***
Поместье Лестрейнджей было не слишком привлекательным местом. Может, дело было в том, что тут проживала премерзкая семейка, но Гарри старался быть объективным: ему не нравилось мрачное здание, стоявшее в окружении ровных лужаек, не нравились темные коридоры и стены, обитые деревянными панелями цвета темной вишни, не нравилась их библиотека с тусклыми светом и неудобным диваном… Больше всего Гарри, конечно, не нравились хозяева, но над ними он хотя бы мог посмеяться, пользуясь своей вседозволенностью, а все остальное приходилось мужественно терпеть. Волдеморт всегда занимал кресло у камина, а Гарри приходилось сидеть на диване, куда постоянно норовил запрыгнуть серый книзл с порванным ухом, длинным хвостом и острыми усами. Гарри никогда бы не предположил, что у Лестрейнджей в доме живет какая-то живность, но со временем он понял — эта тварь была подстать хозяевам: агрессивная, злопамятная и дерзкая. Мерзавец, как его назвал Гарри, проигнорировав его идиотское имя Сципион, не приближался к Волдеморту, зато Гарри он с самой первой секунды поднял в топ своих заклятых врагов. Гарри закрывал двери библиотеки, накладывал чары, запирал книзла в шкафу — тот все равно умудрялся сбежать и напасть на него. — Ненавижу его, — сообщил Гарри, наблюдая за Мерзавцем. Тот сидел на столе, дергая хвостом и следя за ним своими дикими желтыми глазами. Пока Гарри наблюдал за ним, он не двигался — выжидал. — Меня действительно поражает, как ты мог скрываться от меня так долго, — Волдеморт не отрывал взгляда от страниц книги, — если ты не можешь справиться даже с котом. — Это книзл, — Гарри с ногами забрался на диван и тоскливо покосился на учебники по латыни, которые ему любезно бросили на колени. — Они гораздо умнее обычных котов. Он пытается угодить своей больной хозяйке. — Он назван в честь великого полководца, и нет ничего удивительного в том, что он защищает свою территорию. — Почему же на тебя он не нападает? — Он знает, что я убью его, если он осмелится. — Я не буду убивать котов, даже таких противных. — Это книзл, — поправил Волдеморт с легкой усмешкой. Гарри кисло поморщился и подтянул к себе один из учебников. Большинство книг, содержащих в себе опасные и редкие знания, были написаны на старых языках: древнегреческом, латыни, старофранцузском… Волдеморт неплохо понимал большинство из этих текстов, но ему требовалось на это время: он не хотел признаваться в том, что немного растерял свои навыки, хотя Гарри и так догадался. Ему стоило заняться своим образованием, чтобы читать книги и приносить пользу, но — он просто не мог заставить себя запомнить хоть что-то. Может, все это было бессмысленно. Вдруг петлю нельзя было разорвать? Тогда эти мучительные дни, наполненные чтением, пыльными библиотеками и тоскливыми размышлениями о магии, были пустой тратой времени. Мир застыл вокруг, и в нем Гарри и Волдеморт были единственными изменяющимися переменными. Они развивались, а все остальное стояло на месте. Прошел уже почти год. А если два? Пять? Десять? Но во всей этой ситуации были и плюсы — больше никаких смертей, никакой войны, никакой боли в шраме. Все это осталось в прошлом, и Гарри не желал возвращения старых порядков. Снова сражаться и терять близких? Снова бояться змеиного лица, появляющегося во мраке? Петля удерживала не только его, но и Волдеморта, и если это была цена — что ж, он готов был ее заплатить. Порой было даже неплохо. — Завтра я сбегу, — сказал Гарри, отложив книгу в сторону. — Да неужели? — красные глаза бегали по строчкам. — Я отправлюсь в парк аттракционов. Заберу Рона и Гермиону, мы будем есть хот-доги и веселиться. Не смей приходить. Я тебя больше не приглашаю. — Поттер… — Дай мне хотя бы несколько дней отдыха. Я не привык столько читать. — Я это заметил, — Волдеморт глянул на него раздраженно. — Ты являешь собой пример исключительной невежественности. — Никто не знает латыни, — буркнул Гарри. — Каждый уважающий себя волшебник должен ее знать. — Зачем? — Большинство магических наук требуют ее использования. — Видимо, нет мне пути в науку, — Гарри прилег на диван. Он уставился на огонь: тот напоминал ему о Хогвартсе, но в тишине библиотеки сложно было поверить в то, что его любимая школа все еще пылает в пожаре. Тут всегда было темно, а шелест страниц был единственным звуком, нарушавшим тишину. Волдеморт оставил его в покое, вернувшись к чтению, и какое-то время Гарри провел наедине со своими мыслями. Он перевел взгляд, уставившись на чужие руки. Длинные пальцы мягко перебирали страницы, поглаживая книгу по корешку. В этом было что-то нежное, бережное — раньше Гарри не смог бы представить этого человека в столь обыденной обстановке. Он отрицал в Волдеморте все человеческое, представляя его чудовищем, которое каждую секунду проводит в гневе и ярости, строя свои злокозненные планы и запугивая окружающих. Но были и моменты вроде этого? Когда он пил, ел, когда он просто смотрел в окно или перебирал страницы книги, стараясь не повредить старую бумагу. Иногда он закатывал глаза от раздражения, иногда вздыхал, иногда потирал переносицу или виски, прогоняя усталость… Гарри вздрогнул, поняв, что Волдеморт тоже его разглядывает. — Что? — спросил тот. — Что мы будем делать, если это навсегда? — спросил Гарри. — Это не так. — А вдруг? — Тогда мы прочитаем все книги на свете, — ответил Волдеморт. — Будем вечность торчать тут? — Гарри сел. — Тебе не бывает скучно? — Бывает. Например, меня утомляют подобные разговоры. — Это не… Я говорю о серьезных вещах. Волдеморт медленно вздохнул и отложил книгу. — Твое неумение сосредотачиваться не приравнивается к серьезному разговору. Тебе не было бы скучно в библиотеке, если бы ты уделял хоть толику внимания собственному образованию. — Ты говоришь как Гермиона. — Тогда, возможно, я предпочел бы застрять в этой петле с ней. Гарри прищурился. — Я делаю все, что могу, — он вцепился пальцами в обивку. — Я стараюсь! Ты мог бы хоть иногда не называть меня никчемным, бесполезным и раздражающим. Между прочим, все полезные находки мы сделали на Гриммо и в Отделе Тайн, а это были мои идеи. — Я сделал эти находки, пока ты был не в состоянии выучить пару падежей. — Пару? Их там вовсе не пара! Я бы учил латынь быстрее, если бы ты объяснял ее, а не просто кидал мне учебник в лицо! — Я выучил латынь самостоятельно. — А я не ты. — Это видно, — Волдеморт подался вперед. — Без моей души ты ничего из себя не представляешь, Поттер, и ты должен быть благодарен за этот дар, ведь он принес толику осознания в твою пустую голову. Гарри поднялся на ноги. — Как же я тебя ненавижу, — произнес он горько. — Это абсолютно взаимно, — Волдеморт тоже поднялся, пользуясь тем, что он был намного выше Гарри и мог смотреть на него свысока. Гарри вспыхнул и отвернулся: это было очень вовремя, потому что Мерзавец, воспользовавшись его отвлечением, уже несся к его ноге. Через секунду острые когти впились в лодыжку Гарри, и дикий рев разнесся по библиотеке. — Черт! — Гарри схватил книзла за шкирку и отшвырнул от себя. Тот выгнулся дугой и зашипел. — Мерзавец! Сидеть, черт тебя дери. Дверь вдруг распахнулась, и на пороге появилась Беллатриса. Ее черные волосы разметались: тяжелые кудри в беспорядке спадали на плечи. Алые губы приоткрылись, а взгляд темных глаз заметался с одного лица на другое. — Милорд! Что происходит? Вы взяли Поттера в плен? — Это так, — сказал Волдеморт устало. Гарри прищурился. — Вовсе нет, — сказал он из чистого упрямства. Он глянул на изумленную Беллатрису и усмехнулся: — Он сказал, что я теперь буду жить здесь, а вам придется съехать. Беллатриса прищурилась. Гарри не успел даже моргнуть, как в ее руке оказалась волшебная палочка. — Милорд, — она сделала несколько шагов вперед, грозная и статная, — позвольте мне преподать этому нахалу урок. — Если она тронет меня хоть пальцем, ты меня больше не увидишь, — сказал Гарри, поворачиваясь к Волдеморту. Тот наблюдал за ними так, будто они были детьми, утомившими его своей беготней. Его бледное лицо выражало безмерное разочарование, и даже красные глаза как-то потухли. — Я могу найти тебя в любой точке мира, — напомнил он лениво. — Что ж, удачи потратить свое драгоценное библиотечное время на погоню за мной. Они уставились друг на друга. Волдеморт склонил голову на бок. — Чего ты добиваешься, Поттер? — Я уже и сам не знаю, — признался Гарри тихо. Отчего-то эти слова подействовали лучше всех прошлых споров. Грозное лицо Волдеморта смягчилось. — Хорошо, — сказал он. — Завтра у тебя будет выходной. — Милорд, что все это значит? — Беллатриса так и стояла с палочкой в руках. — Остальные ждут вашего приказа под стенами Хогвартса. Школа не может больше сопротивляться, и если мы собираемся захватить ее сегодня… — Все отменить, — равнодушно махнул рукой Волдеморт, возвращаясь к своей книге. — Меня не беспокоить. На этом все. — Но… — Я сказал — на этом все, — он повернулся, и на мгновение в нем поднялась та могучая сила, которая ужасала Гарри раньше. Беллатриса перевела взгляд на Гарри, поджала губы и медленно начала отступать. По ее лицу было видно, как сильно она хочет вмешаться, но она не смела ослушаться приказа. Это было хорошее развитие событий, но Гарри знал, что через пару часов она вернется под предлогом дальнейших указаний для армии, хотя на самом деле попытается выведать правду о Гарри. Несколько раз она нападала на Гарри, считая, что тот заколдовал ее драгоценного хозяина — одна такая попытка закончилась для Гарри плачевно, все прочие были прерваны Волдемортом. Ничего нового. — Тебе тоже стоит взять выходной, — заметил Гарри, когда за Беллатрисой закрылась дверь. — Ты устал. — Вовсе нет. — Ты не спал почти год, — Гарри вернулся на диван. Мерзавец сидел неподалеку. — Я заметил, что если сначала немного поспать, то в следующем круге самочувствие будет лучше. — Я в этом не нуждаюсь. — Для человека, обретшего бессмертие, ты слишком трясешься над своим временем, — Гарри взял в руки учебник латыни. — Пара дней ничего не изменит. Мы можем отправиться куда-нибудь… — Мы? — видимо, эта книга не будет дочитана сегодня. — Пару минут назад ты меня ненавидел. — И все еще ненавижу. Но ты единственный человек, с которым я могу нормально говорить, так что выбор у меня небольшой. Может, если мы проведем немного времени в менее тягостной обстановке, мое желание придушить тебя ослабнет? — Интересное желание, — Волдеморт усмехнулся. Теперь он наблюдал за Гарри с любопытством. — А как же твоя позиция относительно убийств? — Я сделаю для тебя исключение. — Попробуй. Гарри вздрогнул. Он действительно не позволял себе переходить черту — это был его способ справиться с безумием. Ему казалось, что если он потеряет границы, которые составляли основу его личности, то не сможет собрать себя вновь. Он всегда был против насилия и не собирался погружаться в него, пользуясь отсутствием последствий — потому что это было не так. Все происходящее влияло на него самого, на Волдеморта, на их отношения и потенциальное будущее. Но все же Гарри посмотрел на его шею. Он не собирался этого делать, конечно — знал, что не сможет, — но ему хотелось увидеть удивление в чужих глазах. Он помедлил секунду, а потом поднялся и резко рванул вперед, опираясь коленом о подлокотник чужого кресла. Его пальцы сомкнулись на чужом горле, и под ладонью оказалась мягкая кожа. Гарри ощутил чужой пульс, чужое дыхание. Волдеморт не удивился — он смотрел на него с молчаливым ожиданием. Вблизи его лицо было гораздо человечней. В уголках глаз и губ собирались морщины, капилляры на белках местами полопались, губы были сухими и напряженными. Гарри моргнул. — Это было бы просто. — Вовсе нет, — возразил Волдеморт так спокойно, словно чужая рука не сжимала его горло. — Задушить кого-то очень нелегко. Сильные пальцы вдруг сдавили горло Гарри. Он ахнул, попытавшись вывернуться, но вторая рука ухватила его за затылок, удерживая на месте. Хватка была такой крепкой, что Гарри действительно засомневался в исходе этой шутки — может, он так достал Волдеморта, что тот решил прервать этот поганый день? Но тот не пытался его убить: он просто удерживал его на грани, позволяя хвататься за свои плечи в попытке удержать равновесие. Перед глазами начало темнеть, голова закружилась — Гарри покачнулся. Волдеморт резко отпихнул его от себя, и Гарри рухнул на пол, закашляв. Мерзавец запрыгнул на диван, заняв его место и скинув хвостом учебник латыни. — Можешь остаться на полу, — пальцы, еще секунду назад сжимавшие его горло, вдруг коснулись его волос и игриво потрепали. Гарри отпихнул чужую руку и поднялся: он не собирался сидеть на коленях перед Темным Лордом. Согнав Мерзавца на пол, Гарри вернулся к урокам латыни.***
