***
День ото дня быть человеком становится для него всё более увлекательно. Эхо подмечает детали и Гейб — мальчишка в несуразном костюме чудовища из доморощенной киностудии в подвале, прорисовывается в реальности всё более чётче. Ему главное не спугнуть и он выжидает, чтобы довести план по захвату ключей до логического конца. Эхо не ждёт от девчонки Локк буквально ничего, но в один из дней он с удивлением замечает, что Кинси начинает на него смотреть. Искать взглядом в школьных коридорах, бросать торопливые взгляды украдкой на общих занятиях, думая, что он не видит. Гейб видит. Слишком хорошо. И это отчего-то бередит его и без того неспокойную сущность. Эхо ловит себя на том, что начинает замечать её в ответ, запоминая мелочи, вроде цветастых браслетов на её хрупких запястьях, испачканные графитом подушечки пальцев и россыпь веснушек на таких всё ещё бледных щеках. Эти мелочи впиваются в него шипами, заставляя терять ночной покой. Потому что под веками, в его горячечных и безумных снах — она. И в этих снах Гейб отпускает, всё что таилось внутри слабого человеческого сердца на волю. А там лишь желание. Оголенное, словно ток, что струится по проводам, эгоистичное, что равно ему по образу и подобию. Он жаждет Кинси Локк. Своего заклятого врага, ту, что по сути должна умереть во имя его великой цели. Гейб хочет всю присвоить ее только лишь себе. Во всём. Она для него — героин, от которого он до исступления зависим, лишь бы вколоть. И пустить по вене, как стаю мёртвых бабочек, создающих иллюзию того, что он может чувствовать. Он знает, что его чётко спланированную атаку на Дом Ключей Кинси переживёт. Потому что страшнее всего девочки сломанные. Они привыкли доставать себя сами из небытия и возвращаться с улыбкой победителя, что после намертво приклеивается на хорошенькое личико. На утро о произошедшем в Доме Локков знает весь этот забытый Богом городишко. Новости пестрят заголовками о сбежавшем и напавшем на прежних же жертв убийце и его мертвом, найденном в доме теле. Гейб смотрит на ключи в своих руках, думая о том, что Сэм был лишь очередным доказательством того, что людское племя ничтожно и слабо. Гейб смотрит на ключи, думая о том, что ему до скребущего в грудине отчаяния хочется увидеть Кинси Локк.***
Она открывает входную дверь практически сразу же и Гейбу, если честно интресна её реакция. В многообразии человеческих эмоции он всё ещё не силен. Глядя на него она улыбается. Гейб чувствует, что ему это льстит и буквально в торопях он ловит свою собственную ускользающую мысль, о том, что у девчонки Локк потрясающая улыбка. — Это тот самый суп? — у Кинси в тоне звучит смех и скрытое одобрение, на которое Гейб позволяет себе улыбнуться в ответ. — Да, я зашёл по пути, помнил как-то, что ты рекомендовала, но одному пробовать… — Согласна, совершенно не то. — она продолжает его оборванную фразу и он кивает ей в ответ. — Заходи, попробуем вместе. Потому что меня оставили одну с огромной кучей принесённой еды, и если честно единственной мыслью, которая меня беспокоит, является то, что три порции непропеченной лазаньи от добрых соседей мне не одолеть. — Поэтому я здесь. — он вновь улыбается ей в ответ, а после проходит за Кинси в дом. Сегодня ему отчего-то так хочется почувствовать, каково это быть обычным человеком. Её комната, как он и предполагал находилась на самой солнечной стороне дома, а за счёт песочного цвета обоев и хаотично разбросанных рисунков, казалось, что буд-то бы вся комната утопает в солнечных лучах, которые бликовали из окон. Он занимает место на стуле на против, но Кинси лишь картинно заводит глаза и хлопает по месту на кровати рядом с собой. Гейб садится и они молчат какое-то время, но он думает, что даже просто находиться рядом с ней в полной тишине его не тяготит. Наоборот. Гейб ощущает лишь незнакомое ощущение спокойствия, что опускается на него, словно покрывало. Кинси молчание прерывает первая. Стремительно разворачивается к нему лицом и накрывает его руку своей. И Эхо чувствует вновь, как сердце мальчишки ускоряет свой бег. Повторение симптомов. Это не вирус и не болезнь. Кажется, смертные называют это любовью. — Я хотела поблагодарить тебя, ведь ты единственный пришёл узнать как я, после того, как убийца отца ворвался в наш дом. Это важно для меня, Гейб. — Рад, что сумел помочь хотя бы чём-то. — Гейб раскрывает объятия, чувствуя, как она приникает к нему тот час, а сам он бережно опускает руки к ней на спину, прижимая её к себе ближе. Он закрывает глаза и думает о том, что мог бы свернуть ей шею прямо сейчас, забрать ключи и больше никогда не появлятся в этом проклятом доме. Но вместо этого он чувствует как её сердце колотится в унисон с его собственным. Она дышит ему в шею, обжигая кожу горячим дыханием и Гейб ощущает неизбежное. Как сам сгорает до тла. — Я хотела бы, чтобы ты остался со мной на ночь, если тебе не сложно. Мама с братьями и с дядей уехали в Бостон, чтобы немного развеяться, а я осталась, нужно же кому-то следить за домом, но… — Тебе всё равно страшно, не так ли? — Гейб усмехается, думая о том, что жизнь обладает странным чувством юмора. Ведь