом. Они должны увидеть не находящегося на грани истерики счастливого и одновременно безумно волнующегося друга, а капитана, твердо намеренного выручить члена своего экипажа из беды и не допустить никаких бюрократических проволочек. На этой мысли Кирк еще раз перевел дыхание, резким движением вытер пот с лица и, как только лифт прибыл на нужную палубу, поспешил к своей каюте для беседы с командованием. Как только он вошел вовнутрь, интерком пискнул входящим вызовом. Это была Ухура. - Капитан, на связи Штаб флота, адмирал Ногура. «Удачно, что не Комак», - мелькнуло у Кирка в голове, а вслух он ответил: - Хорошо, лейтенант, я готов к приему. Закрыв канал интеркома, он стремительным шагом подошел к столу, еще раз глубоко вдохнул и выдохнул, стиснул на несколько секунд кулаки и закрыл глаза, пытаясь обрести максимальный контроль над собой, а потом сел в кресло и включил монитор терминала. - Адмирал, - поприветствовал он появившегося на экране Ногуру и тут же перешел к делу. – Несколько минут назад на связь с кораблем вышел мой старпом, коммандер Спок, - Кирк увидел, как взлетели вверх адмиральские брови. На лице Ногуры читалось нескрываемое изумление пополам с недоверием, и Кирк не мог его винить в этом. Ему самому поминутно хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что все это действительно происходит наяву. – Я предоставлю в Штаб как запись разговора, так и компьютерные журналы с координатами и параметрами вызова. А также компьютерную идентификацию голоса вызывавшего, - не давая адмиралу вставить ни слова, Кирк продолжил. – Но коммандер находится в крайне сложной ситуации, которая требует скорейшего разрешения. Видимо, по причине его физиологических особенностей, яд, который вводился для казни, - произнося эти слова, Кирк постарался остаться максимально бесстрастным и деловым, - не убил его. Однако наверняка нанес серьезный ущерб его здоровью. Кроме того, неизвестно, как поведут себя власти, если узнают, что он выжил. Возможно, казнят его повторно другим способом. Поэтому я прошу разрешения провести экстренную эвакуацию, - Ногура уже немного отошел от первого ошеломления и явно намеревался перебить, поэтому Кирк поспешил высказаться до конца. – Повод для возвращения «Энтерпрайз» нетрудно изобрести. Особенно в ситуации продолжающегося процесса оформления членства в Федерации. Спок будет на условленных координатах. Мы найдем способ незаметно поднять его на борт. - Джим, - Ногура наконец сумел вклиниться в настойчивую речь Кирка. – Придержи коней. Такие вопросы не решаются на бегу, ты сам это знаешь. Кирк мотнул головой. - Если мы будем тянуть резину, эвакуировать будет уже просто некого! – он не сумел полностью сдержать эмоции, и сам почувствовал, как сейчас полыхнули его глаза. - Черт возьми, Джим! Я понимаю твои чувства, но добро на лихорадочный рывок к Селуне с кривыми отмазками никто – понимаешь ты, никто не даст! - Значит найдем не кривые, - упрямо возразил Кирк, не собирающийся сдавать позиции. - Отставить! - рубанул Ногура, а потом добавил уже мягче. – Джим, успокойся. Просто успокойся и выдохни. Он жив, это главное, - видя, что Кирк готов снова возразить, адмирал приподнял руку и качнул головой. – Разумеется, мы его не бросим там. Но прямо сейчас «Энтерпрайз» продолжит свою текущую миссию. А мы в Штабе разберемся с новыми обстоятельствами. Кирк убрал руки на колени и стиснул их в кулаки, постаравшись в остальном сохранить невозмутимость. - Мы до сих пор не рассматривали ситуацию с этого ракурса, это просто было неактуально. Теперь нужно будет давить на то, что состав преступления, очевидный для селунцев, де факто отсутствовал. А еще мы будем ссылаться на законодательство Федерации, которое они должны уважать, раз собираются вступать в ее состав. Но это потребует какого-то времени. И, разумеется, коммандера Спока мы будем забирать официально. Без всяких этих шпионских историй. Кирк хотел было сказать Ногуре, что он уже назначил Споку встречу. Что, возможно, ради нее Спок пойдет на риск. На риск быть схваченным или раскрытым. Да просто покинет то место, где он сейчас укрывается. Но промолчал. Было ясно, что никто на опасность дипломатического скандала не пойдет, и личный риск для Спока рассматриваться не будет. Его признают несущественным по сравнению со всем остальным. Несущественным для Федерации. Но неважно, как для Федерации, а для него самого приоритеты были расставлены диаметрально противоположным образом. Спок один на враждебной планете. Возможно, так и не сумевший полностью оправиться после отравления. Возможно, даже больной. Черт, да абсолютно точно больной! Джим собственными ушами слышал этот лающий кашель. Может быть, кто-то из аборигенов приютил его, а если нет? Если он вынужден скитаться, как бездомная собака? Хуже, как затравленный зверь, который ежеминутно рискует нарваться на облаву. И даже если все не так мрачно, а у Спока есть кров, еда и какая-никакая безопасность, то все равно неизвестно, сколько он выдержит без нормального лечения последствий отравления. И не окажется ли этот срок меньше, чем тот, который потребуется Федерации на все дипломатические проволочки и утрясание всех юридических формальностей? Проверять это на практике Кирк совершенно точно не собирался. Споку нужна его помощь. И точка. Иначе он просто не вышел бы с ним на связь. Зная своего капитана – зная Джима Кирка – он бы нашел другой способ сообщить в Штаб флота, что жив. Или, даже выйдя на связь с «Энтерпрайз», сделал бы это другими словами. Сейчас, мысленно прокручивая их короткий разговор со Споком, Кирк остро и болезненно понимал, что это точно не было «информирование». Это был порожденный отчаянием крик о помощи, который откладывался до последнего, пока был хоть крошечный, хоть иллюзорный шанс выбраться самому. И будь он проклят, если в ответ не сделает все возможное и даже невозможное, чтобы эту руку помощи Споку протянуть. Лишь бы только не было поздно. Лишь бы только. Поэтому сейчас Кирк вздохнул и напряженно кивнул. Выдавливать из себя улыбку он не стал – переигрывание сейчас было столь же опасно, как и открытое неповиновение. - Поспешите, - он встретился с адмиралом взглядом. – Он там не на курорте. - Это очевидно, Джим, - в голосе адмирала сквозило облегчение. – Если он снова выйдет на связь, скажи ему, чтобы был осторожен. И что мы работаем над его проблемой и обязательно его вытащим. - Хотя бы примерные сроки? – настойчиво спросил Кирк. Эта информация ему в любом случае не помешает, да и слишком легкая капитуляция насторожит Ногуру. - Я не знаю, Джим, - честно ответил тот. – Но точно не меньше двух недель. Может быть чуть больше. Пусть настраивается, что придется немного подождать. Кирк еще раз тяжело вздохнул и снова кивнул. - Держите меня в курсе, - попросил он. - Само собой. А ты сообщи, если он снова свяжется с вами. - Разумеется, - дисциплинированно подтвердил Кирк, дождался, пока экран потемнеет, на всякий случай выключил его со своей стороны, а потом молнией метнулся к интеркому на переборке. - Скотти, - не скрывая волнения в голосе, обратился он к ответившему главному инженеру. – Мне нужен максимальный варп до Селуны. Выжми из корабля все, на что он способен, а потом ремонтируйся хоть до скончания времен. - Все будет в лучшем виде, сэр! – судя по тону Скотти, того уже ввели в курс ситуации, а связанные со Штабом детали ему знать было ни к чему. - Отлично, - Кирк легонько стукнул кулаком по переборке. – Расчетное время прибытия? Ответа он ждал с замиранием сердца, потому что если они вдруг не смогут прибыть в срок … - Думаю, что-то в районе шестидесяти восьми – семидесяти часов, сэр! Слава Богу! Еще немного времени будет в запасе. Как раз хватит на улаживание всяких формальностей. Хотя… есть же еще эти их тараканы с запретом на ночные перемещения... - Скотти, очень надо уложиться в шестьдесят четыре. Кровь из носу надо. Повисла короткая пауза, после которой Скотти сказал – и даже без своего традиционного вздоха. - Сделаю, сэр. Малышке придется тяжело, но ради мистера Спока она вытерпит, не сомневаюсь. Кирк не сдержал искренней улыбки, чувствуя, как от избытка эмоций у него не к месту влажнеют глаза. - Отлично, Скотти. Спасибо. Стартуем по готовности, я сейчас сообщу на мостик. - Так точно, кэп`тин! Кирк переключил канал, выходя на связь с мостиком. На вызов ответил Сулу, видимо, самостоятельно сообразивший занять капитанское кресло. - Мистер Сулу, рассчитать курс в систему Йота-Эпсилон. Снимаемся тотчас по готовности инженерного. - Так точно, сэр! – радостно подтвердил тот. Кирк закрыл канал и тяжело привалился плечом к переборке, позволяя себе короткую передышку. Спок жив. Это было самым настоящим чудом, и Кирк снова почувствовал, как внутри начинает бурлить то ликование, с которым он едва справлялся на мостике, разговаривая со Споком. Вулканская физиология снова сумела вытащить кролика из шляпы, и волшебным образом сохранила Споку жизнь. Кирк прикрыл глаза и привалился к переборке еще и виском, от всего сердца благодаря мироздание за этот дар. Звонок входного интеркома заставил его вздрогнуть всем телом и вынырнуть из короткой счастливой эйфории. Отлепившись от переборки, Кирк скомандовал: - Компьютер, открыть дверь. На пороге стоял Боунс собственной персоной, и это было на самом деле ожидаемо. Ведь очевидно же, что с мостика сообразили поделиться новостями и с ним, а не только со Скотти. - Идем обратно на Селуну, - сразу же сообщил ему Кирк и широко улыбнулся. - Чертов гоблин! – на лице МакКоя тоже расцвела счастливая улыбка. – Я же говорил, что компьютер убить невозможно! – заявил он, проходя в каюту. – Так, а что там с этими их жирными тараканами, которые «казнить, нельзя помиловать»? Штаб уверен, что сможет так сходу с этими чокнутыми договориться о выдаче, и не возникнет никаких проволочек? Кирк качнул головой. Черт, он рассчитывал, что у него будет время на изобретение предлога. Прямо сейчас он не был готов выдать на-гора готовое решение, и это означало, что придется вводить Боунса в курс всех деталей. С другой стороны, он же не собирался его обманывать? Было бы предательством по отношению к их дружбе не сказать ему, что на этом их совместная служба заканчивается. - Ты прав, тут все сложно, - вздохнул он, взмахом руки предложил МакКою присесть и сам уселся напротив. – Штаб намерен договариваться столько, сколько потребуется. Мне озвучили срок в две недели и больше. - Чертовски скверно, - МакКой мрачнел на глазах. – Эта дрянь, которую в него закачали, вряд ли она аналог вулканского раствора Рингера. - Не забудь еще, что нам неизвестно, в каких он там условиях существует. А климат Селуны в зоне того города, в котором он находится, соответствует умеренному поясу Земли, только влажнее. И сейчас у них там поздняя осень. МакКой очень внимательно посмотрел на капитана, отмечая тон констатирования, которым была выдана информация о сроках эвакуации и условиях на Селуне, громко сглотнул и медленно произнес: - Джим, только не говори мне, что … Он оставил многозначительную паузу, и Кирк спокойно заполнил ее. - Да, именно так. Я спущусь туда легально. Найду его и обеспечу ему возможность пережить период ожидания официального возвращения. У тебя есть другие идеи? МакКой тяжело провел рукой по лицу и выругался – длинно, витиевато и очень непечатно. Кирк даже изумился замысловатости докторских бранных конструкций. - И ты понимаешь, что в капитанское кресло ты больше не сядешь никогда – если только не решишь присоединиться к орионским пиратам. Фраза МакКоя прозвучала больше утвердительно, чем вопросительно. - Конечно. Но я всерьез боюсь, что в противном случае на кону может стоять его жизнь, - очень ровным тоном ответил Кирк. Доктор испытующим взглядом изучил его лицо, на котором читалась железная уверенность без тени сомнений или колебаний, еще раз тяжело вздохнул и молча кивнул. В этой ситуации, после всего пережитого Джимом за эти две недели, только полный идиот мог предположить, что Джим не вцепится в выпавший шанс всеми конечностями. А доктор даже просто идиотом не был, не говоря уж о полном. Также он понимал, что Джим сейчас с негодованием отвергнет любое предложение не пороть горячку и посмотреть на телодвижения Штаба, ведь был шанс, что все образуется раньше, чем через две недели, и ситуация разрешится без громов и молний в виде вышвырнутых с флота капитанов. Увы, состояние Джима после прошедших двух развеселых недель предполагало только горячку, причем судорожную. Поэтому доктор, поджав губы, побарабанил пальцами по столу и изрек: - Ладно. Но тогда сам Бог велел мне составить тебе компанию. Раз там предполагаются медицинские проблемы, в десанте обязательно должен быть врач. Губы Кирка тронула слабая благодарная улыбка. - Нет, Боунс, - видя, что тот готов вспыхнуть, Кирк поспешно приподнял руку. – Подожди, не надо палить из всех орудий. Дай мне закончить. Я не знаю, сколько Штаб будет копаться с этой юридической волокитой. Хоть мне и тяжело это признавать, но факты таковы, что без капитана корабль и экипаж, находясь на территории Федерации и выполняя исследовательскую миссию, ничем не рискуют. А вот остаться на неопределенное время только с одним врачом – это риск, и большой. Сознательно обрекать на него свой экипаж я никак не могу. Уж прости, дружище. Боунс скрипнул зубами, но возразить ему было нечего. - Ладно, - мрачно буркнул он. – Раз ты у нас такой малоценный член экипажа… Так, сколько там мы будем добираться до этой Селуны? - Около шестидесяти четырех часов, - с улыбкой проинформировал его Кирк, и тут Боунс наконец взорвался: - Слушай, да иди ты к лешему! Еще бы в минутах назвал! Вот вернется гоблин твой разлюбезный – уж на его право этой ерундой страдать я посягать не буду. И тут вдруг доктор понял, что по-прежнему уже не будет никогда. Пройдет два с хвостиком дня, и Джим, спустившись с борта «Энтерпрайз», навсегда покинет ее. Ну может еще поднимется сюда при возвращении с Селуны, если именно их пришлют забирать скитальцев, но поднимется он уже не в статусе капитана. - Чччерт, - пробормотал МакКой, опираясь локтями о стол и утыкаясь лицом в ладони. - Боунс, - Кирк потянулся и похлопал друга по предплечью. – Ты же сам понимаешь, никаких других вариантов нет. Я не могу его бросить. Не в том смысле, что не имею возможности, а просто… не могу. Тон Джима был очень необычный – несвойственный для него. Уверенный, да, но с нотками извинения. Как будто он просил прощения – сразу и у доктора, и у остального экипажа – за то, что покидает их. Передает тому, кто придет на его место. К кому еще предстоит привыкнуть. Привыкнуть и сработаться. Тяжело вздохнув, МакКой поднял голову и устало посмотрел на капитана. Конечно, все остальные варианты Джиму сейчас казались немыслимыми. А потеря капитанского кресла – абсолютно несопоставимой потерей при лежащей на другой чаше весов возможности вытащить Спока. Что называется, «и на Земле люди живут». Но совсем другое дело, как ему это покажется через годик-другой. Нет, МакКой ни на йоту не сомневался, что если Джиму и правда удастся вернуть Спока живым и относительно здоровым, то он никогда не пожалеет о своем сегодняшнем решении. Никогда – и ни на секунду. Другой вопрос, сможет ли Джим прижиться на Земле. Боунс имел все основания в этом сомневаться. И в то же время, в главном Джим был прав. Иных вариантов, не включающих в себя смертельный риск для вулканца, просто не было. - Вариантов, - мрачно буркнул