Гарри слишком поздно понял, что между ним и его друзьями появляется пропасть. Поначалу он проводил каждый новый круг рядом с ними, пересказывая события и ища поддержки, и это было естественно — ведь все было по-прежнему. Они ненавидели Волдеморта и надеялись, что смогут найти выход из этой западни; они были вместе, как и все годы до этого, и Гарри не мог даже допустить мысли, будто что-то (кто-то) может встать между ним и Роном с Гермионой. Они всегда были втроем — так ему казалось. Вот только в этой петле Гарри был без них. Если на первых кругах это ощущалось совсем слабо, то со временем чувство, будто друзья совершенно его не понимают, росло, как снежный ком. Они действительно его не понимали: мгновение назад они находились в горящей школе, оплакивали своих родных и друзей, ждали нового нападения — как они могли взглянуть на события иначе? Нападение на Хогвартс и страх перед Волдемортом были их реальностью, но для Гарри это было прошлым, с каждым кругом все более и более далеким. В какой-то момент он просто перестал возвращаться. Они не могли помочь ему выбраться из этой западни: Гермиона пыталась что-то придумать, но она была уставшей и разбитой, слезы оставили грязные дорожки на ее щеках, а Рону не хватало времени, чтобы перестать думать о смерти Фреда. Этот миг — роковой для всех — не позволял им отвлекаться от творящегося вокруг ужаса, и Гарри только расстраивал их своим отношением к происходящему. Он переживал за каждого, кто остался под крышей Хогвартса, но он не мог больше тратить свои внутренние силы на борьбу, на горе и боль — все равно на закате все возвращалось обратно. В этом больше не было смысла. Выходной — законный, который Волдеморт не должен был испортить своим внезапным появлением — он хотел провести с Роном и Гермионой, но в последний момент передумал. Он знал, что друзья не согласятся потратить этот день на прогулки по Лондону и поедание вкусностей — для них это будет насмешкой над горем защитников Хогвартса, — а тратить время на очередные бессмысленные обсуждения петли Гарри не собирался. Видит Мерлин, ему хватило сотни предыдущих обсуждений, которые все равно никуда не привели: каждый день он снова обнаруживал себя в лесу, и ощущение оторванности от прежней жизни все сильнее сжимало его сердце. Гарри просто хотел немного отвлечься. Он как следует отоспался на Гриммо, а потом отправился бродить по центру Лондона, глазея по сторонам и без опаски используя магию направо и налево. Министерство все равно не собиралось выслеживать его, и Гарри мог не бояться последствий из-за нарушения Статута. Это могло быть весело и увлекательно, но ему не с кем было разделить эти эмоции. Гарри уже тошнило от повторения одних и тех же разговоров, а единственный человек, который понимал его, был чертовски упрямым и отказывал себе в малейших человеческих радостях — это если опустить ту часть, в которой он был настоящим негодяем. Даже будь это не так — что они бы делали? Они могли существовать в почти комфортном мире, когда речь шла о совместном деле, но прогулки по Лондону вовсе не походили на вынужденное сотрудничество. Гарри не знал, как ему относиться к подобному: с одной стороны, он определенно должен был испытывать смятение и неприязнь, потому что полгода сносного поведения не затмевало ужасного прошлого Волдеморта, но с другой — может, в этом и был смысл? Очевидно, что петля была связана с Авадой Кедаврой, которая должна была уничтожить крестраж, но не сделала этого — так чего же хотела эта магия? Дело было в них двоих, и Гарри был почти уверен, что пыльные книги чужих библиотек не помогут им найти решение, которое было скрыто между ними. Может, им все же стоило прогуляться. Гарри остановился посреди незнакомой улицы и огляделся: если он собирался осуществить эту идею, ему нужен был хороший предлог. Волдеморт в любом случае будет распугивать окружающих своим внешним видом, но в этом была даже толика веселья — может, это расслабило бы его напряженный облик. Гарри был уверен, что тот просто упрямится, не желая признавать своей усталости и своего отчаянья. Его взгляд вдруг наткнулся на яркую вывеску, и Гарри понадобилась пара секунд, чтобы вынырнуть из своих размышлений и осознать написанное. «Лучшие фильмы о путешествиях во времени» — гласил один из плакатов на витрине, за которой виднелись полки с видеокассетами. Гарри, решив, что перед ним истинный знак судьбы, пересек улицу и зашел внутрь; звонок над дверью весело забренчал. Внутри было тихо и странно пахло. За стойкой стояла молодая девушка, чуть старше Гарри: заметив посетителя, она убрала шоколадку и книгу под прилавок и улыбнулась. — Я могу вам помочь? — спросила она. Гарри покосился на стенд с фантастикой. — Ага, — сказал он. — У вас есть фильмы про петлю времени? — Простите? — Ну, знаете, — он немного стушевался, — когда человек проживает один и тот же день или вроде того? — Двенадцать ноль одна пополуночи? — предложила девушка. — День сурка? Гарри развел руками в стороны. Он и не помнил, когда в последний раз смотрел фильмы: у Дурслей он иногда подсматривал за телевизором в гостиной, но по большей части картины проходили мимо него. Девушка, расценив его заминку по-своему, принесла ему кассету в светлой упаковке. — Это сюжет про парня, который застрял в одном дне, — она постучала по коробке. — Комедия с элементами мелодрамы. Мне очень понравилось. Гарри закусил губу. А ведь это было неплохой идеей — они искали ответы среди волшебных текстов, но, может, им стоило обратиться к маггловской культуре? Какая разница, откуда черпать способы решения проблемы, если большинство из них все равно оказались бесполезными? — Вы берете? — Сейчас, — Гарри достал из кармана палочку и создал Патронуса. Глаза девушки распахнулись, а рот приоткрылся: она выронила кассету, и та с глухим шлепком упала на прилавок. Гарри проигнорировал ее и обратился к сверкающему оленю: — У меня появилась идея. Иди ко мне. Олень качнул головой и пропал. — Господи, — шепнула девушка за прилавком. — Только не кричи, пожалуйста, — сказал Гарри. — Иначе мне придется тебя заколдовать. Скоро сюда придет один мой… знакомый, и у него довольно специфическая внешность, не пугайся, хорошо? — Какого черта, чувак, — она подняла руки. — Просто какого черта? В воздухе вдруг появилась сияющая змея. Она казалась более плотной, чем обычный Патронус, и отливала фиолетовым цветом. Она была похожа на Нагайну, и ее кольца угрожающе сжимались, словно она готовилась к прыжку. — Я не собираюсь тратить время на твои глупости, — донеслось у нее из пасти. Гарри закатил глаза и призвал нового Патронуса. — Я серьезно, — сказал он раздраженно. — Это займет пять минут. Тебе не обязательно быть таким вредным. Рона и Гермионы здесь нет. Он думал, что ему понадобится еще пара Патронусов, прежде чем Волдеморт соизволит появиться, но тот решил его удивить. Через минуту раздался хлопок, и посреди магазина появилась фигура в длинной черной мантии. Волдеморт никогда не показывал, что аппарации как-то влияют на его самочувствие: он всегда держал спину ровной, а подбородок — чуть приподнятым. Так и сейчас: он в своей величавой манере покрутил головой, оглядывая место, в котором он оказался. — Поттер, — произнес он наполовину зло, наполовину обреченно, — если это одна из твоих диких причуд… — Диких причуд? — фыркнул Гарри. — Назови хоть одну. — Например, ты ешь во время чтения. — Что? — Гарри вытаращился на него. — Все так делают! Волдеморт приподнял одну бровь. — Неважно, — Гарри отмахнулся. — Я просто подумал, что мы можем поискать решение нашей проблемы в маггловском мире. — Хорошая мысль, — кивнул Волдеморт. — Ведь магглы — известные любители путешествовать во времени. — Ну почему ты никогда не можешь воспринимать меня серьезно? — разозлился Гарри. — Я прекрасно понимаю, что магглы не умеют путешествовать во времени! Но у них есть книги и фильмы на эту тему! Может, что-то из этого нам поможет? Смотри. Он подскочил к прилавку. Девушка так и стояла на месте, не двигаясь и не опуская рук. Она смотрела на Волдеморта с ужасом и затаенным любопытством, и Гарри лишь надеялся, что ей хватит ума стоять молча. Волдеморт уделял ей не больше внимания, чем цветку на полке, но все могло измениться — Гарри не хотел ненужных жертв. Он взял с прилавка кассету и помахал ей в воздухе. — Тут герой тоже застревает в одном дне, — сказал он. — Поттер, — медленно произнес Волдеморт, — неужели ты думаешь, что маггловская нелепость может оказаться более полезной, чем труд Филиппа Леппо, который изучал аномалии маховиков времени еще в четырнадцатом веке? — Не знаю, но этот фильм вышел пять лет назад, может, тут более актуальная информация? — буркнул Гарри. — Мы уже столько времени изучаем твоих Филиппов, и пока что ни один из них нам не помог! Давай дадим шанс чему-нибудь новому? — Это твой выходной, ты можешь делать все, что захочешь, — Волдеморт великодушно махнул рукой. — Для этого не обязательно мешать мне. — Мы можем посмотреть его вместе, — Гарри почему-то смутился. — Вдруг я упущу что-то важное? — Поттер… — Твой мудрый взгляд просто необходим мне в этом исследовании, — Гарри широко усмехнулся. Он растрепал волосы, надеясь, что не перегнул палку — чувство юмора Волдеморта было для него загадкой. Но тот, кажется, не собирался злиться: он разглядывал Гарри с толикой сомнения во взгляде. — Твоя тяга проводить время вместе начинает меня беспокоить, — заявил он тоном недовольного родителя. — Не ты ли рвался провести выходной подальше от меня? — Я рад, что ты осознаешь, кто является главной причиной моего стресса, — Гарри повел плечами. — Но ты единственный, кто не забывает подробности наших разговоров. Просто… это же выходной. Можешь ты хоть раз пойти мне навстречу? Пожалуйста? Это возымело эффект. Волдеморт еще раз с отвращением огляделся. — Ты невероятно наглый ребенок, — сказал он. — Не представляю, как Дамблдор справлялся с тобой. — Никак, — Гарри опустил глаза. — Думаешь, я бы влипал во все эти истории, если бы Дамблдор «справлялся» со мной? — Зависит от того, использовал ли ты эти подлые приемчики на нем. — Какие? — Гарри хитро улыбнулся и склонил голову на бок. — Не можешь отказать своей душе, да? Волдеморт прищурился. — Поттер… — Так вот, фильм, — Гарри сделал шаг вперед и прижал кассету к чужой груди. — Ты когда-нибудь смотрел? — Ты прекрасно знаешь, где я вырос. — Так это когда было! Тогда уже делали кино? Волдеморт невольно усмехнулся. — Полагаю, я должен радоваться, что ты хотя бы умеешь читать. — Между прочим, я неплохо учился. — Я наслышан. — Ты правда узнавал о моей учебе? — Гарри улыбнулся. Он вдруг подумал о Снейпе, и желание обсуждать учебу резко пропало. Он отвел взгляд. — Может, тебе даже понравится. Нужно только найти видеомагнитофон… Ему в голову вдруг пришла дикая идея. В прошлом Гарри не смог бы даже представить подобной картины, но сейчас… Ему казалось, безумие, от которого он так старался себя защитить, все-таки медленно проникало в него: иначе как Гарри мог объяснить, что он стоит посреди магазина кассет рядом с Волдемортом, уговаривая его провести вечер за просмотром фильма? Волдеморт был чудовищем, он причинил Гарри столько боли и горя — и он прекрасно знал об этой ране, которая кровоточила где-то внутри. Жалел ли он о том, что сотворил с ним? Или ему было все равно? Но Гарри мог показать ему то, что так их сближало — детство.***
Дом Дурслей был таким же, каким Гарри его запомнил. Последний раз он был здесь, когда Орден забирал его — казалось, это было тысячу лет назад. Тогда они пытались спрятать Гарри от Волдеморта, рискуя своими жизнями, а теперь Гарри привел того на порог своего старого дома. Никакие чары не помешали им открыть двери и войти в темную прихожую. Гарри стукнул палочкой по светильнику, и в доме разом вспыхнул свет. Здесь все было по-старому: коврик на полу, пуфик, полка для обуви… На второй этаж вела лестница, и Гарри достаточно было взглянуть на нее один раз, чтобы вспомнить, какие именно ступени скрипят. Ручка на двери в чулан ярко поблескивала, привлекая внимание. — Полагаю, магглы считали этот дом приличным, — сообщил ему Волдеморт. Он стоял позади Гарри, почти касаясь грудью его спины. — Если сравнивать с приютом, то конечно, — резко отозвался Гарри. Он услышал, как Волдеморт втянул носом воздух, но не испугался. — Дурсли были довольно богаты, наверное. Но я жил тут на правах домового эльфа. — Неужели? — Моя комната, — Гарри прошел вперед и пнул ногой дверцу в чулан. — Это шкаф, — сказал Волдеморт. — Да, и я в нем жил. Меня переселили в комнату, когда я получил письмо. Полагаю, они испугались, что я взорву им чулан или типа того. Волдеморт внимательно смотрел на него. В своей черной мантии и с этим жутким лицом он казался абсолютно лишним в аккуратной прихожей. Персиковый цвет стен словно насмехался над его мрачным видом. Его присутствие здесь было абсурдом, но Гарри отчего-то хотел впитать этот момент, запомнить каждую мелочь — он желал разрушить тот болезненный мир, что хранился в глубинах его памяти. Ему не стоило бояться. Волдеморт ничего не мог ему сделать. Больше нет. — Я не собираюсь мериться тем, кто жил хуже, — предупредил Гарри. — У тебя большое преимущество в виде Второй мировой войны, хотя на моей стороне одержимый мной маньяк. Знаешь, он меня преследовал. Гарри прошел в гостиную. Каждый его шаг поднимал с ковра облако пыли. Телевизор стоял на месте, а видеомагнитофон располагался прямо под ним. На диване по-прежнему лежали мягкие подушки, а на журнальном столике — кружевная салфетка. Гарри кисло огляделся. — Я и