You fill the void in me.

вечерний свет заходящего за горизонт солнца необъятно освещает сквозь призрачно-розоватые шторы просторную комнату, в которой слегка неуютно находиться длинноволосому парню, сидя на одном из близко поставленных парных креслах. сегодня он закончил задание намного раньше, чем планировалось, и в итоге стал дожидаться пока придёт его напарник. из приоткрытого окна подул сквозняк, заставляя стопку бумаг, лежащую совсем рядом на небольшом столике, колыхнуть своими острыми концами. носа коснулся приятный аромат какой-то пряности с улицы, но даже это не смогло отвлечь Иллуми от его тяжёлых раздумий. кончики подушечек стройных пальцев перетирали друг друга и эти, так отвратно выпирающие, как казалось парню, суставы слишком настойчиво, до красноты кожи и лёгкой боли, к которой уже привыкло тело семьи Золдик. глухо выдыхая, губы лишь сильнее прижались друг к другу, лишь бы не издать страдательный стон из-за странного сжатия горла. 'ты не идеален.' – разум всё продолжает вторить это раз за разом, каждый день с самого первого его появления на свет. 'ты так противен.' – горло болезненно сжимается, не позволяя вздохнуть около минуты. на душе становится столь противно от самого себя до тошноты, до чувства безнадёжности и ненужности, что в носу скверно начинает кислить. затылок мягко опрокидывается на упругую поверхность кресла из-за переполняющих мыслей и дикой усталости от них. почему он не мог родиться без нелепых родинок на лопатках, столь женской фигуры, больших глаз и других странных сочетаний в его теле? как он много об этом думал, как много он пробовал исправить в себе эти недостатки. тихий шорох послышался где-то совсем близко, тёмные омуты глаз лениво открываются, выискивая причину странного звука, внезапно натыкаясь на янтарные, и немного шире приоткрываются, высказывая этим удивление. Хисока с гордостью улавливал незначительные преображения в мимике Иллуми, заставляя его немного поворчать. - ох, я думал ты уснул. - ещё рано.. – взгляд метнулся на стол от ещё одного шороха – пакета сладких пончиков в сахарной пудре с начинкой варёной сгущёнки, которые так сильно парень любит, но редко видит и позволяет себе ими насладиться. – что за праздник? - захотелось побаловать тебя.~ - мужчина подходит близко, моментально разглядывая и, замечая небольшие царапины на покрасневших суставах пальцев, присаживается на корточки. – что это? - ничего.. – произнесено слишком тихо, даже для Иллуми, ладони мгновенно скрыты с пожирающих взглядом глаз в закрытом жесте скрещивания рук. – не нужно меня баловать.. - да неужели тебя ещё и пальцы не устраивают..? – прозвучало как насмешка. горько. горло жутко душит, пока в груди лёгкие сжимаются в маленький комочек. и как же сильно хочется сбежать от всех: из этого дома, от семьи, мыслей, себя. со вздохом, вырвавшимся из груди, ладони, так сильно прижатые к телу, оказываются в слишком нежных, тёплых объятиях чужих пальцев, которые так мягко прижимают их к губам. полуприкрытые янтарные глаза пробегаются беглым взглядом по хрустальному телу, полные чем-то не понятным Иллуми, и заставляют его сердце трепетать. совсем неизвестные ощущения и изменения происходят в теле в подобные моменты у парня, это его пугает. но он никак не может совладать с эмоциями, особенно когда рядом находится Хисока и делает что-то такое, от чего в лёгких начинает теплеть и судорожно вздыхать, немного отводя свой взгляд в сторону и неловко ощущая как щёки начинают гореть. - перестань.. – чуть хриплым шепотом просит парень, сопротивляясь совсем немного, подсознательно желая быть успокоенным. - Хисока, ну правда.. не н.. – Иллуми не успел даже договорить, как его силой подняли с кресла, придавливая упругими мышцами рук к груди. - ну вот почему ты не можешь любить себя, как люблю тебя я..? – такой монотонный, усыпляющий голос редко можно услышать от мужчины. слишком риторический вопрос повис в заглатывающей каждый шорох тишине, но не так сильно давившей на голову, просверливая болью в висках. небольшая разница в росте немного сказывается на таких редких объятиях тем, что, полностью прислоняясь ухом к ключице, парень отчетливо может расслышать ритмичное биение сердца – это успокаивает. те же тощие, такие скверные Золдику пальцы, горячо прижимаются к спине, сжимая в кулачки пару складок одежды мужчины. взгляд начинает плыть, прикрываясь тяжёлыми веками, как только мягкие губы касаются поцелуем кончика уха, спускаются к шее, прижимаясь сильнее к бледной отрешённо холодной коже, согревая её до мурашек на спине. острые кончики ноготков скользят по выпирающим позвонкам, надавливая на них подушечками пальцев и томный вздох исходит с уст, опаляя мочку уха мужчины. губы продолжают исследовать плоть, оставляя после себя мокрый след языка, так приятно чвакающий небольшую впадинку