МакКой, отвечая частично на слова Кирка, частично – на свои собственные мысли. – Я тебе вот что скажу. Ближайшие три дня гонять тебя буду, как проклятого. Раз уж ты туда без медика лезешь, будешь осваивать азы. Передавай вахту, точнее, все три – и добро пожаловать на ускоренные курсы подготовки. И не думай, что будет проще, чем на твоем этом мостике. Наизусть учить заставлю, так и знай. Кирк широко улыбнулся и поднял руки в знак капитуляции, а МакКой демонстративно закатил глаза. И еще раз вздохнул про себя. Джим сейчас видел все исключительно в радужном свете, думая лишь о неожиданно свалившемся на него счастье, а никак не о перспективах расставания со своим кораблем навсегда. И, чувствуется, направление капитанских мыслей не изменится как минимум до их со Споком возвращения на борт. И наверное, дело было не в защитной реакции психики, а банально в масштабе этого всепоглощающего счастья, которое просто не оставляло места ни для каких других мыслей, которые не относились непосредственно к спасению драгоценного старпома. И в этот самый момент Боунс к своему стыду вдруг понял, что злится. Страшно злится на Спока за этот звонок – за выбор в качестве адресата капитана «Энтерпрайз», а не Штаб флота или, на худой конец, кого-нибудь из своей родни на Вулкане. Ведь в результате Спок, как ни крути, собственными руками приволок этот капкан, точно зная, что Джим не просто сунется в него, но и сам захлопнет механизм. Спок не мог не понимать, что бюрократия не поставит его жизнь выше интересов Федерации на этой мерзкой планетке, и Джиму придется взять все на себя. И уж конечно Спок не мог не понимать и куда более важной штуки: от вести о нежданном воскрешении шквал эмоций у капитана будет таким, что цунами Санторини устыдится своего ничтожества и будет просить вымарать из истории всякое упоминание о себе. А значит за этим шквалом ни о каких личных последствиях для себя капитан просто не подумает. Но да, Боунсу было стыдно за эти свои мысли. Потому что он, в свою очередь, понимал: Спок не от хорошей жизни вышел на связь. С климатом этой чертовой дыры Боунс знаком был не понаслышке и потому точно знал: вулканцу там пришлось очень туго, а инстинкт самосохранения он такой, логику и всякое там сочувствие к ближнему затмевает напрочь. А вулканцы такие же живые существа, им так же, как и всем прочим, не хочется помирать. Потом, позже, Спок может и сам пожалеет о сегодняшнем своем звонке, да только уже будет ничего не исправить. Не желая дальше думать в этом направлении, Боунс решительно поднялся и кивнул капитану: - Ладно, ступай на мостик командовать уходом, а потом жду тебя на первый урок. Покажешь мне, каким ты в Академии был отличником. - Так точно, сэр, - Кирк встал и дурашливо щелкнул каблуками, тем самым в очередной раз подтверждая докторские мысли насчет капитанского нынешнего внутреннего настроя. * * * * * Когда связь прервалась, Спок еще некоторое время стоял, молча глядя на динамик. Случившийся разговор, этот отголосок его прежней жизни, которой он жил каких-то шестнадцать дней назад, воспринимался как что-то нереальное. На секунду Спок даже подумал, что это был бред, плод фантазии погрузившегося в отчаяние разума. Палец почти неподконтрольно потянулся к кнопке вызова и провел по ней мягким ласкающим движением. Ему очень не хотелось завершать сеанс. Так не хотелось разрывать эту тоненькую ниточку, протянувшуюся с холодной негостеприимной планеты к «Энтерпрайз». К Джиму. Но Спок все-таки заставил себя закрыть канал, потому что видел – до перегрузки оставались секунды. И тогда оборудование перегорело бы, а связь разорвалась без его участия. А он понимал – плановое завершение сеанса связи с тем, кто находится в экстремальной ситуации, воспринимается психикой куда спокойнее, чем внезапный обрыв. Поэтому было логично избавить Джима от тяжелых размышлений о причинах, которые могли вызвать резкий обрыв связи и отсутствие повторного вызова. Теперь следовало пережечь сделанные обходы и тем самым обставить все так, будто это был некий акт вандализма, а не разговор с далеким другом. Но Спок не мог заставить себя вынырнуть из того теплого отстраненного состояния, в которое его погрузил этот короткий разговор с его прежней жизнью. Нет, не прежней. Джим пообещал ему быть здесь через семьдесят шесть часов, а он никогда не нарушал своих обещаний. И только сейчас, еще раз мысленно проговорив время до назначенной встречи, Спок понял, что названная капитаном цифра была слишком маленькой – этого времени едва хватило бы, чтобы идущая на максимальном варпе «Энтерпрайз» успела добраться из тридцать седьмого сектора до орбиты Селуны. Но то «Энтерпрайз, а вот бюрократические проволочки никак не могли разрешиться с такой скоростью. И это было абсолютно точно. Мысль обдала холодом, и Спок начал судорожно прокручивать их разговор в памяти. Может быть, лихорадка захватила его разум, и он ошибся? Мозг выдал желаемый интервал за действительный? Но нет, ошибки не было – ведь каждый из них несколько раз повторил эту цифру. А сам Спок настолько изумился немедленному предложению о встрече, что даже не сразу сообразил, где ее назначить – по той простой причине, что не был готов к такому повороту беседы. А может быть, уже есть посмертное оправдание? Ссылка на законы Федерации, требование пересмотреть законодательство хотя бы в отношении граждан Федерации… А Джим в курсе оправдания и потому знает, что проблем с выдачей не возникнет? – возникло в голове на первый взгляд логичное объяснение, но Спок нахмурился, не спеша цепляться за него. Что-то тут не стыковалось… Например, выбор места встречи. Если Джим спустится как официальное лицо, то зачем ему идти в парк? С другой стороны, он ведь не знает, где Спок, и не может быть уверен, что его друг физически сумеет добраться до назначенного места, если оно будет выбрано не им? Спок глубоко вздохнул и тут же закашлялся. И это напомнило ему о более насущных проблемах, ведь болезнь никуда не делась, как и ожидающие его снаружи холод и голод – все это осталось на своих местах, как и постоянная опасность ареста. Но кое-что все-таки изменилось, и изменилось очень серьезно. Абстрактное «найти выход из безнадежной ситуации» сменилось очень конкретными временными рамками. Семьдесят шесть часов. Он обязан их прожить. Продержаться. Теперь, после их разговора с Джимом, он был обязан выжить. Через семьдесят шесть часов и теперь уже четыре минуты он обязан прийти на назначенное место встречи. Неосознанным движением потерев грудь, Спок мысленно собрался, сплачивая все оставшиеся ресурсы своего организма и сосредотачивая их на одной конкретной цели: выдержать еще семьдесят шесть часов. Да, теперь у него появилась цель. Появилось будущее. То, на чем он будет концентрироваться в бесконечные часы выстужающего ночного холода и серого, ничуть не менее холодного утра. За ближайшие два дня он потихоньку доберется до второго по величине городского парка. Доберется осторожно, тщательно избегая полицейских конвоев. И подготовится к последнему рывку. Спок знал, что в парке обосноваться на ночь не получится – это был респектабельный район, не предназначенный для бродяг. Но за три часа после рассвета он точно сумеет до него дойти от места своей последней ночевки – даже с учетом нынешнего состояния его ног. С этой мыслью Спок опустил взгляд на свои ступни: бледные, отекшие, покрытые многочисленными гематомами и мелкими болезненными нагнаивающимися язвочками от постоянного нахождения в холоде, сырости и неудобной, натирающей обуви, они выглядели крайне непрезентабельно. Но теперь это действительно не имело значения. У него теперь была цель. И он справится. Обязан справиться. * * * * * Скотти не только сдержал обещание, но даже перевыполнил план, приведя «Энтерпрайз» на орбиту Селуны после шестидесяти трех часов бешеной гонки в варпе. И даже не запорол движки в процессе. Ну, почти не запорол. В том смысле, что корабль остался на ходу, и срочный ремонт не требовался. Кирк, согласно легенде, подготовился к спуску в свою туристическую миссию поправляющего здоровье офицера. Атрибуты комфортного отдыха после воздействия полей в лучшем виде соответствовали пожеланиям Кирка в связи с его реальными планами. Селунцы настойчиво предлагали капитану обосноваться в другом городе, ведь в Селинтриуме только что минуло время заката. Но Кирк настаивал на своем, и во имя будущего сотрудничества с Федерацией, в виде исключения, занемогшему капитану было разрешено спуститься и в сопровождении полицейского шаттла добраться до его временного обиталища. Довольный сговорчивостью властей, Кирк оставил «Энтерпрайз» на Скотти, поручив ему спокойно вернуться в тридцать седьмой сектор и продолжить миссию, зашел к МакКою, чтобы попрощаться с другом и забрать целый обоз медицинского снаряжения, после чего спустился на предложенные селунцами координаты. Там его ждал арендованный аэрокар и полицейский конвой. До снятого капитаном маленького удобного домика на окраине города, расположенного в небольшом саду, который скрывал дом от посторонних глаз, они добрались быстро и без происшествий. Разместившись, Кирк в последний раз вышел на связь с «Энтерпрайз» и дал добро на уход с орбиты. На всякий случай припрятав подальше свой обширный медицинский арсенал, капитан хотел было выдвинуться на разведку в парк, в глубине души надеясь, что Спок наверняка пришел к месту завтрашней встречи заранее, и потому у них есть шанс встретиться уже сегодня. Шанс, который избавит Спока от необходимости ночевать на улице. Но увы, за окном уже давно стемнело, а Кирк по печальному опыту Спока знал, чем закончится подобная попытка единоборства с местными традициями. Сейчас он просто не имел права рисковать своей свободой. Ведь он – единственное, на что может рассчитывать Спок, и другой помощи вулканцу ждать неоткуда. Поэтому Кирк ограничился коротким выходом в огороженный аккуратным заборчиком двор своего коттеджа. Остановился на крыльце и глубоко втянул в себя холодный влажный воздух. Надо сказать, погода абсолютно не располагала к прогулкам. Небо было темным и сумрачным, и, если верить климатической карте, оно в это время года было постоянно затянуто тучами, а солнце наотрез отказывалось радовать природу и людей своим появлением. Зябко поежившись, Кирк медленно обвел взглядом доступный для обзора унылый пейзаж. Голые деревья с висящими на ветвях каплями, готовыми в любой момент сорваться вниз, лужи на подъездной дорожке. Тут даже стоящий во дворе шаттл выглядел озябшим и нахохлившимся, хотя капитан понимал, что это всего лишь игра воображения. Воображение воображением, но сейчас, лично оказавшись здесь, Кирк все отчетливее понимал, что у Спока тут был не просто «не курорт». Оставалось только надеяться, что его бедный друг не провел все эти девятнадцать дней под открытым небом, а нашел какой-то приютивший его кров. Кирк тяжело вздохнул, вспоминая их крошечную квартирку в Нью Йорке двадцатого века. Даже там Споку было очень некомфортно, и он, хоть и старался не показывать виду, очень страдал от слабого отопления в их жилище. А здесь у него вряд ли были лучшие условия. Да, на Селуне он не был связан требованиями Первой директивы и в других обстоятельствах вполне мог бы найти работу в соответствии со своими знаниями и умениями, но капитан понимал, что статус Спока помешал ему сделать это. Так что это опять было что-то низкоквалифицированное и потому плохо оплачиваемое. И это в лучшем случае. Кирк тряхнул головой, отгоняя мысль, которая в последние часы все чаще и настырнее атаковала его. С этими странными законами Селуны, не исключено, что Спок провел все девятнадцать дней на положении скитальца. Допускать вероятность такого развития событий было жутко, особенно учитывая местный климат. Но Кирк вновь и вновь вспоминал, как кашлял Спок во время их совсем короткого разговора, и внутренне холодел. Вот и сейчас пальцы будто начало колоть мелкими ледяными иголочками. Пальцы и почему-то щеки. Кирк качнул головой, размашистым движением провел по щеке, стремясь избавиться от неприятного чувства, и… замер, отказываясь верить собственным ощущениям. А потом подставил руку раскрытой ладонью вверх, с ужасом глядя, как на нее опускаются снежинки. Первым порывом Кирка было развернуться, броситься в аэрокар, долететь до места завтрашней встречи и пробраться в проклятый парк через забор - и плевать на всех охранников и все возможные последствия. Он и сам не знал, как заставил себя удержаться и не натворить безрассудств прямо здесь и сейчас. Вместо этого усилием воли он вынудил себя войти в дом, чтобы заняться разбором вещей. Но на домашние дела его уже не хватило, и капитан, едва перешагнув порог дома, скользнул взглядом по неразобранной сумке, подошел к окну и стал угрюмо глядеть на все усиливающийся снег. Его друг так не любил холод. Будучи существом с жаркой пустынной планеты, Спок терпеть не мог мерзнуть со всей допустимой логичному существу страстью. Сильнее он не любил только быть мокрым. А здесь было холодно – как-то безнадежно, пронизывающе холодно. Кирк во время своей короткой прогулки ощутимо продрог, несмотря на в общем-то теплую одежду по погоде. Наверное, все дело было в резком противном ветре и стылой сырости, которые были хуже настоящего мороза. Вот и сейчас падающий снег не ложился ковром, а сразу таял, превращаясь в ледяную слякоть под ногами. И Кирк отчаянно, всей душой надеялся, что Спок не проведет сегодняшнюю ночь под открытым небом. Не будет бродить по этой мокрой каше, умудряющейся просочиться даже вовнутрь флотских сапог. Не будет подставляться этому злому ветру, продувающему до печенок даже во флотской куртке, рассчитанной на двадцатиградусный мороз. Кирк закусил губу и резко вдохнул. Он в очередной раз вспомнил про тот хриплый кашель и, зная способности Спока к контролю, можно было предположить уровень проблем. В лучшем случае у Спока сегодня был кров. В худшем – под открытым небом он проводил не сегодняшнюю ночь, а все девятнадцать ночей. И от понимания реальности такого сценария у Джима внутри все леденело, как будто это он сейчас замерзал на раскисшем снегу. И еще одна мысль, которую капитан старательно гнал от себя все эти три дня, снова начинала настойчиво биться в мозгу. Есть вероятность, что Спок не сумеет продержаться до моего прилета. Кирк резким движением оттолкнулся от подоконника и принялся нервно расхаживать по комнате, пытаясь урезонить себя. Волнение сейчас ничего не изменит. Нужно дождаться – просто дождаться – назначенного времени. * * * * * Как прошли последние три дня, Спок почти не помнил. Разум заволакивала какая-то сплошная пелена, а все силы сознания были сосредоточены только на одной цели: Дождаться. Дожить до назначенного срока. Ночи стали совсем холодными, поэтому ложиться он не рисковал даже на несколько минут. Впрочем, дни были немногим теплее. Кашель стал практически непрекращающимся, как и бьющий вулканца озноб. Спок не обращал на них внимания. На голод тоже, тем не менее он по-прежнему старался хотя бы раз в день найти что-то съедобное. Чтобы совсем не обессилеть. Для этой же цели он исхитрялся урвать приблизительно пятнадцать минут для того, чтобы приткнуться где-нибудь и немного подремать днем. Большего он позволить себе просто не мог. Отключиться надолго - значило замерзнуть или быть обнаруженным. Ни того, ни другого он допустить не мог. Весь мир словно сфокусировался в одной точке: «Через семьдесят шесть