Donut Hole

— Кто я? Кто я?! — Милый, Цукаса, сыночек… прошу, хватит! — молила женщина, пытаясь удержать его руками. Отец старался ехать в больницу, как можно быстрее, хоть и переживал не меньше своей жены. — Цукаса, успокойся, прошу…! — Я не знаю, кто я! Кто я?! Где мы?.. *** Он открыл глаза и осмотрелся. Голова болела так, словно её ударили чем-то очень тяжёлым. Последнее, что он помнил, это отрывки бесконечных криков, что никак не хотели прекратить звенеть у него в ушах. «Кто я? Кто я?!» Парень поморщился, вглядываясь в белый потолок. Отчего-то его сразу стало подташнивать — что ж, пробуждение не из лучших. Подросток попытался подняться на предплечьях, но резкая боль прямо посередине лба тут же опустила его обратно на спину. С губ сорвался тяжёлый вздох. — Кто я? — озвучил он вслух то, что не давало ему покоя уже так давно. Почему-то в мыслях появлялась лишь эта фраза и ничего больше. Чистый лист, на котором написано лишь пару слов: — Кто… я? Всё было ужасно белоснежным. И, к тому же, от всего несло спиртом и хлоркой. Где он? Кто он? Что вообще происходит. Голову разрывало от вопросов так, что пришлось закрыть глаза на какой-то момент. Юноша вздохнул и дотронулся до лба — он был перевязан чем-то, похожим на ткань. Странно… что это? Кто он? В комнату кто-то зашёл и подросток вмиг перевёл взгляд на людей. Три высоких незнакомца со светловолосой девушкой. Что они тут забыли? Юноша напрягся, но постарался не подавать этого выражениями лица. Вдруг девочка заметила, что пациент проснулся, и тут же бросилась к нему, крича: — Братик! Братик, так хорошо, ты наконец очнулся! — и после она вдруг взяла его ладонь в свои руки. — Тебе уже лучше? Голова не болит? Но юноша вдруг выдернул свою ладонь из чужой хватки. А после, сквозь боль, привстал на руках и осмотрел людей, которых никогда в жизни даже не видел. Или же думал, что не видел. — Кто вы? — насторожённо спросил он и девочка вдруг дрогнула. В глазах её брата читалось лишь пустое ничего. Складывалось ощущение, будто его полные жизнью сверкающие глаза потускнели. Теперь они… такие серые. В них нет даже намёка на прошлое, ведь его подросток забыл напрочь. Он не узнал ни свою младшую сестру, ни сжавшего губы в тонкую линию отца, ни маму, что была готова разрыдаться, ни доктора, что осмотривал его, как только он попал в больницу. Для него все эти люди — незнакомцы. Он не помнит их. Он не помнит, кем они ему приходились. Он не помнит… себя самого. — Братик… о чём ты говоришь? Это же я — Саки! Саки, твоя сестра, — в ужасе стала бормотать девочка, но, как бы парень не старался вглядываться в её лицо, не мог вспомнить ничего о ней. Будто она всегда была для него никем. Подросток мог лишь потерянно смотреть в чужие розоватые глаза, но ответить что-либо не находил в себе сил. — Братик, что случилось.? Ты сильно ударился головой? Доктор, что с ним? Почему он не помнит меня? Взрослые отчего-то молчали, пока наконец темноволосый мужчина в белом халате не выдал: — Это именно то, о чём я говорил вашим родителям, Тенма-сан. Боюсь, у вашего брата ретроградная амнезия, — а после доктор тяжко выдохнул, поправляя очки. — Травмы головы могут вызывать много типов амнезии, но самой частой является именно эта. Ваш брат не в состоянии вспомнить что-либо из прошлого до момента своей травмы. — Боже… — выдала Саки, опуская голову. И вдруг она отчего-то тихо всхлипнула. Мальчик наблюдал за реакцией каждого человека в комнате, но просто не мог понять, что с ними всеми было не так. Он не различал эмоции, но где-то на подсознательном уровне ему не нравилось то, как они все реагируют на новости о некой амнезии, что он себе заработал с помощью травмы. Что-то внутри кричало: «нет, хватит! Перестаньте! Я не хочу видеть эти лица, мне нужно, чтобы вы.!», но эти мысли обрывались. Что ему нужно было? Почему их выражения лиц так его напрягали? Почему где-то внутри себя он не хотел, чтобы эта незнакомая девочка плакала? Что это было за чувство? — Доктор, у него ведь будет шанс восстановить память? — спросил высокий мужчина, что чуть сгорбился так, словно новости о сыне грузом ложились на его плечи. — Конечно. Ретроградная амнезия очень отличается от антероградной. В первом случае память вернётся сама, пусть и не полностью, спустя какое-то время. Вам, как семье, стоит лишь быть рядом и помогать вспомнить всё необходимое, — пояснил врач. — Только я бы очень не советовал говорить, какие вещи он любил. Рассказывайте лишь то, что он делал, но без уточнения о его чувствах. В первое время стоит позволить его личности развиваться в собственном темпе. — Он может полюбить то, что не любил? — изумилась вдруг мать. Доктор покачал головой на это. Подросток, что внимательно всё выслушивал, всё равно многого не понимал. Возможно, головная боль сильно сказывалась на это. — Его чувства и эмоции из прошлого должны вернуться сами по себе. Я бы не советовал вам менять всё то, что было. К примеру, если он не любил овощи, то не следует сейчас уверять его, что они — его любимая пища. Так вы лишь сильнее запутаете воспоминания. Родители покивали, хоть и были заметно огорчены. Подросток сосредоточил внимание на ту, что звала себя его сестрой. Она старалась успокоиться. Наверное, новости о том, что её брат может вернуться обратно, положительно влияли на неё. Тем не менее, отстранённый взгляд того, кто провёл с ней всё её жизнь, бил по ней ментально. Всё-таки нет ничего больнее, когда родные люди не помнят тебя, не так ли? — Мы ещё навестим тебя завтра, Цукаса, — сказал отец, горько улыбаясь. — Саки, пойдём. Пока что следует оставить твоего брата в одиночестве. Все четверо они ушли, хоть девочка явно и не хотела этого делать. Доктор также заверил, что ещё вернётся вечером, дабы проверить самочувствие своего пациента. Как только дверь закрылась, то парень ощутил, что связь с прошлым полностью оборвалась. Будто бы воспоминания закрыли с таким же грохотом и теперь их будет очень сложно открыть. Подросток аккуратно лёг обратно на холодную подушку и выдохнул. Значит, его зовут Цукаса? И, судя по тому, как доктор обращался к его сестре, фамилия у них всех — Тенма. Цукаса Тенма. Он — Цукаса Тенма. Только вот это ничего не давало. Какой смысл в том, чтобы быть Цукасой Тенмой, если ты даже не знаешь, кто это? Парень тяжко выдохнул, закрывая свои потускнелые глаза. Так много информации за столь короткое время… Возможно, если поспит, то станет легче. *** Буквально на следующий же день в часы приёма в палату к Цукасе ломился чуть ли не весь класс людей. По крайней мере, ощущалось это именно так. За дверью он слышал как минимум четыре незнакомых голоса, но медсёстры впустили лишь одного подростка. А остальным заверили, что они смогут пройти позже. — Здравствуйте, Цукаса-сэнпай, — сказал юноша, проходя в палату и присаживаясь рядом на стул. Тенма осмотрел его. Тёмно-синие и голубые волосы, приветливые серые глаза, ростом он вышел явно повыше. Взгляд у мальчишки был невероятно вежливый и даже какой-то… уважительный. Только вот Цукаса не ощущал ничего, смотря в серую радужку незнакомого человека. — Кто ты? Парень дрогнул, почувствовав холод в голосе сэнпая. Эта фраза резала, как ножом по плоти, но ничего поделать нельзя. Теперь Тенма будет спрашивать это у всех и винить его нельзя. Незнакомый подросток нервно выдохнул, стараясь собрать все мысли вместе, а после не менее вежливо ответил: — Ваш кохай, Цукаса-сэнпай. Я — Аояги Тойя, мы с вами знакомы с самого детства. Блондин чуть поник, глядя на эти преданные глаза. Становилось даже как-то не по себе. Он не узнал родителей, что принесли его в этот мир, сестру, что чуть ли не заплакала, когда увидела его, а теперь ещё и того, кого знал с самых ранних лет? Он не помнил никого, как бы отчаянно они не пытались добиться от него каких-либо результатов. — Я… прости, Тойя, я не думаю, что я узна… — только хотел начать Тенма, как вдруг в дверь кто-то ворвался с громким грохотом. — Цукаса-ку-у-ун! — прокричал девичий голосок. — Вондерхо-о-ой! Блондин в шоке вздрогнул и перевёл взгляд на дверной проем, в котором стояли три подростка: высокий юноша, девушка с длинными волосами и низенькая розоволосая девчушка, которая и кричала. Цукаса с открытым от шока ртом глянул на них, а после, смотря чётко Тойе в глаза, указал на них пальцем. — Это ваши друзья, Цукаса-сэнпай, — объяснил