Красная Жемчужина от лица Хоука Флинна

      — Телохранители Девы — хорошие парни.       Я оторвал взгляд от стакана виски в своей руке и посмотрел на мужчину, стоявшего у пустого камина.       — Хорошие парни умирают постоянно.       — Верно, — ответил капитан гвардейцев с Вала. — Но в Солисе осталось слишком мало хороших парней.       — Здесь я согласен. — На какое-то время я сосредоточился на капитане Янсене. — Это проблема, если одним хорошим парнем станет меньше?       Мы сцепились взглядами.       — Если бы это было проблемой, меня бы здесь не было. Я просто говорю, что обидно, когда теряешь даже одного.       — Обидно или нет, но мне нужно подобраться к ней поближе. Служба на Валу мне не поможет. Ты это знаешь. И ты понимаешь, каковы ставки. — Я наклонил голову набок. Если бы Вознесшиеся узнали, на кого на самом деле работал Янсен, ему не жить. Он прекрасно это знал. — И поскольку сейчас среди ее телохранителей нет свободных мест, то нам нужно это исправить.       — Я отлично понимаю. — Янсен провел рукой по голове, его плечи под простой коричневой туникой напряглись. — Это не значит, что я должен радоваться тому, что предстоит сделать.       Я слабо улыбнулся его словам.       — Если бы ты радовался, то тебе стоило бы служить Вознесшимся, так как это в их стиле наслаждаться болью и бессмысленной смертью.       Он дернул подбородком при упоминании о том, что мы обсуждаем смерть невинного человека. Однако мы не враги. Никакое зло, причиненное мной, не сравнится с тем, что Вознесшиеся сделали с моим народом и народом Солиса.       — Что ты знаешь о Деве? — спросил капитан.       Я знал, что ее зовут Пенеллаф.       Я знал, что у нее был брат из Вознесшихся.       Я знал, что она была любимицей королевы.       — Достаточно.       Янсен потянул шею вправо и влево.       — Ее любят многие, не только королева.       — Но почему? — спросил вольвен, стоявший у окна. — Ее редко можно увидеть на публике, и еще реже она что-то говорит.       — Интересный вопрос, — сказал я, делая глоток. Ликер с нотами дыма шел гораздо легче, чем какое-нибудь другое спиртное из этих несчастных земель.       — Откровенно говоря, не знаю. Но многие говорят о ее доброте, — ответил он. — А ее телохранители волнуются за нее. Они защищают ее, потому что сами хотят, в то время как большинство королевских гвардейцев служат, потому что это обеспечивает едой их семьи и не дает их головам слететь с плеч. Вроде все.       Его слова не были для меня новостью. О Деве можно было найти мало информации, но я знал, что люди из рабочих и низших слоев питали к ней нежные чувства.       О причинах можно было только догадываться. И вообще я надеялся, что за их чувствами стояли только глупые суеверия. Мне было ни к чему, чтобы Дева была доброй.       — И эти же люди верят, что ее избрали боги, что невозможно. Прости, если не доверяю их суждению.       Он криво усмехнулся в ответ.       — Я к тому, что, пропади она, то это вызовет переполох. Не только у Вознесшихся. Люди будут ее искать.       — Когда армии моего отца обрушатся на Солис и опустошат каждый город и деревню на своем пути, вот, что вызовет большой переполох. Это месть Вознесшимся за содеянное со мной и за то, что они вытворяют сейчас с моим братом, — сказал я ему. — А теперь скажи мне, какой вариант тебе нравится больше? Вопросы о пропавшей Деве? Или война?       — Я хочу только уничтожения проклятых Вознесшихся, — огрызнулся Янсен. Я это спустил ему с рук исключительно из-за того, что он сказал дальше. — Они убили моих детей, принц. Моего первого сына, а затем второго... — Он оборвал себя, судорожно сглотнув. — Я сделаю все, чтобы остановить их.       — Тогда обеспечь мне возможность для этого. — Я провел большим пальцем по краю своего стакана. — Как только я освобожу своего брата, то убью короля и королеву. Обещаю.       Янсен резко выдохнул: очевидно, что он недоволен. Мое уважение к этому человеку росло. Здесь все не было приятным. Если кому-то нравилась хоть крупица происходящего, то его дни сочтены. — Она гуляет по саду каждый вечер при заходе солнца.       — Это мне известно. — Я много раз следил за ней и ее телохранителями в садах с наступлением темноты и подходил как можно ближе, оставаясь незамеченным. К сожалению, недостаточно близко.       — Ты знал, она ходит смотреть на цветущие ночные розы?       Я замер. Нет, не знал. Встревоженный открытием, что она ходила именно к розам, я поерзал на кушетке. Я часто спрашивал себя, что она нашла такого интересного в этих садах.       — Или дело в том, что они рядом с жакарандовой рощей? — Улыбка медленно тронула уголки моих губ. — Там, где частично обрушилась внутренняя стена.       Капитан кивнул.       — Та самая, которую я говорил отремонтировать Тирманам раз сто или пятьсот.       — К счастью для меня, они этого не сделали.       — Не сделали. — Янсен отошел от камина. — Делай то, что должен, а я позабочусь об остальном.       — Ты уверен, что сможешь сделать его королевским гвардейцем? — спросил вольвен, выходя из тени.       — Конечно, смогу. — Янсен сосредоточился на мне. — У тебя блестящие рекомендации из столицы, — сухо ответил он. — И герцогиня находит тебя... приятным внешне. Это будет нетрудно.       Мой рот скривился от отвращения, когда я посмотрела на вольвена.       — Ты знаешь, что делать, Джерико.       Вольвен улыбнулся и кивнул.       — После следующего визита в сад у нее станет на одного телохранителя меньше.       — Хорошо.       — Что-нибудь еще? — спросил капитан Янсен.       Я покачал головой, мой взгляд вернулся к моему напитку, но, когда парни подошли к двери, снова посмотрел на них.       — Деве не причинят вреда. Поняли?       Капитан молчал, Джерико кивнул.       Я выдержал бледный взгляд вольвена.       — Я серьезно, Джерико. Она должна остаться невредимой.       — Я понял, принц.       Наблюдая за их уходом, я признался себе, что в моих требованиях было мало смысла. Я планировал забрать у Девы все и всех. Став ее личным телохранителем, я бы получил к ней неограниченный доступ. Другой способ, чтобы захватить ее, подразумевал осаду замка Тирманов, но он бы привел к слишком большому количеству смертей невинных. Похищение — дело не самое доблестное, но мысль о том, чтобы причинить вред женщине, вызывала у меня озноб.       Даже если я должен был. Даже если дело касалось Вознесшихся.       Но мои планы на нее были много лучше, чем то, что сделал бы мой отец при случае — он тоже был из тех, кого капитан Янсен счел бы хорошим парнем.       — Он мне не нравится.       Оторвав взгляд от своего стакана виски, я поднял брови. Киеран Конту прислонился к стене, на его лице застыла бессменная маска безразличия. Он был так молчалив во время встречи, что я сомневался, что капитан Янсен вообще заметил его присутствие. Вольвен сохранял скучающий вид, но меня не обмануть. Он мог выглядеть так, словно вот-вот уснет, а в следующую секунду перегрыз бы горло говорившему. Он был в точности, как я, в одежде чертового гвардейца, и держу пари, что ему не терпелось ее сжечь.       — Который из них? — спросил я.       — С чего бы у меня были вопросы к капитану?       — Янсен был слишком любопытен.       — Если бы он поступил иначе, ты бы передумал вести с ним дела, — ответил Киеран. — Мне не нравится Джерико.       — А кому нравится? Он безрассуден, но у него нет колебаний, когда дело доходит до убийства.       — Ни у кого их нас из нет. Даже у тебя. — Киеран сделал паузу. — По крайней мере, когда мы не спим.       Но когда мы спали, это была совсем другая история.       — Я могу убить Джерико, — предложил он таким тоном, будто спрашивал, не хочу ли я перекусить. — И позаботиться о телохранителе.       — Не думаю, что есть такая необходимость. Подозреваю, что в какой-то момент он все равно погибнет.       — И у меня такое чувство.       Я ухмыльнулся. Чувства Киерана часто сбывались. Совсем как у его отца.       — Схожу посмотреть, не прибыли ли остальные. — Киеран оттолкнулся от стены. — Будешь здесь?       — Ненадолго.       — Ждешь гостей сегодня? — спросил он, направляясь к двери.       — Нет. — Мой взгляд вернулся к виски. — Сегодня — нет.       — «Красная жемчужина» — не самое подходящее заведение для уединения.       — Неужели? Не думаю, что тебе что-то известно об уединении в этом месте.       — Как будто тебе известно, — возразил он.       Я растянулся в улыбке.       — До свидания, Киеран.       Вольвен издал тихий, понимающий смешок и вышел из комнаты. Я мог позволить такое только ему. И он был прав. «Красная жемчужина» — не самое подходящее заведение для уединения. В этих комнатах встречались не для того, чтобы кто-то об этом узнал. Иногда здесь обменивались парой слов. А иногда, бывали другие встречи, когда одежды было так мало, и никто не обсуждал чью-то смерть. Опять же, и такие встречи стали случаться все реже.       Я допил виски, радуясь обжигающему вкусу, и откинул голову на спинку кушетки. Тяжелое беспокойство засело внутри. Я уставился в темный потолок, размышляя, когда именно несколько часов бессмысленного удовольствия перестали действовать на меня, не давая разуму отключиться.       Однако был ли вообще эффект? Дольше нескольких секунд? Мои руки, язык или любая другая часть тела могли быть заняты мягкими изгибами и теплыми сокровенными местами, но мой разум всегда возвращался к тому, от чего хотел убежать.       К проклятой клетке с бесконечным голодом.       К моему брату.       К ощущению, что ты мертвец, но все еще дышишь. Будто бы все, из-за чего жизнь не сводилась к простому существованию, находилось в той клетке.       Я продолжал чувствовать холодные, покрытые синяками руки и слышал издевательский смех, когда Вознесшийся медленно отрезал часть меня. А Малик? С ним, вероятно, происходит все то же самое и даже хуже. Я крепче сжал стакан. Они удерживали его в плену почти вдвое дольше, чем меня. Как мой брат вообще мог выжить?..       Но Малик должен. Потому что он был сильным. Я не знал никого сильнее егои был так близок к его свободе. Мне просто нужно... Звук шагов, остановившихся за дверью, заставил меня поднять голову и открыть глаза.       Ручка незапертой двери начала поворачиваться. Я быстро встал, поставил стакан на маленький столик рядом с кушеткой и отступил в тень у стены. Обхватил пальцами рукоять одного из коротких мечей, стоявших у двери. Никто из моих людей не осмелился бы войти в комнату без стука. Даже Киеран. Очевидно, кто-то мечтал сегодня умереть. Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы в просвет могло протиснуться тело. Любопытство пересилило и смыло напряжение в мышцах, когда я заметил, как хрупкая фигурка в капюшоне затворила дверь. Плащ был мне знаком. Я глубоко вдохнул, когда незваная гостья сделала несколько шагов назад, минуя меня. Плащ принадлежал хорошо мне знакомой служанке, но она — а это определенно была она — пахла не так, как Бритта. У каждого был свой уникальный запах, который различали атлантианцы и вольвены. Бритта пахла розой и лавандой, но этот запах был другим. Но кому еще быть в ее плаще и в этой комнате? Раздражение вспыхнуло, когда я увидел, как она оглядывается по сторонам, но вслед за эмоциями последовала тревога. Бритта или нет — вторжение неожиданное, однако из этого могло выйти неплохое развлечение. Пускай мимолетное, все равно мне удалось бы передохнуть от всех этих отвратительных мыслей в моей голове.       От воспоминаний.       От... настоящего.       Я отложил меч, пока следил за ней. Она стала поворачиваться, когда наступила очередь для моего хода. Тише вольвена я набросился на нее, пока она не поняла, что в комнате не одна. Обхватив ее за талию, я притянул ее к себе. Я опустил голову, чувствуя ее напряжение, и снова уловил ее запах. Свежий. Сладкий.       — Вот это неожиданность, — сказал я.       Бритта пахла совсем не так.       Роста служанка была среднего и едва доставала мне до подбородка. Однако моя рука коснулась бедра, которое оказалась куда более округлым, а запах...       Он напоминал мне мед.       И снова моя память подсовывала мне другие воспоминания о служанке. Вероятно, количество выпитого в последнюю нашу встречу тоже не помогало.       — Какой приятный сюрприз.       Она развернулась ко мне лицом, опуская правую руку к бедру и задирая голову, а затем замерла. Было слышно, как она резко вздохнула.       Вечность прошла, пока я силился разглядеть хоть что-нибудь под тенью капюшона. Даже в густых тенях освещенной лишь свечами комнаты мое зрение превосходило зрение смертного. Однако мне не удавалось разглядеть черты ее лица. При этом чувствовал напряженность ее взгляда, и какими бы туманными ни были мои воспоминания о часах, проведенных с ней, я не мог припомнить, чтобы она ходила с капюшоном, наброшенным на голову.       — Не ждал тебя сегодня, — признался я, думая о том, что бы сказал Киеран, вернись он сейчас. Полуулыбка появилась на моих губах, когда я услышал еще один тихий вдох. — И пары дней не прошло, сладенькая.       Ее тело, укутанное плащом, немного пошевелилось, но она ничего не сказала, продолжая наблюдать за мной из-под своего капюшона.       — Пенс сказал тебе, что я здесь? — спросил я. Это тот гвардеец, которого знала Бритта и с которым я часто бывал на Валу.       Задержавшись на мгновение, она покачала головой. Бритта не могла знать, в какой комнате меня надо искать. Каждый раз я просил новую.       — Ты что, за мной следила? Шла за мной? — спросил я, негромко цокая языком, когда раздражение вспыхнуло еще раз. — Мы об этом еще поговорим.       Мы обязательно поговорим, потому что я не мог допустить повторения. Но сейчас...? Она была здесь. Воспоминания и тревога на мгновение отступили, а она... она пахла так по-новому. Так хорошо.       — Но, наверное, не сегодня. Ты такая странно тихая.       Я точно помнил, что Бритта и тишина были не совместимы. Она болтушка. Симпатичная, хотя и немного утомляющая. Служанка вела себя абсолютно по-новому. Возможно, она хотела сегодня предстать более загадочной.       — Ну и обойдемся без разговоров. — Я потянулся к подолу своей туники, стянул ее через голову и бросил в сторону.       Она замерла, как статуя, но ее свежий и сладкий аромат усилился, стал насыщеннее, разгораясь вместе с ее возбуждением. Меня манило и притягивало это обещание тихого, первобытного удовольствия.       — Не знаю, во что ты сегодня играешь. — Я взялся за ее капюшон сзади и другой рукой обхватил ее за талию, притягивая к себе. Она ахнула, и мне понравился этот тихий хриплый стон. — Но я хочу разобраться.       Я приподнял ее, а ее ладони, в перчатках, легли мне на плечи. Мои чувства обострились, когда я ощутил дрожь, пронизывающую ее тело. Она вся была на себя не похожа, и я не мог не спросить себя, сколько же выпил в последнюю встречу с ней. Я подвел нас к кровати, уложил ее на спину, опускаясь сверху на нее: внезапная и соблазнительная смесь твердости и мягкости тела подо мной застигла меня врасплох. Этого я тоже не мог припомнить. Я знал, что Бритта была худощавой, но эти прекрасные формы — я просто не мог больше ждать, когда смогу увидеть их без одежды и начать исследовать.       Черт возьми, это так неправильно, но отчасти я был рад, что в прошлый раз был в стельку пьян. Потому что... это казалось в новинку, а не скучной рутиной, где все сводилось к конечному результату. К тем редким моментам, которые отгоняли воспоминания. Но я уже и думать забыл о тех холодных, покрытых синяками руках, когда склонил голову, выражая свою благодарность поцелуем — единственным известным мне способом.       Я ощутил под своими губами мягкий и сладкий рот, а когда она застонала, то углубил поцелуй настолько, чтобы не разоблачить себя, проникнув между этими приоткрытыми губами, понадеявшись, что позже окажусь между ее бедрами. Я провел своим языком по ее языку, пробуя на вкус. Ее пальцы впились в мои плечи, когда она задрожала подо мной. Усиливающийся запах ее возбуждения сразил меня, как молния. Затем я почувствовал лишь робкое касание ее языка.       Тело в самом деле отличалось от моих воспоминаний.       