часов двадцать одну минуту во втором по величине городском парке у розария». И вот наступила последняя ночь. До встречи с Джимом оставалось восемь часов и сорок три с половиной минуты. Спок с трудом двигался, сопротивляясь холодному ветру и снегу, густо падающему на его плечи. Сознание путалось, веки опускались на глаза практически сами собой. Хотелось сесть, закрыть глаза и… Наконец отдохнуть. Но допускать этого было нельзя. Он не мог позволить себе умереть. Нет, только не теперь. Не теперь, когда «Энтерпрайз» уже совсем близко. Шаг, еще, еще… нужно подняться с колен. Нельзя останавливаться, нельзя спать… На языке появилась знакомая в последнее время горечь. Желудок скрутило спазмом. Легкие при вдохе обжег холодный воздух. Кашель. Кажется, что легкие выпадут наружу, но это только иллюзия. Конечно же, иллюзия. Метафора. Нельзя спать, нужно двигаться. Шаг, шаг, шаг. Осталось восемь часов, сорок минут, двадцать семь, двадцать шесть, двадцать пять… * * * * * Кирк был в парке уже в девять утра, приехав к самому открытию. На самом деле, мог бы и раньше, потому что ночью он так и не сумел сомкнуть глаз, но своим шатанием у ограды он боялся привлечь к себе ненужное внимание. Даже сейчас немногочисленные охранники внимательно поглядывали на него – кажется, единственного прогуливающегося в холодном ветреном сыром парке. Ночной снег окончательно растаял, превратившись уже не в кашу, а в лужи и грязную слякоть. И бодро хлюпающий по этой слякоти посетитель, конечно же, вызывал как минимум удивление. Но Кирку до чужих подозрительных взглядов не было сейчас никакого дела. Правил он не нарушал, а странное поведение они могли сколько угодно списывать на чудесатость федератов. На их мнение о Федерации и ее гражданах капитану сейчас было плевать. Хотя его беспокоило, что эта подозрительность может создать проблемы при их встрече со Споком, а потому, минут десять потоптавшись у розария и убедившись, что Спока нет ни на месте встречи, ни в ближайших кустах, Кирк направился в другую часть парка, чтобы ровно без пяти минут десять вернуться сюда. Сейчас, когда до решающего момента оставалось уже совсем чуть-чуть, Кирк волновался все сильнее. Вчерашние навязчивые тревожные мысли, рисующие самые страшные сценарии, сейчас уже не складывались в логические цепочки, а лихорадочно мельтешили, толком ни на чем не задерживаясь – будто у Джима и в самом деле была высокая температура. Поначалу капитан пытался одергивать себя и призывать свой разум к порядку, но потом махнул на это дело рукой. Все равно взять себя хоть под какое-то подобие контроля не удавалось, а решений, для которых была нужна ясная голова, от него сейчас не требовалось. Мучительный час наконец-то подошел к концу, и ведущий обратный отсчет капитан взял курс на розарий. Он заранее решил, что пойдет быстро, причем выбрал для старта такую позицию, чтобы казалось, будто он идет на выход. Так что это скорее должно было понизить интерес блюстителей порядка: капитан выглядел наконец-то одумавшимся моржом, который, выполнив героический план по прогулке на свежем воздухе, поспешил к теплому аэрокару. Несмотря на скользкую кашу под ногами и множество разной глубины луж, задуманный быстрый темп держать было совсем не трудно: ноги сами несли Кирка к месту встречи, а на промокшие сапоги он попросту не обращал внимания. Когда Кирк снова оказался у розария, было без шести минут десять. Капитан оглянулся вокруг, параллельно пытаясь восстановить дыхание, хотя и понимал, что одышка была вызвана не быстрым шагом, а зашкаливающим уровнем адреналина в крови. Но в парке было все так же пустынно. Мокрые кусты, слякоть, редкие высокие деревья – вот и весь безрадостный пейзаж. И что хуже всего – никаких признаков Спока. Чтобы не привлекать внимания, Кирк начал обходить розарий вокруг, нервно сжимая и разжимая пальцы заведенных за спину рук и покусывая губы. Черт, кажется, пришло время разрабатывать альтернативный план. Раньше Кирк в зародыше давил любую мысль о том, что Спок может не прийти, но теперь придется все-таки подумать, что он будет делать, если это произойдет, и Спок не появится ни в десять часов, ни в течение ближайших десяти-пятнадцати минут. Без двух минут десять. Для начала стоило задержаться в парке хотя бы на полчаса. Да, сверхпуктуальный Спок никогда не опаздывал, но то в нормальной жизни. Сейчас… Сейчас все было совсем иначе. Миллион причин могли вынудить его задержаться. Миллион. Без одной минуты десять. Но только от розария уже будет нельзя отходить. Плевать на привлечение внимания, но если он отойдет, а Спок в это время придет сюда, им может заинтересоваться полиция. И допускать этого было никак нельзя. Сколько же времени выделить на ожидание? Десять ноль-ноль. И Кирк едва не подпрыгнул, услышав за спиной чавкающие по грязи шаги. Резко обернувшись, капитан увидел прихрамывающего сутулого бродягу, который шел к розарию по аллее. Узнать чистоплотного, всегда идеально причесанного и гладко выбритого старшего помощника USS «Энтерпрайз» в этом заросшем изможденном мужчине в старой грязной одежде явно с чужого плеча было практически невозможно, но бродяга встретился с Джимом взглядом, и тот сорвался с места, бросившись к нему навстречу. Кирк не помнил, как добежал до него, но зато отлично помнил, как стиснул его в объятиях, изо всех сил прижимая к себе. Спок медленно поднял руки, обнимая капитана в ответ, резко, рвано выдохнул и почти тут же уткнулся лбом в его висок. А потом тихий очень хриплый голос произнес над капитанским ухом: - Ты поступаешь нелогично, Джим, объятье со мной сейчас является грубейшим нарушением санитарных норм. Спок прекрасно понимал, какое страшное бремя напряжения и даже страха тащил на себе Джим все это время, прошедшее с момента их разговора. И то, что происходило в душе Джима на протяжении всех шестнадцати дней его предполагаемой смерти, тоже неплохо себе представлял. И поэтому надеялся хоть немного разрядить накопившееся напряжение привычным для них обоих способом. И преуспел. Кирк издал странный сдавленный звук, который можно было бы интерпретировать и как смешок, и как задушенное рыдание. Но заставить себя ослабить объятия не сумел. Ну а как суметь, когда он только вот в эти секунды по настоящему осознал: Чудо и в самом деле произошло. Спок жив. Нет, он не думал, что сеанс связи был подделкой или мистификацией. И он верил, что Спок дождется. Но… осознал это как реальность он только вот сейчас, обнимая худое и однозначно живое тело. А еще он не хотел размыкать объятия потому, что всерьез боялся: если он сейчас отстранится и посмотрит в улыбающиеся глаза Спока, то от полноты чувств разрыдается прямо у него на плече самым позорным и недопустимым образом. Но в итоге именно Кирк первым заставил себя разжать руки и отстраниться. Несмотря на накрывшую его одуряющую радость и едва не сбивающее с ног облегчение, краешком сознания он помнил про охранников и помнил, что нельзя давать им лишний повод задуматься о происходящем. Так что, как ни хотелось ему еще немного насладиться простым чувством того, что Спок жив, он все-таки отодвинулся, хотя одной рукой по-прежнему обнимал Спока вокруг лопаток. - Пошли, дружище, - он мотнул подбородком в сторону одной из аллей. Вроде бы, там был выход, хотя сейчас пьяный от счастья капитан не был в этом уверен. – Нам нужно поскорее добраться до дома, а то мы слишком привлекаем внимание. - Согласен, - кивнул Спок, внутренне собираясь с силами для перехода. Идя сюда, он, чтобы привлекать меньше внимания, старался двигаться как можно увереннее. А теперь наступила ожидаемая реакция: тело ныло и протестовало, не желая никуда больше идти, но присутствие друга придало Споку достаточно сил, чтобы снова собраться и укрепить свой контроль. Кирк на секунду крепче приобнял вулканца и направился вдоль по аллее. Он понимал, что лучше просто идти рядом со Споком, ведь их дуэт итак смотрелся ну очень колоритно, но не смог заставить себя опустить лежащую вокруг лопаток друга руку. И уже почти у самого выхода понял, что, приноравливаясь к походке Спока, умеряет шаги. Но тут же погасил вспыхнувшие от этого открытия эмоции. Разумеется, Спок ослаб. Ослаб и болен. Одного его вида было достаточно, чтобы понять, насколько тяжело ему пришлось, и насколько своевременным было прибытие капитана. Джим нарочно старался не рассматривать Спока, чтобы не смущать его – всегда настолько внимательный к своему виду чистюля-вулканец наверняка сейчас испытывал дискомфорт от своего облика. И в той его шутке насчет нарушения санитарных норм шутки была только доля. Но рассматривать на самом деле и не требовалось. Первая волна чистой радости немного схлынула, и капитан наконец осознал, насколько ужасно выглядит Спок. И дело было даже не в изможденности и явных признаках болезни – это как раз было ожидаемо: угрюмое замечание Боунса «вряд ли селунский яд был аналогом вулканского раствора Рингера» и лающий кашель во время сеанса связи подразумевали нездоровье Спока. Чего Кирк действительно не ожидал – так это четкого и однозначного понимания: никаких приютивших Спока селунцев не было. Как и никакого крова в принципе. Его друг провел все эти дни под открытым небом на положении бродяги. Ночуя, где придется. От последней мысли капитан непроизвольно поежился – один только исходящий от Спока запах понятнее всяких долгих рассказов сообщал о том, где именно ему приходилось ночевать. Но капитан не позволил себе слишком заостряться на этом. Главное, что весь пережитый Споком кошмар остался позади. Кирк отдавал себе отчет, что после таких условий жизни проблемы со здоровьем не ограничиваются кашлем и насморком, но надеялся, что его новообретенных знаний хватит, чтобы помочь Споку. Ну а отдых и еда подразумевались сами собой. Когда они уселись в аэрокар, Джим торопливо поднял его в воздух, спеша поскорее добраться до теплого дома, в котором так явно нуждался его бедный друг. - Тут близко, - вслух заметил он. – Пять минут – и будем на месте. Спок кивнул, ограничившись этим ответом. С того момента, как они сели в шаттл, вулканец не мог избавиться от нелогичного, но крайне навязчивого чувства нереальности происходящего. Человек на его месте сказал бы, что ему постоянно хочется ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. А Споку иррационально казалось, что все это – встреча с Джимом, окончание его скитальческой жизни, знакомая теплая улыбка в сочетании с тщательно скрываемым волнением во взгляде – все это лишь бред воспаленного сознания. И он на самом деле не сидит в шаттле, а лежит где-то в канаве или мусорном баке, замерзая – и вот эта счастливая картина не более, чем плод умирающего разума. Вздохнув чуть глубже, он не сумел сдержать судорожного приступа кашля и тут же увидел, как скрытая тревога в капитанском взгляде стала совершенно явной. И Джима можно было понять – Спок отдавал себе отчет, как звучит этот грубый лающий кашель, а уж если присовокупить к нему все прочее… - Не волнуйся. Простыл. Здесь очень некомфортный климат, - чтобы не сорваться в новый приступ, приходилось обходиться короткими рублеными фразами. – Но это лечится. Ничего фатального. - Разумеется, - кивнул капитан, хотя сердце и сжалось от этого нового подтверждения того, что с легкими у Спока серьезные проблемы. . «Легкие – самое уязвимое место вулканской титановой конструкции», - всплыла в голове фраза из лекции Боунса. Ничего, Спок, еще совсем чуть-чуть, и будет у тебя и теплая постель, и горячее питье, и лекарства, и еда со всеми нужными витаминами. На пару секунд отвлекшись от пилотирования, Кирк бросил на друга еще один обеспокоенный взгляд. Он уже мысленно планировал дела на «сразу после прибытия». Ясно было, что в состоянии бродяги Спок не захочет провести ни одной лишней секунды, даже будучи смертельно уставшим и голодным. Так что горячий душ точно станет первым пунктом его назначения. Но Кирку ничто не помешает в это время приготовить другу завтрак. Хороший плотный завтрак. Но тут перед капитанским мысленным взором встало суровое лицо наставляющего его Боунса. «Много еды после длительного голодания убьет вернее, чем само голодание. Поэтому в первую очередь выясни его пищевой режим в эти три недели». - Спок, когда ты в последний раз нормально ел? – без обиняков спросил Кирк. Вулканец, чувствуя неуместное смущение, с трудом подавил порыв отвести взгляд. Было глупо стыдиться того, какой образ жизни ему приходилось вести, но Спок испытывал острое нежелание посвящать Джима в подробности. В том, что он ел отбросы, выбирая то, что чуть меньше протухло, ощущалось что-то унизительное. Недостойное. Хотя рациональной частью сознания Спок понимал, как нелогичны его мысли. - Пожалуй, правильный ответ – на борту «Энтерпрайз», перед увольнительной, - уклончиво ответил он. - Ясно, - глухо ответил Кирк, заставляя себя сосредоточиться на управлении аэрокаром, а то и в самом деле не ровен час, в аварию попадут. Когда у пилота в ушах шумит, а перед глазами повисает красная пелена – это не к добру. Расспрашивать Спока откровенно не хотелось – трусливо не хотелось – но он сейчас выполнял обязанности врача и должен был знать. – Что именно ты ел и когда в последний раз ел… хоть что-то. - Вчера, - ответил Спок, прекрасно понимая, что расспросы имеют исключительно медицинскую цель. Но все-таки прикрывая глаза, прежде чем продолжить. – Кажется, это был салат. Кажется. Спок всегда выражался очень точно, и сказанное означало, что еду было сложно опознать. Отбросами он питался, кретин! Кирку тоже остро захотелось прикрыть глаза, но он каким-то чудом удержался, помня, что все-таки ведет аэрокар. - Ясно, - будто попугай, повторил он вслух. Не удержался и, протянув правую руку, коротко стиснул предплечье Спока. Что было действительно ясно, так это то, что та кишечная ядреная дрянь, которую втюхал ему «перестраховщик» Боунс, и тот восстановитель микрофлоры со сложной схемой, которую Кирк все никак не мог вызубрить, не просто пригодятся, а будут абсолютно необходимы. И Джим с содроганием думал, какой объем из «зачем ты собрал эту чертову кучу лекарств на все случаи жизни, когда мне нужны только средства от бронхита и что-то общеукрепляющее, Боунс!» окажется столь же абсолютно необходимым. Ну и да, ясно было, что ни о каком «вкусном завтраке» речь вообще не идет. «Витаминный протеиновый коктейль по нарастающей плюс пятьдесят миллилитров, начиная от ста пятидесяти миллилитров каждые три часа до дозы триста пятьдесят миллилитров, а затем медленно включать мягкую протертую пищу под контролем клиники». Кирку, когда Боунс излагал эту схему, хотелось заткнуть рот доктора кляпом. Потому что одно только предположение, что Спок мог оказаться в условиях, которые потребуют вот такой схемы реанимации его желудочно-кишечного тракта, вызывало у капитана неподконтрольный приступ дрожи. Что же, страшное предположение оказалось жуткой реальностью – еще более жуткой, чем все, что рисовало тогда разгулявшееся воображение. И Кирк чувствовал, что с каждой секундой ему все труднее и труднее держать себя в тисках стального контроля. К счастью, совсем скоро их полет подошел к завершению, и капитан, лихо заложив крутой вираж, повел их кораблик на снижение, мягко приземлившись на парковку рядом с коттеджем. Выскочив из аэрокара, он обогнул его и без лишних церемоний обхватил Спока вокруг талии, твердо намереваясь помочь ему дойти до двери дома. Острая бровь приподнялась в недоуменном протесте. - Джим, я