Ведьма с разными глазами

Трудно было не залюбоваться, глядя на стройную женскую фигуру, осторожно раздвигающую непослушные ветви. Чёрное платье до земли с длинными рукавами и перчатки, надёжно скрывающие нежную смуглую кожу, собранные в аккуратный пучок тёмные волосы и как всегда выразительные глаза, в которых — хоть Берт не мог видеть с этого расстояния, но он был уверен — игриво танцевали отражающиеся от костра языки пламени. — Ну ты бы хоть приличия ради помочь предложил, — раздался насмешливый голос Лилит, заставивший юношу мгновенно вернуться в реальность и подлететь к бывшей возлюбленной. — Извини, засмотрелся, — с виноватой улыбкой честно признался Берт. Одарив его снисходительной ухмылкой, Лилит двинулась к потрескивающему костру. Берт только сейчас обратил внимание на тканевый мешочек в её руках. Ловко запустив руку внутрь, служанка вытащила из него что-то и быстро положила в рот. — Что там у тебя? — Маршмеллоу. — Лилит показала содержимое мешочка, в котором перекатывались аппетитные белые кусочки. — Необычный выбор, — Берт всё ещё не до конца понимал, почему девушка выбрала именно их для этого вечера. Лилит протянула руку к небольшому едва успевшему сбросить листву деревцу и небрежно отломила тоненькую ветку. Служанка принялась нанизывать на неё кусочки сладкого десерта, вызывая у Берта недоумение. Зачем она это делает? Но юноша не решался прервать её, продолжал завороженно следить за её движениями. Действия Лилит, пусть и непонятные, казались такими уверенными, будто бы она делает это уже в сотый раз. Рука девушки поднесла палку с маршмеллоу к костру. Лилит плавно опустилась на брёвнышко, поджав ноги, и продолжила монотонно вертеть палку. — Сядешь? Берт послушно сел напротив. — Лилит… Что ты делаешь? — встретив непонимающий взглядом собеседницы он пояснил. — Зачем ты делаешь это с зефиром? — Ты… никогда не жарил маршмеллоу? — Лилит выглядела искренне удивлённой. Парень отрицательно покачал головой, затем добавил: — Я впервые слышу о том, что его можно жарить. Мне кажется, никто в Тотспелле не жарит зефир, Лилит. Девушка взглянула на него. На её лице промелькнуло удивление, сменившееся осознанием, а затем — недовольством. С губ сорвался почти истерический смешок. — Маршмеллоу у нас, значит, изобрели, а посиделки у костра с ним — нет, понимаешь, — пробормотала служанка, но, вероятно, заметив искреннее непонимание на лице собеседника, махнула рукой, прося или даже приказывая не обращать внимание, и повернулась к огню. Лилит всегда была необычной, странной. Не от мира сего. Берт успел привыкнуть. В такие моменты следовало просто смириться и не лезть с расспросами. Она не поделится тем, что у неё на уме. Её мысли принадлежат только ей. Как бы ты ни старался, она не откроется, не впустит в свой разум. Берту оставалось лишь улыбнуться и сесть напротив. — Ты всё ещё не против? — Берт слегка выгнул бровь. Он знал, что бродившая в лабиринте собственных мыслей Лилит сейчас поднимет глаза и будет пытаться вернуться в реальность в течение секунды, растерянно моргая. В последнее время это стало привычным для неё. — Не против чего? — Всё именно так, как он предполагал. — Страшных историй. — Ах, это. — девушка забавно закатила глаза. — Ну, раз уж я всё же пришла, то не против. — на лице служанки промелькнуло недовольство, но было видно, что она в самом деле согласна. Лилит осторожно сняла палочку с костра. Девушка критично оглядела зажаренную сладость со всех сторон, будто пытаясь убедиться в том, что она выглядит достаточно идеальной. Вероятно, поняв, что вышло действительно достойно, она протянула угощение Берту. Юноша оглядел сладость немного растерянно. — Давай. — Лилит улыбнулась. — Зубами. Не отравлю. По крайней мере, не специально. Решив довериться чудной девушке, Берт лишь смущённо поблагодарил её и, в последний раз окинув взглядом зефир, откусил небольшой кусочек. Сладость немедленно потянулась за зубами, не желая позволить