Вкус на моем языке и сладкий, свежий аромат меда отличались от моих воспоминаний. Поцелуи Бритты никогда нельзя было называть робкими. Это я точно помнил. Та целовалась так, словно умирала с голоду: с первого касания наших губ и до той самой секунды, когда мы прерывались. Девушка подо мной целовалась так...       Будто и близко не имела опыта тех девушек, с которыми я обычно проводил время. Сердце тяжело забилось, я прервал поцелуй и поднял голову.       — Кто ты такая?       Ответа не последовало. В какую бы игру ни играла эта девушка, я играть закончил, не зная расклад. Я откинул капюшон, открывая ее лицо…       Проклятье.       На доли секунды я не мог поверить своим глазам. Меня редко можно было поразить, но сейчас я чуть не рассмеялся, разглядывая ее лицо или то, что я мог видеть на ее лице. Несмотря на белую маску, как у многих в «Красной Жемчужине», я все равно знал, чье тело вскружило меня, чей вкус продолжал покалывать мои губы. Я просто не мог в это поверить, когда мой взгляд пробежался по широкой маске, скрывавшей ее лицо от щек до бровей.       Невозможно. Но это она. Я бы узнал линию этого подбородка и этот рот, эти полные, изогнутые губы цвета ягод, где угодно. Она большее никогда и не показывала. И боги знали, что я пытался мельком рассмотреть, как она выглядела под этой гребаной вуалью, когда выслеживал ее и ее королевских гвардейцев через сады или в замке; когда я наблюдал за ней с ее служанкой. Несколько раз видел, как она улыбается. Слышал звук ее голоса еще реже, но я знал этот рот.       Она — та, о которой я только что говорил в этой комнате.       Это была она.       Дева.       Избранная.       Любимица королевы.       И по какой-то причине, помимо меня или какого-нибудь другого атлантианца, она была очень важна для королевства. Настолько, что ее постоянно держали в уединении и хорошо охраняли. Каким-то образом она была ключом к их Вознесению, и я знал, что сука-королева и ублюдочный король сделают все, чтобы защитить ее.       Однако она была здесь, в чертовой «Красной Жемчужине», в комнате со мной — подо мной — с тем, кого она должна бояться сильнее богов. Я не сомневался, что до нее дошли слухи обо мне, как меня называли.       Я потратил годы, планируя ее похищение, отставив за собой множество смертей, определяя чужие судьбы — все это для того, чтобы подобраться достаточно близко. А она, считай, упала мне на колени.       Или это я упал.       Неважно.       Еще один недоверчивый смешок застрял у меня в горле. Какого черта из всех мест этого огромного проклятого королевства недоступная, невидимая и непорочная Дева делала в «Красной Жемчужине»? В отдельной комнате? Целуясь с мужчиной?       Смех так и не вырвался из меня, потому что кое-что привлекло мое внимание. Ее волосы. Они всегда был скрыты под вуалью, но при свете свечей я мог сказать, что они были самого насыщенного винного цвета.       Я убрал руку из-под ее головы, отметив, как она напряглась, когда я вытащил прядь ее волос. Я накрутил мягкий завиток вокруг своих пальцев.       Дева была рыжеволосой.       Не знаю, почему это меня удивило, это открытие было сродни ее присутствию в этой комнате.       — Определенно ты не та, за кого я тебя принял, — пробормотал я.       — Как ты узнал? — спросила она.       Мой взгляд снова метнулся к ней. Когда я впервые услышал, как она заговорила, то не ожидал, что ее голос окажется сильнее и насыщеннее, но он несомненно принадлежал ей. Мне больше не требовалось подтверждений. Изумление от этой ситуации вынудило меня дать честный ответ.       — Потому что когда я в последний раз целовал хозяйку этого плаща, она чуть не втянула мой язык себе в горло.       — О, — прошептала она, и, насколько у меня получалось рассмотреть, ее носик наморщился.       Я изучающе уставился на нее, все еще пытаясь осмыслить тот факт, что это была Дева.       — Ты когда-нибудь целовалась?       — Конечно!       Я усмехнулся краем рта.       —Ты всегда лжешь?       — Нет! — воскликнула она.       — Лгунья, — поддразнил я, не в силах сдержаться.       Когда она прижалась к моей груди, кожа под маской порозовела.       — Слезь с меня.       — Я как раз собирался, — пробормотал я, думая, что она скорее всего понятия не имела, что это значит.       Ее глаза за маской сузились, давая мне понять, что все она поняла, в очередной раз удивляя меня.       У нее... у Девы были грязные мыслишки.       Я больше не сдерживал нарастающий смех, он был настоящим, исходившим из того теплого местечка в моей душе, о существовании которого я часто забывал. Потрясающие эмоции, о которых я давно не вспоминал, наполняли меня.       Интерес.       Благоговение.       Искреннее любопытство.       Чувство... удовлетворения.       Удовлетворение? Откуда, черт возьми, оно вообще взялось? Без понятия, но в тот момент мне было все равно. Мне было интересно. И, боги, я даже не мог вспомнить, когда в последний раз концентрировался на чем-то, кроме своего брата. Тепло в моей груди давно покрылось коркой льда.       — Тебе правда нужно слезть, — сказала она.       Ее просьба отвела меня от катастрофы, к которой устремились мои мысли.       — Мне здесь вполне удобно.       — Ну а мне нет.       Мои губы дрожали, и я не знал, что мною двигало: отчаянное желание вернуть те мимолетные эмоции или что-то еще, отчего я пытался вести себя, словно понятия не имел, кто она такая?       — Скажешь, кто ты, принцесса?       — Принцесса? — Она моргнула.       — Ты такая требовательная. — Я пожал плечом. — Принцессы представляются мне требовательными.       — Я не требовательная, — возразила она. — Слезай.       Я выгнул бровь, снова ощутив это тепло, это... наслаждение.       — Правда?       — Если я прошу тебя слезть, это не значит, что я требовательная.       — С этим можно поспорить. — Я сделал паузу. — Принцесса.       Ее губы изогнулись в усмешке, а затем сжались.       — Не надо меня так называть.       — Тогда как же мне тебя называть? Может быть, по имени?       — Я... Я… никто, — ответила она.       — «Никто»? Что за странное имя. И девушки с такими именами имеют привычку носить чужую одежду?       — Я не девушка, — огрызнулась она.       — Надеюсь, что нет. — Стоп. Я понятия не имел, сколько лет этой Деве. — Сколько тебе лет?       — Достаточно, чтобы находиться здесь, если тебя это волнует.       Собственное облегчение вызвало у меня тревогу.       — Другими словами, достаточно взрослая, чтобы переодеться в кого-то, позволить принять себя за другую и поцеловать…       — Я тебя поняла, — оборвала она, снова удивив меня. — Да, я достаточно взрослая для всего этого.       Знала ли она обо «всем этом»? На самом деле? Если так, то я чертовски многого не знал о Деве. Но я посчитал, что это не тот случай. Она целовалась так, будто совсем не имела личного опыта.       — Я скажу тебе, кто я, хотя мне кажется, что ты уже знаешь. Я Хоук Флинн.       Она на мгновение замолчала, а затем пропищала:       — Привет.       Это... Это было мило.       Я усмехнулся.       — Теперь твоя очередь назвать свое имя. — Мой интерес только увеличился, когда она снова ничего не ответила. Не то чтобы я ожидал признания, но мне до смерти хотелось узнать, чем она поделится.       — Тогда мне придется по-прежнему называть тебя принцессой. По крайней мере, скажи, почему ты не остановила меня…       Она упорствовала, сохраняя спокойный вид, и прикусила пухлую нижнюю губу.       Каждая клеточка моего тела сосредоточилась на этом движении, на ее губах. Проклятье! Мою голову заполонили всевозможные мысли, с которыми мое тело позорно соглашалось. Я слегка сместился, скрывая реакцию своего тела.       — Я уверен, что не только из-за моей обезоруживающей внешности.       Она сморщила нос.       — Ну разумеется.       Я рассмеялся, снова удивляясь ей… и себе.       — Похоже, ты только что оскорбила меня.       Она поморщилась.       — Я не хотела…       — Ты меня ранила, принцесса.       — Я в этом сильно сомневаюсь. Ты прекрасно осведомлен о своей внешности.       — Да. — Я усмехнулся ей в ответ. — Из-за нее немало людей сделали сомнительный жизненный выбор.       Я надеялся на ее некоторый сомнительный жизненный выбор, о котором, учитывая, куда она пришла, она была хорошо осведомлена.       — Тогда почему ты говоришь, что оскорблен? — Она закрыла рот и снова прижалась к моей груди. — Ты все еще лежишь на мне.       — Знаю.       — С твоей стороны грубо продолжать это делать, когда я ясно дала понять: мне бы хотелось, чтобы ты слез.       — Грубо с твоей стороны врываться в мою комнату, одетой как...       — Твоя любовница?       Я на миг пристально посмотрел на нее.       — Я бы ее так не назвал.       — А как бы ты ее назвал?       Черт возьми, как я должен был отвечать на это?       — Э... хорошей подругой.       Она ответила мне задумчивым взглядом.       — Хорошие подруги так себя не ведут.       — Держу пари,ты мало что знаешь о таких вещах.       — И ты держишь пари, основываясь только на одном поцелуе?       — Только на одном поцелуе? Принцесса, много чего можно узнать только по одному поцелую.       Она успокоилась, но мне... нужно было знать, что она здесь делает, в «Красной жемчужине», в этой комнате, в плаще служанки. И где были ее телохранители? Я сильно сомневался, что они ее сюда бы отпустили. Если да, то кто из них это допустил, чтобы я мог проверить, что он еще не мертв.       Но я начал с самого главного вопроса.       — Почему ты меня не остановила?       Пока я ждал ответа, мои глаза скользнули по ее маске, а затем опустились ниже, туда, где разошелся плащ...       Когда я увидел, во что она была одета, меня будто ударили в грудь,       Или, точнее, во что она не была одета.       Низкий вырез демонстрировал неожиданную округлость ее груди, а шелковое платье, из чего бы его ни сшили, теперь попало в разряд моих любимых. Ткань была почти прозрачной и настолько тонкой, что я на мгновение подумал, что боги проснулись, чтобы благословить меня.       Почему непорочная, чистая Дева оказалась в «Красной жемчужине» — печально известном доме удовольствий Масадонии — одна? В комнате с мужчиной, который, как ей казалось, принял ее за другую? С мужчиной, который поцеловал ее без единого протеста с ее стороны. Черт возьми, она ответила на мой поцелуй. По крайней мере, попыталась. И она была одета...       Она была одета для полного разврата.       Когда я поднял на нее взгляд, мое дыхание сбилось с такта. Понимание окатило меня волной, быстро сменившись недоверием. Только одна причина, по которой она могла быть здесь. А еще мне было очень интересно, почему меня самого волновали ее мотивы — меня уже целую вечность мало трогало. Я не должен был задавать вопросов. Мне только что вручили золотую жилу. Просто идеальный шанс получить ее. Я мог бы сбежать из города прямо сейчас.       