Сон Ги Хун действительно довольно несообразителен для своего возраста.
Эта его почти детская наивность, постоянная жажда общения, бессмысленная доброта к кому ни попадя. Глупая вера в человечность после всего, что с ним сотворила жизнь.
Именно такие люди, думал Сан Ву,
чаще всего и оказываются на самом дне. Отрезают собственноручно все пути спасения ради иллюзии своей безгрешности. И, умирая, думают, что на том свете их ждёт вознаграждение за примерное поведение. Наивные! Человек с самой чистой на свете душой, умирая, окажется на равных с самым отъявленным в мире грешником — ни от того, ни от другого в результате не останется ни следа. Они выбывают. А значение имеет только тот, кто выжил.
Кажется, Сан Ву единственный, кто понимает суть этой игры. Этой жизни.
Пусть Ги Хун думает, как ему заблагорассудится, но на победу у него нет шансов. Для того, чтобы зайти так далеко, при этом не взяв греха на душу, нужно невероятное везение — и у Ги Хуна, насколько это возможно сказать про человека в его положении, его было хоть отбавляй. Но в финальной схватке логика всегда побеждает интуицию, рационализм — чувство, холодный расчёт — импровизацию. В этом всё дело.
А Ги Хун... Ги Хун всегда был таким. Со школы. Приезжал на велосипеде: волосы — совершенный беспорядок, глупая широкая улыбка на лице. Всегда лучший в дворовых играх, всегда самый громкий, всегда главный любимец девушек. Они липли к нему, заглядывали ему в рот, навязчиво поправляли выбившуюся прядь черных волос или неумело завязанный галстук, а он только и делал, что улыбался. Не то, чтобы Сан Ву за этим следил, конечно.
Но как было не следить, если даже те, кого Сан Ву считал вполне разумными людьми, тоже начинали ходить за ним хвостиком! Ги Хун мог бы запросто воспользоваться этим и за их счёт улучшить свои кошмарные оценки, но такая мысль, казалось, даже не приходила ему в голову. Это ли не знак, что с логикой у него всё всегда было не совсем в порядке?
Сан Ву честно не понимал, почему он так резко стал популярным. Излишняя эмоциональность, громкий голос, странная манера общения — ну кому он мог понравиться? Но каждый раз, когда Сан Ву видел его, тот был окружён толпой народу. Сложно было застать его одного, чтобы передать что-то от своей мамы его маме или спросить насчёт домашнего задания. Чаще всего этим и ограничивалось их общение — Сан Ву предпочитал не подходить к нему, если с ним были люди. Всё равно тот выберет их, а не его.
И Сан Ву начинал злиться. Произошло что-то ужасно несправедливое — он это понимал. Раньше они так много времени проводили вместе, а теперь... Было ли дело в самом Сан Ву? Возможно, что и так. Никто не мог исключать того, что Ги Хун мог бросить его просто потому, что он показался ему скучным.
Так что он занялся тем единственным, что, по его мнению, могло сделать его интереснее. Он начал учиться. Очень много и очень успешно, даже стал называться "гордостью Ссанмундона". На него возлагали большие надежды, но сам на себя он возлагал ещё большие. Он думал иногда, как поступит в университет, как переедет жить в Сеул и заработает там так много денег, что купит маме всё, что она захочет, а потом станет носить дорогие костюмы и ездить в дорогих машинах, как все успешные взрослые. Одна глупая, навязчивая мысль делала эти мечты, быть может, чуть более детскими. Он хотел — он не мог отрицать, что хотел — найти потом Ги Хуна и приехать к нему. И хотя они больше не лучшие друзья, хотелось бы просто поговорить с ним, послушать о его жизни и, самое главное, рассказать о своей. Чтобы Ги Хун увидел, как многого он добился, и понял, что вёл себя просто глупо. Может, захотел бы с ним общаться. Вместе ездить, куда захочется, вместе обедать в дорогих ресторанах и, может быть, даже вместе работать. Сан Ву мог бы найти для него какую-нибудь работу. Только несложную, а то не справится.
—Эй, Сан Ву! Сан Ву! — однажды позвал его Ги Хун. Это было после окончания учебного дня, после двухчасовой дополнительной подготовки, куда Сан Ву ходил по пятницам. Солнце клонилось к закату, небо было таким ярким и розово-жёлтым, и Ги Хун сидел прямо на земле, а его велосипед лежал рядом. Сан Ву задумался, зачем мальчику понадобилось ждать его целых два часа в таком неудобном положении. Он знал, что ребята из его класса предлагали ему погулять сегодня после уроков, и поэтому очень удивился.