забыл, как тут паршиво. — А тебе не нравилось у Лестрейнджей. — Теперь я буду больше ценить кожу и деревянные панели. Волдеморт подошел к стене, на которой остались висеть некоторые фотографии. Он с отвращением оглядел снимок дяди Вернона и тети Петунии, которые радостно улыбались, обнимая пятилетнего Дадли. — Она знала твое имя, — сказал вдруг Гарри. — Моя тетя. — Я тоже знал ее имя, — Волдеморт отвернулся от стены. Он казался почти растерянным: было очевидно, что он даже краем мантии не хочет касаться окружающих его вещей. — Из-за нее я не мог сюда войти. — Мечты сбываются, — Гарри развел руки в стороны. — Теперь мы можем уйти? — Нет, — Гарри взмахнул палочкой, убирая с дивана всю пыль. — Ты уже согласился! — И уже успел пожалеть об этом. — Один раз, хорошо? — Гарри плюхнулся на колени перед телевизором, размышляя, как ему совладать с видеомагнитофоном. — Это займет пару часов, не более. Может, натолкнет нас на какие-нибудь мысли. — Если бы мои Пожиратели знали, чем я занимаюсь… — Будто бы тебе не наплевать на их мнение, — Гарри нажал на кнопку, открывая отсек для кассеты. — Уверен, если бы ты сказал, что тебе нравятся такие интерьеры, уже завтра Беллатриса бы перекрасила дом. — Ради наступления завтра я бы даже потерпел розовый цвет. Гарри услышал странный звук, а затем — шорох мантии. Он обернулся: мягкий диван тети Петунии превратился в черное кожаное чудовище из библиотеки Малфоев. Вместо ножек у него были змеи, а обивка выглядела такой новой, будто еще вчера она была живой. Гарри закатил глаза и вернулся к кассете. Он довольно быстро сумел справиться с техникой. На экране появилась заставка, заиграла веселая музыка и под кадры с облаками побежали начальные титры. Гарри довольно улыбнулся и осторожно присел на диван. Волдеморт закинул ногу на ногу и положил руку на подлокотник: взгляд его прищуренных глаз выражал сомнение и усталость, но скабрезные комментарии закончились. Это все походило на сон. Фильм был действительно хорошим: Гарри несколько раз рассмеялся, и ему очень понравилась Рита — она напомнила ему Гермиону, и какое-то время он раздумывал над тем, как здорово было бы отправиться в кино с друзьями. В том магазине было так много кассет: они могли бы каждый день смотреть новый фильм, есть вкусную еду… Рано или поздно это бы им наскучило, но хоть ненадолго они могли бы погрузиться в жизнь мечты — а вместо этого Гарри достался Волдеморт, которого пришлось уговаривать на один-единственный киносеанс. Тот молчал и внимал новому материалу: он не смеялся, конечно, но иногда его бровь чуть приподнималась, выдавая его вовлеченность. Ему наверняка это нравилось. Когда он в последний раз расслаблялся? Если они не читали книги, то изучали артефакты, создавали ритуалы, пробовали заклинания… Волдеморт тоже был вымотан, и сейчас Гарри осознавал это сильнее прежнего: он видел, какими напряженными были его плечи, каким сосредоточенным был его взгляд… Он действительно походил на змею: хищную тварь, сжавшую свои кольца и готовящуюся к нападению в любой момент. Может, так оно и было? В конце концов, жизнь Волдеморта была далека от комфортной, несмотря на богатые убранства чужих усадеб: она была полна убийств, предательств и угроз. Мог ли он действительно позволить себе хоть момент уязвимости? Гарри вдруг понял, что разглядывает его уже несколько минут. Волдеморт больше не казался ему чудовищем: за этими жуткими изменениями внешности проглядывал уставший мужчина и не более. Тот медленно повернул голову и посмотрел на него. — Что? — голос его был чуть хриплым. Гарри улыбнулся ему и вернулся к фильму. Ему было интересно, как все закончится — именно ради этого он притащил Темного Лорда в дом своего детства. Им нужны были все способы разорвать петлю, какие только существовали, и этот фильм предлагал им тот, которого не было ни в одной из волшебных книг. Но он мало им подходил, Гарри сразу это понял. На экране появились титры, и Волдеморт взмахом волшебной палочки остановил работу техники. Телевизор погас, и воцарилась тишина. — Хороший фильм, — Гарри поднял взгляд. — Тебе понравилось? Волдеморт повернулся к нему. — Это было не так отвратительно, как я представлял, — произнес он. — У меня даже появилось желание помогать пожилым женщинам на сломанных автомобилях. — Правда? — Разумеется, нет, — фыркнул Волдеморт. — Но Дамблдору это бы очень понравилось. Христианские аллюзии и всепобеждающая любовь. — Может, нам стоит об этом задуматься? — намекнул Гарри. — Ты когда-нибудь… Хоть немного?.. — Нет, и я не хочу об этом говорить. — Но, послушай, — Гарри повернулся к нему всем телом, подтянув под себя одну ногу, — мы все перепробовали. Очевидно, что петля как-то связана с нами — может, нам нужно искать ответы здесь, а не в чужих библиотеках? — И что ты предлагаешь? — Может, тебе просто нужно… измениться? Как сделал Фил. Волдеморт закатил глаза и разочарованно вздохнул. — Думаешь, петля разорвется, если я начну помогать старушкам, задыхающимся старикам и глупым девицам? Это невообразимая чепуха, и я жалею, что потратил на это время. — Конечно, ничего не получится, если ты будешь так к этому относиться, — разозлился Гарри. — Но может… Неужели ты ничего не чувствуешь? — Чувствую, конечно. Прямо сейчас — раздражение. — Я о другом, — Гарри взмахнул рукой. — Тебе действительно нравится быть злобным мудаком все время? Вот прямо каждую минуту? — Это твоя незрелая точка зрения. — Еще скажи, что я неправ! — Разумеется. — Я просто хочу сказать, что так не может продолжаться, — Гарри посмотрел ему прямо в глаза. — Я думаю, что ты тоже это осознаешь. Если и есть способ разорвать петлю, то мы никогда не найдем его в твоих книгах. Ты просто упрямишься и не желаешь признавать беспомощность твоей драгоценной науки. — Потому что ты предлагаешь альтернативу в виде забавных маггловских комедий. — Ага! Ты хотя бы признал, что это было смешно. — Забавно — не значит смешно. Мне понравились самоубийства. Гарри невольно усмехнулся. — А мне понравилось, как он объедался в кафе и знакомился с девушками. — Не сомневаюсь, что тебя привлекла именно эта часть. Гарри решил, что все идет не так плохо. Волдеморт по-прежнему сидел на диване и смотрел на него, поддерживая этот разговор — он не мог не понимать, что в словах Гарри есть смысл. Петля была закручена вокруг них и того убийства, что произошло в лесу. Может, это действительно было Божье наказание? Может, Господь хотел покарать Волдеморта и заставить его покаяться, а Гарри просто втянуло в этот ад вместе с ним из-за крестража? — Но ты ведь согласен, что дело в нас? — спросил он, под «нас» подразумевая исключительно Волдеморта. — Очевидно. — А ты не допускал мысль, что все дело в случившемся? Может, если ты раскаешься… — Разве Дамблдор не сказал тебе, что случится, если я раскаюсь? Гарри отвел взгляд. — Ты умрешь, — тихо ответил он. — Но ведь мы оба уже умирали. Вдруг все вернется обратно, но этот раз будет последним? — Это невозможно. — Почему? — Я не могу раскаяться в том, о чем не сожалею. Его красные глаза пристально разглядывали лицо Гарри, заставляя кровь приливать к его щекам. — Не сожалеешь? Ты пытался убить невинного ребенка. — Тебе ли не знать, что я так его и не убил. — И ты никогда не сожалел о том, что хотел сделать? Как так можно? — Конечно, сожалел, — Волдеморт поморщился, и его длинные пальцы крепче сжались на волшебной палочке. — Я поступил невероятно глупо. Ты был младенцем — я мог просто накрыть тебя подушкой, и дело было бы сделано. Но я всегда был слаб к красивым жестам. Гарри прижал руку к груди: под сердцем болезненно потянуло. — Ты просто невозможный человек, — он разочарованно покачал головой. — И с чего я решил, что ты можешь измениться? — Может, это тебе стоит измениться? — Волдеморт приподнял одну бледную бровь. Он оперся рукой о диван и чуть наклонился вперед, глядя Гарри прямо в глаза. В прошлом подобная близость обернулась бы неистовой болью, но в петле их связь вела себя иначе. Гарри нахмурился. — Как же? — Когда я убил тебя в лесу, то чуть не уничтожил свою собственную душу. Думаю, именно этот неестественный процесс и создал петлю, а ее цель — примирить мятежный крестраж с его владельцем. Гарри замер. — Ты не говорил мне про эту теорию. — Решил сначала выслушать твои глупости про любовь и раскаянье. — Будто бы твоя теория не глупость, — он отвернулся, не желая выдерживать этот тяжелый взгляд. Он привык видеть лицо Волдеморта, но иногда холодок все равно пробегал по его спине. — Мы не пытаемся друг друга убить — чем это не примирение? — Мы все еще ненавидим друг друга, не так ли? — Иначе быть и не может. Ты ужасный человек. — И все же твоя душа принадлежит мне. — Это не так! — возмутился Гарри. — Моя душа и твой крестраж не имеют ничего общего. Ты никогда не докажешь, что как-то повлиял на мои умственные и магические способности. — Напротив, — Волдеморт прищурился, и крылья его носа раздулись. — Я наделил тебя способностью говорить со змеями. Твоя волшебная палочка выбрала тебя из-за связи со мной. И я слышал, тебе удивительно хорошо давалась Защита от Темных Искусств — предмет, в котором и я был искусен. — Это ничего не значит! — Возможно, я в некотором смысле ближе тебе, чем твои собственные родители. Гарри не понял, что произошло, но в следующее мгновение его рука вспыхнула от боли, а голова Волдеморта мотнулась в сторону. Он застыл перед ним, сжавшись и прижав ладонь к груди — он этого не хотел, правда, не хотел, но слышать хоть что-то о его родителях из этих змеиных уст… Мурашки пробежали по его спине, когда Волдеморт медленно повернул голову: его алые глаза были дикими и пылающими, полными желания разорвать Гарри на куски. — Если ты посмеешь сделать это снова, — произнес он до ужаса спокойно, — я отрежу тебе руки. Есть более простые способы причинить боль, нежели Круцио. Этого мы еще не пробовали, верно? Гарри смотрел на него круглыми глазами. Шипящий голос проникал в него, подобно яду, и все внутри наполнялось страхом, яростью — и обидой. Гарри вдруг с болезненной ясностью осознал, что это бесчисленное количество кругов заставило его немного оттаять к этому мужчине: они ссорились, кидались заклятиями, но их борьба давно уже лишилась былой искры истинной ненависти. Но… — Никогда больше не говори о моих родителях, — сказал Гарри твердо. — У тебя нет права мне приказывать, — Волдеморт скривил тонкие губы. — Ты — всего лишь сосуд для моей души, и я буду делать с тобой все, что захочу. Он вдруг навис над Гарри, напомнив дементора, склонившегося над своей жертвой. Его длинные пальцы скользнули в волосы Гарри, сильно потянув назад и заставив буквально рухнуть на этот ужасный диван. Гарри зашипел от боли, вцепившись в его руку, но тут же застыл, когда черные мантии Волдеморта накрыли его тело. Он вдруг ощутил себя по-настоящему беспомощным — и абсолютно преданным. Он замер, словно кролик. — Может, это и есть наш ответ? — предположил Волдеморт медленно. Его пальцы коснулись лица Гарри, а взгляд красных глаз скользнул по его телу. Гарри задрожал под этим алчным взором. — И мне стоит просто взять то, что и так принадлежит мне? Гарри вдруг вспыхнул, будто спичка. — Убирайся, — произнес он. — Что? — Я сказал — убирайся, — он дернулся вперед, оставляя в пальцах Волдеморта клок волос. — Я не хочу тебя больше видеть. — Это не тебе решать. — На мгновение я действительно подумал, что ты… — Гарри отвернулся, не позволяя волшебнику увидеть правду в глубине его глаз, — что ты можешь быть не так плох… — Ты просто наивный маленький мальчик, который привязывается к любому, кто проявит к нему хоть каплю внимания. Даже к такому монстру, как я. Гарри уперся руками в его плечи и оттолкнул. Волдеморт отстранился и медленно поднялся, поправив свою мантию. Его ярость улеглась, подобно миновавшему шторму, и на лице отражалась какая-то сложная эмоция: отвращение, смешанное с любопытством. Но Гарри не было дела до его чувств. Он не желал и секунды проводить рядом с ним.***