Аояги, а после указал на каждого рукой. — Руи Камиширо-сэнпай, Нене Кусанаги-сан и Эму Отори-сан. Тенма оглядел их всех с неким чувством страха, а после выдохнул и отвёл взгляд. — Я… не помню никого из вас. Простите, — шепнул он, чувствуя себя крайне неловко. И опять эти реакции, полные отчаяния. Отчего-то сердце болело всё сильнее, когда, вместо улыбок медсестёр, он видел разочарованные выражения лиц своих родных и близких. Почему? Что с ним не так? Низкая девчонка вдруг подбежала ближе, как бы тем самым говоря, чтобы парень срочно посмотрел на неё. — Цукаса-кун… нам очень жаль, что с тобой это случилось, — сказала она. Грусть отчётливо читалось на её лице. — Это моя вина, — выдохнул Руи, сжимая кулаки и хмурясь. — Если бы я не придумал эту постановку… — Руи, Цукаса сам виноват, что упал… — попыталась успокоить его Нене. У Тенмы уже кружилась голова от такого количества людей, которых он совершенно не знает. — Это его вина в том, что он оступился, но… не его вина, что всё забыл. Однако Камиширо всё равно был, казалось, не утешим. — И всё же…! Если бы только я больше думал о безопасности Цукасы-куна, то этого бы не случилось. Тенма виновато опустил голову. Картина выходила не из лучших. Он делал всех людей несчастными, ведь одни винили себя в случившемся, а другие — просто расстраивались и рыдали при виде потерявшего память Цукасы. Все страдали, из-за него. По его вине. Он не знал почему, но ему однозначно это не нравилось. С губ вдруг сорвался печальный вздох и тихое: — Простите меня, пожалуйста. Все посмотрели на него в шоке. Особенно Руи, который был уверен, что виноват только он. Тойя был первым, кто спросил: — За что… за что вы извиняетесь, Цукаса-сэнпай? — Я расстроил вас, — объяснил Тенма. — Из-за меня ваши улыбки пропали. И, неизвестно почему, но Эму, что стояла рядом, отчего-то заплакала. Цукаса испугался, что сказал что-то очень плохое, но Нене, чьи губы дрожали, объяснила, что эти слова просто напомнили им о прошлом. О прошлом.? Кем же был Цукаса Тенма в прошлом? *** Шёл пятый день пребывания в месте, что звалось больницей. Цукаса научился более-менее ходить на своих ногах вновь, пусть медсёстры ещё могли помогать ему добраться до столовой или же туалета. На самом деле, обучаться базовым вещам заново было… тяжело. В самый первый день Тенма даже не знал, как стоит правильно держать ложку в руке, а сейчас уже делал успехи в письме. Какие-то вещи, вроде, что стоит пить воду и дышать воздухом, дабы не умереть, он просто знал. Будто по дефолту. Цукаса не помнил, как учил японский и английский — ни один урок не мог вновь повторится в его голове. Тем не менее, он мог говорить, формировать речь и писать, хоть иероглифы и получались кривыми, будто писал их ребёнок. Доктор хвалил подростка, говоря, что вскоре Тенма пойдёт на поправку. Сам подросток этого не ощущал. Он же ничего так и не вспомнил о своём прошлом. Саки рассказывала ему об их детстве, Тойя говорил про фортепьяно и уроки музыки, в то время как друзья поведали о шоу. Последнее очень заинтересовало Цукасу, хоть никто из знакомых не сказал ему, любил ли Тенма то, что делал. Скорее всего, очень любил, потому даже сейчас, забыв самого себя, всё равно тянулся к своему извечному делу. Цукаса более-менее привык к компании необычных подростков и родителей, что уверяли его в том, что всё будет хорошо. Парень лишь вежливо кивал им. Так, словно незнакомцам, ибо они всё ещё оставались такими в его потускневших глазах. На шестой день к нему пришёл человек по имени Мизуки Акияма, хотя это ничего не говорило и не давало. — Я вас знаю? — спросил Цукаса, удивляясь. Мизуки замерли, но лишь на миг, ведь вскоре улыбка вернулась на их лицо. — Конечно, Цукаса-сэнпай! Я тоже ваш кохай всё-таки, — посмеялись они. — Мизуки Акиями, хи-хи. — Прости, я совсем тебя не припоминаю, — почесав шею, ответил блондин и опустил взгляд вниз. — Ничего-ничего, всё в порядке, сэнпай! Всё-таки травма головы — это серьёзно, потому не стоит так переживать о том, что вы никого не помните. Цукаса выдохнул, проводя рукой по голове. Он упал во время репетиции, пока пытался показать все свои возможности в роли актёра. А после не заметил, как оступился и… получил амнезию. Да уж, ситуация смешная, а вот последствия теперь приходится расхлёбывать всем. Мизуки достали телефон из сумки. Цукаса уже видел эту вещь. У него есть точно такая же в прикроватной тумбочке, но он совсем ей не пользовался, ведь просто не знал как. — В школе все знают, что с вами случилось, сэнпай. Даже третьегодки переживают о вас! — объяснили Акияма и Тенма искренне удивился этому. У него… вроде нет знакомых из третьего класса. Неужели, он просто настолько прославился из-за своей неудачи? На самом деле, всегда ему хотелось быть известным немного в другом направлении… только сейчас уже он плохо помнит об этом. — Вот, посмотрите! Даже Ан попросила меня показать вам её сообщение. Акияма протянули их телефон, где была открыта переписка. Последним сообщением было «Мизуки, передай Цукасе-сэнпаю, что мы все очень переживаем! Особенно Акито, пусть он и слишком цундере, чтобы это признать, хи-хи~». Тенма с интересом вчитался в текст. Манера напоминала ему кого-то, но он всё никак не мог вспомнить ни лица ни голоса. Имена ни о чём ему не говорили. Мизуки заметили это, потому сразу поспешили найти фотографию с Ан у себя в телефоне. Правда, после покопались больше и, в итоге, показали Цукасе совместное фото. На нём Тенма узнал лишь Тойю, Акияму, Руи, Нене и себя самого. Там он широко улыбался и полу обнимал левой рукой высокого юношу с рыжими волосами и лишь одной светлой прядью. Правда, подросток был заметно чем-то недоволен и потому краснел. Позади них висела огромная вывеска «фестиваль Камико, приходите все!», что была всячески украшена всеми возможными вещами. Ох, должно быть, они все сделали эту фотографию во время школьного фестиваля? — Это Ан! — объяснили Мизуки. — Вы вряд ли хорошо её помните, но она очень милая и добрая девочка. «Если честно, я никого не помню, » — хотелось сказать Тенме, но, чисто из вежливости, он сдержался. — А… этот человек? — тыкнув пальцем на рыжеволосого, спросил тихо Цукаса. Мизуки отчего-то улыбнулись. — Это Акито, ещё один ваш кохай! Он заноза в заднице, но очень хороший. Судя по фото, складывалось ощущение, будто там присутствовали лучшие друзья. Все они казались родными друг другу. Самого себя Цукаса там узнавал лишь потому что уже видел своё лицо в зеркало. Не знай он своей внешности, ни за что бы не догадался, что тот светлый и дружелюбный человек — он сам. Тут были все его друзья, но он помнил никого. В груди словно зияла дыра и её нечем было заполнить. Ничего нельзя было поделать с этой тоской. — Вы всегда были душой компании, Цукаса-сэнпай, — продолжили Мизуки, горько улыбнувшись. — Очень громкий, яркий, хоть иногда и странный… всегда говорили, что хотите стать звездой. — Звездой?.. — Угу-угу, звездой! Звездой, что будет дарить людям улыбки. Ах, вот оно… что. Отчего-то стало спокойнее. Так вот почему ему было так больно видеть плачущую сестру и расстроенных друзей? И это из-за этого он вдруг заинтересовался тем, что делал во время своих шоу? Значит, где-то в глубине своего подсознания он ещё оставался собой. Его мечты и желания остались при нём, просто сейчас были заглушены сильной травмой. На лице вдруг дрогнула слабая улыбка. — Мизуки, скажи, а я был хорошим человеком? Этот вопрос поставил Акияму в небольшой тупик. Правда, вскоре они улыбнулись так нежно, как могли. — Мы не были очень близки, сэнпай. Я бы назвала нас знакомыми, не друзьями, — объяснили Мизуки, а после с выдохом продолжили: — Но что-то о вас я знаю очень хорошо. Вы — самый добрый человек из всех, кого я знаю. Этого достаточно, дабы ответить на ваш вопрос? Цукаса посмотрел внимательно глянул на Акияму, а после вдруг улыбнулся уже чуть шире и увереннее. — Да. Спасибо тебе большое. *** Цукаса действительно заинтересовался в шоу. Он старался найти о них что-то больше в своём телефоне. Саки объясняла ему, как следует пользоваться и печатать слова на экране первые пару дней и уже после он освоил это мастерство практически в совершенстве… практически. Впрочем, лучше какой-то успех, чем полное бездействие и никакого прогресса. Тенма стал смотреть видео и читать статьи, что помогало развивать его мозг. Воспоминания