Пальчики оближешь

— Давай не будем говорить ни о битвах, ни о вражде, — у Люмин голос бархатный и теплый, но колется, как одеяло, что она принесла. Оно и понятно: в неприлично миролюбивых Инадзумских водоёмах сверкает гнев дурочки архонта, а за их совместным весельем в подземелье — сложности целого мироустройства. Даже Путешественнице захочется покоя. — Ммм, — Тарталья ловит выжидающий, внимательный взгляд и согласно кивает. Не о битвах, так не о битвах. — Твой жареный змееголов был восхитителен. Давай, когда станем старыми и не сможем дальше сражаться, откроем совместный ресторанчик? С тобой я согласен даже на Ли Юэ. — И каким самым ужасным образом мы его назовём? — ну хоть улыбка у неё согревающая, робкая и чистая, как первый снег. Люмин осторожно присаживается рядом, опуская ноги в теплую черную воду. Путь рыбака велел бы возмутиться распугиванию рыбы, но Аякс повторяет её движение, убирая удочку в сторону. Вода и правда теплая, а Люмин… снежный лотос, расцветший в лунном свете. Снежный буран, — исправляется он. — Убийственный восторг? Предвестник аппетита? Блинчики от Фатуи? Я готов к предложениям. — «Принцесса рыбных деликатесов», «Глаз яичницы по-тейватски», «Креветочные шарики Архонта»? — Хах, вынужден признать поражение. В ресторан с последним названием точно никто не придёт. — Моя вторая победа, — Люмин игриво кланяется, вынуждая признать прелесть глуповатой игры. — Моя принцесса рыбных деликатесов, вы сегодня грациозны, как оризия, — подначивает он, наслаждаясь вспышкой возмущения на всегда спокойном лице. — А в свете этой одинокой луны в ваших глазах блистает золото, подобное чешуе золотого окуня. — Пф, умей признавать поражение, принц иглобрюх, — путешественница по-девчачьи обиженно складывает руки на груди. Невинный жест, противоречащий самой их сути. — Я умею, — Чайльд откидывается спиной на траву и закрывает глаза, ощущая как ночная роса впитывается в рубашку, — просто тренируюсь, чтобы стать сильнее. — В искусстве быть врединой и… И злодеем, — легко додумывает он. Наверное, пока он не позовёт Люмин сражаться с целым миром, в том числе и с Фатуи, это всегда будет стоять между ними. Захватывающий же получится бой! — Знаешь, — она срывает какую-то травинку (лишь бы не одуванчик) и легонько ведёт по его шее, спускаясь к открытым ключицам, — мне нравится сражаться с тобой плечом к плечу, и совсем не хочется лицом к лицу. И да, я беспокоилась, поэтому будь, пожалуйста, на моей стороне. — Третья победа, — Аякс отворачивается, пряча пылающее лицо, а Люмин хихикает, довольная собой, — невозможная девчонка. — Поэтому я тебе и нравлюсь. Поэтому она ему и нравится. Невинность, сплетенная с восхитительной силой. Умопомрачительная, потрясающая, невероятная душа воина. Нежная и хрупкая, как белоснежные лилии в её волосах. Наверное да, поэтому. — А ещё… — и снова голос колючий и отстраненный, печальный, как талый снег, — не сравнивай себя больше с оружием. Не хочу, чтобы это отождествление превратило нас во врагов. Для меня ты самый яркий человек. Четвертая победа, — признаёт он, ощущая как Люмин удаляется от него, растворяясь в ночи.