Следующие три круга Гарри прохлаждался в Лондоне, пытаясь сделать вид, что ничего не случилось — так оно и было, наверное, если не считать липкого чувства отвращения и тяжести, заполнившего его изнутри. Гарри никогда раньше не ощущал подобного, и он не мог понять, как он должен справляться с этим. На четвертый круг он решил вернуться в Хогвартс. Там ничего не изменилось, конечно: все те же несчастные студенты и профессора, собравшиеся в Большом зале, те же следы взрывов и битв, то же неугасающее пламя… Гарри шел через разрушенный внутренний двор, и ему казалось, что все это — давно позабытый сон. Он просто не мог и не хотел возвращать себе ощущение реальности: картины, что представали перед ним, были настолько ужасны, что он уже жалел о своем решении вновь ступить на порог замка. Друзья выбежали ему навстречу. Гермиона бросилась ему на шею, обнимая так сильно, что Гарри начал задыхаться. — Гарри! — слезы катились по ее лицу. — Боже, я думала, что мы уже никогда тебя не увидим! Думали, ты ушел в Лес… — Ты нас очень напугал, — Рон до боли сжал его плечо. — Где ты был? — Я ходил в Лес, — признался Гарри. Волосы Гермионы пахли дымом. — Что? — Рон уставился на него круглыми глазами. — Зачем, Гарри… — Я не стал сдаваться, — Гарри положил руки Гермионе на талию, чувствуя, как она дрожит. — Я подслушал их разговор. Они не будут нападать сегодня. Все в Хогвартсе могут передохнуть. — Не будут? — Рон нахмурился. — Почему? — Не знаю, — Гарри не хотел придумывать новую ложь. Он очень сомневался в том, что Волдеморт нападет на Хогвартс: тот давно уже перестал находить прелесть в этой затее. Он наверняка сидел в библиотеке Малфоев или копался в Отделе Тайн — Гарри было абсолютно все равно, где и как он проводит свое время. Он стиснул зубы, ощутив прилив обиды и негодования, и отвел взгляд: Волдеморт не собирался извиняться за то, что произошло, а Гарри не собирался просто проглатывать его ужасные слова и вешаться ему на шею, лишь бы рядом был кто-то, с кем можно было поговорить. То, что он сказал тогда — про привязанность. Это было не так. — Ты в порядке? — Гермиона погладила его по щеке. — Я очень устал, — Гарри посмотрел на нее и Рона. В Большом зале было хуже всего. Вина захлестывала его, подобно штормовым волнам: вокруг лежали тела погибших, над которыми рыдали их друзья и родственники, а он проводил время с виновником всего этого… Возвращение в прошлое не могло примирить в его голове два образа: того Волдеморта, который угрожал школе, и того, который обсуждал с Гарри латынь. Они были одним и тем же человеком, но все же… Гарри не должен был узнавать его спокойную, человеческую сторону — это все изменило. — Гарри, ты уверен? — спрашивала у него МакГонагалл, пока он сидел на скамье и разглядывал пятна сажи на ее изумрудной мантии. — Да, — сказал он. — Наверное. Я просто услышал разговор. — Если это так, тогда у нас есть время запросить помощь и эвакуировать всех пострадавших, — предложил Кингсли. — Отправим сов в другие Министерства. Они должны откликнуться. Гарри поднялся. Если они и готовы были прислушиваться к его мнению, то он все равно не собирался им делиться: ему было абсолютно все равно, что сделает Кингсли. Это не имело значения. Никто, кроме него, этого не понимал. — Гарри, — к нему подошла Джинни. — Гарри… Она обняла его и заплакала. Это повторялось из раза в раз, и это чувство — ее слезы, пропитывающие его толстовку, ее дрожащие руки и растрепанные волосы — отравляло его изнутри. Она нуждалась в поддержке, которую Гарри не мог дать: он просто обнимал ее в ответ, думая о том, что его жизнь абсолютно бессмыслена. Может, ему стоило провести собственное расследование? Минус был в том, что перед Волдемортом открывались все двери, а вот Гарри пришлось бы с боем прорываться в закрытые секции Отдела Тайн. Никто не собирался ложиться спать. Эльфы открыли кухни и медленно готовили перекус для защитников Хогвартса: никто, конечно, не желал есть в Большом зале, поэтому все разбредались по замку. Гарри вместе с Роном и Гермионой устроился прямо на ступенях: в его тарелке был картофельный суп, и он без особого аппетита орудовал ложкой. В его голове проносились крамольные мысли о том, что если бы они отправились в Малфой Мэнор, то местные эльфы закатили бы целый пир: Волдеморт всегда закатывал глаза, когда Гарри озвучивал новое меню, но иногда он даже подходил к столу и пробовал что-нибудь из новых изобретений. Гарри прищурился, стукнув ложкой о тарелку. — Что-то произошло в Лесу, не так ли? — тихо спросил у него Рон. — Почему ты так решил? — Ты странно себя ведешь. Гарри уставился в тарелку. Он погонял туда-сюда кусок моркови, прежде чем ответить. — Произошло, — сказал он. — Но я не хочу об этом говорить. — Почему? — Я все расскажу вам завтра, хорошо? — предложил Гарри. — Ладно, — кивнула Гермиона и сменила тему: — Тебе не кажется странным, что Волдеморт решил отложить атаку? Мы проигрываем. Почему он не хочет нас добить? — Видимо, у него есть дела поинтереснее, — фыркнул Гарри. — Откуда мне знать, что творится в его больной голове? Гермиона моргнула и посмотрела на Рона. — Гарри, ты точно в порядке? Это из-за шрама? — Шрама? — Гарри уже и забыл, как сильно тот болел. — Нет. — Тогда что? — Я же сказал, что просто устал. Может, мы немного поспим? — Да, наверное, — неуверенно согласилась Гермиона. — Если хочешь, то можешь прилечь. Мы разбудим тебя, если что-то произойдет. Они не понимали. Гарри вздохнул и кивнул: ему действительно стоило отдохнуть. Сон внутри кругов был делом нечастым, но он помогал немного прийти в себя. Гарри ушел в гриффиндорскую спальню: в ней жили только Невилл и Симус, поэтому его кровать стояла прибранная и нетронутая. Его вещей практически не осталось: в тумбочке валялись перья и обрывки пергаментов, а в сундуке осталась пара старых футболок. Гарри стянул с себя толстовку и ботинки и залез под покрывало. Он думал о том, что делать дальше: может, на следующем кругу рассказать Рону и Гермионе про петлю, чтобы хотя бы не выслушивать их подозрения насчет Волдеморта? Или рассказать им о том, что произошло? Гарри заснул с этими невеселыми мыслями, а проснулся от криков и того, что кто-то тряс его за плечи. Он с трудом открыл глаза и увидел над собой растрепанную Гермиону, за которой маячили фигуры Рона и Невилла. — Гарри! — Гермиона буквально выдернула его из кровати. — Вставай, Гарри, боже… Прямо сейчас! — Что происходит? — Пожиратели внизу, — Рон впихнул ему в руки толстовку. — И Волдеморт тоже там. Ты ошибся, Гарри. Кингсли послал за помощью, но они вряд ли успеют. Нам надо спешить. — Волдеморт? — Гарри мгновенно проснулся. — Что он тут делает? — О чем ты говоришь, Гарри? — Гермиона попыталась помочь ему надеть толстовку, но в итоге просто опустила руки. — Он ищет тебя, конечно. Мы должны бежать. — Бежать? — Гарри моргнул. — Куда? — Для начала просто подальше от замка. — Где он? — Он был во внутреннем дворе, когда мы побежали сюда, — сказал Невилл. — Мы уйдем через Выручай-Комнату… — Так, — Гарри потер лицо. Он быстро натянул толстовку и кроссовки и запихал палочку в карман джинс. — Я с ним поговорю. — Чего? — Рон нахмурился. — Поговоришь? — У меня все под контролем, — сказал Гарри. — Идем. — О чем ты, черт возьми? — Рон схватил его за руку. — У меня нет времени это объяснять, — Гарри вырвал свое запястье. Он вышел из комнаты, а остальные — испуганные и недоумевающие — бросились за ним. Путь вниз был долгим, но зато Гарри успел обдумать все происходящее. Почему Волдеморт вернулся? Может, его опять взбесило то, что ему приходится самому разгребать книги? Или он просто решил повредничать? Гарри не допускал варианта, в котором Темный Лорд собрался извиняться перед ним — хотя именно это Гарри и хотел от него услышать. Он выскочил в коридор первого этажа. Со двора доносились треск и громкие голоса, но Гарри ни слова не мог разобрать. Он бросился к дверям; ему вдруг преградила путь миссис Уизли, которая мертвой хваткой вцепилась в его плечи. — Гарри, уходи отсюда, немедленно! — закричала она. — Не волнуйтесь, пожалуйста, — Гарри кое-как освободился от ее рук. Он слышал, как друзья кричат ему в спину, но не стал останавливаться и переубеждать их. Он хотел остановить разгорающуюся битву. — Хватит! — крикнул он, сбежав вниз по лестнице. Его крик потонул в общем шуме, и Гарри, разозлившись, применил к своему горлу Сонорус: — Хватит! Громогласный приказ облетел двор. Толпа распалась: Пожиратели и защитники Хогвартса уставились на него недоуменно, но Гарри было абсолютно все равно, что они думают. Его интересовал только один человек: Волдеморт стоял чуть в стороне, посреди пустой площадки — к нему никто не рисковал приближаться. Ветер трепал полы его черной мантии. Он повернулся к Гарри, и его тонкие губы растянулись в довольной улыбке. — А вот и ты, — сказал он. — Отдохнул? — Нет! — рявкнул Гарри. — Ты меня разбудил! Что тебе нужно? — Гарри! — МакГонагалл выступила из толпы, подняв палочку. — Не подходи… — Пожалуйста, — Гарри схватился за волосы. — Оставьте меня в покое! — Поттер, хватит орать, — Волдеморт покачал головой. — А ты вообще со мной не разговаривай! Зачем ты сюда притащился? — Как же я отвечу, если мне нельзя с тобой разговаривать? Гарри прищурился. — Думаешь, это смешно? — Поттер, успокойся. — Я абсолютно спокоен! — Гарри! — голос Гермионы донесся до него, будто сквозь толщу воды. Гарри обернулся: все — и его друзья, и Пожиратели — смотрели на них с одинаковыми выражениями на лицах. Недоумение, непонимание и чистый ужас. Видеть это было неприятно: обычно они не устраивали сцен при посторонних. Гарри покачал головой. Скоро они все забудут, и ему не придется объяснять, почему он ругается с Волдемортом посреди битвы вместо того, чтобы вступить в смертельную схватку. — Я дал тебе три дня отдыха, — Волдеморт не обратил на Гермиону никакого внимания. — Завтра я жду тебя на обычном месте, это понятно? — Нет, не понятно, — Гарри скрестил руки на груди. — Я не твоя ручная собачка, чтобы прибегать по первому твоему зову. — Мы это уже обсуждали. Или эмоциональное потрясение отразилось на твоей памяти? — На моей? А может, это ты забыл, что недавно произошло? — Ничего необычного. Из-за тебя моя жизнь давно погружена в хаос. — Ты, — Гарри пихнул его в грудь, — просто мерзавец. — Милорд, — Беллатриса подступила ближе. — Если вы хотите… — Нет, — Волдеморт махнул рукой. Видимо, он все же учитывал состояние Гарри, потому что не спешил хвататься за палочку и проклинать его. — Ты прекрасно знаешь, почему я на тебя злюсь, — Гарри отступил на шаг. — Ты правда имел в виду то, что сказал? — Что я сказал? — Не буду это повторять. — Тогда, возможно, это неважно? Гарри вспыхнул и отвернулся. Он покосился на друзей, которые неотрывно наблюдали за этой беседой. О чем они думали? Осуждали ли они его? Или просто считали, что он сошел с ума? — Это важно, — сказал он. — Ты отвратительный. Ты действительно собирался… — Ничего я не собирался с тобой делать, — Волдеморт устало закатил глаза. Он все еще стоял здесь и выслушивал эти возмущения, и Гарри считал, что это хороший знак: может, он действительно сожалел о том, что сделал, хоть и пытался прикрыть это сарказмом. С другой стороны, он действительно не мог принудить Гарри к сотрудничеству: он не хотел каждый день бегать за ним по всей Англии и ее окрестностям. Волдеморт окинул его быстрым взглядом: — По-твоему, Поттер, меня привлекают маленькие мальчики? Сколько тебе? Четырнадцать? — Мне восемнадцать, и ты прекрасно это знаешь, — Гарри прищурился и покраснел. Он чувствовал, как румянец жжет его щеки. Волдеморт и секс были вещами, которые не должны были пересекаться, и его безумно волновало то, что он вынужден был говорить об этом. — Тогда зачем ты это сказал? — Чтобы напугать тебя? — Волдеморт изобразил нечто, похожее на улыбку, но больше походило на оскал. Зубы у него были острыми, а язык — раздвоенным. Гарри старался не обращать на это внимания. — Подразнить? — Подразнить? — разозлился Гарри. — С такими вещами не шутят! — Ты так очаровательно злишься, Поттер, но это утомляет. Гарри фыркнул и отвернулся. — Хватит. Я не хочу больше с тобой общаться. — Придется, — Волдеморт вдруг шагнул к нему, и Гарри невольно вскинул голову, глядя в его красные глаза. — Если ты не хочешь провести здесь остаток вечности. — Вечность — это очень долго, — Гарри сглотнул. — Очень долго, — кивнул Волдеморт. — Поэтому завтра я жду тебя на месте. Иначе тебе будет очень больно следующие несколько кругов. — И вот ты опять мне угрожаешь, — возмутился Гарри. — Тебе стоило бы к этому привыкнуть. — Думаешь, я просто позволю тебе так со мной обращаться? — он отступил, не желая стоять так близко. — У меня есть условия. — Я угрожаю тебе пытками, а ты ставишь мне условия? — Возможно, я уже привык, — Гарри ухмыльнулся. — На самом деле ты вовсе не собираешься меня пытать. Думаю, я приношу в твою жизнь немного веселья, и тебе нравится проводить со мной время. Точнее, я так думал, пока ты не стал угрожать мне домогательствами! — Поттер… — Во-первых, — Гарри вскинул палец, — я хочу, чтобы хотя бы раз в неделю мы брали выходной и делали то, что я хочу. Во-вторых, ты перестанешь называть меня тупым, бесполезным и прочими обидными словами. В-третьих, ты извинишься. Волдеморт даже рассмеялся, услышав его слова. — Мерлин, почему мне достался именно ты? — он устало посмотрел на толпу. Волшебники перешептывались, не понимая, что происходит, и Гарри был рад, что никто не пытается напасть на них. Все это было жутко неловко. Если бы петля вдруг решила прерваться именно сейчас… Что ж, Гарри готов был вытерпеть всеобщее осуждение и стыд, лишь бы все прекратилось. — Я — лучшее, что есть в твоей ужасной жизни, — Гарри скрестил руки на груди. — Так мы договорились? — Ты, должно быть, гордишься тем, что я позволяю тебе столь многое. — Да, безмерно горжусь. Они смотрели друг на друга пару секунд. Гарри знал, что победил. Он ощущал странное волнение внутри себя: мурашки бежали по его спине от осознания того факта, какую власть он на самом деле имеет над этим ужасающим волшебником. Никто в мире не посмел бы орать на него, пихать в грудь и ставить условия, но Гарри все сходило с рук — может, еще кругов двести, и он сможет вить из него веревки. Это было не так уж плохо. Это изменяло их. Когда петля оборвется, они уже не будут прежними. — Тогда у меня тоже есть условия, — Волдеморт прищурился. — Никаких больше истерик и побегов. Никакой лени во время учебы. Никакого нытья на тему того, что тебе скучно и ты больше не можешь этого выносить. — Хорошо, — Гарри стиснул зубы. — Тогда я, пожалуй, переступил границу. Они немного помолчали, глядя друг на друга. — Ладно, — сказал Гарри. Он запустил пальцы в волосы и растрепал. — Уведи меня отсюда. Мне стыдно, что им приходится все это выслушивать. — Я могу убить их всех для тебя, если хочешь. Гарри закатил глаза. — Очень смешно.***