Не было бы необходимости в ухищрениях, в игре в послушного и верного гвардейца с Вала. Не нужно искать пути к ней. Черт возьми, нельзя подобраться ближе, чем в эту минуту.       А, впрочем... можно.       Можно подобраться намного ближе.       Но если я возьму ее сейчас, то она никогда не расскажет, что здесь делала. А я должен знать. Если поддамся, то не станет странного стука в груди. Тепла. Наслаждения. А я был эгоистичным сукиным сыном, когда дело касалось моих желаний. Кроме того, это не я нашел ее. Она нашла меня. И я был полностью готов продлить этот момент как можно дольше. Потому что все равно довольно скоро все закончится.       — Кажется, я начинаю понимать, — сказал я ей.       — Означает ли это, что ты собираешься встать и дать мне возможность двигаться?       Я покачал головой.       — У меня есть предположение.       — Жду его, затаив дыхание.       Дева... она остра на язык.       Мне это нравилось.       Весьма.       — Я думаю, ты пришла в эту комнату намеренно, — сказал я. — Вот почему ты молчишь и не попытаешься опровергнуть мои догадки насчет того, кто ты. Наверное, позаимствованный плащ — тоже очень продуманное решение. Ты пришла, потому что тебе от меня что-то нужно.       Она снова закусила губу между зубками.       А я приблизил руку к ее правой щеке. Простое прикосновение вызывало у нее дрожь.       — Я прав, не так ли, принцесса?       — Может... может, я пришла сюда... чтобы поговорить.       — Чтобы поговорить? — Я снова чуть не рассмеялся. — О чем?       — Много о чем.       Борясь с желанием улыбнуться, я спросил:       — Например?       Она сглотнула.       — Почему ты пошел служить на Валу?       — Ты пришла сюда сегодня, чтобы спросить об этом? — Мой вопрос прозвучал гораздо неприветливее, чем мог бы произнести Киеран, но по одному ее взгляду было понятно, что она ждала ответа. Поэтому я ответил ей теми же словами, которые говорил другим, когда меня спрашивали. — Я присоединился к гвардейцам Вала по той же причине, что и многие.       — И по какой же? — спросила она.       Это была легкая ложь.       — Мой отец был фермером, а такая жизнь для меня. Существует не так уж много других возможностей, помимо службы в королевской армии и защиты Вала, принцесса.       — Ты прав.       Я был удивлен.       — Что ты имеешь в виду?       — Я о том, что у детей не так много шансов не повторить судьбу своих родителей.       — Ты про то, что у детей не так много шансов улучшить свое положение в жизни, добиться большего, чем их предшественники?       Она коротко кивнула.       — Э... естественный порядок вещей не совсем позволяет это. Сын фермера будет фермером, или они...       Естественный порядок вещей? Возможно, для Солиса.       — Выберут службу гвардейцами, чтобы рисковать своей жизнью за стабильное жалованье, которым они даже не смогут насладиться, так как долго не проживут? Как-то не очень похоже на выбор.       — Нет, не похоже, — сказала она, заставляя меня снова почувствовать прилив удивления. Я никогда даже не рассматривал вероятность, что Дева хоть на секунду задумывалась о тех, кто охранял город.       — Пусть вариантов немного, но я все равно думаю — нет, знаю, — что вступить в гвардию можно только, обладая определенным уровнем внутренней силы и смелости.       — Ты так обо всех гвардейцах думаешь? Что они смелые?       — Да.       — Не все гвардейцы хорошие люди, принцесса, — сказал я на полном серьезе.       Она прищурилась.       — Я знаю. Смелость и сила не равны добродетели.       — В этом мы с тобой сойдемся. — Мой взгляд опустился к ее губам.       — Ты сказал, твой отец был фермером. Он... он ушел к богам?       Мой отец для многих был богом среди людей.       — Нет. Он жив и здоров. А твой? —спросил я, хоть уже и знал.       — Мой отец... мои родители умерли.       — Мне жаль это слышать, — сказал я, зная, что ее родители умерли много лет назад. — Утрата родителя или члена семьи ощущается еще долго после его ухода. Боль стихает, но никуда не исчезает. Спустя годы ты будешь продолжать думать, что готов на все, лишь бы вернуть его.       Ее взгляд пробежал по моему лицу.       — Ты так говоришь, будто знаешь это по личному опыту.       — Увы, — сказал я, не желая думать об этом.       — Сочувствую, — прошептала она. — Сочувствую твоей потере, кто бы это ни был. Смерть — это...       Я наклонил голову набок.       — Смерть — словно старый друг, который наносит визит, когда ты его меньше всего ожидаешь, а бывает, что ждешь с нетерпением. Не в первый и не в последний раз она пришла, но смерть не становится от этого менее жестокой или неумолимой.       — Так и есть. — В ее тоне слышалась печаль, задевая ту струну в мне, которая должна была оставаться мертвой.       Я опустил голову, отметив ее прерывистое дыхание, когда мои губы приблизились к ее губам.       — Сомневаюсь, что ты пришла сюда сегодня, чтобы поговорить. Ты пришла сюда не затем, чтобы обсуждать печальные вещи, которые нельзя изменить, принцесса.       Ее глаза расширились под маской, она напряглась подо мной. Мне не нужно было точно знать ее мысли, чтобы понять, что она выбирала между долгом и желаниями.       Такой же выбор недолго помучил и меня, только вот безрассудное любопытство победило на пару с моим эгоизмом. Кто остановит это все, она? Если так, то я просто выйду из этой комнаты.       Да, я бы вышел.       