вполне могу передвигаться самостоятельно, - с тщательно изображаемой невозмутимостью заметил вулканец хриплым и просевшим от сдерживаемого кашля голосом. Впрочем, несмотря на полную искренность этого заявления, помощь была очень кстати. А поддержка Джима была... Приятной. Очень приятной. И вулканец почти физически чувствовал, как раскалывается тот панцирь дополнительного контроля, в который он себя заковал, очнувшись на вороньем кладбище. - Даже нисколько не сомневаюсь, - в тон ему ответил Кирк, но отстраниться и не подумал. – До места нашей встречи ты же как-то дошел. А тут намного ближе. Теперь, уже как следует разглядев Спока, Кирк с трудом сдерживал эмоции, полностью противоположные по знаку тем, которые он испытывал сразу после их встречи. Ветхая, совсем не подходящая для такой погоды одежда под его рукой была влажной – что абсолютно неудивительно при здешнем климате. И теперь капитан уже всерьез задавался вопросом, как Спок умудрился продержаться так долго. Как сумел дождаться. Господи, все эти дни – и ночи – под открытом небом, в этой сырости и холоде, впроголодь. И вот в этой вот… одежде. И обуви. Надо будет посмотреть, что у него с ногами. Хорошо, если обошлось без обморожения. Картины, которые стремительно неслись перед капитанским мысленным взором, были одна кошмарнее другой. К счастью, идти до дома от парковки было совсем близко, и Кирк, перешагнув порог, получил возможность переключиться с этого фильма ужасов на бытовые дела. Старательно заперев входную дверь, Кирк взмахнул рукой в сторону дальнего конца прихожей. - Там ванная, - коротко проинформировал он. Ему хотелось плюнуть на всю эту санитарию, и в первую очередь хоть немного покормить Спока, но он понимал, насколько тому самому неприятно его бродяжье состояние. – Справишься сам? – задавать такой вопрос вулканцу было дико неловко, но в Кирке все сильнее крепла уверенность, что размах проблем он не представляет себе даже в первом приближении. - Разумеется, - Спок постарался ответить как можно более непринужденно, хотя где-то в глубине души он совсем не был уверен, что справится с поставленной задачей. Но продемонстрировать столь полную беспомощность – даже Джиму – казалось чем-то совсем недопустимым и немыслимым. И с предлагаемым планом он был целиком и полностью согласен: сбросить с себя грязные вонючие тряпки и встать под горячие струи воды определенно значилось первым пунктом в списке самого желанного из всех недостающих благ цивилизации. Послав другу теплый благодарный взгляд, Спок открыл дверь и перешагнул порог ванной. Там он в первую очередь нашел мусорные пакеты, после чего принялся стаскивать с себя сперва обувь, а потом и одежду, тщательно упаковывая все это в пакеты, которые он завязывал так крепко, как только мог. Закончив с этой необходимой частью, Спок наконец зашел в душевую кабину и почти что с трепетом открыл воду. Горячие упругие струи ударили по телу, смывая трехнедельную грязь и отвратительный запах. Спок поднял лицо вверх, задерживая дыхание и позволяя себе каждой клеточкой ощутить течение горячей чистой воды. Поразительно, как простые, привычные, обыденные вещи могут вызывать такой острый прилив эндорфинов. Он стоял так минут десять, периодически опуская голову, чтобы подышать, и позволяя воде литься ему на макушку, а потом снова поднимал ее вверх. Через некоторое время он заставил себя прервать этот сеанс блаженства – и то в основном потому, что почувствовал: переутомленные до предела мышцы начали неподконтрольно расслабляться и, слишком затянув процедуру, он рисковал оказаться не в состоянии самостоятельно выйти даже из кабины, не говоря уж о ванной. Поэтому Спок наконец открыл глаза, оглянулся в поисках дозатора с мылом и приступил к основной части, которая с учетом его гигиенического статуса грозила изрядно затянуться. Отключив воду и выйдя из душевой кабины, Спок увидел на тумбочке стопку чистой одежды и, с теплой благодарностью подумав о друге, принялся одеваться. Одевшись, он посмотрел в висящее на стене зеркало и впечатленно приподнял брови. Это было нелогично с его стороны, но почему-то столь явные перемены оказались для него неожиданностью. Проведя рукой по заросшей щеке, Спок было подумал, что ему стоит побриться, но тут же отмахнулся от этого намерения. Завтра. Сегодня он чувствовал себя слишком уставшим. Даже голод куда-то исчез, и сейчас Спок хотел только принять горизонтальное положение и уснуть. Уснуть на кровати, по самый нос закутавшись в теплое одеяло и не боясь, что в любой момент рядом окажется полицейский патруль, и все на этом закончится. Мысль о кровати и одеяле заставила Спока наконец отвернуться от зеркала и выйти из ванной. - Джим? - негромко позвал он, оказавшись в коридоре. Впереди была лестница, справа – арка, вероятно, ведущая на кухню. - Готов? Ну молодец, - Кирк вышел из кухни, деловито вытирая руки и вешая полотенце на ручку двери. – Теперь вверх по лестнице в спальню. Обед будет прямо в постель. Уже стоит на прикроватной тумбочке. Капитанские глаза быстро пробежались по «обновленному» вулканцу, фиксируя заметные проблемы. Похудел Спок, конечно, ужасно – капитан запасся одеждой на прежний размер Спока, и теперь она висела на нем, будто на вешалке, а ключицы выпирали даже через плотную ткань рубашки. А еще Спок был очень бледным – руки и свободная от так и не сбритой щетины часть лица имели какой-то жутковатый пергаментно-серый оттенок. И, кстати, оставшаяся на своем месте щетина тоже очень многое говорила о состоянии вулканца. Понимая, что Споку неприятен этот осмотр, Кирк заставил себя отвести взгляд и приглашающе махнул рукой в сторону лестницы. - Спасибо, Джим, - тронутый этой заботой, Спок, не пытаясь сдерживаться, тепло улыбнулся другу и шагнул к лестнице, внутренне собираясь и стараясь взять под контроль противно подрагивающие мышцы. А перилами, видимо, придется воспользоваться, - мелькнуло у него в голове. Не пришлось. Потому что с капитана было достаточно. Вид пошатывающегося Спока, мучительно ковыляющего на опухших и покрытых пугающими сине-зелеными пятнами, местами ободранных ступнях, доконал его. - Прости, Спок, - выдохнул он и подхватил вулканца на руки. - Джим, - попытался было возразить тот, но встретился с Кирком взглядом и умолк. Просто в этом взгляде было столько всего… что Спок сразу вспомнил, что не только вулканцы имеют обыкновение скрывать свои переживания, пряча их глубоко внутри. Спок достаточно хорошо знал Джима, чтобы понимать, насколько сильным ударом было для него сообщение о состоявшейся казни. А еще он прекрасно представлял, какова была мощь обрушившейся на капитана эмоциональной волны после сеанса связи семьдесят восемь часов назад. И каким тяжелым испытанием стал ее откат, когда Джим осознал – не факт, что его чудесным образом спасшийся друг сумеет дожить до момента запланированной встречи. И даже теперь, когда все вроде бы закончилось, Джим получал новые и новые пусть короткие, но от этого не менее болезненные удары осознания, насколько туго пришлось его другу тут. Поэтому сейчас, видя вот это выражение капитанских глаз, Спок молча проглотил все свои возражения, позволяя Джиму делать то, что он хочет и считает нужным. Потому что… Потому что забота о нем в эти минуты была так же необходима Джиму, как сам Джим, здесь и сейчас, был необходим ему. Придя к этому очевидному решению, Спок неосторожно вздохнул чуть глубже, и его тут же накрыл приступ кашля, с которым он, хоть и с трудом, но все-таки сумел справиться. Кирк заметил с трудом задушенный кашлевой позыв. Ничего, Спок, сейчас попьешь тепленького, уляжешься, я вколю антибиотиков, и сразу станет полегче. Опять же, Кирк возлагал надежды на вулканский транс. Хотя это не отменяло необходимости лечебных манипуляций. Постель была уже разобрана, так что капитану оставалось только аккуратно сгрузить свою ношу и заботливо укрыть одеялом. Подушки он тоже заранее поставил так, чтобы Споку было удобно полусидеть на кровати. - Вот, Боунс сказал, что начинать надо с жидкой пищи, - с этими словами он вручил другу бокал с протеиновым коктейлем, а сам вооружился первым из четырех гипошприцев, разложенных на туалетном столике, который был временно переоборудован в медицинский. Инструменты Кирк, старательно сверяясь с записанной на падд «твердой копией» лекций Боунса, подготовил и разложил заранее, пока Спок принимал душ. Сделав все нужные инъекции, Кирк переместился в изножье кровати, намереваясь теперь заняться замученными ступнями Спока. Он не знал, было ли дело только в холоде и постоянно мокрой обуви, но то, что позаботиться о них необходимо как можно скорее, было совершенно очевидно. Так что Кирк вооружился дерморегенаратором и сосудистым гелем и выпростал из-под одеяла для начала правую ступню. Спок, послушно начавший глотать предложенный напиток, изумленно приподнял бровь, когда понял, что именно намерен делать капитан: - Я вполне могу сам справиться с планируемой тобой задачей, Джим. - Разговорчики в строю, - Кирк посмотрел на вулканца с напускной строгостью. - Мистер Спок, приказ командира: ваша задача сейчас отдыхать и восстанавливаться. Приказ ясен? - Так точно, капитан, - с теплой улыбкой в глазах ответил вулканец, смиряясь с тем фактом, что Джим явно вознамерился обращаться с ним, будто с готовой рассыпаться в пыль бесценной вазой. - Ну вот и отлично, - Кирк снова опустил взгляд на ногу Спока. Вблизи все выглядело еще более кошмарно: мелкие мокнущие язвы, отекшая плоть, почему-то кажущаяся обожженной кожа, куча кровоподтеков разных оттенков, наслаивающихся один на один. Честно говоря, даже прикасаться к ступне было страшно: казалось, что любое прикосновение вызовет жуткую боль. Набираясь мужества, капитан глубоко вздохнул, выставил на дерморегенераторе дезинфицирующий режим и принялся тщательно обрабатывать поврежденную кожу. На это ушло не меньше пяти минут, но в результате нога выглядела уже не как нога от старого трупа. Кирк удовлетворенно хмыкнул, отложил прибор и выдавил на руки гель. Боунс наставлял его втирать тщательно и следуя сосудам в направлении от пальцев к лодыжке, не пропуская при этом ни единого квадратного сантиметра. «Не филонить, работать тщательно, это тебе не звездолетом рулить! Не забывать, что между пальцами на ногах тоже есть кожа и мышцы. Сильно не давить, все делать очень нежно, а не в манере накачивания домкрата. Помнить, что в обмороженных тканях сосуды очень хрупкие. Если ты, конечно, не сторонник ампутаций и всяких там протезов. Хотя знаешь, у протезов даже есть свои плюсы – носки менять не надо». Тогда Джим едва не запустил в доктора паддом. Сейчас… сейчас запустил бы сапогом. Снятым с грязного недельного носка. Закончив с правой ступней, Джим осторожно убрал ее обратно в тепло и как следует укрыл, старательно подоткнув одеяло, и занялся второй. Спок тем временем опорожнил стакан, отставил его тумбочку и откинулся на подушку, позволив себе буквально на минутку прикрыть глаза. От стараний Джима боль отступала - медленно, нехотя, но все же сдавала позиции. В это даже не верилось. Он так свыкся с этими ощущениями, что время, когда их не было, казалось еще одним сном. А еще Споку было тепло. Очень тепло. Мысли начали путаться, расплываться, но он не стал цепляться за бодрствование. Хотел и даже попытался, но веки не желали подниматься, а мышцы превратились в кисель, который не подцепить на твердую вилку контроля. Капитан, не подозревая, что его пациент уже спит, закончил свои труды над второй ступней, после чего так же заботливо, как и первую, упаковал ее под одеяло. - Ну вот, - начал он, поднимая глаза на Спока, и осекся. Голова вулканца немного перекатилась на бок, и Кирк в первый момент перепугался, но быстро понял, что его уставший сверх всякого предела друг просто спит. - Спи, Спок. Спи, дружище. Все хорошо, все закончилось. Спи, - почти беззвучно пробормотал Кирк, с нежностью глядя на друга. Встал, взял лежащий на столике медицинский сканер и провел им над вулканцем. Показатели, конечно, были аховые. Анемия, последствия тяжелой перегрузки печени и почек – видимо, наследие пережитой казни, нарушение баланса сразу всего – от электролитов до гормонов, в хлам разрегулированный желудок и кишечник, и вишенкой на торте пневмония с лихорадкой. Честно говоря, Кирк, направляясь сюда, не ожидал таких раскладов, иначе все-таки рискнул бы и взял с собой МакКоя – тем более, что доктору в карьерном плане это ничем не грозило бы, ведь он всего лишь выполнял бы капитанский приказ. Ну или, чтобы не подвергать экипаж лишнему риску, можно было взять с собой не Боунса, а хотя бы сестру Чэпел – едва ли она отказалась бы. Но он недооценил серьезность переделки, в которую попал Спок. Чудовищно недооценил. Тяжело вздохнув, Кирк тихонько вышел из комнаты. Он не желал тревожить сон Спока, к тому же сейчас было самое время немного перевести дыхание – да, Спок был болен, и довольно серьезно, но все-таки его состояние было далеко от критического. И Кирк не сомневался, что отдых и современные лекарства помогут ему поправиться. Так что – совершенно точно можно выдохнуть! С этой мыслью Кирк и в самом деле глубоко вдохнул и выдохнул, потом улыбнулся и еще раз посмотрел на дверь в спальню: вчера он только мечтал о том, что все пройдет благополучно, и утром в комнате появится жилец, для которого она предназначалась. Слава Богу, что все именно так и сложилось. А ведь были и другие варианты. Кирк невольно нахмурился и качнул головой, не желая размышлять в этом направлении. Предпочитая занять себя чем-то полезным, капитан спустился в ванную, собрал вещи Спока, аккуратно упакованные в мусорные пакеты, и отнес их в утилизатор, после чего отправился прямиком в кухню. Он намеревался приготовить себе славный обед и подкрепиться. Накануне вечером, как и сегодня утром у него кусок в горло не лез, так что теперь, когда Джим успокоился, желудок принялся протестовать против такого варварского обращения. Пообедав, капитан окончательно разобрал сумку – а конкретно ту часть вещей, которые он захватил с «Энтерпрайз» для Спока. Вчера он не смог заставить себя это сделать, нервы были на пределе, и суеверия тут же рассчитались на первый-второй и выстроились в шеренгу. Но теперь Кирк с теплой улыбкой на губах извлек из сумки сменную одежду для Спока, его халат для медитации и прочие личные мелочи. Он решил не тревожить вулканца и, пока он отдыхает, не тащить это все в его комнату, так что сложил его вещи аккуратной стопкой на своей тумбочке. Потом посмотрел на часы и обнаружил, что те самые три часа перерыва, на которых так настаивал Боунс, уже почти прошли. Будить Спока не хотелось просто чудовищно, но Боунс, наставляя капитана, очень жестко обозначил схему восстановительного питания и именно что требовал ради этого заводить себе будильник и будить Спока прямо посреди ночи, если схема будет начата вечером. Поэтому Кирк вздохнул, смиряясь, и снова пошел на кухню. Там он быстро приготовил напиток, добавил, как было велено, кишечный антисептик и восстановитель микрофлоры, после чего с сомнением понюхал получившееся. На запах новые компоненты никак не повлияли, напиток приятно пах персиками и молоком. Хотелось надеяться, что вкус тоже не стал хуже, хотя Кирк подозревал, что Спок после его режима питания сочтет пищей богов даже подгорелую овсянку. Последняя мысль заставила капитана сочувственно поморщиться, и он, подхватив стакан, пошел в спальню Спока. Как ни странно, звук