Следующий круг они опять проводили у Лестрейнджей. Дверь распахнулась, и на пороге появилась Беллатриса. — Милорд! — ее взгляд забегал с Волдеморта на Гарри. — Что происходит? Вы взяли Поттера в плен? Гарри лениво повернул к ней голову. Он лежал на диване и читал учебник латыни: утро было мирным и спокойным, поэтому он покорно выписывал и зазубривал таблички. Он запер Мерзавца в комоде, и тот иногда шипел и тряс дверцу — Гарри знал, что та будет сдерживать его еще часа два максимум, а потом книзл улизнет и начнет свою кровную месть. — Белла, — он махнул ей рукой. — Привет! Беллатриса уставилась на него так, что Гарри даже забеспокоился: как бы не оказалось, что она способна убивать одним только взглядом. — Хватит, — Волдеморт оторвал взгляд от книги. — Белла, оставь нас. — Но, милорд… — она медленно приблизилась, не отрывая от Гарри взгляда. — Что все это значит? Остальные ждут под стенами Хогвартса. Школа не может больше сопротивляться, и если мы собираемся захватить ее сегодня… — Все отменить, — Волдеморт махнул рукой. Гарри закинул ноги на подлокотник и подмигнул волшебнице. Та сразу схватилась за палочку. — Милорд, позвольте мне проучить нахала, — прошипела она. — Я сам его проучу, — Волдеморт глянул на Гарри вроде бы недовольно, но на самом деле с насмешкой. — Теперь уходи и не беспокой нас. — Но… — Я должен повторить? Беллатриса покорно опустила голову и начала отступать к двери. Гарри не удержался и показал ей средний палец. Лестрейндж сжала свою палочку так крепко, что ее рука задрожала. Чистая ненависть плескалась в ее темных глазах. Она помедлила на пороге, видимо, взвешивая приказ хозяина и желание растерзать незваного гостя, но все же вышла, закрыв за собой дверь. — И зачем? — спросил Волдеморт спокойно. — Просто так, — Гарри вернулся к учебнику. — Как ты ее терпишь? — Она исполнительная и талантливая колдунья. — А еще сумасшедшая и одержимая тобой садистка. — Это в некотором смысле плюс. Гарри поднял взгляд. — Правда? Волдеморт прищурился. — А разве нет? Гарри фыркнул и продолжил читать. Он действительно старался: медленно, но верно правила и слова откладывались в его памяти. Невозможность сохранить хоть какой-то конспект убивала, но Гарри подгоняло желание впечатлить Волдеморта: тот не особо верил в его таланты, и Гарри хотел доказать ему обратное. Он уже мог понимать самые простые фразы, хотя о чтении текстов речи не шло. Они мирно читали пару часов, а потом Волдеморт вдруг опустил книгу на колени и решил все испортить. — У меня появилась новая теория, — сказал он, и что-то в его голосе показалось Гарри очень странным. Он подозрительно поглядел на волшебника: тот смотрел на огонь, не поворачивая головы. В свете пламени его кожа не казалась такой уж бледной. — Какая? — осторожно спросил Гарри. — Она тебе не понравится, — Волдеморт провел пальцем по корешку своей книги. Пожалуй, впервые за долгое время он казался неуверенным, и это пугало гораздо сильнее его агрессии или раздражительности. Гарри резко сел, отложив учебник в сторону. Он уставился на книгу в руках волшебника. «La relation primale». — Мне большинство твоих идей не нравятся, — сказал Гарри. — Так что я готов рискнуть. Что ты придумал? — Я раздумывал над своей старой теорией о том, что все дело в моем конфликте с моим же крестражем, — задумчиво произнес Волдеморт. — Пока что это кажется мне самым разумным объяснением. В этом случае нет ничего удивительного в том, что никакие известные способы нам не помогают — если в истории и происходила такая ситуация, то о ней, вероятно, не осталось никаких записей. Даже о самих крестражах почти нет информации. — И к чему ты клонишь? — В этой книге, — Волдеморт пролистал несколько страниц, — присутствует одна необычная идея, подтверждающая мою теорию о том, что петля может прерваться, если конфликт будет исчерпан. — Мы это уже обсуждали, — сказал Гарри. — Да, — кивнул Волдеморт. — Но отсутствие ссор не значит, что мы не испытываем к друг другу неприязни. Возможно, кругов через пятьсот у нас окончательно разовьется нездоровая зависимость от общения друг с другом, однако это больше будет схоже с психозом, нежели с действительным улучшением отношений и рефлексией нашего прошлого. — Пятьсот кругов? — ужаснулся Гарри. — Я тоже от этого не в восторге, поэтому я и решил озвучить тебе эту… экспериментальную идею. Не могу сказать, что она мне самому приходится по душе, но в ней есть некоторые здравые мысли. — Ты так и не сказал, что предлагаешь. — Я пытаюсь плавно подвести тебя к ней, чтобы избежать очередной детской истерики. — Я не ребенок, — возразил Гарри. — Я могу объективно воспринимать идеи. Говори. — Автор этой книги считает, что некоторые проклятия, рождающиеся в результате конфликта в магии души или сознания, могут быть разрушены обращением к тому, что он называет la relation primale. — Первичная… связь? — перевел Гарри. — Вроде того, — кивнул Волдеморт. — Это хорошо коррелирует с моей идей о том, что я должен обрести некоторое единение с моим крестражем. Гарри вдруг похолодел. — Ты… — Я говорил, что тебе она не понравится. — Не получишь ты никакого единения со своим крестражем! — Гарри подтянул ноги к груди, обхватывая их руками. — Как скажешь, — Волдеморт пожал плечами. — Через пятьсот кругов вернемся к этому разговору. — Это не смешно, — Гарри натянул рукава толстовки на запястья. — Разве похоже, чтобы я смеялся? — Ты не можешь на полном серьезе предлагать мне секс. — Я не предлагаю, я рассказываю о новой теории. — Ты же говорил, что тебя не привлекают маленькие мальчики, — Гарри прищурился. — Не привлекают, — спокойно согласился Волдеморт, словно они каждый день обсуждали подобные вопросы. Хотя, наверное, Гарри не должен был смущаться так сильно: они обсуждали вещи намного, намного хуже. Тема секса была гораздо интереснее убийств и пыток, но она заставляла Гарри деревенеть. Волдеморт рассматривал его с любопытством: он, очевидно, не испытывал никакого стеснения. — Меня вообще никто не привлекает. — А мне нравятся девушки! — выпалил Гарри. — У меня есть девушка. — Девчонка Уизли, я знаю. — Откуда? — Гарри насторожился. — Ты что, действительно расспрашивал Снейпа о моей жизни? Как я учусь, с кем встречаюсь? — Конечно, — кивнул Волдеморт. — Мы сплетничали о тебе часами. — Честно, я даже не уверен, шутишь ты или нет, — Гарри крепче обхватил свои колени. — Я… Нет, я даже думать об этом не хочу. — У тебя есть другие идеи? — А у тебя есть другие идеи? — Если бы они у меня были, думаешь, я бы заговорил об этом? Гарри пожевал губу. Он опустил взгляд на свои колени, обтянутые старыми джинсами. То, о чем говорил Волдеморт — это было попросту невозможно. Гарри не хотел даже думать о подобном и ненавидел себя за то, что ему приходилось это делать. Если бы Волдеморт был просто волшебником, посторонним человеком, то, может, Гарри и смог бы закрыть глаза на его пол — но между ними стояло слишком многое. Их тяжелое прошлое, его паршивый характер, его ужасающая внешность… Гарри бросил на Волдеморта быстрый взгляд и тут же отвернулся, смутившись еще сильнее. — Нет, — сказал он. — Я не хочу. — Хорошо, — согласился Волдеморт и открыл свою книжку. Что он там читал такое? Гарри поморщился: может, это была просто порнография, которая натолкнула его на такие сомнительные идеи? Это бы объяснило одержимость Волдеморта этой библиотекой. Гарри принялся ковырять маленькую дырку на коленке. — Я… — сказал он, внезапно захотев поговорить откровенно. — Я никогда еще ничего такого не делал. — Я бы удивился, будь это не так. — А ты? — Гарри вскинул на него взгляд. Волдеморт смотрел только в книгу: его взгляд бегал по строчкам, но губы растянулись в кривой насмешке. — Сколько мне, по-твоему, лет? — Где-то девяносто? — Давай посчитаем вместе… — Не надо, — оборвал его Гарри. — Мог бы просто ответить, а не издеваться. — Я думал, Дамблдор посвятил тебя в подробности моей биографии. — Не в такие! — искренне возмутился Гарри. — Хотя, полагаю, в школе у тебя было много поклонниц. Я встречал Тома Реддла из дневника. Он был довольно очаровательным, пока не попытался меня убить. — Да, — усмешка Волдеморта вдруг показалась ему немного печальной. — Я был весьма очаровательным юношей. — И… У тебя была девушка? — Меня не интересовали такие глупости тогда точно так же, как не интересуют сейчас. — Но ты сказал, что у тебя был секс. — Половые и романтические отношения не всегда идут рука об руку. — Полагаю, так и есть, — грустно согласился Гарри. — А что мужчины? Тебя, кажется, мало это смущает. Тебе уже приходилось это делать? — Я как знал, что не стоило об этом даже упоминать, — Волдеморт потер переносицу. — В конце концов, ты всего лишь подросток, а в этом возрасте подобные вещи кажутся чем-то важным и интригующим. — Пф, — Гарри махнул рукой. — Не я об этом заговорил. Так что? — Скажем так, — Волдеморт милостиво махнул рукой и вдруг зачитал с неожиданно приятной, почти ласковой интонацией. — Io non so ben ridir com' i' v'intrai, tant' era pien di sonno a quel punto che la verace via abbandonai. — Иди к черту, — Гарри обиделся. — Я ничего не понял. — Твоя малообразованность не моя проблема. — До этого момента она беспокоила только тебя. Волдеморт усмехнулся, и Гарри невольно ответил на эту усмешку. — В любом случае, — Волдеморт снова вернулся к книге, — ты сказал, что не хочешь проверять эту теорию, поэтому я предлагаю закрыть эту тему раз и навсегда. — Ладно, — Гарри снова уставился на дырку на своем колене. Они помолчали какое-то время. Волдеморт был абсолютно спокоен: его, наверное, действительно не интересовала эта тема. Сколько ему было лет? Очень, очень много — на самом деле он был глубоким старцем, и это было еще одной причиной, почему о физической близости нельзя было даже подумать. Если бы он не выглядел таким образом, то был бы седым, как Дамблдор. Гарри поморщился: как он докатился до подобных мыслей? Он принялся ковырять дырку так усердно, что за несколько минут она расползлась настолько, что в нее можно было просунуть кончик пальца. — Чисто гипотетически, — произнес Гарри тихо и глухо, — насколько эта теория кажется тебе успешной? — Не знаю, — признался Волдеморт. — Прошлые теории мне казались ничуть не хуже, но они все провалились. — Цена этой теории слишком высока. — Для одного ритуала я выкачал из тебя почти всю кровь, — напомнил Волдеморт. — Это кажется тебе меньшим злом? — Я тогда ничего не чувствовал, — Гарри поднялся с дивана и принялся ходить по библиотеке. Его шаги гулко отдавались в холодном зале. Он дошел до окна и приоткрыл одну бордовую штору, выглядывая наружу: пейзаж был таким же скучным, как и всегда. Гарри потрогал старые шкафы, подергал кисточку на портьерах. Он не мог успокоиться. Волдеморт следил за его перемещениями, словно змея, замершая в темноте. Гарри принялся грызть ноготь, а потом обнаружил, что Мерзавец сбежал. — Напомни мне, что через час этот мудак вернется, — Гарри закрыл комод. — О чем я? — О том, что мучительная смерть от потери крови предпочтительней совокупления. — Фу, — Гарри поморщился. — Не зови это так, пожалуйста. — Сношение? Коитус? — Прекрати, иначе я кину в тебя чем-нибудь! Он просто смеялся над ним, но Гарри было совсем не до шуток. Он хотел сообщить, насколько все это отвратительно и недопустимо, но в дверь вдруг постучали. Не дожидаясь ответа, в библиотеку заглянула Беллатриса. — Милорд, — раболепно прошептала она, вперив ненавидящий взгляд в Гарри, — прибыли почти все… Они хотят получить дальнейшие указания. — Пусть отзовут армию от Хогвартса и ждут моего указа завтра. — А что мы будем делать с Поттером? — Беллатриса направила на него волшебную палочку. — Может, сообщить в школу, что он у нас? — Нет, — прервал ее Гарри. — Я не хочу, чтобы они волновались. — Хорошо, — согласился Волдеморт. Неужели щекотливая ситуация сделала его покладистым? Гарри подумал, может ли он получить что-нибудь еще? — Милорд, — Беллатриса посмотрела на него недоверчиво, — почему вы прислушиваетесь к мальчишке? — Твой милорд хочет меня трахнуть, поэтому и прислушивается, — фыркнул Гарри. — Кто бы мог подумать, что это сработает! Волдеморт откровенно усмехнулся его словам. Его совершенно не задевали эти интонации, и Гарри это нравилось: на самом деле, он чувствовал себя довольно свободно рядом с ним, потому что мог говорить почти все, что придет ему в голову. Волдеморта сложно было обидеть, и он сам не стеснял себя в комментировании недостатков Гарри. Может, он мог заняться с ним сексом, чтобы остаток вечности говорить ему, как это было отвратительно и неправильно. Но как же Джинни? Гарри об этом совершенно не подумал. Он почти не вслушивался в визги Беллатрисы и приказы Волдеморта, пытающегося избавиться от назойливой женщины. Пару раз он убивал ее, когда ее крики становились уж слишком раздражающими, но у Гарри всегда портилось настроение в такие моменты: он ненавидел Беллатрису всей душой и желал ей смерти, это так, но все равно ему не хотелось видеть, как легко Волдеморту давались убийства. Он даже не менялся в лице: желание убивать и причинять боль жило в нем каждую секунду. Ох, Джинни. Гарри отошел к окну. Он не был уверен в том, что чувствует к ней — она была его гаванью раньше, его мечтой и надеждой, но все изменилось. Гарри больше не принадлежал ее миру. — Я подумаю, — сказал Гарри, когда Беллатриса, наконец, оказалась за дверью. Он повернулся к Волдеморту и заметил, что Мерзавец притаился под диваном. Он был далеко и ждал, когда Гарри приблизится к своему учебнику, чтобы впиться когтями в его ногу. — Что ж, мы никуда не спешим.***