—Да?
—Я тут подумал, почему бы нам не сгонять вместе на холмы? В этом году ты совсем себя загоняешь с учёбой, мы почти не разговариваем.
—Я... не знаю, если ты хочешь.
—Круто, — сказал Ги Хун и улыбнулся ещё шире, хотя это, казалось, было невозможно. Он вскочил, потёр спину, поставил велосипед и забрался на него, осталяя место для ещё одного человека. Прямо как раньше.
Сан Ву забрался назад и по привычке вцепился в плечи другого мальчика. Теперь его, казалось, немного обожгло, и он дрогнул. Это было чем-то новым, и Сан Ву не нравилось, что он не мог заставить себя не думать о своих руках на плечах друга, пока они ехали к холмам.
Водил Ги Хун, кстати, тоже весьма безмозгло. Они чуть не рухнули три раза.
"Холмы" представляли собой поляну с двумя-тремя небольшими бугорками, на которых удобно было лежать. Длинная трава щекотала руки и ноги, когда они растянулись на земле, обратив взгляд на небо.
И затем они молчали очень долго.
Необычно долго для Ги Хуна, подумал Сан Ву.
Краем глаза он наблюдал за ним. Глаза прикрыты, длинные ресницы подрагивают, маленькие царапинки неизвестного происхождения тут и там на лице. Ужасно неопрятный вид. Сан Ву вдруг захотелось заправить ему прядь волос за ухо, прямо как это делали те девчонки, но он одёрнул себя. В размышлениях он не заметил, как с лица друга сползла улыбка.
—Ты правда очень много учишься, — сказал он. В этих словах не было ничего такого, но почему-то лицо Ги Хуна приняло слегка грустное выражение. Сан Ву отчаянно пытался понять причину. —Ты молодец. Наверное, поступишь в Сеульский универ.
—Да, планирую, — кивнул Сан Ву, потому что чувствовал, что должен что-то сказать. Он отвёл взгляд от друга и посмотрел на темнеющее небо.
—Скажи, а ты ведь будешь приезжать? Ну, когда станешь успешным и всё такое, ты ведь... ты ведь будешь приезжать к нам, к простым?
'
Что за вопросы?' — подумал Сан Ву. Он долго не отвечал, чтобы Ги Хун понял, что он не хочет. Но он, конечно, не понял.
—Сан Ву?
—Я не знаю.
—Понятно, — кивнул Ги Хун, будто бы соглашаясь в чём-то с самим собой. Он помолчал с минуту и добавил почти шёпотом: —Куда тебе будет до нас...
—Что ты имеешь в виду? — нахмурился Сан Ву.
—Ничего, я просто... — Ги Хун нервно пожал плечами, – даже сейчас мы как будто стали меньше общаться. Я понимаю, что это потому что тебе неинтересно общаться с таким тупицей, как я, но... неужели дело правда в этом?
Сан Ву резко развернулся. Его друг выглядел печальным, что было совсем не похоже на всегда весёлого и улыбчивого Ги Хуна, и Сан Ву подумал, что ненавидит эту его чувствительность, из-за которой произошла такая страшная перемена. Будь он умнее, не стал бы и спрашивать, не стал бы и замечать — какая ему, по сути, разница, что чувствует Сан Ву? Он уже давно не его лучший друг.
Чувствует. Сан Ву ненавидел это слово. Ненавидел вопросы. Ну почему Ги Хун такой тупой, почему всё время встревает не к месту?
Сан Ву ощущал себя загнанным в угол — он не мог ни увильнуть, ни соврать, потому что знал, что Ги Хун умел читать его, как раскрытую книгу. И даже если последние месяцы он сам пытался заставить себя поверить в то, что причина завершения их дружбы лежит в чём угодно, но не в нём самом, то Ги Хун обязательно поймёт, что это всё — наглая ложь. Сан Ву и сам интуитивно это знал.
Поэтому он не смог сказать "да" — а насколько проще всё бы стало!
—Нет, не в этом. Я не знаю.
—Ты всегда знаешь всё, кроме того, что действительно важно, — в голосе Ги Хуна звучала обида — или Сан Ву просто так показалось. Он не мог знать наверняка, потому что уставился теперь в небо и ничто на свете не смогло бы заставить его взглянуть на друга снова.
Розовым светились теперь только облака, близкие к солнцу. Остальное небо было синим. Скорее бы темнота и холод заставили их оставить этот разговор!