стали появляться лишь на четвёртый день такой практики. За завтраком Цукаса вдруг дрогнул, когда перед глазами словно пробежало несколько картинок. Всё, что ассоциировалось с шоу, просто вылетело на него. То, как он шил костюм, поклон на сцене, громкие — почти что оглушающие — апплодисменты, смех Эму где-то совсем близко и песня… такая знакомая, но в то же время такая далёкая. «Эй! Знаешь, мир ведь даже ещё не начался…» Ему было интересно, кто же тогда пропел эти строчки, ведь это был не его голос. Он звучал как человек и как робот одновременно. Кем был этот загадочный певец? Цукаса так и не понял, но единственная строка прочно засела у него в памяти. Когда вечером он рассказал об этом сестре, то она словно была готова разрыдаться вновь. Тенма понял её реакцию лишь когда девушка объяснила всё ему и доктору. — Значит, Цукаса-сан вспомнил песню с шоу и отрывки из прошлого… — пробормотал мужчина, поправляя очки, а после улыбнувшись. — Мхм, отлично. Он идёт на поправку даже быстрее, чем можно было бы предположить. — Это значит, что скоро к братику вернутся воспоминания? — с по-детски искренней надеждой спросила Саки. Доктор глянул на удивлённого Цукасу и вздохнул. — Этого я знать не могу. Мозг каждого человека уникален. «Скоро» может растянуться как на две недели, так и, к примеру, на два года. Всё зависит лишь от самого Цукасы-сана и помощи всех его родственников и друзей. Саки чуть поникла, но всё равно была рада. Всё же, если брат уже стал вспоминать что-то на десятый день, то была вероятность, что вскоре узнаёт и её саму. А после родителей и всех своих друзей. — Но не стоит унывать, Саки-сан, — продолжил доктор, улыбнувшись. — Раз к Цукасу-сану уже стала возвращаться память и никаких ухудшений у него не наблюдается, то уже через три-четыре дня мы выпишем его. Глаза девушки тут же просияли от счастья. Вот только её брат рад не был. Он привык к компании незнакомцев, а не вспомнил их. В больнице было так тихо и хорошо, лишь иногда сюда приходили совсем новые люди, что представлялись знакомыми или одноклассниками. Уходить с уже полюбившегося места было… страшно. Каково будет ему жить дома? Учитывая, что он даже не помнит дом. Впрочем, может, это всё и к лучшему. Доктор как-то говорил, что пребывание в родном месте помогает восстановить какие-то обрывки воспоминаний. Наверное, было бы неплохо ещё и в школу пойти, правда Цукаса не был уверен, что со своим навыком письма будет получать хорошие оценки. Что касается тем уроков, их Тенма вполне себе нормально. Он был без понятия, как их учил. Не мог даже вспомнить, как выглядят его собственные учебники и тетрадки, но темы по математике и другим предметам как будто отпечатались в подсознании. Проще говоря, если будет небольшой тест, то он его напишет примерно на шестьдесят-семьдесят баллов. По меркам остальных студентов, это крайне низко, но в то же время уже что-то. А значит учиться и ходить в школу можно. Цукаса вновь задумался о других людях. Его навестили практически все его друзья, одноклассники, родные и кохаи. Подружки Саки приносили ему вкусности и желали скорее выздороветь. После пришли Минори и Кохане, которая сама плохо знала юношу! Даже знакомые Мизуки, Канаде и Эна. Последняя сказала, что её брат очень переживает за сэнпая. Как она объяснила, у него всё на лице написано. Однако приходить подросток не хотел. Интересно, почему? Когда Тенма спросил об этом у Тойи и Ан, они лишь тяжко выдохнули и попытались замять этот разговор. Цукаса этого не совсем понял. На том общем фото Акито и вправду выглядел не очень довольным… может, у них не самые лучшие отношения? Или перед потерей памяти блондин как-то обидел своего кохая? Этого он не знал. И не был уверен, хотел ли знать вообще. «Акито, хм… Шинономе Акито, — про себя думал парень в середине ночи. Надо же, только из-за него не мог заснуть в столь поздний час. Если кто узнает, то точно рассмеётся. — Ну же, ну же, мне надо попытаться вспомнить о нём хоть что-то. Может, вместе с ним я вспомню и Тойю, и Ан, и остальных…» Но даже если попробовать ещё раз, ещё хоть сто раз, ничего не выходило. В памяти сохранилось то лицо с фотографии, но в воспоминаниях оно всплыть не могло. Цукаса не мог заснуть и лишь продолжал без конца ворочаться во сне. Это уже начинало бесить его. Как бы он не пытался, ничего просто не хотела появляться в его пустой голове. Дверь к воспоминаниям была прочно закрыта, что бы врачи там не говорили. Это уже было безнадёжно. Если честно, Тенма был не уверен, как именно ему следует вернуться к обычной жизни. Постепенно черты его характеры стали проявляться вновь: он стал менее зашуганным и пару раз за день даже повысил голос в своей обычной манере. Казалось, его речь исказилась сама, как только он попытался воспроизвести речь о «звезде» вновь. Складывалось ощущение, словно слова, позы и выражения лица были заучены и отрепетированы тысячи раз, потому и вырвались так легко. Он напортачил с порядком слов, но основный смысл остался. Свою пламенную речь про собственное имя он помнил хорошо. А значит, характер, поведение и привычки так просто от него не ушли. Но это всё не решало одну главную проблему — Цукаса не помнит прошлое. Чего хотел получить от жизни? Что искренне любил, а что до глубины души презирал? Чего боялся больше всего? К кому что ощущал? Это ему никто не говорил, ведь все считали, что ему стоит самому вспомнить всё. Вот только они не учли одну небольшую вещь: сделать это нереально трудно. Парень не знал, как следует вернуться к обратной жизни, ведь у всех есть свои ожидания от него. Они знали своего Цукасу Тенму, а сейчас перед ними предстал совсем… другой. Не чистый лист, а, скорее, кусочек бумаги с наброском, что был сделан жирным карандашом, а после старательно уничтожен ластиком. Вдруг все просто не будут готовы к новому человеку в том же теле, что они привыкли видеть столько лет? Блондин выдохнул ещё раз и, укрывшись одеялом, перевернулся на бок ещё раз. В груди всё также зияла эта ужасная дыра, но Цукаса никого не винил в этом, кроме себя самого. Руи, конечно, уверял, что он виноват во всём, что ему следовало быть внимательнее, быть более хорошим другом. Нене и Эму плакали, прося прощения, что не успели помочь или уследить в нужный момент. Они буквально сходили с ума от вины, что их пожирала, хотя причин чувствовать себя так у них совершенно не было. Цукаса не видел смысл кого-либо обменять. Они все, в любом случае, были для него незнакомцами. *** Цукасу действительно выпустили через четыре дня, но всё же сказали, что ему придётся какое-то время побыть на учёте у врачей. В ответ он мог лишь покивать. Семья встречала его из больницы с радостью и сестра даже обняла его, но Тенма не совсем понимал, что к ней ощущал. Страх пропал давно, ведь к компании Саки мозг уже адаптировался. Тем не менее, из-за неимения ни единого воспоминания о родных, жизнь с ними представить было сложно. Как он должен себя вести? Почему ему никто об этом не скажет? Отчего-то, пусть Саки и казалась незнакомкой, Цукаса всё равно обнял её в ответ. Дорога домой была недолгой. Когда здание наконец показалось перед его глазами, то он ненадолго замер, будто что-то мелькнуло. Что-то, что… он знал. «Саки-и-и!..» Юноша помотал головой, как бы выкидывая всё плохое из головы и прошёл дальше к самой двери. «Братик, твои слова — правда… мне, на самом деле, было грустно.» — …э? — шепнул себе под нос Тенма, когда его рука дрогнула в миллиметрах от дверной ручки. — Это… сейчас было… — Цукаса, сынок, что-то не так? — спросила мама, моментально вытаскивая парня из его мыслей. — А-а, н-нет! Вовсе нет. Я в по-олном порядке! Он открыл дверь и прошёл внутрь, разуваясь. Многие привычки всё же действительно с ним остались. Да и прошлая манера речи наконец стала возвращаться обратно. Голос сам делался выше и слова вылетали, будто по собственному желанию, но, может, оно всё и к лучшему. Цукаса осмотрелся и выдохнул. Домик был милый, а главное — невероятно просторный. Как бы здесь не заблудится… семья позволила ему оглядеть каждый угол, ведь каждый из них надеялся, что это поможет Тенме вспомнить хоть что-нибудь. Но он не стал разглядывать фотографии или другие вещи. Остановился лишь на куклах. С того самого хинамацури фестиваля. Одни были новыми, а другие уже давно потёртыми. Саки даже задержала дыхание, когда