юноше сомкнуть их, вынудив попытаться откусить ещё больше, а затем ещё, в итоге проглотив сразу целый маршмеллоу. На лице промелькнула задумчивость, а затем удивление. Берт принялся жевать быстрее. — Лилит, это… Это было очень вкусно! — Берт признался себе в том, что очередная казавшаяся безумной идея Лилит оказалась такой лишь на первый взгляд. Быть может и сама Лилит казалась тем ужасным человеком, каким её рисовал весь Тотспелл, тоже только тем, кто не желал заглянуть хоть немного глубже в эту, как уже привычным стало считать, чёрную душу? Нет, нет, Берт не должен думать об этом сейчас. Позже. Дома, в одиночестве. — Рада, — девушка казалась весьма довольной собой. Служанка достала из мешочка ещё несколько маршмеллоу и передала его Берту. Поняв, что это было предложением тоже попробовать, парень принялся повторять осторожные и точные движения Лилит. Она действовала настолько уверенно и придирчиво, словно бы одна ошибка могла бы испортить весь, казалось бы, очень простой рецепт. Она стремилась сделать идеальными даже эти зефирки. Берту хотелось сделать так же, как это делала она. Ровно, чётко, правильно. Лилит тем временем протянула свободной рукой две тонкие палочки. — Историю расскажет тот, кому попадётся короткая. — Как пожелаешь, Лилит. Берт вытянул ближнюю к нему палочку. Кончик оказался коротким. Лилит стремительно бросила оставшуюся в ладони в костёр. Берт не был уверен, но ему показалось, что она была абсолютно той же длины, что и доставшаяся ему. Понимая, что девушка ему не признается, он принял её правила с улыбкой. Он готов был начать рассказ, хоть и сомневался, какую именно историю ему стоило поведать. — Скажи, Лилит, — Берт не был уверен, однако решил попытаться, — ты ведь не помнишь совсем ничего? — Нет. — казалось, теперь она отвечала на этот вопрос куда более равнодушно, чем раньше. — Значит, не помнишь и историю, которую нам рассказывала Прима, когда я рисовал… — юноша попытался вспомнить имя, но сдался достаточно быстро, — одного из постояльцев отеля, а вы с ней наблюдали… Позволишь ли ты поведать её тебе снова? — Почему нет? — Лилит пожала плечами, наметив улыбку. — Уже не могу дождаться, чтобы узнать, о чём же могла нам с тобою и каким-то гостем поведать эта чертовка. — Хм… Думаю, Лилит, эта история была рассказана не для нас, а именно для тебя. — в глазах собеседницы вспыхнул интерес. Берт приготовился начать. — Эта история о разноглазой ведьме. Берт прочистил горло, одарив девушку самой обворожительной улыбкой, на которую был способен. Лилит явно пыталась показать, что ей всё равно на глупые детские сказки, но юноша видел: она хочет услышать это. Берт попытался придать голосу нужную интонацию. — Она рано лишилась родителей. О том, кто вырастил бедняжку, мнения разнятся. Но все они сходятся на том, что девушка была состоятельна. Она жила в достатке, у неё были слуги… — Стой, — Лилит перебила, — эта девушка существовала на самом деле? — Так говорят. — уклончиво ответил юноша. — Эту особу знали в Тотспелле за её скверный характер. Она совершенно не щадила прислугу. Ей хотелось, чтобы всё, что делают люди, было идеальным. Кто-то замечал, что если ей что-то не нравилось, она могла оттолкнуть служанку и сделать всё своими руками. — Это в какой-то степени похвально, не считаешь? — слегка отстранённо произнесла служанка. — Я не знаю, Лилит. — признался честно Берт. — Кто-то считал так. Но большинство называли это глупостью. Аристократка? Своими руками? Имея слуг? Но самой девушке было всё равно. Её не волновало мнение других. Ей важен был только результат. Средства не имели значения. За что же эту девушку запомнили? Её глаза. Один словно свежий мёд, другой — пасмурное тотспелловское небо. Берт ожидал удивлённого взгляда разных глаз собеседницы. У девушки из легенды, если верить словам Примы, были точно такие же глаза, как у самой Лилит. Приподняв уголки губ в ответ на удивление служанки, Берт продолжил. — Её называли