открывшейся двери и тихие шаги не разбудили вулканца, который всегда спал очень чутко. - Досталось же тебе, - с состраданием в голосе прошептал капитан, невольно стараясь говорить почти беззвучно, хотя это не имело смысла, ведь он сейчас все равно разбудит Спока. Тот спал точно в той позе, в которой капитан его оставил – даже одеяло лежало именно так, как его положил Кирк. Капитан присел на край кровати, мягко положил свободную руку на плечо вулканца и окликнул его. - Спок. Это не дало абсолютно никакого эффекта – вулканец не то что не поморщился, даже ритм его дыхания не изменился. Поэтому Кирк еще раз позвал друга и легонько потряс его за плечо. Последовавшая за этим реакция была точно не тем, чего ожидал капитан. Спящий взвился так, что едва не выбил из рук Джима принесенный стакан. В широко распахнутых, еще толком не сфокусировавшихся темных глазах застыл неподдельный ужас, а правая рука вулканца взлетела вверх, явно метя в уязвимую точку между плечом и шеей своего предполагаемого врага. К счастью, Спок был раскоординирован после сна, поэтому капитан успел перехватить его руку, а иначе лежать бы ему на полу, вырубленным вулканским нервным захватом. - Джим?! – изумленно выдохнул Спок, резко, как-то судорожно вздохнул и прикрыл глаза. И на бледных щеках расцвел румянец смущения. – Прости. Потрясенно уставившийся на друга Кирк даже не сразу нашелся с ответом. Увидеть от Спока реакцию испуганной лани, которая неделю провела в волчьем круге, это... это было шокирующе. Боже, этот неприкрытый страх в темных глазах и выражение пойманного в ловушку зверя на обычно бесстрастном лице … Это судорожное дыхание и лихорадочно пульсирующая жилка на шее – будто сердце Спока намеревалось выскочить наружу и броситься спасаться от врагов отдельно от своего хозяина... И да, если бы Джим еще не понял, насколько тяжело пришлось его другу, сейчас он получил бы об этом должное представление. - Ничего, - хрипло ответил он. Первоначальный испуг сменился виной - нужно было догадаться, как отреагирует разбуженный Спок, и придумать другой способ сделать это. – Прости, что пришлось разбудить. Но тебе нужно поесть. По рекомендации МакКоя, желудку и кишкам нужно постепенное восстановление. - Да. Я понимаю, - Спок скованно кивнул, явно глубоко сконфуженный собственной реакцией, и протянул руку к стакану. Кирк, передав напиток, поспешил сместить фокус с произошедшего на что-то более нейтральное. - Ты очень крепко спал. Я даже подумал, что ты погрузился в целительный транс. - К сожалению, транс для меня пока недоступен. Слишком сильная разбалансировка организма как результат отравления. - Скверно, - Кирк очень жестко держал себя в руках, чтобы не допустить в свой тон ни единой нотки жалости. Он понимал, что жалость будет неприятна Споку. – Ну что же, справимся и без него, - он через силу улыбнулся. – Будем обходиться традиционными средствами. Не зря же Боунс вооружил меня до зубов. - И нагрузил массой специальной информации, - Спок с намеком посмотрел на лежащий на тумбочке медицинский сканер. - Не без этого, - усмехнулся капитан. – Думаю, это был самый ускоренный курс молодого медбрата из всех ускоренных курсов. - Полагаю, доктор был изрядно обескуражен тем, что его знания, которыми он так сильно гордится, оказалось возможным передать за такой короткий отрезок времени, - со своим фирменным бесстрастием и озорными искорками в глазах заметил Спок. Кирк при виде этого не сдержал умиленной улыбки. - О да. Хотя уроки подавались под соусом «Не думай, что после этого ты станешь врачом. В лучшем случае санитаром». - Я давно заметил, что это любимая приправа уважаемого доктора, - иронично произнес Спок, отставляя пустой стакан на тумбочку. - У каждого свои слабости. Простим ему эту, - великодушно предложил Кирк, но Спок с таким вдумчивым видом приподнял бровь, что невысказанное «вы слишком щедры, капитан» почти зримо повисло в воздухе, заставив Кирка тихонько рассмеяться. Господи, эта сцена была такой родной, такой знакомой каждым мельчайшим штришком! А ведь совсем недавно он думал, что все это осталось в прошлом. Навсегда в прошлом. Болезненное воспоминание стиснуло горло Кирка спазмом, и он кашлянул, прогоняя вставший в горле комок и торопливо беря всколыхнувшуюся волну эмоций под контроль, пока от нее не начали влажнеть глаза. - Ладно, а теперь ложись и поспи еще, - предложил он, понимая, что Спок не проспал нужную его организму норму. Иначе не просыпался бы так долго и с такими… сложностями. Но вулканец в своей обычной манере вздернул бровь и со сдержанным изумлением в голосе осведомился: - Среди бела дня, капитан? Тот утвердительно кивнул. - Раз уж мы пришли к выводу, что я тут фактически являюсь исполняющим обязанности начмеда, то только логично выполнять мои предписания без возражений. Вторая бровь присоединилась первой, и Спок иронично констатировал: - Я даже и предположить не мог, что манеры доктора МакКоя могут передаваться вместе с его знаниями. Видимо, это какой-то доселе неизвестный науке ментальный путь передачи. - Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, - с философским видом произнес Кирк, который наслаждался каждой секундой этой игры. И имел все основания подозревать, что Спок это отлично знает. Так или иначе, вулканское реноме было соблюдено, и Кирк чуть приподнял одеяло, взглядом предлагая Споку принять горизонтальное положение. Тот театрально вздохнул, но послушно улегся и смежил веки. Кирк заботливо укрыл друга, подхватил стоящий на тумбочке стакан и пошел к двери. У самого порога он оглянулся и с изумлением понял, что Спок уже уснул. Губы Кирка сложились в болезненной гримасе, он сочувственно покачал головой и вышел из комнаты. Когда прошло еще три часа, Кирк, наученный опытом, решил применить другую тактику, чтобы накормить Спока. Войдя в спальню, он поставил стакан на тумбочку, присел рядом со Споком и осторожно взял его за руку. Вулканец никак на это не отреагировал, и Кирк принялся тихонько поглаживать его ладонь. Он надеялся, что Спок сперва поймет: это Джим, а только потом начнет пробуждаться, и у него уже не будет такого страшного стресса, как в прошлый раз. Кажется, его план сработал: Спок вздохнул глубже, уголки его губ дрогнули, а еще через пару минут веки задрожали и приоткрылись, хотя сознательности в глазах еще не было. Но Кирку и не требовалось полностью будить его, так что он обнял наполовину спящего Спока за плечи, осторожно приподнял его, поддерживая голову под затылком и опирая ее на свое плечо, дотянулся до стакана и поднес его к губам вулканца. - Ну-ка, дружище, давай – выпей это, - пробормотал он в острое ухо. И к радости капитана это сработало: Спок, так толком и не проснувшись, послушно опустошил стакан. - Умница, - осветившись довольной улыбкой, шепнул Кирк, отставил стакан и уложил Спока обратно. – Спи, дружище. Три следующих порции он выпоил Споку по той же схеме, почти не нарушая его сон. Теперь на очереди была «измельченная пища», но тут уже потребовалось бы полноценно разбудить Спока, а у Кирка рука не поднималась сделать это. Так что он поправил на друге немного сбившееся одеяло и тихонько вышел из комнаты, направляясь в свою спальню, чтобы тоже немного отдохнуть. * * * * * Проснулся капитан около восьми утра, чувствуя себя отлично выспавшимся и отдохнувшим. И тут же, толком не продрав глаза, соскочил с кровати, подгоняемый чувством вины: Спок, проспавший почти сутки, наверняка уже проснулся и в результате либо сам в таком состоянии готовил себе завтрак, либо сидел голодным. Однако в доме было тихо, на кухне и в ванной никого не было. Капитан поспешно снова поднялся на второй этаж и заглянул в комнату Спока. Тот по-прежнему мирно спал. Перевернулся ночью на живот, и теперь лежал, наполовину уткнувшись лицом в подушку и натянув край одеяла практически до самого носа. Капитан изумленно приподнял брови и сдал назад, не желая тревожить сон друга. Еда подождет. Ведь народная поговорка «сон – лучшее лекарство» не на пустом месте родилась. Порешив на этом, Кирк спустился обратно в кухню и занялся завтраком. Чтобы не ставить эксперименты непосредственно на Споке, он решил приготовить себе не традиционный и незатейливый сэндвич, а то, чем он собирался накормить своего друга и пациента. Рекомендации МакКоя не обошли и этот пункт, так что Кирк, вздохнув, взялся за приготовленный «творог с фруктовым пюре». На вкус блюдо оказалось очень приятным, а местные фрукты по вкусу напоминали помесь ананаса с яблоками, и должны были понравиться Споку. Так что капитан, прикончив завтрак, утвердил этот вариант. Помыв посуду, он наконец решил выглянуть в окно и потрясенно замер. На улице все было белым-бело. Выпавший то ли ночью, то ли еще вчера днем снег покрыл все – засохшую траву, голые деревья, дома - чистым пушистым покрывалом. Но красивое зрелище вызвало в Кирке вовсе не те эмоции, которые оно обычно вызывает у людей. Кирк, застыв на месте, медленно обводил взглядом определенно не собирающийся таять снег и чувствовал, как в груди у него расползается леденящий ужас. Если бы всего одним днем позже… Капитан не заметил, в какой момент он изо всех сил стиснул пластиковый подоконник – понял это только тогда, когда пальцы начали болеть. Разжав руки, он не удержался и резким импульсивным движением провел ладонью по лицу. Господи, всего одним днем позже… Коротко переведя дыхание, капитан все-таки шагнул к панели климат-контроля и вывел на экран опцию «погода снаружи». Быстро пересчитал местные показатели на земную шкалу, сглотнул и на секунду прикрыл глаза. Все было именно так, как он предполагал. Вместо вчерашних вселяющих хоть какой-то оптимизм плюс трех, сегодня на улице было минус восемь, и это при сохранившейся почти девяносто процентной влажности воздуха. Вспомнив одежду и обувь Спока, Кирк ознобно поежился и поспешил прогнать вставшую перед мысленным взором жуткую картину. Ничего из этого не случилось, - твердо сказал он самому себе. – Спок сейчас спит наверху. На кровати и под теплым одеялом. Скоро проснется и будет завтракать. И пить горячий чай. А потом я сделаю ему уколы. На этом капитан решительно отвернулся от окна, не желая дальше испытывать крепость своей психики, и отошел к плите, намереваясь разобраться, как на ней готовить. В конце концов, Спок не будет две недели сидеть на твороге с фруктами, ему как минимум надо восстанавливать мышечную массу, не говоря уж о хотя бы самом крошечном слое жира. Да и сам капитан не хотел довольствоваться одними только сэндвичами. Тем более, что у него в эти дни будет полно свободного времени, так почему бы не развлечь себя кулинарией? Шаги на лестнице раздались только в двенадцатом часу дня, и Кирк с улыбкой вышел навстречу пробудившемуся вулканцу: - Доброе утро, Спок, - ну что же, выглядел сегодня его друг ничуть не лучше, чем вчера, но Кирк твердой рукой усмирил вспыхнувшие по этому поводу эмоции. А ты чего хотел? Чтобы он встал здоровым и обновленным, будто птица Феникс? Из возраста веры в сказки ты уже вырос, капитан. – Как себя чувствуешь? - Я в по... – начал было свой стандартный ответ Спок, но, встретившись взглядом с Джимом, осекся и поправился. - Приемлемо. - Хорошо, - деловито кивнул Кирк, с трудом сдерживая порыв протянуть руку и помочь Споку преодолеть последние ступеньки. – Тогда я жду тебя на кухне, - он понимал, что разумнее принести Споку завтрак наверх, чтобы он поел в постели, но вместе с тем понимал и то, как приятно будет его другу позавтракать в нормальной обстановке, за столом, а не в импровизированном лазарете. Разумеется, Спок заметил на капитанском лице отражение этой внутренней борьбы и оценил сделанный другом выбор. - Спасибо, Джим, - негромко произнес он, внутренне досадуя на хриплость своего голоса, тепло улыбнулся капитану и направился в ванную. В кухне Спок появился спустя какие-то двадцать минут, умытым и чисто выбритым. Кирк за время ожидания успел не только подать завтрак для Спока, но и соорудить себе сэндвич с сыром – за компанию, а кроме того, грех было не воспользоваться отсутствием их уважаемого начмеда. В конце концов, что бы ни утверждал Боунс, а творог с фруктами – это курам на смех с точки зрения здорового молодого мужского организма. Так что позволить себе небольшую приятную слабину было логично. При виде друга Кирк подавил тяжелый вздох – теперь серая бледность, а также запавшие щеки и глаза еще сильнее царапали взгляд – тепло улыбнулся, не стесняясь показывать свою радость от простого факта присутствия Спока, и приглашающим жестом указал на стул напротив. - Приятного аппетита. - Спасибо, Джим. И тебе тоже приятного аппетита. Съев первые несколько ложек и отметив, что снадобье доктора МакКоя определенно пошло на пользу и значительно улучшило состояние его желудочно-кишечного тракта, Спок поднял взгляд на своего капитана и осведомился: - Какие у нас ближайшие планы, Джим? - Планы? – Кирк даже не сразу сообразил, что ему следует отвечать. Честно говоря, он ожидал, что после долгого голодания вперемежку с поеданием отбросов, первая нормальная трапеза у Спока пойдет… сложно. И был страшно рад увидеть, что его опасения были напрасными. – Ну… продолжим твое лечение. Плюс отдых. Услышав капитанский ответ, Спок с трудом проглотил очередную порцию творожной массы. Он не мог сходу сказать, что именно в этом ответе так его встревожило, но он дополнял общую странную картину. Вчера Спок из-за своего только наполовину сознательного состояния не мог толком ее оценить, но сегодня, еще находясь в ванной, он начал осознавать, что имеется слишком много деталей, которые выглядят не так, как им полагалось бы. Для начала, почему этот дом? Почему они сразу не поднялись на борт «Энтерпрайз»? Аренда дома, аренда шаттла подтверждали, что Джим находится здесь совершенно легально, и самый страшный из возможных сценариев можно было сразу отмести. Но в таком случае какой смысл в этой отсрочке возвращения на корабль, если он уже посмертно оправдан? Разве что это был вариант, в котором посмертное оправдание не было юридически доведено до конца, хотя де факто имело место быть. И поэтому Штаб позволил капитану Кирку спуститься на Селуну, чтобы он нашел своего старпома и обеспечил ему возможность дожить до окончательного улаживания всех формальностей, касающихся возращения. Ох, Спок, Спок. Не думал я, что вулканцы тоже любят прятать голову в песок. Боже мой, ну как можно быть таким наивным простофилей?! – прозвучал в ушах такой знакомый ворчливый голос. Хотелось отмахнуться от него, но Спок понимал, что рациональное зерно в этом наборе метафор есть. Обеспечить возможность дожить, как же, святой и чистый Штаб, держи карман шире! - именно это сказал бы доктор МакКой, находись он тут. И, кстати, сам факт его отсутствия – вообще кого-либо из медиков – тоже о многом говорил, если конечно, смотреть на факты и оценивать их, а не, выражаясь языком доктора, прятать голову в песок. Когда на кону вот так же стояла его жизнь, Джиму отказали даже в небольшом изменении курса – и тогда речь шла всего лишь о сокращении числа танцоров в дипломатическом полонезе, а не о надругательстве над законами планеты, в отношениях с которой Федерация настолько заинтересована, что готова закрыть глаза на дичайшие перекосы в социальной сфере. Так что думать, будто Штаб одобрил такой наполовину легальный вояж, было в равной степени глупо и трусливо. И вот теперь, пожалуйста: Джим понятия не имеет, когда их заберут обратно на корабль. То