её брат вдруг кончиками пальцев прошёлся по испачканному кимоно куклы Охины. »…не пойдёт! Я же брат Саки!.. мне нужно, чтобы она то-о-очно улыбнулась по-настоящему!» Цукаса отдёрнул руку и, сжав её в кулак, отвернулся от кукол. Чем больше он вспоминал, тем больнее ему становилось. Он хотел узнать больше, увидеть больше, но решил, что на сегодня обрывков будет вполне достаточно, иначе голова просто разорвётся от всей этой новой информации. Выдохнув, подросток прошёл к родителям и сказал, что очень голоден. Мама сразу заулыбалась и сказала, что приготовит ужин. Саки, тем временем, решила, что стоит провести брата в его комнату. Цукаса смотрел на её улыбку и всё прокручивал в голове те фрагменты воспоминаний. Значит, он хотел видеть её настоящую улыбку? Хотел принести ей только искреннее счастье? Но в том воспоминании… кажется, он серьёзно упал и пострадал даже больше, чем те грязные куклы. Неужели, с самых ранних лет Тенма был готов на всё, чтобы видеть чужое счастье? «Вы всегда были душой компании…» Вот оно как. Он был ярким человеком. Настолько, что просто не позволял кому-либо забывать о себе. »…всегда говорили, что хотите стать звездой.» Вот только почему? В чём заключается работа звёзд? Приносить людям счастье, не так ли? Неужели, Саки была отправной точкой в зарождении его маленькой мечты? Цукаса, ещё будучи ребёнком, делал всё для сестры и других людей. А уделял ли он время самому себе хоть на минутку? — Братик, кстати…! Раз ты завтра пойдёшь в школу, то, может, мне сделать тебе бенто? — вдруг спросила Саки. — Что ты хочешь? — А… хм, — пробормотал себе под нос юноша. — Я думаю, что бы ты не выбрала, всё будет идеально. Да и, какая бы еда не была, мне подойдёт. Девочка вдруг замерла, глядя на брата. Он немного приуныл, не понимая, в чём причина её реакции. Может… сказал что-то лишнее? Но после Саки радостно улыбнулась. — Мне… просто на миг вспомнилось то, как ты говорил практически такие же слова, — тихо хихикнула она. — Только в прошлом ты обязательно добавлял в свою речь слово «звезда» хотя бы раз. Ох… вот оно что. *** Цукаса был без понятия, чего ему следует ожидать от школы. На самом деле, он даже немного боялся. У порога дома его встретил Тойя, который вызвался помочь сэнпаю добраться до школы, путь к которой был безнадёжно забыт. Аояги старался общаться так легко и невозмутимо, как только мог, но в то же время на его лице явно читалось волнение и даже какая-то грусть. Он понимал, что сейчас всё ещё никто для Тенмы. Наверняка ему было очень больно. — Тойя… спасибо большое, что провёл меня, — а после блондин вдруг улыбнулся. — Ты действительно самый мой лучший кохай. Аояги дрогнул от этих слов и, казалось, вот-вот был готов расплакаться, но всё же смог взять над собой контроль и лишь вежливо поблагодарить сэнпая за тёплые слова. Цукаса выдохнул и прошёл дальше по коридору в свой класс. Кажется, это был 2-А? Судорожно Тенма протопал к двери и легонько открыл её. Ученики обратили на него внимание и тут же повисло неловкое молчание. Цукаса уже подумал, что сможет спокойно пройти на своё место, но вдруг одноклассники буквально завопили: — Цукаса, боже, с тобой всё хорошо?! — Мы слышали, ты упал и потерял память! — А ты, что, совсем-совсем никого не помнишь? — Даже нас, даже нас?! — Цукаса-кун, а разве тебе можно в школу? У тебя же амнезия! — Цукаса, Цукаса…! От такого количества внимания к себе даже закружилась голова. Бесспорно, Тенма был благодарен и даже польщён, но не такого он ожидал в первый же день учёбы. В страхе он сделал шаг назад, как бы пытаясь выйти из кабинета, но вдруг врезался в чью-то спину. — А, п-простите! Не заме… — выдал Цукаса, оборачиваясь. И вдруг пересёкся взглядами с глазами, которые раньше не видел. Удивлённый юноша посмотрел на него в шоке и почти что-то пробормотал, как вдруг Тенма чуть приулыбнулся. Указав пальцем, он сказал: — Ты же… Акито, не так ли? Шинономе Акито, да? Парень посмотрел на него, но теперь в глазах читалось лишь искреннее непонимание. Цукаса хлопнул ресницами и всмотрелся в чужое лицо, что постепенно стало краснеть. — Ойя, Цукаса-кун, рад вновь видеть тебя в школе, — подал голос Камиширо, что стоял рядом всё это время. — Мы с Акито-куном всего лишь прогуливались перед занятиями, не так ли, Аки… ойя? Акито-кун? Но Шинономе уже нигде не было. Ни Цукаса, ни Руи не видели, как и когда он успел убежать. — Я, что, обидел его чем-то? — про себя шепнул блондин. Друг лишь вымученно улыбнулся. — Я так не думаю, Цукаса-кун. Просто некоторым людям всё ещё непривычно видеть нового тебя, — на это Тенма лишь тяжко выдохнул. — Кстати, Цукаса-кун, не хочешь сегодня пообедать вместе? Мне надо показать тебе кое-что очень важное. Блондин задумался, но после лишь кивнул. Если что-то важное, то, скорее всего, оно как-то связано с его памятью. Потому на уроках Цукаса сидел немного нервно, ведь ему просто не терпелось узнать, что же такое ему приготовил Камиширо. Учителя сочли волнение Тенмы за то, что ощущал себя некомфортно, после амнезии, потому не просили его сдавать домашнии или выходить к доске и отвечать на вопросы сложнее «какого цвета небо за окном?». Наконец, подошло время обеда и Руи сам пришёл в класс друга, дабы провести его на крышу. Цукаса изучал школу и её окрестности всё это время, про себя надеясь, что сможет вспомнить хоть что-нибудь. — Вот мы и пришли, Цукаса-кун, — сказал Камиширо, закрывая за собой дверь. — Хочешь сразу увидеть мой сюрприз? — Мм… да. Особенно, если он связан с моими воспоминаниями. Руи улыбнулся и вытащил из кармана телефон. Этого Тенма не понял и уже почти спросил об этом, как вдруг всё засверкало вокруг. Цукаса вскрикнул от страха и закрыл глаза, боясь представить, что будет, если он их откроет. Но после вдруг услышал громкую музыку и голоса Эму и Нене, что были встретить своего друга тут. — Что?.. — в шоке выдал блондин, оглядываясь. Перед собой он видел лишь друзей и огромный новый мир, похожий чем-то на парк аттракционов. — Где мы? — Цукаса-кун! Сзади к нему подбежали два более младших подростка. С виду им было лет четырнадцать и оба они были светловолосыми детьми с ярко-голубыми глазами. Оба в вычурных жёлто-оранжевых нарядах. — Мы так соскучились, Цукаса-кун, ты нас совсем не навещал! — Ара, Цукаса-кун… — тут же словно из ниоткуда появилась девушка с длинными розовыми волосами и чуть прикрытыми глазами. — Ты и вправду давно тут не был. Светловолосые дети продолжали обнимать шокированного Тенму. Вдруг позади Нене и Эму показались более взрослые… люди? Девушка была в красном наряде, в то время как парень был одет в синий костюм. Они оба поприветствовали подростка с улыбками. Вдруг подоспели и живые (!) плюшевые игрушки, которые принялись радостно вопить имя юноши вовсю без остановки. — Что… куда я попал? Где мы? — кое-как выдавил из себя Цукаса. — Кто вы все такие? — Ээ? — крикнула девочка с большим бантом на голове. — Цукаса-кун, неужели ты не помнишь? Это же сэкай! Тенма глянул на своих друзей в шоке, тогда Нене поспешила объяснить: — Это место — мир, созданный из твоих мыслей, воспоминаний, желаний и мечтаний, — а после указала на каждого неизвестного человека. — А это вокалоиды. Саки ведь говорила тебе о них, да? Они виртуальные певцы: Мейко, Кайто, Рин, Лен и Лука. — Чт…? Н-но… вокалоиды ведь голограммы! На это синеволосый юноша, Кайто, лишь посмеялся. — Цукаса-кун, ты совсем не отличаешься от себя прежнего. При нашей первой встрече у тебя была почти точно такая же реакция. — Мы… уже знакомы? — прошептал Тенма, всё ещё не веря в реальность происходящего. — И это… место, созданное из моих мыслей и воспоминаний? Но как? Я же всё забыл. — Сэкай был создан до того, как ты потерял память. И всё это время мы покорно ждали, пока ты вновь вернёшься к нам. Цукаса глядел на вокалоидов с открытым ртом, а после переглянулся со своими друзьями. Они смотрели на него с надеждой, будто ждали от него хоть что-либо. Значит… показывая это место, они хотели, чтобы Тенма смог вспомнить хоть что-нибудь? Вот оно как… — Вы и вправду хорошие друзья, — вдруг сказал блондин с улыбкой и это заставило каждого дрогнуть. Особенно Руи, что посмотрел на Цукасу с особой болью во взгляде. — Ам… но всё-таки, может, вы мне объясните получше, как весь этот мой сэкай вообще работает? Рин и Лен вдруг просияли от счастья. — Конечно, Цукаса-кун! *** Кохане