Я бы не стал брать ее сегодня, пускай в этом было бы больше пользы, чем выйти из этой комнаты без того самого человека, ради которого я приехал в это королевство. Что меня останавливало? Некое извращенное понятие о рыцарстве, как бы нелепо это ни звучало. Но я понял, почему она пришла.       Дева хотела познать наслаждение.       Было в этом нечто... невинное. Смелое. Неожиданное. Не знаю, как она решилась, как организовала дорогу, как подготовилась или даже почему. И если бы я открылся ей, рассказал, что она значила для меня, — в этом обществе, которое создали Вознесшиеся, где женщины вынуждены скрывать свои лица, когда искали удовольствия и счастья —это было бы похоже на наказание. Что часто случалось, когда раскрывалось подобное поведение… нет, мне не хотелось так с ней поступать.       Я почувствовал ту секунду, когда она приняла решение. Ее тело расслабилось под моим, и она снова прикусила нижнюю губу.       И, боги, этого я не ждал. Думал, что она остановит нас. Должна была. Но, черт возьми, какой же я мерзавец, потому что... слишком очарован, слишком заинтригован, чтобы не довести дело до конца.       Неглубоко вдохнув, я провел пальцем по атласной ленте маски.       — Позволишь мне снять?       Она отрицательно покачала головой.       Укол разочарования. Я так хотел увидеть ее лицо, но эта маска... просто жалкий кусок ткани. Нередко глупость питала храбрость, да и кто я такой, чтобы судить? В конце концов, я бесконечно притворялся. Моя жизнь в этом королевстве была маской. Я был соткан из лжи. Ну, по большей части.       Я провел пальцем по линии ее подбородка и вниз по горлу, по ее дико бьющемуся пульсу. Мои пальцы остановились у застежки плаща.       — Как насчет этого?       Она кивнула.       В жизни не снимал плащ быстрее.       Она задрожала, ее грудь внезапно поднялась, когда я провел кончиком пальца по удивительно неприличному вырезу, что вызвало во мне вспышку необузданного, пульсирующего желания. Во вспышке жаркого помутнения я увидел, как разодрал это платье в клочья и оказался между ее ног — сначала был бы мой язык, а затем член. Это желание боролось с потребностью оставаться и не двигаться с того места, где я чувствовал тепло, интерес и жизнь.       Тогда я одернул себя сам.       Сжав челюсти, усилием воли я усмирил нараставшую пульсацию. Я был готов почти на все, кроме этого. Это уже чересчур, несмотря на ее желание. Я был монстром, но не такого рода.       Нам было доступно немало других вещей.       — Чего ты от меня хочешь? — спросил я, поигрывая маленьким бантиком между сладкими округлостями ее груди. — Скажи, и я сделаю.       — Почему? — спросила она. — С чего бы тебе... делать это? Ты меня не знаешь и принял меня за другую.       Я не мог честно ответить на этот вопрос, к тому же, ответ не имел никакого отношения к тому, кем она была.       — Я никуда не тороплюсь, и я заинтригован.       — Потому что ты никуда не торопишься?       — Ты бы предпочла, чтобы я умаслил тебя речами о том, как я очарован твоей красотой, пусть мне видно только половину твоего лица? — спросил я. — Которая, кстати, очень привлекательная. Или мне сказать, что пленен твоими глазами? Насколько я могу судить, они очаровательного зеленого оттенка.       Уголки ее губ опустились вниз.       — Ну, нет. Не хочу, чтобы ты лгал.       — Я не лгал сейчас. —Потянув маленький бантик, я наклонил голову и коснулся губами ее губ. Ее свежий и сладкий аромат усилился. — Я сказал тебе правду, принцесса. Ты меня интригуешь, а такое случается довольно редко.       — Итак?       — Итак, — сказал я, усмехнувшись в изгиб ее подбородка. — Ты изменила мои планы на вечер. Я собирался вернуться в казармы. Возможно, удалось бы хорошенько выспаться, хоть это и скучно, но у меня есть подозрение, что сегодня скучно не будет, если я проведу вечер с тобой.       Это было бы просто чудом.       — С тобой... с тобой кто-то был до меня? — спросила она.       Я поднял голову.       — Какой странный вопрос.       — Там у кушетки два стакана.       — Это странный и очень личный вопрос от той, чьего имени я даже не знаю.       Ее щеки вспыхнули.       И разве... разве я не мог понять ее вопрос? Ее беспокойство.       — Я был кое с кем, — ответил я. — С другом, который ни капли не похож на хозяйку плаща. Мы давно не виделись и наверстывали упущенное наедине, — объяснил я, чего сам от себя не ожидал. От меня обычно такого не добьешься.       Но мой ответ не являлся совсем уж откровенным враньем. Я давно не видел Киерана.       — Итак, принцесса, ты мне скажешь, чего ты хочешь?       Она неровно вдохнула.       — Что-нибудь?       — Что-нибудь. — Я скользнул рукой вниз, обхватив ее удивительно полную грудь. Обычно мне доводилось видеть ее в белом одеянии, которое многое скрывало.       Тонкий материал ее платья плотно облепил ее кожу, позволяя мне рассмотреть темно-розовый оттенок и очень интригующие затвердевшие вершинки грудей. Мой большой палец проследовал за моим взглядом.       Она застонала, когда ее спина выгнулась, сильнее прижалась грудью к моей ладони. В груди все сжалось от прилива желания.       — Я жду. — Я еще раз погладил большим пальцем, целиком наслаждаясь хриплым звуком, который она издала, и тем, как выгнулось ее тело. — Скажи, что тебе нравится, и я добьюсь того, что ты полюбишь это.       — Я... — Она прикусила губу. — Я не знаю.       