ведьмой за это. Считали, что она заключила сделку с самим дьяволом, а глаза — его метка. Зачем она могла сделать это? Богатство? Вечная жизнь? Никто не знал. Лилит раздражённо выдохнула. — Выходит, любая разноглазая женщина, по мнению местных, заелючила сделку с Сатаной? — Нет, Лилит. Тебя ведь не считают ведьмой? Девушка неопределённо пожала плечами. — …ещё одним поводом считать так стало нежелание девушки связывать себя узами брака. Даже не так. Нежелание связывать себя с мужчиной в принципе. Нет, она не боялась их. И не презирала. Она говорила, что не хочет зависеть от кого-либо. Она хотела жить своей жизнью, прокладывая себе путь только лишь своими руками. — Достойно уважения, — отметила Лилит. — Я знал, что ты так скажешь. Кхм. Окончательно люди убедились в этом, когда девушка стала пропадать в своём особняке. Она перестала появляться на любых вечерах, куда была приглашена, кто-то из прислуги замечал, как она говорит с собой, глядя в отражение в зеркале. Казалось, с годами она становилась всё более жестокой. Кто-то рассказывал о том, как она в качестве наказания служанки не позволила той встретиться с дочерью за то, что та обронила в лужу какой-то свиток. Свою садовницу она выгнала из дома за то, что та едва не допустила падения цветочного горшка на человека, зная, что ту нигде не примут, зная о её больной матери… Я понимаю, ты поймёшь её, Лилит. И многие тоже понимали. Но те, кто слышал её разговор с ними… Говорили, она уже не казалась человеком тогда. Что они имели в виду? Неясно. Казалось, на них кричала не девушка, а тот самый дьявол, с которым она подписала контракт. Берт видел: Лилит терзали смешанные чувства. Всё и как тогда, когда Прима рассказывала эту историю, непринуждённо болтая ногами и надувая пузыри из жвачки. — А что с ней случилось? — наконец спросила служанка. — Она исчезла. — Что? — Лилит совсем не ожидала такой развязки. — Исчезла. Впервые за долгое время решилась посетить мероприятие, но так и не появилась на нём. Служанка обнаружила её постель дома нетронутой, домой она не возвращалась. Одни говорят, она сбежала в лес, чтобы практиковаться в чёрной магии. Другие уверяют, что её чары обернулись против неё, испепелив тело бедной девушки. Кто-то считает, что в ту ночь дьявол вернулся к ней, чтобы забрать свою плату. С тех пор никто не слышал о ней. И только иногда отражение разноцветных глаз можно увидеть в витринах тотспелловских магазинов. Выдумка? Обман зрения? Или чистая правда? Нельзя сказать наверняка. Лилит поёжилась. Кажется, ей стало неуютно, не по себе. От скептического настроя девушки не осталось и следа. Берт определённо был доволен результатом. — А имя? — Что? — Имя разноглазой ведьмы в легенде не называют? Берт призадумался. — Я могу ошибаться, но… Кажется, Прима вскользь упоминала, что её звали Селена. Палочка с зефиром стремительно полетела из разжатой ладони в костёр. Лилит смотрела в чёрные глаза парня взглядом человека, который ожидает, что собеседник рассмеётся, скажет, что его слова были шуткой. Но Берт молчал, не понимая, чем же вызвал такую реакцию у девушки. Лилит вскочила на ноги, обронив тканевый мешок, сладости рассыпались по коричневой траве. — Лилит? Тебе нехорошо? Берт встал, протягивая ей руку. Лилит замотала головой, отступая на несколько шагов. Берт осторожно обогнул костёр, сокращая расстояние между ними. Наконец Лилит не выдержала. Повернувшись к юноше спиной, служанка побежала. Не реагируя на просьбы Берта вернуться, не обращая внимание на хлестающие лицо ветки и обрывающие подол платья корни, Лилит бежала прочь. Берт сделал шаг в сторону удаляющейся фигуры, почти скрывшейся за ветвями, но остановился как вкопанный. Стиснул зубы, застонал. Он поднёс руку к пульсирующим вискам, проклиная свои мигрени. Вернулся к бревну и снова сел напротив костра. Спрятал лицо в ладонях, пытаясь унять боль и отделаться от навязчивых мыслей о том, что же он мог сделать не так на этот раз.