отпила свой молочный коктейль и внимательно посмотрела на Акито, что выглядел так, словно готов был убить себя в любую секунду. Благо, Мику и Мейко отобрали у него все его вещи, что посчитали потенциально опасными. — Я идиот, — выдал Шинономе и лёг лбом на стол. Азусава лишь удивлённо моргнула. — Я просто убежал… — Убежал? Акито зарычал. Вспоминать это всё было ужасно, будто он заново переживал весь момент. — Цукаса-сэнпай ведь потерял память. И я единственный не навещал его в больнице все те две недели, — подняв голову и после положив её на свои скрещенные руки, пробормотал юноша. Подруга покивала головой. Даже она, хоть и плохо знала Тенму, всё равно приходила к нему. Причём, целых два раза. А Акито не заявился ни разу. — А сегодня увидел его в школе… и просто убежал. Я ничего не мог с собой поделать, грх. — Он сказал что-нибудь вслед? — поинтересовалась Кохане. — Не знаю… вроде спросил что-то у Камиширо-сэнпая, но я не могу быть уверен. Азусава тяжело выдохнула, вновь глотнув коктейля. Ситуация с Тенмой действительно была не из лёгких. На самом деле, девушка сама не понимала, почему Акито, будучи одним из самых близких кохаев Цукасы, не пошёл в больницу. Даже его сестра была в палате блондины! Даже принесла ему мандарины и небольшой скетч с посланием «скорее поправляйся»! Шинономе это всё прекрасно знал. И легче на душе не становилось. — Акито-кун, а в чём была причина того, что ты не навещал Цукасу? — и вдруг Лен возник словно из воздуха так резко, что рыжеволосый вскрикнул от испуга. — Лен!.. не пугай так! Кагамине извинился, но свой вопрос повторил. Акито посмотрел на вокалоида, а после, фыркнув, отвёл взгляд. — На самом деле, я боялся видеть его, — вдруг отчего-то чересчур откровенно признался юноша, чувствуя как краснеют уши. — Если он потерял память, то, вероятно, не будет меня знать. Я просто… даже не знал, как бы отреагировал, если бы услышал от него «кто ты?». Смог ли бы я вообще отреагировать? Лен и Кохане посмотрела на Акито с сочувствием, наконец понимая корень всей проблемы. Правда, вслух свои догадки они пока не озвучили. — Но… он спросил у меня не это, — вдруг ухмыльнулся рыжеволосый подросток. Только не было радости в этой ухмылке, наоборот, лишь разочарование в себе и отчего-то отголоски боли. — Он спросил «кто ты?» даже у собственной матери, но мне в лицо сказал: «ты ведь Шинономе Акито, не так ли?» — Ан-тян говорила, что Акияма-сан показывали Цукасе-сэнпаю твои фотографии… — тихо произнесла Кохане. — Это я уже узнал сегодня от Эны по телефону и всё же… Я просто… я так боялся услышать от него «кто ты?», увидеть в глазах то, что он меня не знает, что я для него никто… у меня даже в мыслях быть не могло, что он спросит у меня что-то совершенно другое. Пусть и из-за фотографии, но узнает моё лицо и произнесёт полное имя! Кагамине покивал самому себе, а после спросил: — В общем, ты просто боялся, что тебя бесповоротно забыли, потому, вместо того, чтобы что-либо выяснить, просто решил игнорировать? Акито подавился воздухом, чувствуя резкий укол предательства. Кохане попыталась его успокоить, но друг остановил её, сказав, что заслуживает это. — …и всё же, Лен, ты не мог быть ещё более прямолинейным? — Прости-прости, Акито-кун, мне не следовало так добивать тебя, — смеясь, извинился Лен. Азусава глянула на друга, а после вдруг облегчённо выдохнула. — Теперь, когда мы это решили, Шинономе-кун, я думаю, что стоит поговорить с Цукасой-сэнпаем. Возможно, это поможет вернуть какие-нибудь воспоминания, — предложила девушка, а после улыбнулась. — Чем чаще ты будешь рядом, тем скорее он вспомнит тебя вновь. — А… и в-вовсе я не хочу, чтобы он меня вспоминал, — смущённо буркнул Акито, пряча свои глаза. — Пусть живёт лишь с одним моим именем в голове хоть всю жизнь. У меня никакого интереса помогать ему не… — Хм-м, — ухмыльнулся Лен. — Но ты ведь та-ак переживал о том, что Цукаса тебя не помнит, Акито-кун. Буквально минуту назад~ Шинономе покраснел так, что его лицо чуть не слилось с цветом его волос. Он повернулся к насмехающемуся Кагамине, уверяя, что всё не так, но вокалоид уже не слушал. *** — Здравствуйте, Цукаса-сэнпай. Тенма обернулся, услышав незнакомый ранее голос. Перед ним стоял тот же парень, которого он видел вчера — Акито Шинономе. Цукаса улыбнулся ему в знак приветствия, а после продолжил переобуваться. — Вы уже домой, сэнпай? — спросил рыжеволосый, смотря на улицу. Ученики уже уходили, всё-таки уроки давно закончились. И лишь в это время Акито наконец нашёл в себе храбрости подойти к Цукасе и поздороваться с ним впервые за шестнадцать дней, после того инциедента. — Нам, кстати, по пути. Пройдёмся вместе? — Хм-м, я не против, Акито. Шинономе еле заметно вздрогнул. Сэнпай обратился к нему как раньше. Он ответил также, как ответил бы, даже если б у него не было амнезии. Акито посмотрел на Цукасу и внутри всё словно сжалось. Он видел перед собой того же человека, того же надоедливого сэнпая, что был везде и всегда, но что-то было не так. Возможно, виной тому собственные мысли, которыми он уверял себя о том, что Тенма будет уже другим и не надо к нему даже подходить. Акито учил себя не привязываться ни к кому. Но, кажется, учитель из него плохой. — Как дела в школе, сэнпай? — спросил Шинономе так, словно никакой амнезии и не было. Словно у них вновь был лишь типичный для подростков разговор. Словно они так и остались близкими друг другу людьми. — Должно быть, нелегко?.. — Вовсе нет! — с улыбкой ответил Цукаса. Он был так похож на прежнего себя, хоть и звучал чуть потише, что Акито просто не мог унять боль внутри. Парень не понимал, откуда она взялась, но от неё очень хотелось избавиться. — Одноклассники добры ко мне. Учителя относятся с пониманием и даже не стали задавать домашнее задание. Так что, времени появилось много, как я погляжу. — О, вот как. А ваши шоу? Вы… уже не станете к ним возвращаться? На самом деле, этот вопрос волновал Акито очень сильно. Он видел, как сэнпай выступает. И, пусть скуку показывал открыто, все его недовольства были фальшью. Ему очень нравилось, как Цукаса был способен незабываемо выступать. Всё-таки для него каждое шоу — это что-то абсолютно новое, неповторимое. Что-то, чему Шинономе ещё учиться и учиться; что-то, до чего он в какой-то степени мечтал дотянуться. — Вернусь, конечно, — хихикнул Тенма. — Саки показала мне много моих черновиков и скетчбуков. Можно сказать, вернула мне любовь к шоу. Пока что мама и папа не пускают меня вновь на сцену… но, думаю, через какое-то время я возьмусь за новое представление со своими друзьями. После Цукаса выдохнул и нервно почесал шею. — Правда, — продолжил он. — Не совсем уверен, какой выйдет постановка. Хотелось бы верить, что моя амнезия не скажется на качестве шоу. — Я верю, что у вас всё получится, сэнпай. Выступать — это, кажется, прирождённый талант лично у вас. Акито понял, что сказал что-то лишнее слишком поздно: только, когда Цукаса вдруг моргнул от шока и слегка покраснел от внезапной похвалы. — А, в с-смысле… не берите ничего такого себя в голову, просто! Аргх, чёрт… Тенма молчал, слушая, как ботинков равномерно шуршат об асфальт. — С-спасибо, — ответил наконец блондин. — Не ожидал, что ты вдруг такое скажешь. — Говорю же, не берите себе это в голову! Я вовсе не это имел ввиду… боже! Цукаса посмотрел на недовольное раскрасневшееся лицо Акито и посмеялся. Парень был похож на себя с той совместной фотографии. Тоже дул щёки, в то время как Тенма был рядом и улыбался. Значит, между ними всегда была такая атмосфера… от этого даже становилось легче. Вскоре Тенма будет в силах восстановить прежние отношения со всеми своими друзьями. Только было странно, что с Акито это вышло сделать быстрее всех. — А ты смешной, Акито! — выдал вдруг блондин. — Нам точно стоит общаться больше. — Мы итак много общаемся, вы же мой сэнпай, — передразнил Шинономе, но вдруг наткнулся на грустный взгляд Цукасы. — Ну… ты понял, о чём я. Указав на свою голову, Тенма вновь напомнил о своей амнезии. Акито очень хотелось забыть про состояние сэнпая, про то, что на самом деле Цукаса понятия не имеет, с кем общается и смеётся. И вновь эта щемящая боль в груди вернулась. Поделать с ней ничего было нельзя. Шинономе хотелось кричать на неё, чтобы она наконец ушла и оставила его, но он понимал, что этого