—Может, попробуешь хоть раз опустится до уровня чувств? Для тебя это, может, унизительно, но мне было бы проще. Раз уж я не могу быть достойным собеседником для твоего гениального мозга.
'
А я не могу быть достойным собеседником для твоего сердца', — чуть было не вырвалось у Сан Ву, но он вовремя прикусил язык и прошептал:
—Я... не думал, что тебя это волнует. У тебя так много друзей.
Сан Ву почти что ощутил на себе удивлённый взгляд друга. Живо представилось, как он вскидывает брови вверх, какими большими становятся его глаза.
—И что? Ты мой лучший друг и всегда им был.
Сан Ву повернул лицо к другу быстрее, чем смог это осознать. Теперь уже нельзя было отвернуться, и он какое-то время смотрел прямо в глаза Ги Хуна, прежде чем выдавить недоверчивое:
—Но я думал...
—Постарайся поменьше думать.
Губы у Ги Хуна были обветренными и не очень мягкими. Он совершенно не умел целоваться, что удивило Сан Ву, который сделал себе заметку узнать об этом обстоятельстве позже. Становилось холодно, и лежать на траве было не лучшей идеей, — как-никак завтра нужно идти на дополнительные занятия, — но в данный момент это почему-то не казалось таким важным. Он чувствовал тёплое дыхание Ги Хуна, да и шея у него была горячая — Сан Ву невольно схватился за неё одной рукой.
Может, это странно, но он действительно особо ни о чём не думал в тот момент. Он что-то чувствовал, но на интерпретацию то ли не было сил, то ли слова Ги Хуна подействовали на него больше, чем он ожидал. Во всяком случае, ему понравилось просто чувствовать, потому что это было легко и приятно. Гораздо лучше, чем когда у тебя постоянно работает только мозг.
И когда перед глазами появилось широко улыбающееся пылающее лицо Ги Хуна, а собственные губы сами собой тоже растянулись в улыбке, это не казалось ошибкой. По правде говоря, это казалось лучшим решением в его жизни.
Что же, все ошибаются.
***
Детская мечта была в процессе исполнения. Он поступил в университет, но мама всё ещё жила очень скромно, а ни о какой машине не могло быть и речи. Но всё-таки ему захотелось исполнить кое-что чуть раньше срока. Никто же не запрещает ему позже повторить это?
Сан Ву вернулся. Ненадолго, конечно, ведь учёба занимала почти всё его время, но ему всё-таки удалось вырваться на пару деньков. Он был очень рад увидеть маму — она светилась от гордости и при разговоре с кем угодно через слово упоминала своего сына. Несколько знакомых со школы тоже зашли его поприветствовать, и Сан Ву чувствовал себя очень важным человеком. Это было крайне приятно, но разговор с кем бы то ни было дольше пяти минут становился в тягость — всё хотелось прервать собеседника и спросить у него, не знает ли он что-нибудь про Ги Хуна. Глупо, конечно. Он мог бы сразу зайти к нему сам, как и планировал ещё до приезда, но сейчас почему-то никак не мог решиться. Это было так странно — возвращаться спустя два года, почти ничего не зная о том, как изменилась жизнь самого главного человека в его жизни. Он думал о нём почти каждый день, и воспоминания о счастливом времени в старшей школе, когда они были наиболее близки, грели и ободряли его в моменты упадка сил. Столько раз он прокручивал в голове их долгие ночные разговоры у Ги Хуна дома, их совместные поездки на велосипеде, улыбающееся лицо друга, его приятный голос и тепло его тела. Сан Ву не давал себе возможности подумать о том, насколько это глупо и по-детски, ведь без этих мыслей ему было бы намного тяжелее справляться со всем навалившимся на него стрессом.
А теперь, когда он здесь, совсем-совсем рядом с этим самым человеком, его вдруг одолели страхи. Воспоминания иногда казались такими счастливыми, что походили на сон, и трудно было поверить в то, что это действительно происходило с Сан Ву — апатичным мальчиком-заучкой, никогда не решавшимся сделать первый шаг. Неужели Ги Хун и вправду смог его почувствовать? Неужели смог ответить взаимностью? И, боже, неужели он по-настоящему любил его, заботился о нём, предпочитал его всем своим друзьям? Это казалось таким нереальным даже сейчас, и Сан Ву боялся найти подтверждение этой нереальности. Надо же, он стал таким сентиментальным. Он буквально чувствовал, что его душа была открыта нараспашку. И всё из-за одного человека.
