Только на сегодня

«В зеркале я вижу урода». В период бега от мафии у меня не было времени задумывать о своей внешности. Но сейчас все изменилось. Я стал чаще замечать странные взгляды на себе и слышать перешептывание за спиной. Это заставило меня обдумать все, что привело к неутешительным вопросам. А что думает Эндрю? Но ведь он никогда не говорил ничего об этом. Может он просто молчит о его недостатках? Битье зеркал, нежелание фотографироваться, стремление спрятать свое тело — обычные явления в жизни Нила. Меня очень злили комплименты относительно моей внешности. Я думал: все эти люди издеваются? Но в то же время хочется избавиться от всего этого, ведь ежедневный дискомфорт мешает мне жить. Мне сложно раздеться, показаться, потому что кажется, что на меня посмотрят и подумают: какой же урод. Я ненавижу себя, свое тело, которое кажется мне отвратительным, гадким и каким-то грязным. Все эти шрамы постоянно напоминают о самых ужасных событиях моей жизни. Доходило до того, что я избегал зеркал. Особенно часто эти мысли возникают в «тяжелые» дни, которые проходят определенные стадии. Одна из них — боязнь открытых пространств. Сегодня я проснулся и сразу понял это. Что сегодня не пойду на пробежку, завтрак, пары, тренировку. И вообще готов не вставать с кровати целый день. — Нил? Ого, ты сегодня спишь словно нормальный человек, который уж точно не встает в 5 утра в парк, — довольно растянул Ники под ухом. — Угу, — меньше всего мне сейчас хотелось вести с кем-то беседу, особенно с Ники. Мысль о том, что мне придется вставать и идти в университет заставила скрутиться живот. Очень не хочется попасть в ситуацию, при которой может развиться паника или тревога. Чувствую сейчас себя спокойно только в своей комнате. Я не в состоянии на подсознательном уровне находиться там, где всё «бурлит». Приступ паники может случиться из-за отсутствия возможности незаметно сбежать и спрятаться. Старые привычки в такие моменты берут свое и особенно тяжело, когда в голову начинает врезаться голос матери с криком «Беги!». Появилась копна светлых волос перед глазами. Наверное, Эндрю решил проверить мое состояние из-за странного поведения. Приятно воображать, словно он действительно заботится и беспокоиться обо мне. Сам он это никогда не покажет. Мы столкнулись взглядами, после чего он пристально осмотрел меня и также молча ушел. Надеюсь, я смог передать ему все, что не смог сказать словами. Я с трудом поднялся с кровати и направился в душ. Стало тяжело дышать и подкашиваются ноги. Нужно собраться. Нельзя показывать слабость ни одному человеку рядом с тобой, даже если он тебе близок. На кухне за столом уже сидели все. Почему-то тут находился и Аарон. — Кевин, хватит мешать ложкой! Твой сахар давно растворился! — Ники, я сам разберусь, что мне делать! — ответил раздраженно Кевин. — Ох, а ты знаешь в чем разница между продукцией от Apple и твоим членом? На продукцию от Apple всегда есть спрос. Кевин ударил его под столом, от чего Ники вскрикнул. — Жестоко! Это ведь у тебя недотрах, поэтому сидишь нервный, — в ответ Кевин лишь устало вздохнул. Аппетита нет абсолютно, как и желания говорить. Тревожные мысли в голове приводят к неприятному звону в ушах. Я понимаю, что если сейчас пойду куда-нибудь, то станет только хуже. На парах буду сидеть с огромным трудом, а когда приду домой, меня накроет ужас. Панические атаки стали отдельными испытанием не только для меня, но и для Эндрю. Хочется запереться в четырех стенах в ожидании смерти. Нарушается восприятие собственного тела, все происходящее кажется нереальным. Еще в детстве моя мать открыла мне глаза на то, что я урод: она говорила, что я — ошибка природы. Сколько себя помню, она вечно мне этим тыкала после скандалов с отцом. Я бил