не произойдёт. Пока Цукаса его не помнит, он так и продолжит испытывать эти ужасные чувства. Акито ненавидел быть забытым, но именно это и произошло. Теперь он никто для сэнпая, ни за что не будет желае… Так. Почему вдруг желаемым? Шинономе покраснел от собственных мыслей. Что вообще творится в его голове? С чего вдруг желаемым? Не хочет он быть желаем этому идиоту-сэнпаю! Подумаешь, всего лишь милый низкий парень с громким смехом, мягкими волосами и… Так-так-так! Вот теперь точно пора было остановиться! — А, кхм… полагаю, да, сэнпай, нам стоит общаться больше, — кое-как выдавил из себя Акито. — Что ж, до завтра? — Угу! До завтра, Акито. Шинономе прошёл пару шагов подальше от дома Тенмы, а после вдруг зарядил левым кулаком по ближайшему столбу так, что, казалось, из руки вот-вот потечёт кровь. «Чёрт! Чёрт, ненавижу себя за эти мысли. Да как от этого избавиться?! Твою же мать…» *** Дни шли и Цукаса стал чувствовать себя всё спокойнее в окружении чужих людей, которых теперь звал семьёй и друзьями. Он привык говорить родителям и Саки «доброе утро», улыбаться одноклассникам и кохаям, а также забегать в сэкай хотя бы на минутку из уважения к вокалоидам. Вот только одного единственного там недоставало. Рин и Лен говорили, что Мику не хочет выходить играть. Её нигде не было, но она точно не пропала. Она просто спряталась… будто воспоминания Тенмы за плотной дверью с замком. За всё это время лишь пару обрывком и фраз всплыли у него в голове, но даже этим он уже был доволен. Всё благодаря Акито — чем чаще юноша был рядом, тем больше вещей вспоминалось. Причём, даже тех, которые с самим Шинономе никак не могли быть связаны. «Цукаса-сэнпай для меня незаменимый человек…» Он заботился о Тойе, как о собственном брате. Он делал всё для его счастья также как для счастья Саки. «Я должен подарить всем улыбки! Потому все мои шоу обязаны быть ИДЕАЛЬНЫМИ, как ты не понимаешь, Руи?!» Он хотел делать шоу. Он верил в то, что его единственное призвание — дарить людям счастье. Если он на это неспособен, значит бесполезен. «Однажды вы поймёте, насколько я ценный, и будете благодарить меня за моё существование!» Цукасе хотелось бы понять, чем именно он был так ценен, если, на самом деле, всё это время просто боялся быть жалким в глазах других людей. Шихо говорила, что он ужасно громкий человек, что не мог жить без самообожания. Так может… таким образом он всего лишь пытался уверить всех в том, что чего-то стоит? Как говорится, если себя не похвалишь, то никто не похвалит. Он кричал о своих хороших качествах, ведь боялся, что кто-то может их не заметить, если он будет шептать. — Э-эй, Акито, а ты ненавидел меня? Когда Шинономе впервые услышал этот вопрос, то, несомненно, удивился. Он в шоке глянул на сэнпая, а после спросил, с чего бы вообще появились такие догадки. — Просто подумал о том, что мог быть не самым лучшим человеком в прошлом… — объяснил Цукаса, выдыхая. — Неправда! — сразу запротестовал Акито. — Тойя рассказывал мне, как вы защитили его от отца, как спасли от классической музыки, как… — Защитил от отца? Шинономе прервался. Всё-таки ему не стоило говорить о воспоминаниях, которые сам Цукаса не помнил. Акито попытался перевести тему, но теперь блондин был уже неунимаем и потому, выдохнув и забыв наставления Аояги и Шираиши, рассказать немного о прошлом. — Тойя рассказал мне, как в детстве вы поругались с его отцом. Сказали, что Тойя сам волен выбирать, что хочет делать, а что — нет… ещё тогда его отец впервые задумался о том, чтобы смириться с тем, что Тойя хочет заниматься совершенно другим по жизни. Вы спасли Тойю и не один раз. — Я… я в самом деле это сделал? — в шоке пробормотал Цукаса, заглядывая в глаза Шинономе, будто искал там ложь. — Да, сэнпай. В самом деле. Лицо Тенмы было отчего-то близко. Акито прикусил нижнюю губу и сам не заметил, в какой момент его рука дёрнулась. А после потянулась к щеке сэнпая. Цукаса дрогнул от прикосновения чужих пальцев к своей тонкой нежной коже. — А-Акито? — тихо шепнул блондин и тем самым вывел Шинономе из мыслей. — Я… ам…! Просто я увидел жука и стряхнул его с вашего лица, сэнпай! Цукаса вмиг побледнел от ужаса и вмиг завопил: — Жу-жу-жука?! Где, где?! Ты его убрал, да?! Где жук, Акито, ты ведь избавился от него, да, Акито? Шинономе смотрел на сэнпая в шоке, а после вдруг отчего-то захохотал. Цукаса глянул на него в удивлении, явно не понимая причину такого явного смеха. А сам Акито даже и не думал останавливаться. Ему стало легко. Так легко, что даже хотелось петь и танцевать. — Вы мне напомнили себя из прошлого. Прямо-таки точь-в-точь, жаль я не снимал вас сейчас, аха-ха! — Му-му, ты, должно быть, думаешь, что издеваться надо мной — это весело? — выгнув одну бровь, саркастично спросил Тенма, а после выдохнул. — Впрочем, неважно. Главное, что жука больше нет. И вдруг из телефона Цукаса с громким выкриком показалась Рин. Акито в ужасе глянул на голограмму, которая радостно поприветствовала Тенму, а после… глянула на незнакомого юношу и тут же пожалела о своём визите и исчезла. — Сэнпай… это же было то, о чём я сейчас подумал? — спросил Шинономе и от тона его голоса у Цукасы чуть не сжалось сердце. — Ам… это… понимаешь! «Значит, у сэнпая всё это время был свой сэкай, — подумал про себя Акито, стараясь сохранять спокойствие. — Его Рин отличалась от моей. Должно быть, и сэкай выглядит совсем иначе!» — Хм, а можно мне навестить ваш сэкай? — Чт…? — в шоке шепнул Цукаса, а после вдруг крикнул: — Как ты узнал?! Акито лишь ухмыльнулся, беря в руки свой телефон. — Можно сказать, не у вас одного есть эта привилегия. — Сэкаев может быть больше одного?! — схватившись за голову, крикнул ещё громче Цукаса, пока Шинономе вновь продолжал смеяться. Как же было хорошо вернуть себе того самого сэнпая. *** Акито вроде бы и жалел, а вроде бы и был заинтересован. Место вправду было необычным, но не было похоже на реальный мир от слова совсем. Если сэкай Шинономе представлял собой место, что ещё можно найти в реальности, то этот парк аттракционов словно вылез из какого-то фэнтези аниме. Поражала даже сама мысль, что всё это было сделано, благодаря бардаку в голове Тенмы. Только вот… чем дальше ребята шли, тем больше Акито понимал: все аттракционы в этом парке закрыты. Это было, что ж, как минимум странно. Такое можно было увидеть лишь в каком-нибудь заброшенном месте, но тут, несмотря ни на что, до сих пор текла своя особая жизнь. Издалека лилась песня. Цукаса замер, как только смог различить голос певицы. Акито прислушался и понял, что слышит Хацуне, но тон и манера отличались от той, к которой Шинономе уже давным-давно привык. — Это… тот самый голос из моих воспоминаний! — выкрикнул Тенма и ринулся бежать в сторону песни. — А-а, сэнпай, подождите!.. Парни бежали недолго, но, когда наконец добрались до места назначения, то увидели девушку в красном костюме. На её бирюзовых волосах были опущены вниз красные кошачьи уши, а сама она, сидя возле закрытой карусели, напевала мотив неизвестной песни. Я по крупицам чувства свои собрала, Но вот тепла, что ты дарил мне, даже в памяти не осталось… — Мику? — спросил Акито. Девушка обернулась и в ней парень действительно узнал Хацуне, хоть выглядела она совершенно иначе. Его Мику была другой. Менее… детской, что ли. Хацуне молчала, пока не заметила Цукасу. И вдруг её глаза просияли от счастья. Она тут же соскочила с места и побежала к парню в объятия. Акито хотел было возмутиться, но успокоил себя тем, что, должно быть, эти двое были хорошими друзьями. Он не должен ревновать. Точнее, он вовсе не ревнует. Да, именно так. — Цукаса-ку-ун, Мику так по тебе скучала! — сказала девушка. Блондин лишь продолжил смотреть на неё в шоке. — Ты не помнишь меня, не так ли? — Н-нет… прости, пожалуйста, — сказал Цукаса. — Я помню лишь твой голос. Кажется, ты пела одну песню. Хм, — парень чуть напряг свою память и после шепнул: — Там были строчка о том, что мир ещё даже не начался. Вокалоид молчала, а после вдруг заплакала. Удивился даже Акито, что и сам забыл о том, что находится здесь. Всё-таки привыкнуть к этому всему ещё было не просто. — Это наша первая песня в этом сэкае, Цукаса-кун, — объяснила Мику, утирая слёзы кулаком. — Я так рада, что ты её помнишь… спасибо тебе большое. — Что ты, не стоит меня благодарить… я же забыл о всех вас, даже о том, что