Мой пристальный взгляд метнулся к ней, когда я замер. Ее слова были напоминанием. Они также были искрой, которая зажгла огонь в моей потребности показать ей именно то, чего она хотела.       — Я скажу, чего хочу я. — Я снова погладил большим пальцем, медленнее, сильнее. — Я хочу, чтобы ты сняла маску.       — Я... — Ее губы приоткрылись. — Зачем?       — Потому что я хочу тебя видеть.       — Ты меня и так видишь.       — Нет, принцесса. — Я опустил голову. — Я хочу видеть тебя по-настоящему, когда между моим ртом и тобой не будет этого платья.       Внимательно наблюдая за выражением ее лица, чтобы не упустить момент, я провел языком по вершинке ее груди. Шелк едва ли можно было назвать преградой. Когда мой рот сомкнулся над набухшим пиком, мне было легко представить, как вытворяю с ней то, что обычно не делаю со смертными.       Видел, как вонзаю зубы в мягкую плоть, чтобы узнать, так ли она сладка на вкус, как и ее запах. Готов поспорить, что сладкая. Мое тело откликнулось на возглас удовольствия, от которого открылся ее рот.       — Сними свою маску. Пожалуйста. — Я провел рукой по крутой округлости ее бедра и вниз, туда, где разошлось платье. Ее кожа на ощупь была похожа на гладкий шелк, когда я наткнулся пальцами на что-то твердое. — Что это...?       Моя рука обхватила рукоятку кинжала. Какого черта? Я вытащил клинок из ножен, откатившись назад, а она села, потянувшись за оружием.       У Девы был кинжал. И не какой-то обыкновенный.       — Кровокамень и кость вольвена.       — Отдай это, — потребовала она, поднимаясь на колени.       Я перевел взгляд с кинжала на нее.       — Это уникальное оружие.       — Я знаю. — Водопад красно-винных волн и кудрей укутал ее плечи.       — Из недешевых. — И у которых было определенное назначение. — Зачем оно тебе, принцесса?       — Это подарок, и я не настолько глупа, чтобы прийти в такое заведение безоружной.       Разумное решение.       — Если носишь оружие, не зная, как им пользоваться, то это не сделает тебя умнее.       Ее глаза сузились от раздражения.       — С чего ты взял, что я не знаю, как им пользоваться? Потому что я женщина?       Я уставился на нее.       — Не удивляйся так моему изумлению. Женщин Солиса обычно не обучают обращаться с кинжалами.       — Ты прав, но я умею им пользоваться.       Уверенность в голосе убедила меня, что она не лгала. Итак, Дева умела обращаться с кинжалом. Какая восхитительная неожиданность! Я ничуть не встревожился, напротив, мой интерес стал сильнее.       Я улыбнулся уголком губ.       — Теперь я в самом деле заинтригован.       Ее глаза расширились, когда я воткнул лезвие кинжала в постель, а затем набросился на нее. Я уложил ее обратно на кровать и вжался между ее бедер так, чтобы она почувствовать, насколько я был заинтригован…       В дверь заколотили.       — Хоук? — раздался голос Киерана. — Ты здесь?       Я замер с закрытыми глазами, говоря себе, что я не слышал сейчас его голос.       — Это Киеран.       — Как будто я уже не понял, — пробормотал я, и она тихо хихикнула. Я открыл глаза в ответ, и усмешка появилась на моих губах.       — Хоук? — Киеран опять постучал.       — Мне кажется, ему стоит ответить, — прошептала она.       — Проклятье! — Если я этого не сделаю, он, скорее всего, ворвется сам. — Я сейчас абсолютно и счастливо занят.       — Сожалею, — ответил Киеран, когда я снова сосредоточился на ней. Вольвен постучал снова. — Но прерваться придется, это неизбежно.       — Единственная неизбежность, которую вижу я, — это твоя сломанная рука, если ты постучишь в эту дверь еще раз, — предупредил я, отчего ее глаза расширились. — Что, принцесса? — Я понизил голос. — Я же сказал тебе, что невероятно заинтригован.       — Тогда мне придется рискнуть рукой, — ответил Киеран, и из меня вырвалось разочарованное рычание. — Прибыл... посланник.       Боги.       Я снова выругался, на этот раз вполголоса. Худшего времени и не найти.       — Посланник? — спросила она.       — Поставки, которые мы ждали, — объяснил я, что было отчасти правдой. — Мне нужно идти.       Она кивнула в ответ.       Надо было идти, а я не хотел. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы заставить себя пошевелиться. На ходу я поднял с пола свою тунику и сказал Киерану, что выйду через несколько минут. Он не стал бы ждать меня в коридоре. Он бы предпочел ждать в месте потише. Натягивая тунику через голову, я оглянулся через плечо и заметил, что она забрала кинжал. Я усмехнулся.       Умная девочка.       Я накинул портупею на плечи и взял два коротких меча из сундука у двери. Я не смог удержать язык за зубами.       — Я вернусь, как только смогу. — Я вложил клинки в ножны по бокам, понимая, что сказал правду. Я бы хотел вернуться. — Клянусь.       Она снова кивнула.       Я пристально посмотрел на нее.       — Скажи, что дождешься меня, принцесса.       — Дождусь.       Развернувшись, я подошел к двери и остановился. Медленно повернулся, чтобы запечатлеть в памяти ее образ: восхитительную копну красных волн, приоткрытые губы, как она сидела, вцепившись в подол своего плаща, храбрая, но уязвимая. Интересное сочетание, которое мне хотелось изучить получше.       — Я с нетерпением буду ждать возвращения.       Она снова замолчала, но я знал, что вряд ли найду ее здесь, когда я вернусь, но я все равно вернусь. Я буду искать ее. А если ее не будет?       То найду снова.       Как можно раньше.       Она будет моей.