Он медлил с визитом, насколько это было возможно, но долго всё равно не вышло бы — Ги Хун уже наверняка знал, что он приехал, и мог навестить его сам, чего Сан Ву не хотелось бы.
Он надел лучшее из того, что у него было, захватил с собой несколько фотографий из университета, чтобы показать их Ги Хуну, и коробочку с не очень дорогими, но и не очень дешёвыми часами — небольшой ему подарок.
Сан Ву постучал в дверь, стараясь игнорировать бешено бьющееся сердце, и морально приготовился снова увидеть Ги Хуна в его домашней одежде, с удивлённо-обрадованным выражением лица, взлохмоченными волосами. Наверное, от такого зрелища он не удержался бы на ногах.
Но, к сожалению или к счастью, дверь открыла его мама.
—Сан Ву! — воскрикнула она и вскинула руки. Может, свою эмоциональность Ги Хун унаследовал от неё.
Сан Ву как подобает поздоровался с ней, даже осведомился о здоровье, что задержало его на лишних пять минут, и только потом спросил про Ги Хуна.
—Он сейчас не дома. Ты проходи, подождёшь его внутри...
—А давно он ушёл, не знаете?
—Да недавно, недавно. Полчаса назад где-то, они обычно часа три гуляют... я тебе чай налью, давай?
Сан Ву замер на месте. У него в животе что-то сделало кульбит. Он даже не задумывался больше о том, чтобы его вопросы звучали вежливо.
—Кто "они"?
—Да Ги Хун с его девушкой... ох, вспомнить бы ещё её имя...
—Девушка? У него есть девушка?
—Да, почти что жена. Он ей предложение собирается делать, вот только недавно говорил, — с гордостью сказала женщина.
Сан Ву подумал, как глупо, должно быть, выглядит. Разодетый, причесанный, с этой дурацкой коробочкой в руках и этими фотографиями в кармане. Каким глупым было его решение вернуться. Но самое главное — как глупо было ожидать, что Ги Хун всё это время терпеливо его ждал! Конечно, у них ничего не было по-серьёзному. Конечно, между любой девушкой и ним Ги Хун выберет девушку, и, будь у него хоть миллион дипломов из лучших университетов мира, миллион премий, миллион дорогих костюмов, он никогда не сможет это изменить. Если бы Сан Ву включил голову и подумал бы об этом раньше, он не чувствовал бы сейчас этой странной, болезненной пустоты.
Он попался на эту глупую уловку. Он ненавидел тот вопрос Ги Хуна, который он задал, когда они лежали вместе на траве и смотрели в темнеющее небо, потому что именно с того момента Сан Ву стал уязвим. Он позволил чувствам взять верх над разумом, и вот к чему это привело.
Злость на самого себя невольно закипала в нём, но в то же время что-то новое или, вернее сказать, хорошо забытое старое рождалось внутри него. Вкручивалось в самую его суть.
—Ох, вот как... тогда не могли бы вы, пожалуйста, передать ему от меня подарок и моё глубочайшее сожаление, что не смог с ним увидеться. Мне сейчас действительно нужно бежать.
—Но Сан Ву, он был бы так рад... — начала она раздосадованным голосом, но Сан Ву не собирался слушать это враньё.
—Мне очень жаль. Я обязательно навещу вас, когда приеду в следующий раз, — холодным тоном сказал он и добавил чуть тише: —Передайте ему мои поздравления с помолвкой.
Может, это можно было назвать побегом. Трусостью. Но Сан Ву предпочитал называть это самым разумным решением в его жизни.
***
—Оставался последний шаг... и он не стал бы тянуть время, — говорит Ги Хун уверенно. Неужели он действительно считает себя самым умным? Как будто он знает наверняка, что его не предадут, что все люди по сути своей честные и добродушные.
Сан Ву хотел бы считать также, но у него, к сожалению, включен мозг, и он не может привести ничего в доказательство этой гуманистической мысли.
—Ты убил человека, и его кровь на тебе.
Он стоит так близко, заглядывает в глаза, пытаясь пробраться в душу. Но теперь ничего не выйдет. Сан Ву в совершенстве овладел искусством быть холодным и нечитаемым, даже если внутри бушуют эмоции, так что стойко выдерживает этот взгляд.
—А если бы на его месте был я?
Но почему-то от этого вопроса ему становится так плохо, и в груди что-то начинает ныть. Так противно, почти до тошноты.
Какой глупый, глупый вопрос!