зеркала, потому что не хотел видеть в них свое омерзительное отражение, которое мне напоминало об отце и о тех временах. Я по-прежнему стараюсь по возможности спрятать лицо. Я почти не фотографируюсь. Есть пара фото — и то лисы уговорили. Стараюсь на эту тему с ними не говорить. Ненавижу магазины и примерочные, потому что там везде зеркала. Укутавшись сильнее в одеяло, начинаю чувствовать мучительный приступ тяжёлой тревоги, усиленное сердцебиение и дрожь в коленях. Пытаюсь разобрать какие-нибудь звуки или голоса, но никого поблизости нет. Дверь тихо открывается и кто-то входит. — Все ушли. Я сказал не беспокоить тебя сегодня, — спокойным голосом произнес Эндрю. Я пытался ответить благодарностью, но тело меня не слушается, поэтому просто киваю. Миньярд осматривает меня тяжелым взглядом, словно сканируя. — Я…что, — так необычно слышать какую-то неуверенность от блондина, который сейчас пытается подобрать слова. — Мне остаться? Да или нет? — спросил он, спустя пару секунд. Я замотал головой в отрицательном жесте, после чего накрыл одеяло на голову. Мне нужно побыть одному и попытаться разобраться во всем самому. Дверь тихо закрылась, оставив меня в полном одиночестве. Руки уже трясло мелкой дрожью, поэтому я спрятал под теплую ткань толстовки. На секунду меня ослепило воспоминаниями о рождественских каникулах в Эверморе, и без того шаткое самообладание пошло трещиной. Вдруг в голове начали отчетливо появляться моменты из прошлого, один из них особенно приносил боль. — Не дёргайся, — приказала Лола, прижав прикуриватель к моей скуле. Агония мгновенно охватила лицо, жгучей хваткой сжимая челюсти, обжигая горло и отдаваясь резкой болью в глазах. Ощущение, будто это происходит прямо сейчас. Дышать становится все тяжелее. С чего я вообще взял, что смогу с этим справиться? Мне нужен Эндрю. Я откинул одеяло и это максимум моих возможностей. Каждый вдох был судорожным и рваным, слишком коротким и неглубоким, чтобы достичь лёгких, но достаточным, чтобы им давиться. Кровь медленно стекала по лицу, теплом обдавая губы, капая со рта и подбородка прямо на бёдра. Возле головы он почувствовал какой-то холод. Телефон? Видимо он оставил его тут, когда уходил. Глухо простонав, он аккуратно сел и услышал короткие гудки. — Нил? Нил? Жди меня, — не дождавшись от меня ответа, он сам отключил звонок. Надо постараться переключить внимание. Нил в ожидании сел на пол. Когда дверь, ведущая в комнату, наконец открылась, Нил понял, что все хуже, чем могло быть. Перед ним стоял его отец. — Встать, — коротко скомандовал Весниски. И от одного звука его голоса всё внутри свернулось в узел, страх и паника подкатили к горлу. — Ты и сам знаешь, что не стоит сидеть в моём присутствии. В легкие перестал поступать воздух. Все конечности стали дрожать, словно температура в комнате давно за минус. Со всей силы зажмурив глаза, я пытался прийти в себя. — Нил! Ты слышишь меня? — на месте отца оказался совсем другой человек, который пытался докричаться до меня. Эндрю, взяв меня за руки, смотрит мне в глаза и показывает на своем примере, как нужно дышать. — Нил, дыши. Глубоко и медленно. Повтори за мной. Сначала это было затруднительно, но потом дыхание постепенно начало восстанавливаться. — Я знаю, что все сейчас закончится. Однако, кроме слабости и бессилия я не ощущаю ничего. — Нил, я верю в тебя, в твои силы. — Садись на кровать. Да или нет? Я…сделаю тебе массаж, чтобы ты успокоился. Так делал ты в прошлый раз и мне помогло. Черт, как же не привычно столько говорить, когда ты молчишь. Это только на сегодня. Его голос и массаж так расслабляли, что начал проваливаться в сон. — Ненавижу тебя, — кажется, я даже успел улыбнуться тебе. — Спасибо, Дрю, — это первые и последние слова за этот день.