Кругов двенадцать Гарри только и делал, что думал об этом разговоре. Они больше не обсуждали эту щекотливую тему, но каждую минуту Гарри размышлял о подобной возможности. Он читал учебник латыни или очередную книгу про маховик, а мысли его крутились вокруг секса. Иногда он просто представлял приятные картинки, в которых обычно фигурировали красивые девушки, похожие на Джинни или Флер, но иногда он пытался вообразить, как бы выглядел Волдеморт во время этого процесса. Выходило малопривлекательно, и Гарри кривился, прикрывая лицо книгой. Волдеморта, кажется, его мысли совершенно не заботили. Он не пытался подтолкнуть Гарри к какому-то решению, ни словом, ни взглядом не напоминая о своем предложении. Может, ему было все равно? Может, для него это было так же просто, как убить кого-то, и он видел в этом малозначительный процесс, который лишь на несколько минут оторвет его от чтения. Нет. Если уж Гарри собирался принести такую жертву… — И где? — спросил он на тринадцатый круг, когда внутри него появилась пока слабая, но все же решимость. — Где ты хочешь это сделать? — Сделать что? Они расположились в одной из комнат Отдела Тайн. На столе была выстроена сложная конструкция из зеркал, ламп и увеличительных стекол, а на тонком держателе располагался маховик времени. Это была единственная уцелевшая модель: возможно, были и другие, но найти удалось только этот. Он, разумеется, не работал: сколько бы Волдеморт ни крутил его, маховик оставался просто забавным кулоном. Сейчас волшебник разглядывал руны, покрывающие его тонкие грани: он был сосредоточен на этой скрупулезной работе, а Гарри сидел рядом и болтал ногами. В Отделе Тайн было много всего интересного, и он бы с удовольствием просто прогулялся, но Волдеморт опасался, как бы он не помер где-нибудь случайно и не отпускал его от себя. — Ты сам знаешь, — Гарри заглянул ему под руку. — То, что мы обсуждали. — О, — Волдеморт даже оторвался от увеличительного стекла, чтобы взглянуть на него. — Неужели перспектива провести вечность в компании друг друга более не кажется тебе привлекательной? — Мне так нравится твое чувство юмора, — мрачно произнес Гарри. — Так что? Где? — У Малфоев. — Что? — фыркнул Гарри. — У Малфоев? Я не хочу терять девственность в доме Драко! — Почему нет? — Волдеморт вернулся к маховику. — Драко очень симпатичный юноша. — Конечно, если бы пришлось выбирать, я бы скорее переспал с ним, чем с тобой, — заметил Гарри из вредности. — Я бы тоже скорее переспал с ним, чем с тобой, — в тон ему ответил Волдеморт. Гарри оскорбился до глубины души. — Неправда, — он скрестил руки на груди. — Так вот… — Дом Малфоев нравится мне больше всех прочих, — прервал его Волдеморт. Он подцепил один из рукавов маховика пинцетом и раскрыл его. — Даже не знаю, хочу я кровать Люциуса или нет, — Гарри скривился. — Ты стал очень болтливым, — волшебник, очевидно, пытался сосредоточиться. Обычно ему это удавалось, но, видимо, его терпение не выдерживало. Гарри пожал плечами. — Я нервничаю и не стыжусь этого. — Мне обязательно знать о каждой твоей мысли? — Ой, а теперь тебе это не нравится, — Гарри покачал головой. — А раньше тебя было не изгнать из моей головы никакой окклюменцией. — Ты просто абсолютно бездарен в этом искусстве. — Однажды мой учитель окклюменции кинул в меня банкой с тараканами, — Гарри усмехнулся. Он развел колени в стороны и ухватился за край высокого стула. — Неудивительно, что у меня так себе получалось. — Твоим учителем был Снейп. — Я уже рассказывал? — Я и так это знал. — Досадно, — Гарри подумал о Снейпе, и на миг ему стало больно. — Мне жаль, что он погиб. — Мне тоже, — признался Волдеморт. — Даже с учетом того, что он был верен только Дамблдору? — Северус был очень талантливым волшебником с непростой судьбой, — он все еще был поглощен маховиком, и Гарри гадал, каким образом он умудряется говорить и выписывать руны одновременно. — Он был одним из немногих, с кем было интересно побеседовать. — Полагаю, ты знал его лучше меня, — сказал Гарри. Они помолчали. Гарри сполз с табурета и принялся ходить по комнате, разглядывая артефакты в стеклянных шкафах. Они бывали во многих комнатах, и один раз Гарри даже шагнул в ту ужасную арку, поглотившую Сириуса… Но ничего не изменилось, он просто снова оказался в Запретном лесу, и идея была перечеркнута. — Когда? — спросил он. — Ты так спешишь, — хмыкнул Волдеморт. — Мне нужно морально подготовиться. — Если хочешь, я могу взять тебя на этом самом столе. — Боже! — Гарри аж подпрыгнул. — Не говори мне такого, пожалуйста! И почему мы сразу решили, что это я буду, ну… — Я даже комментировать этот лепет не собираюсь. — Ладно, — Гарри стиснул зубы. — Но без подобного. Это ради дела, так сказать. — Закроешь глаза и будешь думать об Англии? Гарри смутился. — Прекрати, пожалуйста. — Сегодня, — сказал вдруг Волдеморт. — На закате. — Почему? — Не вижу смысла тянуть. На какой бы день мы это ни назначили, ты будешь нервничать и изводить меня. Если ничего не получится, то завтрашний день я предпочту провести с пользой. — Ладно, — Гарри помрачнел. — И как это будет? — Мерлин, Поттер, просто сядь и помолчи. — Я волнуюсь. Еще и у Малфоев дома, какое извращение. — Ты предпочтешь дом Беллатрисы? Или Долохова? Или Хогвартс, прямо над трупами твоих друзей? Или дом твоего мертвого крестного? — Спасибо, что напомнил мне о причинах, почему я должен тебя ненавидеть. Хорошо, Малфои так Малфои.***
Гарри думал, что сможет принять эту перспективу холодно и объективно, но Волдеморт оказался прав: весь оставшийся день он просидел, как на иголках. Он накручивал круги по комнате, пытаясь в красках представить то, что будет с ним происходить. Это будет больно? Противно? Приятно? Секс должен был быть приятным, а этот — особенно. Ведь в этом и был смысл «единения»: не просто засунуть член в другого человека, а испытать что-то при этом. Гарри очень сильно сомневался, что он на это способен. Но, может, крестраж внутри него будет думать иначе? На это была вся надежда. Волдеморт, как назло, весь день убил на этот маховик. Он не делился своими размышлениями, но Гарри и не спрашивал. Он сгрыз все ногти на руках, а потом уговорил Волдеморта отвести его в местный кафетерий — что всегда являлось отдельным развлечением, потому что люди буквально убегали с их пути. Он даже начинал читать записи Волдеморта, которых за день скопилось немало, но он не изучал древние руны и совершенно не понимал, о чем идет речь. Ближе к вечеру они отправились в Мэнор. Гарри казалось, что он погружается в какой-то кошмар. Он прошел по чистому двору, глядя на прекрасное поместье: в некоторых окнах горел свет, и яркие пятна лежали на ровных зеленых лужайках. В дверях их встретил Люциус: он был таким же несчастным и потрепанным, как и во время битвы. Его затравленный, недоумевающий взгляд уперся в Гарри, который топтался рядом с Темным Лордом, спрятав руки в карманы толстовки. — Милорд, — голос Люциуса дрогнул, — вы не говорили… — Я хочу, чтобы вы все покинули дом, — Волдеморт прошел мимо него, не обращая на Малфоя никакого внимания. Он чувствовал себя хозяином положения, и Гарри всегда было немного неловко. Он не питал ненависти к Малфоям и чувствовал скорее брезгливое сочувствие и жалость. — Покинуть? — Люциус посмотрел на Гарри. — Да, — кивнул Волдеморт. — Ты, твоя жена и сын — я хочу, чтобы вы все ушли на эту ночь. Эльфы пусть остаются. — Как неловко-то, — Гарри приложил ладони к щекам. — Милорд, — на лестнице появилась Нарцисса. На ней было красивое голубое платье, которое смотрелось бы более уместно, если бы женщина не выглядела такой же несчастной, как ее муж. Она подошла к нему и вцепилась в его локоть. — Белла передавала мне, что у вас сегодня… гость. Может, нам стоит… — Я сам отдам распоряжение слугам, — Волдеморт явно скучал в этом разговоре. — Более не отвлекайте нас. Нарцисса моргнула. Она посмотрела на Гарри, и ее взгляд наполнился искренним сочувствием, словно она понимала, что происходит. Но Гарри вовсе не заслуживал подобной жалости — он, конечно, невыносимо страдал, отдавая себя на волю этой «теории», но все же его никто не принуждал. Он был уверен, что Волдеморт отступит, если Гарри вдруг передумает. Они ушли в небольшую гостиную, выполненную в лазурных цветах. Гарри нравилось это место: тут было тихо и красиво. Ему казалось, что эта комната находится в каком-то другом месте, а не в том же доме, где когда-то пытали Гермиону. Он опустился на диван и подтянул ноги к груди, наблюдая за тем, как Волдеморт занимает кресло напротив. Небо за окном начинало окрашиваться в нежные цвета. У них оставалось лишь несколько часов. Волдеморт щелкнул пальцами, и рядом с его креслом появился домовой эльф. Он был одет в простую белую наволочку, повязанную на бедра. Его голова была низко опущена: он боялся поднять взгляд на Волдеморта. Никто из эльфов на него не смотрел, но когда Гарри с ними заговаривал, они всегда вскидывали взгляд и робко улыбались. Они напоминали ему о Добби. — Принеси лучшего вина, что у вас есть, — приказал Волдеморт. Домовик кивнул и исчез. — Вина? — уточнил Гарри. — Ты будешь пить? — Ты будешь пить, — Волдеморт разглядывал его без всякого стеснения. Его внимание было пристальным, почти прожигающим, и Гарри смущенно ерзал, не зная, куда деть взгляд. Длинные пальцы поглаживали край челюсти, и он следил за этим движением. — Ты боишься? — спросил Волдеморт. — Ты не боялся выйти на смерть, а теперь испугался? — Я просто нервничаю. Эльф вернулся и поставил на столик бутылку и два бокала. Гарри решил, что это хорошая идея: он никогда в жизни не напивался, но, видимо, сегодня был вечер первых попыток. Волдеморт достал палочку: он взмахнул ей, и бутылка поднялась в воздух. Пробка вылетела и покатилась по полу — Гарри проводил ее взглядом. Бутылка склонилась, и темно-красная жидкость начала наполнять бокал. — Что это за заклинание? — спросил Гарри. — Чтобы наливать вино? — Вингардиум Левиоса, — усмехнулся Волдеморт. Гарри покраснел еще сильнее. Он потянулся к своему бокалу и опасливо попробовал: терпкая сладость мгновенно превратилась в горечь. Он решил, что вкус ему совершенно не нравится. Однако альтернативы не было, и пришлось пить то, что дают. Волдеморт наблюдал за ним с легким презрением. — Люциуса хватил бы удар, если бы он увидел, что ты пьешь его драгоценное вино так, будто это компот. — Что поделать, — Гарри пожал плечами. — Никто меня не учил. — Это заметно. Ты еще очень многого не понимаешь и не умеешь. Гарри выпил целый бокал. Его немного повело, и Гарри опустил ноги. Бутылка уже наполняла его бокал снова: неужели ему нужно было выпить все? Гарри сделал еще один глоток и поморщился. — Чего, например? — спросил он, чтобы не молчать. — Кроме застольных манер. — Окклюменция? — Нда? — Гарри покачал бокалом, глядя, как переливается вино. — И кто будет теперь меня учить? Ты? — Пожалуй, я мог бы. Гарри вскинул на него взгляд. Волдеморт разглядывал его все с тем же задумчивым, но пронзительным выражением, и в полумраке его красные глаза казались темными. Тени скрадывали недостатки его ужасного лица. — Зачем тебе это? — Гарри выпил еще немного. Его уже слегка вело: видимо, пить так быстро не стоило, но ему было все равно. А вдруг его просто стошнит? — Меня привлекают сложности. — Тебе просто скучно, и ты хочешь сделать из меня свой новый проект. — Возможно, — согласился Волдеморт. — Но в некотором смысле меня оскорбляет то, как ты обходишься со своим нерастраченным потенциалом. — Потенциалом, да? — Ты сильный волшебник, но ты тратишь свои ресурсы на глупости, вроде квиддича. Неужели тебя не интересовали волшебные искусства? Я знаю, что твой отец и его друзья смогли самостоятельно стать анимагами, и как бы я к ним ни относился, я уважаю подобную целеустремленность. — Ну вот такой вот я, — буркнул Гарри. — Не надо меня отчитывать за то, что я хотел хорошо проводить время. У меня не было ни одного спокойного года, и это все из-за тебя. — У тебя есть возможности сейчас. — Как же я пропущу уроки твоей любимой латыни? — Латынь — одна из возможностей. — Пф. — Но