источник её главного страха находится прямо перед ней, а Кинси об этом даже не подозревает. — Да. — Я останусь, не стоит бояться. Они проводят тот самый, бессмысленно-счастливый вечер лежа в кровати в обнимку, поедая попкорн, что остаётся на губах карамельными крошками. Кинси в кинематографе разбирается отменно и посвящает его практически во всё детали каждой сюжетной линии и Гейб отмечает для себя, что он действительно слушает её с интересом. Фильм заканчивается за полночь. Кинси зевая топает в ванную, а он закрывает глаза, погружаясь в ночную тьму, слыша как Локк напевает себе под нос, что-то из столь любимого ею последнего альбома Тейлор Свифт, а после её заглушает статично-ровный шум воды. Гейб, кажется, даже успевает заснуть на пару минут, но вздрагивает, чувствуя как к его боку прижимается Кинси, которая обнимает его руками поперёк талии. Он поворачивает к ней голову, натыкаясь на изучающий взгляд. — Ты так внимательно меня рассматриваешь… Что такое? — Хотела спросить по поводу Короля Гоблинов*. Как он тебе? Как главный злодей всей этой истории? — Гейбу на секунду кажется, что она знает правду. Но он тут же отметает от себя эту мысль, лишь прижимает Кинси крепче к себе и произносит: — Ну, для злодея, у него слишком хлипкая мотивация. — Я тоже так думаю! Посуди сам, что всё могло бы сложиться по-другому, если бы Сара дала Джареду тот самый шанс, о котором он её молил. Шанс быть понятым. Шанс, чтобы она разделила с ним его одиночество. Ведь так? — Кинси смотрит на него вопросительно и Гейб в ответ кивает, соглашаясь с её аргументами. Кинси засыпает через несколько минут. Гейб пальцами запутывается в её вьющихся прядях, глядя в потолок, параллельно осознавая то, что её слова отдались в грудной клетке неожиданной вспышкой боли.***
Иден смотрит на него с презрением и пониманием его же собственной слабости и поджав губы выплёвывает в лицо: «Ты должен давно был убить девчонку Локк. Она бесполезна для создания нового ключа. А ты всё ещё позволяешь ей отвлекать себя». Гейб кидает в ответ нож, который впечатывается в стенку рядом с испуганной на секунду Иден, что видит не хрупкого мальчишку, а могущественное и древнее, как сам этот мир Эхо. — Не забывай, что я с лёгкостью могу прикончить тебя, достав из этого жалкого смертного тела серебряную пулю, перелив её ещё на один ключ. Но вот в чем нелепица. Пока, я напоминаю пока, ты мне все ещё нужна. — он подхватывает висящую на вешалке куртку и выходит наружу, громко хлопнув дверью. Ледяной ветер безжалостно бьёт по лицу, заставляя судорожно втянуть носом воздух, что обжигает легкие. Гейб чувствует, что ему плохо, так плохо, что мышцы буд-то бы раздирают когтистой лапой изнутри, а сердце стучит в груди набатом, отдаваясь в висках ноющей болью. — Он сам испортил, то, что выстраивал эти годы, позволив своей оболочке и самому себе почувствовать. Эхо повержен, Иден права. Гейб же, вопреки стал человеком. А Кинси в эти дни словно бы выцветает, сливаясь с серостью тумана, что затопил город. Но она рядом по-прежнему: ходит в пиццерию, смеётся, пытаясь узнать у него секрет бронирования столика, но только в глазах, он отчётливо видит болезненную пустоту. Гейб знает наверняка: она поняла. И от этого не легче. Легче становится лишь тогда, когда она привычно-правильно переплетает свои холодные пальцы с его, словно давая, незримую опору. Небо распаривают линии падающих звёзд, но Гейб смотрит лишь на Кинси, что стоит рядом с ним с восторгом глядя на небо. Гейб не видит красоты звёзд. Гейб видит лишь её, чья красота и необходимость присутвия, затмили разум. Он заставляет себя не смотреть, убеждая себя подсознательно, что не смотрит, что он всё еще может справиться. Но Кинси вскидывает на него взгляд и Гейб понимает, что кажется, вот так тонут. Когда дышать становится нечем и ты погружаешься на самое дно, где бездна милосердно забирает тебя в свои ледяные объятия. У неё на щеках — тени от длинных ресниц, а в глазах отражаются звезды. Гейб вновь смотрит на небо, думая, что этот вечер ему уже не вычеркнуть из своей памяти. Никогда.***
У него дни смешиваются между собой дни, ударяя серой монотонностью своей цикличности прямо под дых. Гейб отвлечься пытается всеми силами, и помогает привычка Иден: несносная, но сейчас же абсолютно уместная. Кроме кучи фаст-фуда и шуршащих пакетов с чипсами из ближайших супермакетов, он находит две бутылки виски. Надраться в хлам, кажется самой правильной идеей за все это время. Ему нужно почувствовать хотя бы иллюзию порядка. Он слышит как хлопает дверь, а после может различить едва уловимые шаги за своей спиной. Кинси. Она садится в кресло напротив и Гейб, лишь по взгляду и подрагиванию ее пальцев осознает: она знает. Так должно было быть, но он чувствует, как боль сожаления сжимает его в тиски. «Если бы я мог…» — Почему ты не убил меня? — голос Кинси звучит глухо, в нем отчаяние плещется столь живо, что Гейб чувствует, как оно омывает его самого. — Если бы не любил, ты давно бы была уже мертва. После его слов не взрывается Вселенная. Все остается прежним. Лишь он приникает к коленям в надежде на собственное спасение.