есть, он не находится на постоянной связи с «Энтерпрайз». Более того, логично сделать вывод, что «Энтерпрайз» уже покинула орбиту Селуны. Все эти факты, сложенные вместе, уже не говорили, а в полный голос кричали о том, что капитан «Энтерпрайз» спустился сюда без получения одобрения Штаба. Нашел какой-то предлог для легального визита и спустился в частном порядке. - Джим, - хрипло произнес Спок, уже не заботясь о тембре собственного голоса и с отчаянием глядя в глаза своего капитана. Пока еще капитана, но, очевидно, ненадолго. – Ты не должен был этого делать. - Черт, - не сдержался Кирк и импульсивно провел рукой по лицу. Нет, он знал, что рано или поздно Спок все узнает. Даже допускал, что догадается еще на планете, до возвращения на борт и его официального разжалования. Но, черт возьми, не так же скоро! Споку в его состоянии только этого удара не хватало! А Спок, не нуждаясь в еще каких-то подтверждениях, уткнулся взглядом в свою тарелку, чувствуя, как ускользает из рук контроль. Он должен был просчитать такой вариант развития событий. Должен был догадаться, что после его казни никто в Штабе не стал пороть горячку с оправданиями, ведь спешить на самом деле было уже некуда. И должен был понять, на что толкнет Джима этот его звонок. Дай он себе труд хоть на минуту задуматься о том, как работали бюрократические и дипломатические механизмы после его казни, он бы понял, что шестнадцать дней – слишком маленький срок для проведения процедуры юридического оправдания. И он по-прежнему является преступником. А значит, связавшись с Джимом и сообщив ему о том, что жив, он оставлял всего один-единственный возможный путь развития событий. Ты не должен был этого делать, - Сурак, какая мерзость! Вот эта попытка переложить ответственность за сделанный выбор на Джима – это подлость и трусость. Ведь единственный, у кого на самом деле был выбор – это он сам. Но он выбрал идти на поводу у инстинкта самосохранения, вместо того, чтобы проанализировать, как раскручивался дипломатический клубок за пределами Селуны. А у Джима не было даже иллюзии выбора. Конечно же, он не мог бросить его умирать здесь. Наверняка он попытался получить одобрение Штаба, получил отказ, а дальше стал действовать на свой страх и риск. Именно так, как требовали его честь и совесть. Так, как должен был. - Прости меня. Я не должен был этого делать, - сдавленно обронил Спок, не поднимая взгляда на своего друга, и едва не вздрогнул, ощутив, как на его предплечье опустились прохладные пальцы и крепко сжали его. - Простить? – Кирк тихонько усмехнулся, хотя ему совсем не было весело. – Нет, Спок, мне прощать некого и не за что. Я всю жизнь буду благодарен тебе за тот звонок. Тебе, а еще судьбе за то, что она не лишила тебя возможности связаться с кораблем. Не обесценивай этот подарок сожалениями, - Кирк чуть-чуть помедлил, неосознанно поглаживая руку вулканца под своими пальцами. - Знаешь, я шестнадцать дней думал, что ты умер. Шестнадцать дней, Спок, - Кирк и не заметил, что, когда он произносил эти слова, выражение его лица стало жестким, а голос – глухим. – Не так, как это у нас уже не раз бывало – надежда призрачная, шансов мало. Нет, все это время я знал, что ты мертв. Окончательно и бесповоротно мертв. И если бы явился волшебник, который предложил бы мне навсегда отказаться от «Энтерпрайз» в обмен на живого тебя, - капитан чуть улыбнулся и покачал головой. – Я бы не раздумывал ни секунды. Ни одной единой чертовой секунды. Вот только не предлагал никто, - Кирк на секунду крепко стиснул поглаживающие руку Спока пальцы, будто желая еще раз убедиться, что чудо все-таки произошло, и Спок в самом деле жив. – Тот звонок был для меня самым желанным подарком Вселенной. Если бы не он, - кисть капитана спустилась по предплечью Спока, и его пальцы обхватили тонкие пальцы вулканца. – Если бы не он, вот этого, - он с силой стиснул кисть Спока, - уже никогда не было бы. Спок наконец поднял взгляд на друга, с трудом справляясь с нахлынувшим на него водоворотом эмоций Джима. Темные тяжелые отголоски пережитого горя. Огромная радость от того, что все осталось позади, и тот, чья жизнь куда дороже всех прочих, находящихся под его ответственностью, сейчас рядом, и его можно просто коснуться. Горечь от понимания нынешних чувств его, Спока. И еще масса всего, не такого наполненного, но все же присутствующего в общем потоке. Спок, не сдерживаясь, вздохнул и приоткрыл рот, судорожно ища правильные слова, но в этот момент выражение лица Джима неуловимо изменилось – взгляд потеплел еще на несколько дополнительных градусов, а вокруг глаз наметились тонкие лучики морщинок – и Спок понял, что никакие слова не нужны. Поэтому он промолчал, лишь улыбнулся – едва заметно, но стараясь вложить в эту улыбку все, что крутилось сейчас у него на языке – и крепко сжал пальцы капитана в ответ. - Вот именно, - тихо подтвердил Кирк. Улыбнулся и кивнул на тарелку Спока. – Доедай, и пойдем разбираться с лекарствами. Ты какой-то горячий, мне это не нравится. Спок мог бы возразить, сказав, что лихорадка – это естественная реакция организма, и при имеющихся вводных, не нравиться скорее должно ее отсутствие. Но он не захотел это говорить. Молча кивнул, еще раз сжал пальцы Джима и отпустил его руку. Рациональным анализом сложившейся ситуации Спок занялся позже днем, когда все положенные инъекции уже были сделаны, еще одна порция творога – съедена и запита чаем с тостом, и Джим напутствовал его добродушным: «Знаешь главную заповедь офицера флота, Спок? «Слишком много сна не бывает». Давай отдыхать, пока у нас есть такая возможность». Вулканец не стал спорить и, как только Джим вышел из комнаты, оставляя его в одиночестве, прикрыл глаза в намерении как следует поразмыслить над ситуацией. Теперь он, как выражался Джим, «полностью знал весь расклад», так что момент для размышлений был самый что ни на есть подходящий. Не было смысла рефлексировать на тему своего выбора в диспетчерской. Спок намеревался сделать этот вопрос фокусом многих своих дальнейших медитаций, но – потом. Сейчас следовало подумать над самоубийством, которое Джим совершил как капитан. Прямое неповиновение приказу командования, в результате чего отношения Селуны и Федерации могли оказаться под угрозой. Даже если дипломатический кризис благополучно разрешится, капитану «Энтерпрайз» не простят его демарша. Тем более, что за долгие годы на этой должности за капитаном Кирком закрепилась репутация очень самостоятельно мыслящего командира. И, что еще хуже, у капитана был личный недоброжелатель в Адмиралтействе – кстати сказать, приобретенный в результате самовольной отлучки «Энтерпрайз» на орбиту Вулкана. С тех пор прошли годы, но Спок знал, что отношение адмирала Комака к капитану Кирку за это время не изменилось. Поэтому отстранение капитана Кирка предрешено. Было предрешено в тот момент, когда он спустился на Селуну. На этом месте Спок не сдержался и судорожно перевел дыхание. И тут же твердо сказал самому себе: Нет. Пока еще ничего не предрешено. В самом деле, вопрос касался дипломатических тонких материй, более того, Спок не сомневался: капитана Кирка будут отстранять не через Трибунал. Адмиралтейство не захочет пачкаться и вытаскивать на свет Божий нелицеприятные подробности, которые с удовольствием посмакуют журналисты: Штаб флота был готов оставить своего офицера умирать смертью голодного, преследуемого бродяги из-за каких-то безумных местечковых законов, когда с точки зрения любого здравомыслящего человека состава преступления просто не было. Да, журналисты любят покопаться в подобных пикантных деталях, Штабу ли флота это не знать. Так что Спок был уверен: Трибунала не будет. И в этом он видел шанс, шанс на вовлечение тех самых тонких дипломатических материй. При мысли о том, какие рычаги при этом придется задействовать, у Спока совершенно не фигурально сводило челюсти. Но он, принимая решение надавить на них, не колебался ни секунды. Потому что для Джима отстранение стало бы не вопросом утраты карьеры и привилегий. Космос и «Энтерпрайз» в самом буквально смысле были его жизнью. Спок, не открывая глаз, невольно улыбнулся, вспомнив азарт, горящий в капитанских глазах, и то, как он словно бы становился одним целым со своим кораблем, чувствуя его каждым нервом, каждой клеточкой своего тела. Джим частенько называл «Энтерпрайз» главной женщиной своей жизни, и Спок знал, что эти слова только частично являлись шуткой. И если говорить без поэтических метафор, то там, на борту «Энтерпрайз» останется то, что составляет основу и суть жизни Джима. И поэтому Спок готов был сделать все, от него зависящее, чтобы сохранить статус-кво. И был готов пойти даже дальше, чем прямая просьба к отцу. Он решил для себя, что если отец твердо откажет ему, не пожелав выполнять нелогичную с его точки зрения просьбу, то он не погнушается применить запрещенный прием. Сейчас, когда на кону стояла жизнь Джима – пусть не в физическом смысле, но в духовном так точно – Спок считал допустимым и даже необходимым нарушить их с отцом негласный договор: никогда не вовлекать в их конфликты мать. Честно говоря, от одной мысли о необходимости столь длительного и затрагивающего столь личные сферы диалога с матерью, у Спока начинала болеть голова. Он любил и уважал Аманду, как и положено сыну. Сожалел об отсутствии взаимопонимания с ней. Однако перспектива устраивать в разговоре с ней эмоциональный стриптиз вызывала у Спока неподконтрольный приступ тошноты. Но да, в случае отказа отца помочь, он намеревался привлечь ее в качестве рычага влияния на отца. И Спок не сомневался: мать будет только счастлива услышать от него эмоциональные аргументы. А уж дальше она, хрупкая земная женщина, будет действовать в полном соответствии с нелогичной метафорой доктора МакКоя, то есть «попрет танком». И у отца не будет ни единого шанса выдержать этот напор. Это будет грязным приемом со стороны его сына, но он приведет к достижению требуемого результата, и в нынешней ситуации Спок находил его применение полностью логичным. Безусловно, Спок всей душой уповал на то, что привлекать оружие массового поражения ему не придется. Но, как любит говорить Джим, «пушки были заряжены и стояли наготове». При этом, даже заручившись согласием Сарека помочь, Спок не мог быть уверенным, что влияния его отца будет достаточно, чтобы обеспечить нужное и логичное решение Адмиралтейства по делу капитана Кирка. Но на этот случай свое собственное решение Спок уже также принял. Если Джима все-таки отстранят, он разделит его участь. Они столько лет служили вместе, будет только логично, если дальнейший свой путь они также продолжат рядом – где бы этот путь ни проходил. Спок не сомневался – Джим категорически не одобрит его решение. И, скорее всего, выскажет свое несогласие достаточно громко и эмоционально. Но Спок был к этому готов. И контраргументы у него тоже были наготове. Собственно, он не планировал говорить много слов. Ведь это будет та самая ситуация, когда простым взглядом и коротким прикосновением к плечу можно передать больше, чем длинной речью. А у них с Джимом никогда не было проблем с пониманием полутонов и того, что не высказано вслух. Сформировав свою будущую стратегию, Спок почувствовал, что буря, бушевавшая в нем с самого завтрака, немного улеглась. И теперь имело смысл последовать совету Джима. Будущее пока стоило оставить в будущем, а в настоящем, Спок видел, Джим очень переживал за него. А конкретно за его здоровье – и, положа руку на сердце, капитана нельзя было обвинить в излишней тревожности. Спок и сам понимал, что без целительного транса он будет поправляться долго и трудно – даже с учетом лечения современными препаратами, которыми доктор МакКой так предусмотрительно снабдил капитана. А значит от Спока требовалось сделать все, что от него зависело, чтобы уменьшить тревогу Джима. С этой мыслью Спок закрыл глаза, натянул одеяло повыше и заставил себя расслабиться. Уставший организм очень быстро взял свое, и вулканец погрузился в сон. * * * * * Следующие две недели прошли размеренно и неторопливо. Здоровье Спока восстанавливалось медленно, и это тревожило Кирка, который считал, что виной тому его врачебная несостоятельность. И глупо было спорить с этим утверждением, ведь стать врачом за три дня совершенно точно невозможно, даже с той запредельной мотивацией, которая подстегивала Кирка. Однако Спок умудрялся спорить. Он спокойно возражал капитану, что сам доктор МакКой преуспел бы лишь немногим лучше, ведь проблема заключалась не в неправильном или недостаточном лечении, а в невозможности войти в целительный транс. И погрузиться в него не получится, пока они не окажутся на борту «Энтерпрайз». Лишь очистка крови и тканей от остаточных концентраций метаболитов яда позволит вулканскому организму наконец встряхнуться и войти в свою обычную колею. Поэтому Кирк с нетерпением ждал вызова с «Энтерпрайз» и разрешения подняться на борт. Но он все не поступал и не поступал. И это означало, что бюрократическая машина буксовала даже сильнее, чем капитан ожидал, когда отказался следовать предлагаемым Адмиралтейством курсом и разработал свой собственный план спасения Спока. Однажды вечером они со Споком сидели за чаем, и капитан задумчиво произнес: - Чем больше я думаю об укладе и обычаях Селуны, тем сильнее мне кажется, что идея с их вступлением в Федерацию изначально провальная. И ничего путного из этого в итоге не выйдет. - Почему? – вопросительно приподнялась острая бровь, и Спок с интересом посмотрел на своего капитана поверх края чашки. Кирк вздохнул, неторопливо помешал чай, вытащил ложечку и аккуратно положил ее на блюдце рядом с чашкой. И только после этого ответил: - А потому, что селунцы прямо-таки забетонированы в своих рамках. Знаешь, мы повидали много разных общественных укладов, но такой дичи еще не встречали, - Кирк на секунду встретился взглядом со Споком и пожал плечами. – Нет, я не буду спорить – бывало всякое. Но чтобы весь фундамент общества был отстроен по сути на нелюбви к ближнему своему – вот такого точно не было. - Даже забетонированные рамки имеют свойство разрушаться, - мягко возразил Спок, прекрасно понимая неприязненное отношение своего капитана к установленным на Селуне порядкам и ее жителям. Кирк покачал головой и вздохнул. Он не видел смысла в споре, но он сам начал этот разговор, так что глупо было обрывать его. Поэтому он пояснил: - Я бы даже согласился с тобой, но, как я заметил, религиозные обычаи - самые устойчивые. Общества чаще всего очень привержены им. И очень тяжело от них отказываются, - Кирк немного помедлил, потом поморщился и с нескрываемым отвращением качнул головой в сторону окна. – Поэтому вот эта вся глупость, которая тут процветает… Изжить ее будет очень тяжело. И даже если получится на некоем законодательном уровне, люди очень долго будут цепляться за то, к чему они привыкли веками. Потому что все эти антихристианские догмы «под страхом смертной казни не помоги ближнему своему, если он не соответствует строго установленному правильному стандарту»… - Кирк не закончил свою мысль и опять поморщился, потому что ему все еще тяжело было говорить об этом. О том, что стало причиной ареста и смертного приговора Спока, а также причиной того, что его жизнь на Селуне была хуже любого кошмара. – В общем, я хочу сказать, что это все намертво вросло людям в подкорку. - Согласен, Джим, религиозные устои обычно очень тверды и