я все же могу обучить тебя, — Волдеморт чуть наклонился вперед. — Учитывая, сколько в тебе магии, ты должен быстро осваивать волшебные практики. — Магии? — Гарри уставился в свой бокал. Ему казалось, что слова Волдеморта доносятся до него, как сквозь толщу воды. — Твоя собственная сила, объединенная с силой моего крестража — могущественная смесь. Я не удивлен, что ты, не прилагая никаких усилий, всегда оказывался в центре всеобщего внимания. — В этом мало моей заслуги, — Гарри чуть ли нос в бокал не затолкнул. Он допил его и тяжело откинулся на спинку, уставившись в потолок. Голова кружилась. Он не хотел больше пить, но эта несчастная бутылка парила вокруг него, подливая вино. — И это внимание часто было весьма негативным. — Мне известно, что вокруг тебя собиралось немало студентов, а ведь ты даже не пытался проявлять лидерские качества. Ты нравился им, и твоя безудержная энергия является одной из причин. — Не всем я нравился, — хмыкнул Гарри. Он сделал еще глоток. — Слизеринцы меня ненавидели. Особенно Драко. Волдеморт неожиданно мягко усмехнулся. — Уверен, — произнес он тихо, — он был от тебя без ума. Гарри вздрогнул. — Это не так, — он сделал большой глоток, чтобы заглушить странное першение в горле. Что-то в его груди неуютно потянуло, и голова начала кружиться сильнее. Гарри чувствовал, что слова с трудом формируются у него во рту, будто его язык вдруг начал отставать от мыслей. — Мне казалось, он ненавидит во мне буквально все. — В тебе есть много того, что заслуживает ненависти, — согласился Волдеморт. — Твое невыносимое упрямство, безмозглость, нахальство… И твое отношение к одежде, например. Оно оскорбляет имя волшебника, так и знай. — Мне все равно, — хмыкнул Гарри, прикрыв глаза. Оказалось, что он почти допил этот бокал — какой это был по счету? Пожалуй, стоило остановиться. — Но все же, — голос Волдеморта обволакивал его, словно кольца змеи, — внутри тебя скрывается неугасимый огонь. Даже в моменты морального истощения ты находишь силы для своего посредственного юмора. Твоя воля к жизни невероятно сильна. Гарри открыл глаза и посмотрел на него. — По-моему, — он засмеялся, — это ты от меня без ума. Волдеморт вдруг поднялся. — Достаточно, — он забрал бокал из его неловких пальцев. Гарри сглотнул и отвел взгляд. Он поднялся с дивана и покачнулся, ощутив, как вино ударяет в голову. Пол словно плыл у него под ногами, когда Гарри шел за Волдемортом к дверям. Пожалуй, он ощущал себя уверенней, чем раньше: все происходящее казалось ему каким-то сном, отдаленной от него реальностью, которая скорее обтекала Гарри, нежели действительно влияла на него. Он смотрел на черную мантию Волдеморта, на его бледную кожу и послушно поднимался по лестнице. Куда, интересно, делись Малфои? Неужели они действительно сбежали из своего дома? На верхней площадке Волдеморт остановился и повернулся. Гарри вскинул голову, недоуменно глядя на него. — Что случилось? — спросил он шепотом. — Я хочу, чтобы ты закрыл глаза, — приказал Волдеморт. — Зачем? — Так будет проще. Гарри сглотнул. Сейчас Волдеморт стоял рядом с ним, Гарри видел все змеиные черты, исказившие некогда прекрасное лицо. Может, он находил их довольно отталкивающими, но они его не пугали. — Я не боюсь тебя, — сказал Гарри упрямо. — Это неважно. Закрой глаза. Поколебавшись, Гарри последовал его совету. Он ощутил дуновение ветра, и в следующее мгновение на его глаза опустилась шелковая лента. Он коснулся ее пальцами: гладкая ткань плотно прилегала к его коже. Волдеморт обошел его и подтолкнул в спину: его прикосновение обожгло, и Гарри вдруг резко осознал, на что именно он согласился. Еще не поздно было отказаться. Он не понимал, куда его ведут, но каждый шаг сопровождался лихорадочными сомнениями. Он услышал тихий шепот портретов, затем скрип двери. Они оказались в какой-то комнате: здесь приятно пахло деревом и чем-то свежим, словно прямо под окнами раскинулся цветущий сад. Может, так оно и было: нежное дуновение ветра коснулось его лица. Волдеморт молчал, и Гарри не спешил нарушать тишину. Он остановился, когда волшебник отодвинулся от него, и начал прислушиваться к шорохам. Он не понимал, что происходит. Он пытался представить, что это Джинни медленно движется вокруг него, но эта фантазия не выдержала и пары секунд реальности: от Джинни никогда не исходило такой мрачной, тяжелой силы, из-за которой мурашки бежали по телу Гарри. Его все еще немного покачивало. Чужие пальцы подцепили край его толстовки и футболки и потянули вверх. Он задрожал, но послушался: прохлада коснулась его тела. Гарри обхватил себя руками: он чувствовал себя беззащитным и открытым, а ведь все только началось. Неужели нельзя было сделать это быстро? Может, стоило выпить всю бутылку, чтобы не иметь возможности связать и пару слов? Пока что все опьянение просто мешало его координации, но мысли вовсе не путались вокруг нелепых идей. Гарри шагнул вперед, коснувшись коленями кровати, и осторожно присел. Волдеморт был где-то рядом с ним. Какое выражение было на его лице? То, что он говорил Гарри в гостиной — это были довольно приятные вещи, хоть и приправленные его обычным высокомерием. Он действительно так думал? И как давно подобные идеи проникли в его голову? В конце концов, Гарри был не единственным, кому пришлось узнать своего врага поближе. Чужая ладонь коснулась его груди, заставляя лечь. Гарри дрогнул, когда его спина соприкоснулась с мягким покрывалом. Прохладные пальцы пробежали по его ключицам, пуская новую волну мурашек. Гарри укусил себя за нижнюю губу: на самом деле это не было неприятным ощущением, если не сосредотачиваться на том, кто именно прикасался к нему. Гарри медленно погружался в это чувство: легкие, скользящие прикосновения, которые просто ощупывали его кожу и ничего не требовали — от них расходилось тепло. Волдеморт, наверное, мог быть нежным, если хотел этого. Он был довольно ласков со своей поганой змеей, а Гарри был не просто безмолвным сосудом для его крестража — он был живым человеком, который лежал сейчас перед Темным Лордом и ждал, что произойдет дальше. Острый ноготь вдруг царапнул его сосок, и Гарри дернулся. Он замер, ощутив, как легкие прикосновения вдруг стали грубее: ладони скользнули по его талии, по животу и бедрам, подцепив твердый край джинс. Конечно, если они собирались сделать что-то, он должен был раздеться. Это было очень, очень смущающе: Гарри раздевался только в командных душевых, но там были кабинки со шторками, и ему не приходилось видеть других людей голыми — или позволять увидеть себя. Это обязательно должен был быть Волдеморт? Он решил, что просто позволит этому случиться. От него не требовалось особой активности, и это было довольно удачно: Гарри бы, пожалуй, ощущал себя еще более неловко, если бы ему приходилось самому проявлять инициативу. Он просто погрузился в ощущение, что кто-то другой владеет его телом, и вино помогало ему в этом деле. Он зажмурился под повязкой, когда его лишили остатков одежды. Гарри вцепился пальцами в покрывало. — Храбрый гриффиндорец, — услышал он насмешливый шепот. — Не издевайся надо мной, — Гарри бы спрятал лицо куда-нибудь, если бы мог. — Я вовсе не издеваюсь, — он положил ладонь ему на грудь, прямо над сердцем. Оно колотилось, как безумное, и Волдеморт должен был это чувствовать. Один его палец словно невзначай прикасался к соску Гарри, медленно его поглаживая — это было неожиданно приятным чувством. — Меня лишь забавляет твое смущение. Тебе нечего стыдиться. Гарри поднял одну руку, ухватившись за ткань чужой мантии. Конечно, Волдеморт не собирался раздеваться: он нависал над ним в своих черных одеждах, а Гарри был обнажен под ним. Наверное, Волдеморту это нравилось: видеть чужую уязвимость и ощущать свою власть. Чужие руки вдруг развели его бедра в стороны. Гарри тут же закрыл лицо руками: он не мог перестать думать о смущающем жаре, опускающемся с его щек на грудь. Он, наверное, уже весь был красным, и в его воображении это было малопривлекательной картиной. И Волдеморт сказал, что ему не нравится подобное: может, им обоим стоило прекратить и сосредоточиться на чем-нибудь другом? Гарри ахнул, ощутив прикосновение к внутренней стороне бедра. Он был немного возбужден — может, даже не немного, — но понимание, что Волдеморт может коснуться его самой чувствительной части, вдруг напугало его. Гарри попытался сесть и ухватиться за него, но тягучая слабость в теле позволила ему лишь неловко взмахнуть рукой. Его пальцы скользнули по чужому лицу, и он вдруг ощутил… Это была тонкая прядь, щекочущая ухо. Гарри напряг пресс, опираясь одной рукой позади себя. Он скользнул рукой выше, с удивлением ощущая, как его пальцы зарываются в густые, мягкие волосы. Те чуть завивались и словно текли сквозь пальцы — настолько они были мягкими. Его дыхание перехватило. Гарри опустил руку ниже, касаясь ровного, острого носа, мягких губ… — Что? — шепнул он. — Что ты сделал? — Что я сделал? — голос его был все тем же. Палец Гарри скользнул мимо его нижней губы, касаясь влажных зубов: намного более острых, чем у обычных людей. Значит, это были какие-то чары, какой-то морок, лишь изменяющий его внешне. Гарри хотел бы его увидеть: он легко мог представить перед собой прекрасного юношу из Тайной Комнаты. Как наяву он видел его серые глаза и очаровательную ухмылку. Гарри судорожно вздохнул, когда острые зубы дразняще сомкнулись на его пальце, чуть надавливая. Он медленно убрал руку. Чужое дыхание касалось его лица. Гарри вцепился в крепкое плечо, обтянутое тканью мантии. Он понял, что это сейчас произойдет за мгновение до того, как мягкие губы прижались к его собственным. Дрожь прошла по его телу: она словно расползлась по его внутренним органам, согревая их. Нечто трепещущее пробудилось в его груди и рвануло куда-то вверх: Гарри показалось, что само его дыхание стремится покинуть его легкие. Он упал назад, и Волдеморт накрыл его своим телом — Гарри вдруг ощутил себя не уязвимым и обнаженным, а защищенным от остального мира. Ему в рот скользнул влажный язык, и он точно не был человеческим, но Гарри как-то пропустил это — или ему резко стало все равно. Он был возбужден: волнение наполняло его, заставляя его член твердеть, а мысли — расплываться. Он цеплялся за плечи Волдеморта, ерзая под ним и медленно потираясь о его мантию — почему это происходило с ним? Откуда бралось это чувство? Его пальцы скользнули по его лицу, цепляясь за густые волосы. Гарри тихо ахнул, ощутив, как Волдеморт прижался к нему, зажав его член между их животами. Все внутри него словно наполнилось чем-то ошеломительным, и оно по-прежнему тянулось наружу, из-за чего прервать этот поцелуй казалось чем-то немыслимым. Это был он, да — Гарри мог поймать его движение внутри себя. — Я чувствую его, — шепнул он, откинув голову назад. — Ты… — Да, — голос Волдеморта был очень тихим. — Думаю, есть смысл в том, что дементоры забирают душу человека через рот. — Вдруг… — Гарри сжал его бока коленями, на миг ужаснувшись тому, что он творил. — Вдруг ты можешь забрать его? — Я готов попробовать, — послышался тихий смешок. Это было приятно — вот что было самым пугающим. Гарри мог ни о чем не думать и просто погружаться в это чувство: ему приходилось целоваться раньше, но ничто из пережитого им не было похоже на этот поцелуй. Ему казалось, будто Волдеморт пытается съесть его: тот не был нежным с ним, и каждое его движение было полно чего-то поглощающего, почти дикого. Гарри ощущал себя крошечным под ним, но он просто не мог прекратить отвечать на его прикосновения: требовал этого крестраж, ощутивший близость своего хозяина, или его собственное тело предавало его — он не знал. Но теперь эта идея не казалась ему настолько паршивой, даже напротив… Гарри и не представлял, что этот человек может доставить ему удовольствие — в его голове Волдеморт всегда был связан только с болью. Но теперь… Гарри тяжело задышал, когда волшебник отстранился от него. Острый кончик волшебной палочки коснулся его бедра. Гарри дернулся и чуть не взвизгнул, когда неожиданный холодок пробежал по паху и словно проник внутрь его тела. Он задрожал от понимания, что с ним происходит. Он продолжил цепляться за Волдеморта, ощущая в этом странное успокоение. — Гарри, — прошипел тот ему на ухо. Два его пальца проникли в него сзади, и Гарри мгновенно сжался. — Что ты делаешь? — Наверное, я должен гордиться тем, что собираюсь опорочить такую невинность. — Боже, замолчи, — Гарри прижал руку к его рту. — Замолчи… Движение пальцев внутри было неприятным, но вовсе не таким ужасным, как могло показаться. Волдеморт — боже, Волдеморт делал это с ним — будто бы чувствовал его тело: может, для него связь была все той же, что и раньше, иначе Гарри не мог объяснить, каким образом он понимал, что нужно делать. Он трогал его изнутри, растягивая вход и скользя вдоль чувствительных мест, и Гарри ерзал и дрожал под ним. Каждое прикосновение казалось ему ярким и сильным: может, его чувства обострились, потому что он ничего не видел? Волдеморт вдруг склонился ниже и поцеловал его в шею. Его губы скользнули вниз по коже, к ключицам. Он, наверное, был