этот сэкай существует. Акито, тем временем, смотрел на закрытую карусель. Мику заметила его взгляд и вновь опустила кошачьи уши вниз, как бы показывая, насколько сильно была расстроена. — С тех пор, как Цукаса-кун потерял память, все аттракционы закрылись. Они все сделаны из его воспоминаний и, пока он ничего не вспомнит, у нас нет доступа к тому, что окружает нас, — объяснила девушка. — Некоторые же вещи и вовсе были стёрты из сэкая навсегда. — То есть… это значит, что какие-то воспоминания Цукасы-сэнпая уже никогда не вернутся? — когда Мику покивала, то расстроились все трое. — Вот оно как… спасибо за объяснение. Вдруг Тенма оглянулся вокруг. Это место вызывало у него необъяснимую ностальгию, но ухватиться за воспоминания всё никак не получалось. И тогда парень спросил: — Мику, а есть ли способ как-то открыть… доступ к моим воспоминаниям? Хотя бы к тем, что не были утрачены навечно? — Конечно есть, Цукаса-кун! — почему-то этому ответу Акито обрадовался даже больше, чем его сэнпай. — Для этого тебе нужен тот, кто искренне любит тебя! Шинономе замер, а Тенма лишь в удивлении моргнул. Может… они ослышались? Или им сейчас показалось? — Цукаса-кун всегда хотел быть любим всеми, но даже он понимал, что это невозможно, — продолжила Хацуне, вдруг нежно погладив подростка по его светлым волосам. Словно была ему матерью. — Потому глубоко внутри Цукаса-кун стал надеяться, что однажды найдёт человека, что искренне полюбит его одного всем сердцем. — Но… я не понимаю. Как же моя семья? Друзья? — в шоке пробормотал блондин. — Разве они не любят меня? — Если бы они любили тебя так, как бы ты хотел, то бы не ощущал себя одиноко всю свою жизнь. «Цукаса, милый, прости, я отнёс всё твои игрушки Саки. Но они тебе не нужны, не так ли? Ты ведь уже большой мальчик.» «Цукаса-сэнпай, спасибо вам большое. Благодаря вам, я наконец смогу бросить фортепьяно. Я больше не стану приходить на занятия.» «И всё-таки… этот Цукаса такой странный человек.» «Что с него взять, он всего лишь громкоголосый чудак.» Тенма замер, полностью поглощённый этими отрезками. Акито вмиг напрягся, заметив сэнпая таким, и даже хотел вмешаться, но Мику продолжила: — Одно из твоих самых главных желаний — это, конечно же, дарить людям счастье. Но оно никогда не сравнится с самым глубоким — быть по-настоящему любимым. Шинономе посмотрел на сэнпая в шоке. Всё это время… неужели, Цукаса желал этого? Когда говорил, что он звезда, когда улыбался и пытался вознести себя на пьедестал перед всеми, когда делал всё для остальных людей, когда старался подарить другим улыбки, но не замечал, когда все начали смеяться над ним, а не с ним, когда… Акито вдруг вновь прикусил губу. Всё это время Тенма желал лишь об одном, а он даже не был в состоянии этого заметить. В груди вновь заныло так, словно там вот-вот откроется дыра. — Вот оно как… — наконец выдал Цукаса. — Спасибо большое, что сказала, Мику. — Конечно! В любое время всё для тебя, Цукаса-кун~ Тенма подошёл к Акито и тяжко выдохнул. Шинономе было больно видеть сэнпая настолько потерянным. Руки сами тянулись притянуть его к себе и как-то утешить, но здравый смысл внутри кричал о том, что делать это непозволительно. — Сэнпай, прогуляемся вместе до дома? И Цукаса лишь покивал. *** Акито не был геем. Кто бы что ни говорил, особенно Ан, он не был. Правда. Он всего лишь… волновался об одном мальчике и что тот думал о нём. Его очень заботило мнение этого мальчика, потому он даже боялся смотреть ему в глаза, когда узнал об этой проклятой амнезии. И также Акито всего лишь тянуло к этому мальчишке всё больше и больше с каждым днём, пока он сам пытался помочь вернуть утерянные воспоминания. Он слушал всё, что говорил Цукаса, каждый раз сравнивая прошлого сэнпая и нового. День за днём парень стал походить на себя, а значит план работал и вскоре он всё вспомнит. Да, он следил за Тенмой и старался выяснить о нём всё только из-за этого. Конечно же, не по какой-либо другой причине. И ему было приятно от того, что Цукаса назвал его поющий голос красивым, лишь из-за того… ну, всем было бы приятно от комплимента! В этом нет ничего криминального, не так ли? Акито не был геем. — Знаешь, братишка, ты как-то слишком много стал читать об амнезии, — пошутила Эна, проходя мимо сидящего на диване брата. Он в очередной раз читал книгу про то, как восстановить память, после травмы. — Я уже начинаю думать, что ты записался Цукасе в личного доктора. — Заткнись, пожалуйста, ты мешаешь мне читать, — буркнул Акито, пряча смущённый взгляд за страницами книги. Сестра ухмыльнулась лишь шире, пролепетав: — Мхм, братишка точно влюбился, как я погляжу. — Сейчас же иди в свою комнату, пока я не засунул эту книгу тебе в…! — но Шинономе не успел озвучить угрозу целиком, потому что Эна уже убежала, громко смеясь. Про себя рыжеволосый выругался. И вовсе сэнпай ничего для него не значил. Ну подумаешь, на душе было легко, когда Мику сказала, что желание Цукасы — быть любимым. Это ничего не значит. Тенму обязательно полюбит кто-нибудь другой. Вот только при мысли о сэнпаем с кем-то другим, Акито становилось не по себе. Даже когда Шинономе впервые увидел, насколько Тойя близок с Цукасой, то был недоволен этим. Так и хотелось выяснить почему. Что зацепило Тенму в его напарнике? Этот вопрос не давал покоя до тех пор, пока сэнпай не сказал чёткой фразой: «Тойя мне как брат». Только, после этих слов, Акито расслабился. Однако Руи и многие другие люди (особенно девчонки) всё также оставались как главные соперники. Соперники? Шинономе покраснел, смотря на книгу. С каких пор другие люди соперники для него? Цукаса же не приз и Акито это понимал. Так отчего же ему было больно представлять, как кто-то другой будет искренне любить его сэнпая? «Его»? Только если в самых сокровенных мечтах. — Аргх, чёрт, поганная Эна! — выругался юноша, кидая учебник в стену, а после падая лицом в подушку. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу!.. Акито не был геем. Он сам так решил. *** В сэкае сэнпая, на самом деле, было довольно хорошо. Да, он отличался от того, к которому привык Шинономе, но это не делало его плохим. В каком-то роде его отношение к этому месту напоминало чувства в сторону самого Цукасы. Тенма с течением времени стал вспоминать всё больше. Он уже помнил всю ситуацию с куклами своей сестры в красках, ссору с отцом Тойи, то, как учил одноклассников играть на фортепьяно, как бабушка учила его готовить панкейки, как делал домашние задания по английскому и химии, как гулял с мамой по парку, как отравился и не смог пойти на подработку, своё выступление на Камико фестивале, как шил костюмы для шоу, некоторые движения из прошлых хореографий и строчки трёх песен. Ко всему этому списку добавлялись обрывки воспоминаний и некоторые фразы из прошлого, что всплывали то тут, то там. Можно сказать, прогресс совершался великолепный и доктора очень хвалили своего пациента за то, как быстро его мозг открывает доступ к каждому прошедшему давным-давно моменту один за другим. Акито становилось всё легче и проще проводить время с сэнпаем. Они привыкли друг другу настолько, что словно стали забывать о такой страшной вещи, как амнезия. — Тут, на самом деле, стало повеселее, — хихикнул Цукаса, ложась на землю. — Я вспомнил кое-какие вещи и карусель открылась. Рин и Лен теперь почти не сходят с неё. — Будь в моем сэкае карусель, мои Рин и Лен бы, наверное, вели себя точно также, — посмеялся Акито, оставаясь в сидячем положении, дабы пронаблюдать за сэнпаем. — Если сэкаи сделаны из мыслей, то я сомневаюсь, что у тебя были бы карусели. На тебя это было бы совсем непохоже! Шинономе лишь закатил глаза, ухмыльнувшись. — Да-да, мистер звезда, и сам знаю. Но Цукаса вдруг перестал улыбаться. Отчего-то два слова в этой фразе напрягли его, сподвигнув вспомнить что-то совсем другое. Что-то, что совсем не относилось к этой ситуации. Тенма вдруг привстал на предплечьях, но всё поплыло перед глазами. Он не видел ничего, зато мысли разом стали шуметь в его голове. Боль была повсюду. А после презрение в жёлтых глазах Руи, слёзы Нене и Эму. Он расстроил их всех. Но он ведь хороший человек, не так ли? По крайней мере, ему все так говорили. «Знаешь, что я скажу тебе, Цукаса-кун? Ты отличный актёр, но звездой ни за что не станешь.» Тенма соскочил с места и вдруг схватился за