держат свои позиции даже тогда, когда их пытаются уничтожить огнем и мечом. Уходят в подполье, но продолжают жить, и все равно передаются из поколения в поколение как нечто очень ценное, - Спок отхлебнул свой чай. – Только я не понял, почему ты решил, что эти, как ты выразился, «антихристианские догмы», заправляющие на Селуне, имеют какое-то отношение к религии? - А… - Кирк откровенно опешил. Он вообще-то не допускал и мысли, что столь незыблемо установленные правила могли быть чем-то другим, а не религиозными постулатами. И дело даже не в правилах как таковых, а в том, как неукоснительно все общество было готово их соблюдать. Обычно таким влиянием обладали только религиозные заповеди. – А ты хочешь сказать, что не имеют? - Однозначно нет, - с едва заметной улыбкой на губах качнул головой Спок. – Предполагаю, ты не читал историческую справку о планете? – получив отрицательный жест от Кирка, Спок продолжил. – А я читал – счел это логичным перед спуском в увольнительную. Так вот, уже около века религии на Селуне нет. Вообще. Все ее формы запрещены законодательно – наравне с ночными выходами из дома и прочим, вызывающим твое справедливое возмущение. Как видишь, техническому прогрессу селунцев это не помешало, чего не скажешь о более тонких сферах. - Однако, - удивленно пробормотал Кирк. – Никогда бы не подумал, что кому-то придет в голову запрещать религию. - Отчего же? Если ты посмотришь на социальную организацию Селуны более отстраненно, то увидишь, что на этой планете создано очень управляемое общество. Я еще не встречался с таким высоким уровнем коллективной управляемости. Ты, безусловно, прав – религиозные устои имеют многовековой стаж. И в этом их надежность. Если угодно, защищенность от сиюминутных тенденций. И если ты поставишь рядом религии не только разных народов, но даже разных миров, то увидишь, что основные зерна и идеи в них общие. Потому что они о главных ценностях, актуальных для любых разумных существ. Не о наносном, вроде ночного выхода на улицу, а о том, что действительно важно. И они так или иначе о гуманизме. - Да уж, гуманизмом здесь, на Селуне, и не пахнет, - мрачно кивнул Кирк. - Действительно, - согласился Спок. – И ты прав еще кое в чем – живучесть религии действительно невероятная. За проведенные здесь шестнадцать дней мне встретились как минимум два человека, которым я прямо обязан тем, что все еще жив. Кирк резко вскинул на Спока взгляд, но тот, хоть и понимал, как тяжело другу слышать упоминания о его похождениях на Селуне, все-таки продолжил. - Один из них увидел тонущего в городской реке бродягу, который пытался выбраться на берег по скользкой плите речного ложа, но слишком ослаб, чтобы преуспеть. И он, рискуя тоже упасть в реку и погибнуть вместе с бродягой, вытащил тонущего из воды. При этом, окажись на набережной невольные свидетели его поступка и сообщи они в полицию, он был бы арестован и жестоко наказан. Кирк болезненно закусил губу и едва заметно качнул головой, но взгляд не опустил, показывая Споку, что готов слушать дальше. - А второй под страхом доноса на него и ареста, допуская, что голодный бродяга, пытающийся наняться на работу, на самом деле один из «проверяющих на добропорядочность», все-таки предупредил этого бродягу о местных правилах игры и снабдил его некоторым количеством еды. И что интересно, вот этот господин, объясняя причины своего поступка, произнес слово «душа», при этом как бы противопоставляя свои мотивы общественной морали. - В самом деле очень интересно, - кашлянув и явно тщательно контролируя тембр своего голоса, согласился Кирк. - Да. Интересно. И отнюдь не бесперспективно. Более того, - Спок внимательно посмотрел на своего капитана. – Ты знаешь, я обычно не одобряю вмешательство Федерации во внутреннюю жизнь других миров, даже если они развиты достаточно, чтобы не подпадать под рамки Первой директивы. Но в случае с Селуной я думаю иначе. Именно потому, что продавленное Федерацией изменение законодательства может помочь селунцам хотя бы немного приблизиться к их собственным истокам. И я почти не сомневаюсь, что истоки эти были куда более здоровыми во всех смыслах, чем то, что мы наблюдаем сейчас. - Звучит оптимистично, - вздохнул Кирк и откинулся на спинку стула. – Вот только я не уверен, что Федерация станет так напрягаться. В конце концов, интерес к Селуне в основном экономический. С другой стороны, хуже тут уже все равно не будет, - он глянул за окно. Там медленно вечерело, снег искрился под светом зажигающихся фонарей. Будто на земной Рождественской открытке, - подумалось капитану, и он, не отдавая себе в этом отчета, грустно улыбнулся, потому что ему вдруг стало очень жалко селунцев. И он немного невпопад произнес. – Но мне приятно знать, что и у них здесь есть хорошие добрые люди. - По другому не бывает, Джим, - мягко заметил Спок, с трудом сдержав желание протянуть руку и накрыть кисть капитана. – Не только внутри целого народа, но даже внутри каждого отдельно взятого разумного существа. - Ты прав. Впрочем, как всегда, - переведя взгляд на Спока, Кирк в отличие от своего друга не стал сдерживаться, потянулся вперед и накрыл руку вулканца своей. На несколько секунд задержал контакт, потом отпустил его руку, одним длинным глотком допил свой чай и поднялся из-за стола. – Ладно, давай не будем рассиживаться до глубокой ночи, как вчера. Тебе нужно побольше спать. - Я замечаю, что с ходом времени наклонности доктора МакКоя начинают проявляться в тебе все сильнее, - иронично приподнялась острая бровь, а в темных глазах заблестели веселые искорки. Капитан негромко рассмеялся. - Ну что же, Боунс частенько ворчал: «Посмотрел бы я на тебя в моей шкуре». А теперь я могу с прискорбием констатировать, что шкура начмеда ужасно жмет и натирает. И мне не терпится поскорее скинуть ее. Но пока…, - капитан сделал многозначительную паузу и весело пожал плечами. – Пойду заряжу гипошприцы. И он с видом офицера мостика, направляющегося к своему рабочему посту, пошел к выходу из кухни. Спок проводил его выпрямленную спину теплым взглядом, быстро допил свой чай, убрал со стола посуду и тоже пошел в спальню. В главном капитан был прав – соблюдение режима пойдет только на пользу. Причем им обоим, ведь Спок понимал, что с возвращением на борт «Энтерпрайз» для Джима наступят тяжелые дни. Эта мысль всякий раз заставляла его хмуриться и по которому уже кругу прогонять в голове тезисы для разговора с отцом. * * * * * На восемнадцатый день коммуникатор капитана наконец запищал долгожданным входящим вызовом, и Кирк, нетерпеливым движением нажав кнопку приема, услышал в динамике такой знакомый каждой ноткой голос главного инженера: - Кэп`тин, приветствую вас. Как ваш отдых? Прошу разрешения поднять вас на борт, сэр. - Отдых прошел отлично, мистер Скотт, - широко улыбаясь, рапортовал капитан. – И в точном соответствии с планами. - Замечательно! Сэр, это отличные новости! – радость так и забурлила в голосе славного шотландца и сдерживаться он даже не пытался. - Без сомнения. И вы сейчас сможете убедиться в этом собственными глазами, - Спок, как и было условлено, тем временем вышел из спальни, прихватив заранее приготовленную сумку со своими вещами и остановился рядом с Кирком, приняв позицию готовности к телепортации. Кирк окинул фигуру вулканца удовлетворенным взглядом и скомандовал в коммуникатор. – Поднимайте ваше начальство на борт, мистер Скотт. - Так точно, кэп`тин, сию минуту. Уже навожусь, сэр. Кирк напоследок встретился взглядом со Споком, тепло улыбнулся ему, поймал ответную улыбку в темных глазах, и мир исчез, растворившись в сиянии золотистых искорок телепортации. - Джим, Спок! – сияя, будто начищенный таз, воскликнул доктор МакКой и устремился к телепортационной платформе. – Господи, никогда бы не подумал, что буду настолько рад снова увидеть эти острые уши! - Боунс, все признания в любви принимаются только в компании конфет и букета, - весело поддел друга Кирк. - За себя говори, - фыркнул доктор, не прекращая улыбаться во все тридцать два зуба. – Он, может, не такой меркантильный. Обе вулканские брови так и взлетели вверх в жесте изумленного непонимания происходящего, и Спок шагнул с платформы, присоединяясь к уже спустившемуся на палубу капитану. В руках начмеда тут же, будто по мановению волшебной палочки, из ниоткуда появился медицинский сканер, и Спок торопливым жестом придержал руку МакКоя. Просто потому, что понимал – если тот увидит результаты сканирования, то отложить визит в лазарет и положенные процедуры детоксикации абсолютно точно не удастся. Даже на пару минут, не говоря уж о часе – минимальном сроке, который требовался Споку для улаживания самых неотложных дел. Куда более срочных, чем проведение медицинских процедур. - Прошу прощения, доктор. Я непременно спущусь к вам в лазарет в самое ближайшее время, обещаю вам. Но сперва мне необходимо сделать один звонок. Боунс, решивший про себя, что Спок намерен связаться с родителями, уже больше месяца считающими его мертвым, сдержал рванувшее было к поверхности законное врачебное возмущение и коротко кивнул. - Ладно. Но после этого первым делом чтобы как штык в лазарет. И никаких «я только на секундочку забежал на мостик облобызать мою любимую научную станцию». - Даю вам свое слово, доктор, - сдержанно ответил вулканец и быстрым шагом направился к выходу из транспортаторной. Трое офицеров проводили взглядами его спину, а когда дверь за Споком закрылась, Кирк испытующе посмотрел на главного инженера, в его отсутствие исполнявшего обязанности капитана. - Ну что, мистер Скотт, как у нас тут дела? Радостная улыбка на лице шотландца тут же потухла. - Пока все тихо, кэп`тин, - ответил он, имея в виду потенциальное отстранение капитана. – Как высадили вас тут, не торопясь вернулись в тридцать седьмой сектор, я отремонтировался, ученые завершили исследования, как раз и разнарядка из Штаба пришла, что мистера Спока можно забирать. Я не стал в подробности вдаваться, взял под козырек и пошел к Селуне. Подумал, если вы на вызов не ответите, тогда и буду для Штаба карты на стол выкладывать. - Все правильно, Скотти. Все правильно, - кивнул Кирк, задумчиво теребя нижнюю губу. Собственно, именно такого развития событий он и ожидал. Он предполагал, что дело обойдется без громкого Трибунала, и его разжалование станет тихим и неприметным. Неповиновение приказу было налицо, но вытаскивать это на всеобщее обозрение Штабу точно не захочется, потому как никого в Адмиралтействе не прельщает перспектива во весь голос постулировать: «Политические интересы выше жизни конкретного офицера». Это такой внутренний секрет Полишинеля, который подразумевается, но не предназначен для оглашения по головизору. Потому что моральная подоплека приказа, которому отказался подчиняться мятежный капитан, была весьма сомнительной – особенно для тех, кто был далек от военной и политической кухни. Разумеется, на исход лично для Кирка это никак не влияло – офицеру не полагается рассуждать о моральных аспектах получаемых приказов, а полагается их просто выполнять. Все это Кирк знал еще до того, как скомандовал «Энтерпрайз» направляться на Селуну, так что был готов лицом к лицу встретиться с последствиями. И если теперь придется какое-то время провести с головой на плахе, в ожидании неминуемого удара топором – что же, к этому он тоже был готов и роптать не собирался. Вынырнув из своих мыслей, Кирк увидел, что Скотти и МакКой смотрят на него внимательными настороженными взглядами. Пытаясь разрядить обстановку, капитан весело подмигнул им: - Подождите, джентльмены, хоронить меня. Не будем опережать события и дадим им возможность развиваться в своем собственном темпе, - капитан сам не верил в собственные оптимистичные слова, но считал необходимым хоть немного поднять дух своих офицеров. И друзей. И это последнее на самом деле было ключевым. - А мы и не спешим, - проворчал Боунс. – Хоронить, я имею в виду. Штаб с этим и без нас прекрасно справится. А вот насчет отпустить события в свободное плавание я бы поспорил. Джим, как насчет того, чтобы ударить на упреждение? – и с этими словами доктор упер руки в боки и воинственно сдвинул брови. Кирк аж умилился этой боевой позе – славному доктору только что дыма из ноздрей не хватало. - Я бы и не против – как по мне, бой лучше пассивности. Только вот куда бить? Факт нарушения прямого приказа был? Был. Так об чего тут копья ломать? Скотти после этих слов капитана только головой покачал, понимая бессмысленность любых потенциальных сражений, но Боунс не собирался так легко выбрасывать белый флаг. - Как это об чего? У нас теперь считается нормальным, когда капитан бросает члена своего экипажа на планете, на которой его двумя неделями ранее пытались казнить?! И это ты еще не знаешь, в каких условиях он выживал на этой самой планете, - грустно улыбнулся Кирк про себя. Но вслух он сказал другое. Тем более, что сообщать Боунсу что-то сверх того, что тот сам узнает из результатов сканирования Спока, капитан не собирался. - В военном флоте таковы правила игры, Боунс. Моральность приказов не обсуждается. К счастью, у нас не вытравили способность соотносить их с собственным моральным компасом и все-таки решать: выполнять их или идти наперекор. И, знаешь, учитывая пример Селуны: эта возможность сама по себе уже очень большая удача. И мне этого достаточно. Видя, что возражения у доктора еще не закончились, и он уже приоткрыл рот для нового, Кирк протянул руку и крепко сжал его плечо. - Не надо, Боунс. Я для себя уже все решил. Но по ходу дела буду смотреть. И если будет возможность выплыть, уж поверь мне, я свой шанс не упущу, - и Кирк ярко, широко улыбнулся обоим офицерам по очереди. А потом быстро продолжил, не давая доктору вернуть разговор в прежнее русло. – Ладно, давайте к работе. Скотти, вы со мной на мостик, передадите мне дела предметно. Боунс, готовьтесь принимать Спока. Работы там осталось прилично. - Да уж догадываюсь, - вздохнул МакКой. И на этом трио офицеров пошагало к выходу из транспортаторной. * * * * * Ожидая ответа на свой вызов на Вулкан, Спок прикрыл глаза, крепко сжал в кулаки лежащие на коленях руки, после чего медленно вдохнул и так же медленно выдохнул, готовясь к непростому разговору. Одержать победу над дипломатом с огромным стажем ведения политических игр было очень сложной задачей. К тому же, Спок считал, что как минимум отцу Штаб уже сообщил о том, что его предположительно казненный сын выжил и выходил на связь с Селуны. Поэтому надеяться на то, что вулканский контроль просядет под естественным наплывом эмоций, не приходилось. Экран терминала засветился, и Спок понял, что его предположение об информированности отца было верным – появившееся на мониторе вулканское лицо было привычно бесстрастным. - Приветствую тебя, отец, - чуть склонил голову Спок в положенном жесте сыновнего почтения. - Приветствую тебя, Спок, - Сарек чуть помедлил, оценивая вид заднего фона и делая логичный вывод о местонахождении Спока, после чего произнес. – Я удовлетворен, что инцидент был благополучно разрешен. Надеюсь, ты здоров? В других обстоятельствах Спок ответил бы иначе, но сейчас он не имел права упускать шанс и идти на поводу у своей гордости. - Не совсем. Яд имел долгосрочные последствия, а кроме того, погодные условия на планете были далеки от подходящих вулканскому организму. Режим питания и условия жизни также категорически не способствовали выздоровлению, - сухо