опытным любовником: скольких людей Том Реддл затащил в свою постель ради своей выгоды? Гарри снова коснулся его волос: может, это было маленьким подарком, легкой блажью и попыткой его успокоить. Волдеморт назвал себя монстром однажды — считал ли он себя таковым сейчас? Поэтому позволял Гарри думать о нем, как о Томе Реддле? — Том, — шепнул Гарри. Острые зубы сомкнулись на его соске. Гарри зашипел от боли. — Не зови меня так. — Но это ведь ты, — Гарри погладил его волосы. — Я это чувствую. — Этого не существует, — его пальцы толкнулись так глубоко, что Гарри выгнулся, напуганный этим вторжением. Но это было не больно, напротив, очень приятно… Ему хотелось подаваться навстречу, потому что тогда его член терся бы о чужой живот — он двигался, пытаясь заставить Волдеморта сделать то, что он хочет. Тот просто усмехался: видимо, он понимал все его манипуляции. — Это лишь в твоей голове. Я использую легилименцию. Гарри решил, что его укушенный сосок опух: он отзывался болезненной пульсацией на каждое прикосновение чужого языка. Но, наверное, ему было все равно. Он тихо захныкал, когда движения внутри стали быстрее и грубее: наверное, так и должно было быть. А потом Волдеморт отстранился от него. — Почему ты не снимаешь свою мантию? — шепнул Гарри. — Зачем? — последовал ровный ответ. Волдеморт действительно был абсолютно спокоен. Может, он действительно ничего не чувствовал: в конце концов, для него это не было чем-то особенным, кроме мистических обстоятельств петли. Гарри застыл, пойманный этим чувством: он не хотел чувствовать разочарование из-за того, что его воодушевление не было разделено. Поэтому он просто лежал, ничего не говоря. Его тело было горячим, но Гарри бы предпочел оставаться таким же холодным, как и Волдеморт — наверное, было неплохо так владеть своими эмоциями. — Как очаровательно, — заметил Волдеморт. — Ты можешь злиться на меня даже в такой момент. — Я не злюсь, — возразил Гарри. — Я чувствую несправедливость. — Правда? — Я даже не могу посмотреть на тебя, а ты видишь все. — Ты не получишь удовольствия от того, что будешь смотреть на меня. — Ты меня не пугаешь. — Правда? Волдеморт подхватил его ноги. Гарри чуть согнулся, поняв, что не может даже пошевелиться. Свободны были только руки, и он решил, что будет делать все, что захочет — поэтому он потянулся к застежкам на чужой мантии. Если у них ничего не выйдет, то все вернется в норму, а если получится, то оторванные застежки будут небольшой ценой. — Почему бы тогда тебе не звать меня по имени? — Тебя зовут Том, — Гарри принялся бороться с неуступчивой тканью. Волдеморт развел его ноги шире. Гарри напрягся всем телом, ощутив, как к его заднему проходу прижалась крупная головка. Он почувствовал давление и растяжение: чары, которые Волдеморт использовал, что-то сделали с ним, потому что это наверняка должно было быть больнее. Член был покрыт чем-то скользким, и это облегчало проникновение. Но это было так медленно, и Гарри, наверное, не хотел ощущать себя хрупким: он зашел так далеко, что вполне мог выдержать что-то настоящее. Он рванул чужую мантию, чувствуя, что добрался до гладкой кожи. Может, часть его хотела обнаружить, что под мантиями скрывается чешуя, но это было не так. Ладонь Гарри скользнула по чужой груди и остановилась напротив сердца: каким бы спокойным не казался Волдеморт, сердце предавало его — оно билось быстро и беспокойно. — Ты волнуешься, да? — ему было приятно это осознавать. Волдеморт не ответил. Гарри вскрикнул, когда волшебник проник в него одним глубоким толчком. Он прогнулся, ощутив, как мгновенно по нему прокатилась волна жара. Может, это была магия? Может, петля исчезла? Гарри обнял Волдеморта за плечи, прижимая к себе. Тот уткнулся лицом куда-то ему в шею: его вдруг начало трясти, и он толкнулся внутрь снова, на этот раз грубее — и это было болезненно. Но Гарри мог потерпеть: ощущение, будто этот могущественный волшебник вдруг оказался уязвимым в его руках, казалось ему всепоглощающим. Он подался навстречу его движению. Это был тихий, тихий стон, который трудно было расслышать. Гарри снова чувствовал связь. Между ним и Волдемортом будто была натянута пульсирующая нить, которая прервалась в тот момент, когда Авада Кедавра коснулась тела Гарри — но теперь она вернулась. Крестраж создавал ее, потому что рвался к своему владельцу, жаждал снова стать с ним единым целым, и сейчас желание принадлежать этому мужчине наполняло Гарри изнутри. — Том, — шепнул он. Волдеморт поцеловал его. Он схватил запястья Гарри, одной рукой прижимая их к покрывалу над его головой, а второй крепко цепляясь за его бедро. Гарри не мог пошевелиться, но он этого и не хотел: он чувствовал себя так, будто ничего вокруг не существовало, только темнота и прикосновения к его телу. Это вовсе не было так медленно, как в начале — и Гарри не хотел, чтобы оно так было. Он громко стонал, когда Волдеморт двигался в нем глубокими, сильными толчками: видимо, тот исчерпал свой запас ласки и терпения, который копился все эти годы. Но Гарри действительно не верил его нежным прикосновениям, и крепкая, собственническая хватка казалась ему более искренней, чем попытки приручить его мягкими поглаживаниями. И это было приятно, очень приятно. Гарри стискивал его своими ногами, подаваясь навстречу его движениям. Волдеморт, возможно, давал ему возможность представить, что это было принуждением: он удерживал его руки, завязал ему глаза… Но это было не так. Гарри не принуждал себя отдаваться ему. Он начинал думать, что никакой другой секс не позволил бы ему ощутить это глубокое наслаждение, пульсирующее где-то под сердцем. Крестраж страдал так же, как и сам Гарри, и это был первый раз, когда эта несчастная, оторванная сущность ощущала что-то приятное. И Гарри очень хотел кончить: быстрые движения внутри затрагивали то самое место, прикосновение к которому заставляло все в его животе сжиматься. Он чувствовал себя очень растянутым и раскрытым, таким откровенным, каким не был никогда в жизни. И Волдеморт все еще целовал его. Помнил ли он о том, кто именно лежит под ним? Или он ощущал только собственный крестраж, стремящийся ему навстречу? Гарри, наверное, было все равно, потому что это по-прежнему было лучшими поцелуями в его жизни. Его губы медленно опухали. Волдеморт вдруг отпустил его бедро и прикоснулся к члену. Гарри застонал ему в рот, чувствуя, как медленно он приближается к границе. Возможно, ему хватило бы стимуляции внутри и того, как он прижимался к чужой мантии, но так было даже лучше — его голова была тяжелой и полной расплывчатых образов, среди которых ясным было лишь желание получить еще. — Сильнее, — шепнул Гарри, оторвавшись от чужих губ. Волдеморт мягко усмехнулся, но с готовностью отозвался на его просьбу. Он был таким покладистым, когда речь шла об удовольствии для его драгоценной души: Гарри бы хотел возмутиться, но прямо сейчас ему не на что было жаловаться. Он запрокинул голову, прогибаясь в пояснице и несколько раз сильно подаваясь ему навстречу: ему хотелось, чтобы это трение внутри стало мощнее, чтобы он раскрылся еще больше… Волдеморт укусил его шею, и волна боли смешалась с удовольствием от его руки и сильных ударов об ту точку в глубине его тела. Гарри даже не знал, что он может чувствовать что-то такое: он кончил себе на живот, и его стон разнесся по комнате. Даже если Малфои всем семейством сейчас стояли под дверью, ему было все равно. Волна слабости накрыла его, и он послушно замер в руках Волдеморта, мягко целуя его в висок. Тот двинулся в нем еще пару раз, прежде чем зарычать ему на ухо. Он излился глубоко в его теле и замер. Он тяжело дышал: Гарри чувствовал, как вздымается его грудная клетка. Его губы все еще прикасались к шее Гарри, а змеиный язык скользил по соленой коже, подбираясь к чувствительному месту около уха. Это длилось, казалось, целую вечность. Волдеморт отпустил его руки, и Гарри снова вцепился в его плечи. Он бы хотел просто немного полежать, но этой маленькой мечте не суждено было сбыться: Волдеморт вышел из него и тут же отстранился. Гарри почувствовал, как он поднялся с кровати, и мгновенно ощутил одиночество — гораздо более сильное и глубокое, нежели все его эмоции прежде. Он подавил жалкий позыв вцепиться в чужую мантию и притянуть волшебника обратно и просто сел, поджав под себя одну ногу. Ощущение сзади было странным и не слишком приятным. Между бедер все было липким и влажным, и Гарри не хотел об этом думать. Он стянул с головы шелковую ленту и осоловело уставился на кусок черной ткани в руке, прежде чем оглядеть спальню, освещенную тусклыми лампами. Конечно, она была вся зеленая. Гарри почти закатил глаза от обилия слизеринских цветов. Сам он лежал на черном покрывале, вышитом серебряной нитью — что ж, это было красиво. Гарри провел рукой по гладкой ткани, стягивая ее: он накрыл свой пах и накинул угол покрывала на плечи, чтобы не ощущать себя таким обнаженным. Вокруг его правого соска наливался красный укус, и Гарри вздохнул: наверное, ему стоило ожидать подобного. Волдеморт стоял около окна. Он прислонился плечом к стене, не отрывая взгляда от закатного неба. Мантия была немного распахнута на его груди, но в остальном ничего в его внешности не говорило о том, чем он только что занимался. Может быть, только рот: его губы были намного бледнее раньше. — Сколько осталось? — спросил Гарри. — Семь минут, — Волдеморт кинул взгляд на часы, висящие над креслом. Семь минут. Гарри сжал руки в кулаки. — Думаешь, получилось? — спросил он глухо. — Не знаю. — Ты всегда такой разговорчивый после секса? — Гарри поджал губы. Он, конечно, не ждал признаний в любви и прочего, но Волдеморт выглядел таким отстраненным, словно ничего важного не произошло. — Что ты хочешь услышать, Поттер? — тот смотрел в окно. — Ну, хоть что-нибудь? Тебе понравилось? — Разве мне могло не понравиться? — уголок его губ пополз вверх. Волдеморт окинул его насмешливым взглядом. Гарри расслабился: видимо, Темный Лорд тоже мог переживать эмоциональный кризис. На душе потеплело. — Помимо того, что я поимел красивого юношу, это… Это ни с чем не сравнимое удовольствие — снова ощущать себя целым. Красивого, да? А говорил, что у Гарри уродливые очки и нелепые волосы. Гарри улыбнулся, но решил не заострять на этом внимание. — Целым? — На миг мне показалось, что я и не делил свою душу никогда. — Это было больно? Создавать крестражи? — Очень. Они помолчали несколько секунд. — Если у нас получилось, — Гарри крепче стиснул покрывало в своих пальцах и решил задать вопрос, который волновал его уже много кругов, — что мы будем делать? Отпразднуем? — Скорее всего я трахну тебя еще раз, а потом мы сожжем этот дом дотла. — Эй, — Гарри покраснел. — Мы не собираемся сжигать дом Малфоев. — Порой я становлюсь слишком эмоциональным. — Я серьезно. Что мы будем делать? — Ты получишь свой ответ, когда петля прервется. Волдеморт отвернулся, и они замолчали. Неприятное чувство стыда и одиночества схлынуло, и Гарри ощущал себя до ужаса нормально. Вероятно, он действительно помутился рассудком за это время, но произошедшее вдруг перестало казаться ему чем-то значительным. Было много других вещей, о которых он должен был переживать, а это был даже не самый травматичный опыт, который Волдеморт ему предоставлял. Гарри глубоко вздохнул и приготовился ждать. Это были самые долгие несколько минут в его жизни. Он следил за секундной стрелкой. Сейчас, вот сейчас… Гарри хотел остаться в этой кровати и вцепился в покрывало так крепко, словно оно могло удержать его от прыжка во времени. Но оно не удержало. Гарри моргнул, а в следующее мгновение он обнаружил себя в Лесу. — Блять! — крикнул он и со всей силы пнул старый пень. В глубине Леса что-то взорвалось. Шипя от боли в отбитой ноге, Гарри поплелся на берег озера. Все необычные ощущения в его теле пропали, как и опьянение и слабость после оргазма. Ничего не получилось. — Нихрена не сработало! — крикнул Гарри, выходя на берег. Волдеморт уже стоял около россыпи камней, позволяя волнам касаться своих босых ног. Ветер трепал его черную мантию. Плохо сдерживаемая ярость отражалась в чертах его лица: кривящихся губах, недовольном прищуре и нахмуренных бровях. — Когда-нибудь я отучу тебя от дурной привычки озвучивать очевидные вещи, — Волдеморт окинул его недовольным взглядом. — Боже, — Гарри в отчаянье схватился за волосы. — И что теперь? — Не знаю, — Волдеморт отвернулся. — Ладно, — Гарри тяжело задышал и попытался успокоиться. — Мы что-нибудь придумаем. Из любой ситуации должен быть выход. Это закон природы, так ведь? Действие и противодействие? — На удивление светлая мысль, — усмехнулся Волдеморт. — Тогда какой план на сегодня? — Сегодня… — волшебник посмотрел на Хогвартс. — Пожалуй, сегодня я предпочел бы отдохнуть. Вчерашний день меня вымотал. — Да, правильно, — согласился Гарри. — Ты как следует отдохнешь и обязательно что-нибудь придумаешь. Пойдем… Пойдем в Лондон? — Что ж, пусть Лондон. Мне нравится видеть, как люди разбегаются, когда я иду по улице. — Невероятное удовольствие, действительно, — фыркнул Гарри. Шел двести тридцать второй круг.