горло. Акито посмотрел на парня в шоке, не понимая, что делать. — Сэнпай? Сэнпай, всё хорошо? Что случилось?!.. Цукаса схватился за голову, не желая вспоминать больше. «Сын, посмотри, что ты сделал с куклами Саки! Тебе должно быть стыдно.» Не злитесь, пожалуйста. «Тенма-кун всё-таки такой странный. Давайте не будем с ним играть?..» Нет, не надо бросать. Не надо уходить! Останьтесь! — Сэнпай, сэнпай, — но, сколько бы Акито не звал, всё было бесполезно. — Аргх, чёрт! Тенма дрожал, но вдруг ощутил крепкие руки, что держали его близко к тёплой груди. Белая рубашка пахла стиральным порошком и одеколоном. Цукаса постарался ухватиться за запах, а после сжал складки чужого рукава. Тёплые ладони нежно погладили его по спине, помогая начать дышать вновь. Спустя пару секунд Цукаса вдруг понял, что Акито всё это время шептал ему: — Всё хорошо, всё будет хорошо, сэнпай, я рядом, не надо бояться, всё хорошо. Блондин вдохнул и выдохнул полной грудью, после чего моргнул и наконец понял, что вернулся в реальность. Он чуть отстранился и заглянул в глаза Акито, где плескались неподдельный страх и переживание. — Что это… сейчас было, сэнпай? — спросил Шинономе. Он действительно испугался не меньше, чем Тенма. — Я… резко вспомнил что-то. Что-то плохое. Не хочу это больше вспоминать. Взгляд Акито смягчился и, хоть он вновь выглядел покрасневшим, всё же притянул сэнпая к себе обратно. Только теперь погладил по волосам, иногда перебирая пряди кончиками пальцев. Лёгкие касания заставляли тело Цукасы покрываться мурашками и расслабляться одновременно. Он хотел, чтобы кохай не останавливался. Объятие и прикосновения помогали забыть плохое, в них хотелось растаять. — Э-эй, Акито, а ты ненавидел меня? Когда Шинономе услышал этот вопрос во второй раз, то не стал удивляться. Вместо этого нахмурился и чётко ответил: — Нет. Никогда не ненавидел. — Мхм… спасибо большое, — и после этого Цукаса прикрыл глаза, решив, что может позволить себе ненадолго уснуть. *** Ну ладно, возможно, Акито был геем. Но лишь самую малость. — Акито, послушай, я, как твоя сестра, переживаю за тебя. Это уже третья книга о панических атаках, — сказала Эна, проходя в комнату брата и замечая стопку на его столе. — Причём именно печатная. Не хочу даже думать, сколько ты прочитал таких книг в электронном виде. — Эна, заткнись или уйди из моей комнаты раз и навсегда. Но вместо этого старшая Шинономе прошла внутрь. Вот же нахалка. Сразу видно, в какой семье выросла и кто её воспитал. Сестра обошла стул брата и вырвала у него из рук книгу. — Эй! Отдай! — Сначала скажи, зачем тебе это. Ты страдаешь сам или же что-то с Цукасой? — при упоминании сэнпая брат тут же залился краской и отвернулся, пытаясь спрятать виноватый взгляд. — Всё с тобой ясно, безнадёжно влюблённый гей. — И вовсе нет! Ну может немного… но лишь немного! Это ещё не точно! Ты ничего не понимаешь… аргх, вообще уйди отсюда, твоё присутствие действует мне на нервы. Эна лишь закатила глаза и вдруг улыбнулась. — На самом деле, я тебе понимаю. Ты можешь отрицать, сколько хочешь, но это всё равно не поменяет, кто ты есть внутри. Проверено лично мной, — сказала она. — На самом деле, это иронично, что Цукаса изо всех сил пытается вспомнить, кто он есть, в то время как ты из кожи вон лезешь, чтобы забыть. Вы, мальчишки, все такие странные. — Отстань… — Акито, я серьёзно. Если он тебе нравится, то в этом нет ничего плохого. Любить мальчиков вместо девочек — не преступление. Сердце забилось быстрее. Значит, был шанс быть вместе с сэнпаем? Цукаса ведь желал только об одном: найти человека, что полюбит его навечно и по-настоящему. Свои чувства, сколько бы Акито не старался их заглушить, он так и не был в состоянии изничтожить полностью. Оставалось лишь признать поражение в этой войне, что он объявил себе сам. — Грх, ну ладно…! Да, мне нравится Цукаса-сэнпай. Всё, я это сказал, а теперь убирайся из моей комнаты, — рыкнул на неё Акито. Эна довольно улыбнулась и отдала книгу. — Кстати, Мизуки с их паническими аттаками часто помогает отвлечение. К примеру, фокусировка на окружающие предметы. Акито мысленно сделал себе пометку. А потом немысленно на листочке и в своём телефоне с пометкой «очень важно, нужно запомнить». Окей, Акито был явным геем. *** — Эй-эй, Акито, а давай сделаем фотографию вместе? — Че-его? — выгнув бровь, ответил Шинономе. — Это ещё зачем? Но Цукаса уже вытащил телефон, как бы намекая, что не собирается отказываться от своей затеи. Акито закатил глаза, но всё же сел ближе и позволил сэнпаю сделать селфи. — Ой, да ладно, мог бы и улыбнуться, — пошутил блондин, разглядывая фотографию, но после принялся листать фото дальше. — Ты даже не общей фотографии с Камико не улыбался! — Не люблю тратить силы. При улыбке напрягается очень много мышц. — При твоём хмуром лице мышц напрягается ещё больше, так что не ври мне, — буркнул блондин, а после пролистал фотографии, дабы показать их кохаю. — Вот видишь, ты тут…! Но вдруг его палец замер. Та самая фотография с фестиваля, где они были все вместе. Он видел её уже много раз, но почему-то сейчас, сидя рядом с Акито, ей словно предался особый смысл. — Сэнпай, ну чего вы там зависли? — Сэнпай, ну чего вы там зависли? — Сейчас-сейчас, мне просто надо поправить мой костюм! — с улыбкой ответил Тенма. Ан и Мизуки посмеялись, Руи и Тойя лишь тихо хихикнули, в то время как Акито нахмурился. — Честное слово, сэнпай, вы задерживаете всех. — Да ладно тебе, не злись ты так! — пошутил блондин, подходя ближе к кохаю и чуть толкая его локтём. — Признайся же, ты меня любишь~ Такую звезду, как я, невозможно не любить! Шинономе покраснел и отвёл взгляд. В этот момент их сфотографировали. Всех вместе. В то время как Цукаса широко улыбался и всё думал о собственных словах. Он ведь тоже, скорее всего… — Я вспомнил, — вдруг выдал Тенма. — Я люблю тебя. Кохай подавился воздухом, как только услышал это. После вдруг посмотрел на лицо Цукасы, но тот не смеялся, а выглядел предельно серьёзным. Нет, может, это всё же шутка? Да не может Тенма говорить такой бред всерьёз… не может ведь, да? Акито нахмурился. — Ой-ой, сэнпай, не надо только сейчас вра… — Я не вру. Я вспомнил это. Я люблю тебя, — продолжил настаивать блондин. Акито покраснел до ушей и вдруг отчего-то оскалился. — Неправда! Вы что-то не то вспомнили, сэнпай…! Вам просто причудилось! — возразил он, но Цукаса не стал сдаваться. — А я говорю, что вспомнил. Я люблю тебя. Ещё тогда я не просто так задал тот вопрос! — Сэнпай, вы, должно быть, снова где-то ударились головой. Давайте, надо сходить к медсестре… — Акито, я серьёзно! Я люблю тебя. Шинономе прикусил губу вновь, стараясь сдерживать себя. Даже сжал руки в кулаки, дабы они никуда не смели дёргаться, как в прошлый раз. Тем не менее, тело трясло — будто бы изнутри. Сэнпай говорит, что любит его. Может, это сон? — Я не вру! Я люблю тебя, честно, люблю. «Любить мальчиков вместо девочек — не преступление.» — Аргх, да чёрт с ним! — выругался Шинономе и вдруг притянул сэнпая к себе за школьной галстук. Цукаса успел лишь открыть рот, как вдруг ощутил чужие губы на своих. В момент он в шоке распахнул глаза, явно не ожидав такого. Акито выглядел так, будто боялся этого жеста или же словно вот-вот сорвётся и убежит. Тенма вдруг расслабился в поцелуе и подался чуть вперёд. Когда он ощутил пальцы кохая на своих щеках, то понял лишь одно: он чувствует себя прекрасно. Ему так не хватает прикосновений. Надо больше, больше. Нужно ещё чуть больше. Акито отстранился и после аккуратно провёл большим пальцем по щеке Цукасы. Блондин тут же ответил на жест лаской, схожей с кошачьими повадками. Про себя Шинономе выругался и после совсем неслышно добавил «мило». — Я люблю вас, сэнпай, — и всё же он смог это признать Цукасе в лицо. Эна, будь она тут, наверняка бы посмеялась: «вот видишь, не так уж и страшно, давно пора было это сделать». *** Акито улыбался, сидя в первом ряду. Шоу вот-вот должно было начаться. Его друзья, сестра и её подруги, Саки-сан с её друзьями и айдол по имени Минори все были рядом и ожидали выхода актёров на сцену. И наконец показался он. В своём привычном костюме с той же самой улыбкой на лице. — Как пегас, который покоряет небо, Тенма! Как тот, кто управляет миром, Цукаса! И имя мне — Тенма Цукаса!.. Акито слегка ухмыльнулся, понимая, что действительно влюбился.