сообщил он отцу. Сарек пробежался по лицу сына чуть более внимательным взглядом, едва заметно кивнул и задал логичный вопрос: - Почему же ты не находишься в медицинском блоке? - Я счел необходимым сперва переговорить с тобой. Сарек едва заметно дернул бровью. - Тринадцать дней назад мне сообщили, что ты не умер и выходил на связь с «Энтерпрайз». Разумеется, я немедленно проинформировал твою мать об этом факте. Тем не менее, я благодарен тебе за звонок. Предлагаю на этом завершить наш разговор, чтобы ты мог получить необходимую медицинскую помощь, - произнеся эти слова, Сарек даже позволил себе очень легкую, почти неразличимую улыбку. Но Спок не обратил на этот жест внимания, мысленно собравшись для главной с его точки зрения части их беседы. - Ты проинформировал мать преждевременно, - холодно сообщил он отцу, дождался недоуменного взлета седой брови и пояснил. – Мои шансы выжить на Селуне составляли менее одной десятой процента, и если бы я там в итоге умер, то пережить мою смерть во второй раз ей было бы еще тяжелее. Насколько я знаю, командование отказалось от плана срочной эвакуации и остановилось на варианте решать проблему обычным дипломатическим путем? - Верно. Я приложил должные усилия для максимального ускорения процедуры. - Этого было недостаточно, - тоном простой констатации факта произнес Спок, глядя отцу прямо в глаза. – К тому моменту, когда мне удалось выйти на связь, чтобы сообщить о себе, у меня уже развилась пневмония, и на фоне постоянного недоедания и переохлаждения она быстро прогрессировала. И это помимо последствий отравления, которые также способствовали ее более тяжелому течению и быстрому истощению ресурсов организма. - Однако ты жив. И я… весьма доволен этим фактом, - как-то немного слишком торопливо резюмировал Сарек, и Спок с удовлетворением отметил в его голосе легчайшие хрипловатые нотки. - Да, я жив. И в этом виноват исключительно капитан Кирк. - Виноват? – обе седые брови так и взмыли вверх: самообладание Сарека явно было на пределе. - Именно так считает Штаб флота, отец. Когда я вышел на связь с «Энтерпрайз», то вполне понимал, что моя ситуация по здоровью стала критической. И проинформировал об этом капитана, - тут Спок несколько преувеличивал, но совсем немного. Джим слышал его кашель, знал о применении яда для казни, так что сделанные им выводы были абсолютно обоснованными. – Понимая неотложность ситуации, он изложил все факты Штабу, но не встретил понимания. В Штабе считали, что официальная экстренная эвакуация может негативно сказаться на будущих отношениях Федерации с Селуной, - Спок немного помедлил, но Сарек бесстрастно взирал на него в ожидании продолжения. – Капитан Кирк понимал, что быстрота получения медицинской помощи станет для меня вопросом жизни и смерти. Безусловно, он был прав, но Штаб не считал это достаточным основанием. Поэтому капитану пришлось действовать без получения одобрения Штаба. - Как я понимаю, он не поднимал тебя на борт? - Верно. Это стало бы открытым вызовом законам Селуны. Вместо этого он спустился на планету сам, обставив свой визит как отпуск для восстановления здоровья. Встретившись со мной в назначенном месте, он забрал меня в арендованный дом. Благодаря этому я смог дождаться оправдания и официального разрешения подняться на «Энтерпрайз». - Ясно, - медленно проронил Сарек. Внимательно посмотрел на сына и напрямик спросил. – Что ты хочешь от меня? - Я считаю, что будет несправедливо, если капитан Кирк потеряет свою должность и звание из-за того, что он не позволил члену своего экипажа умереть, замерзнув в мусорном контейнере, - откровенно произнес Спок, даже не пытаясь пощадить чувства отца. Да и свои собственные чувства тоже: описывать свое жалкое положение на Селуне было унизительно, и Спок чувствовал, как противно горчит во рту. Но его гордость и переживаемое унижение не имели значения. Учитывая то, что стояло на кону – абсолютно точно не имели ни малейшего значения, главным было донести до отца понимание ситуации. Сарек едва заметно кашлянул, а Спок, коротко переведя дыхание, безжалостно продолжил. - Это стало бы единственным возможным исходом, если бы капитан Кирк выполнил приказ Штаба. И я считаю, что наказание капитана было бы несправедливым, потому что как мой командир он считал себя ответственным за мою жизнь. А я, зная об этом, должен был помнить, что Штаб не поставит мою жизнь выше дипломатических интересов. К сожалению, моя лихорадка, вызванное голодом и гипотермией истощение, а также фоновые последствия отравления не позволили мне логически оценить ситуацию, и я поддался инстинкту самосохранения. Но капитан Кирк не должен расплачиваться за мою ошибку и слабость. - Ты рассуждаешь нелогично, - возразил Сарек, но в его тоне не было привычной Споку твердости. – Капитан Кирк принял собственное решение. И отвечать будет именно за него. - Будет? – приподнял бровь Спок, глядя отцу в глаза. Тот, не таясь, вздохнул, но взгляда не опустил. - Ты открыто просил его о помощи? - Да, - уверенно ответил Спок. И он не считал, что сейчас лжет. Этот звонок был не просто просьбой о помощи – он был криком отчаяния, а Джим просто понял то, что не было выражено в словах. Впрочем, как всегда. – И сказал, что не смогу продержаться больше трех ночей. Капитан был на Селуне через семьдесят шесть часов после нашего разговора. До наступления четвертой ночи. Сарек плавным движением откинулся на спинку стула, но Спок заметил, как едва различимо вздрогнули его плечи, когда стальная вулканская воля не дала им передернуться. - Я понял. Что же, учитывая детали, я согласен, что капитан Кирк вынужден был сделать выбор между жизнью разумного существа и соблюдением рекомендованной ему процедуры. При этом фактически его действия никак не навредили статусу кво в отношениях Федерации и Селуны. И речь идет только о дисциплинарном моменте. - Совершенно верно, отец, - Спок очень старался, чтобы ни в его голосе, ни на его лице не отразилось и тени эмоций. - В таком случае я согласен с тобой. Решение Штаба флота относительно капитана Кирка лишено логики, - с царственным достоинством кивнул Сарек, и Спок чудовищным усилием воли сдержал глубокий облегченный вздох. - Спасибо, отец, - счел правильным поблагодарить он. Седая бровь иронично приподнялась. - Разве логично благодарить за мое желание поддержать справедливое урегулирование ситуации? - Ты прав, отец. Нелогично. Тем не менее, я благодарен. - Так же, как я и твоя мать благодарны капитану Кирку за его решение, - с несвойственной ему мягкостью заметил Сарек. – Желаю тебе скорейшего выздоровления, Спок. - Спасибо, отец. Закрыв канал, Спок на несколько секунд прикрыл глаза и быстро перевел дыхание. Вероятность того, что отцу удастся переубедить Штаб, была весьма высокой. Ведь спуск Джима в самом деле не привел к дипломатическим осложнениям. А у Сарека достаточно влияния, чтобы убедить Адмиралтейство – на неподчинение капитана Кирка прямому приказу есть смысл закрыть глаза и сделать вид, что никакого спуска на Селуну вовсе не было. А коммандер Спок был возвращен на борт «Энтерпрайз» после получения оправдательного приговора и соответствующего приказа на корабль. А уж кто этот приказ принял – это несущественные детали. - Спасибо, отец, - пробормотал Спок в пространство и поднялся на ноги. Теперь самое время было выполнить данное МакКою обещание и нанести визит в лазарет. Да и сам Спок чувствовал острое желание наконец избавиться от лишних продуктов метаболизма, восстановить нормальную работу своей нервной системы и наконец погрузиться в целительный транс. * * * * * Кирк был немало изумлен, когда после завершения обработки данных, собранных в секторе тридцать семь, «Энтерпрайз» получила приказ на выполнение следующей миссии: дальнее картографирование и последующее изучение прилегающих систем. Признаться, все эти почти двое суток, прошедшие с момента его возвращения на борт, он ожидал совсем другого приказа. Пусть не передачи капитанского кресла тому, кто будет временно исполнять его обязанности, но хотя бы следования на Звездную базу, чтобы уже там спокойно выполнить кадровые перестановки. Дальняя миссия, которая должна была продлиться никак не меньше двух-двух с половиной месяцев, как-то не предполагала смены капитана. Потому что так надолго откладывать его разжалование было по меньшей мере… нелогично. Так или иначе, курс был проложен, и «Энтерпрайз» отправилась к месту своего назначения, один только путь к которому должен был занять почти пять суток. Свободное от вахты время в первые из этих пяти суток Кирк провел, так и эдак прикидывая мотивы Штаба и пытаясь найти объяснение происходящему. Но оно никак не находилось. В человеколюбие и отходчивость Штаба Кирк не верил от слова вообще, а еще меньше он верил в возможность того, что в Штабе не сообразили, что творилось у них под носом. Кирк потратил бы весь вечер на пустые размышления, но с ним связался МакКой и сообщил, что Спок вышел из своего целительного транса, чувствует себя отлично, так что доктор намерен отпускать его в каюту. Обрадованный новостями капитан поставил в центр стола шахматную доску – за время, проведенное на Селуне, он очень соскучился по их совместным партиям – и пошел к репликатору заваривать чай. Он даже не сомневался, что Спок, едва заскочив в свою каюту, тут же придет к нему, чтобы узнать новости. И на этой вроде бы естественной и ничем не примечательной мысли Кирк замер, занеся палец над кнопкой репликатора и озадаченно нахмурившись. Почему-то он совершенно не подумал о такой возможности, хотя следовало бы. У Сарека точно были рычаги для того, чтобы развернуть мнение Штаба в отношении «селунского инцидента» на сто восемьдесят градусов. А Кирк во время той миссии дипломатического чартера отлично разглядел живые ниточки между отцом и сыном и точно знал, что предполагаемая смерть Спока стала страшным ударом не только для Аманды. Вот только он сразу отмел предположение о вмешательстве Сарека, потому что тому просто не от кого было узнать детали и сложности спасения сына. А сейчас Кирк вспомнил, как стремительно Спок покинул транспортаторную после их возвращения на борт. И, учитывая все дальнейшие необъяснимые события, у капитана вот прямо сейчас начали зарождаться и быстро крепнуть определенные подозрения. Версия по прежнему казалась ему не особенно правдоподобной, ведь отношения Сарека и Спока оставались столь же натянутыми. Кирк как капитан был в курсе всех сеансов подпространственной связи членов экипажа – конечно же, самих фактов, а не содержания разговоров – и потому точно знал, что Спок никогда сам не созванивался с родителями. Иногда ему поступали вызовы от леди Аманды, но и только. Однако Кирк знал, как близко к сердцу Спок принимает его капитанскую судьбу – да просто он знал своего вулканского друга – а потому вполне допускал, что ради его блага Спок пошел бы на то, чтобы обратиться к отцу с прямой просьбой. На то, чего он никогда не стал бы делать ради себя самого. Раздался звонок входного интеркома, прерывая капитанские размышления, и Кирк, торопливо задав репликатору соответствующую программу, поспешил встречать гостя. - Спок, добрый вечер! Проходи. Рад тебя видеть, - пригласил капитан, так и расцветая своей фирменной улыбкой и про себя подмечая, что выглядит Спок куда лучше, чем три дня назад. Во всяком случае, его кожа приобрела нормальный здоровый цвет, избавившись от той жуткой серой бледности, которая день за днем так печалила Кирка во время их жизни на Селуне. - Взаимно, Джим, - одними глазами улыбнулся вулканец, проходя в каюту и направляясь к привычному месту. Взлетом брови отметив стоящую на столе шахматную доску, он кивнул на нее. – Я смотрю, ты приготовился к моему приходу. - Логично же, разве нет? - усмехнулся капитан, подходя к столу и ставя перед другом стакан с чаем. - Вполне, - согласился тот и, коротким кивком поблагодарив капитана, отхлебнул чай. – Интересно, не замечал за собой такой сильной приверженности к вкусовым ощущениям. Кирк со вздохом покачал головой. Разумеется, он не брал с собой на Селуну вулканский травяной чай, а даже если бы и брал, вкус у воды там и в самом деле был другой и, признаться, за почти три недели успел изрядно надоесть капитану. - Боунс придерживался своего традиционного аскетизма? – сочувственно спросил он у вулканца, имея в виду нежно любимые их доктором диетические строгости. - Не в этом дело, - едва заметно улыбнулся Спок. – После детоксикации я почти сразу погрузился в целительный транс. Оценить потенциальные перемены в гостеприимстве доктора МакКоя у меня просто не было возможности, - Спок пытливо посмотрел на своего капитана. – А какие у нас новости? Куда мы направляемся? Кирк не менее внимательно посмотрел на своего старпома. - Картографирование тридцать четвертого сектора. А потом свободный исследовательский поиск. - Очаровательно, - подытожил Спок и расслабленным жестом откинулся на спинку стула. – Я непременно изучу всю информацию, которая уже есть в базе данных по этой части космоса. - Даже не сомневаюсь, - чуть прищурившись, кивнул Кирк. И решил не юлить. – От Штаба, кстати, ни слуху, ни духу. - Ты получил приказ о следующей миссии по каким-то альтернативным каналам? – темные глаза блеснули веселыми искорками. – Позволь узнать, от кого он исходил? Честно говоря, реакция Спока пока что полностью подтверждала предположения капитана. - Нет, я имею в виду мое так и не состоявшееся разжалование, - пояснил он, хотя знал, что Спок прекрасно все понял с первого раза. - Считаю, это отличная новость. И весьма логичный курс со стороны Штаба. Разве у тебя другое мнение по этому вопросу? – с милой непосредственностью пожал Спок плечами и принялся расставлять фигуры на шахматной доске. - Просто раньше я не замечал за Штабом подобной логичности. В вопросах спускания на тормозах неповиновения их капитанов стратегических крейсеров, я имею в виду, - Кирк не переставал сверлить вулканца внимательным взглядом. Тот, будто не замечая этого, закончил с подготовкой к партии. - Ну что же, все когда-то бывает в первый раз. Например, я всегда считал, что уровень моей логики не позволит мне проиграть партию в шахматы человеку, - Спок внезапно поднял взгляд и встретился им с Кирком. Темные глаза были совершенно серьезны, являя собой резкий контраст с демонстративно легким тоном беседы, который настойчиво держал Спок. – Но один капитан стратегического крейсера на практике доказал мне, что я ошибался. И надеюсь, продолжит доказывать это впредь. Кирк резко сглотнул, чувствуя, что в горле внезапно встал комок. А Спок быстро протянул руку, коротко сжал капитанское предплечье, задержал пожатие на несколько секунд, подкрепив его многозначительным взглядом, после чего убрал руку и перевел взгляд на доску. - Если память меня не подводит, партию мы доиграть не успели. Однако я предлагаю не восстанавливать диспозицию, а начать заново. - Поддерживаю, - с легкой хрипотцой в голосе ответил Кирк и едва заметно кашлянул, возвращая нормальный тембр. - В таком случае, первый ход за тобой, - и Спок снова встретился взглядом с Джимом, а уголки вулканских губ едва заметно приподнялись в теплой любящей улыбке. Впереди у них было еще множество заполненных приятным досугом вечеров. И Спок считал совершенно логичной свою радость от того, что у них с Джимом по прежнему есть возможность проводить их в этой каюте. По крайней мере до тех пор, пока они сами не выберут сменить обстановку.