у ключицы. - Хисока, подожди.. я не хочу мыться ещё раз.. - ничего я ждать не собираюсь. – заточенные клыки мягко кусают кончик плеча, пока ладони медленно стягивают с предплечий ткань расстёгнутой рубашки. тело уже не отвечает на здравую реакцию мозга, поддаваясь на все ухищрённые уловки в столь блаженных руках, тая в них, желая поскорее насладиться всеми ощущениями, подготавливаемыми именно сейчас. сердце подскакивает от внезапного падения на середину мягкой кровати, с трепетом задыхается в недостатке прикосновений, а после и в возбуждении. глухой стон в ответ на поспешное надавливание паховой области перекрывается таким же спешным поцелуем. переплетая между собой кончики языков, отстраняясь лишь на мгновение для вдоха или тихого скулежа от чувствительности губ, Иллуми всё ближе прижимает к себе, такой ненавистной оболочке, такими же ненавистными руками столь желанное сейчас тело, которое всеми способами отвлекало от груза мыслей. Хисока мягко провёл носом по вздымающейся груди, вдыхая приятный аромат, отдающий после каждого принятия душа ноткой персиков на коже, целуя каждый изгиб, одновременно оставляя багровые бутоны после своих губ. мягкие касания к набухшим и встревоженным чужими царапающими пальцами соскам вырывали возбуждающие до каждой молекулы в телах судорожные вздохи, так смущающие одного и одновременно взбудораживающего другого. раскрепощённая миссионерская поза казалась сейчас идеальным вариантом для обоих, чтобы утонуть в наслаждении друг друга, хватаясь за каждое прикосновение к себе, как будто это последнее что они чувствуют перед смертью. воздух до безумия раскалён, поцелуи до головокружения требовательные, заставляющие задыхаться друг в друге. этого мало. нежный толчок торсом между ног и Иллуми столь сладостно скулит, поджимая колени ближе, вызывая наполненный похотью оскал. - тебе это так нравится? – шёпот совсем близко к ушной раковине, туманит разум, заставляя растворится в нём. – когда утыкаюсь в твои бёдра членом.. - ещё.. – поясница прогибается, надавливая ягодицами на чужой пах; Иллуми просит с воздыханием, еле сдерживая дикое желание быть выебанным прямо сейчас. и Хисока не в силах отказать опороченному теневой пошлых румян на щеках любовнику, продолжает толкаться бёдрами слишком чувствительным местом в полу-расстёгнутые брюки, приятно осознавая встречное желание и лёгкое сопротивление. дребезжание глухих стонов голоса при поцелуях на откинутой шеи, заставляли касаться её клыками, по звериному рычать, всячески пытаясь заглушить животное чувство разорвать её, сожрать каждый кусочек этого желанного тела. он впивается ногтями в ткань тех же брюк, ощущая упругие мышцы ног, скользит языком по ореолам сосков, почти обжигающе выдыхает на них и смотрит на пылающий взгляд чёрных очей. торс машинально прогинается под ноющими ссадинами от тонких пальцев, скользящих по спине, не в силах притормозить свои действия ни на секунду. - тогда в клубе.. тебе ведь нравилось ощущать своей задницей мой стояк..? – слова произносятся с придыханием, продолжая натирать друг другом жаждущие свободы от стягивающей одежды пылающие зоны. - тогда.. надо было.. ммх.. да.. – ладони сами притягивают усмехающееся лицо ближе, ударяясь лбами и сливаясь в поцелуе самых смешанных и странных чувств внутри растопленного сердца. Хисока знает куда давить, Хисока умеет доставлять не только проблемы в задании, Хисока пробирается в самую гущу яда в душе, даже не собираясь смотреть на последствия. его ладони всегда тёплые, в отличии от Иллуми; он знает чего хочет и знает зачем живёт, в отличии от Иллуми. у него есть обязанности, дела, но, Иллуми не знает кто он, он не понимает своих желаний, бесповоротно перешагивает многие табу поставленные раскалённым железом на спине родителями, что, конечно же, терзает его уже много времени, для чего? вдох. чёрные омуты глаз распахиваются и несколько раз промаргиваются от накатившей солёной влаги, стекающей по скулам. тело наконец-таки расслабляется после столь напряжённого времени, ощущая неприятную влажность и лёгкое дрожание бёдер. встревоженный взгляд Хисоки – напротив, он трепетно слизывает влажные следы, целуя прикрытые уголки глаз. - тебе стоит самому мастурбировать время от времени.. а то сам не свой. – голос звучит мягко с нотками рычащего баса и даже как-то нежно. замечание вновь проигнорировано – Иллуми слишком устал, чтобы что-либо возразить, тем более когда из-за лежащей туше на груди дышать-то трудно. парень вяло мыкнул, зарываясь длинными фалангами пальцев в недавно покрашенные волосы, носом плавно поддаваясь искушению нырнуть в них и сладко забыться в аромате малины. какое же странное пристрастие выбирать друг другу фруктовые или ягодные гели и шампуни, такое же странное как и они сами. глаза закрываются сами собой от приятного блаженства почёсывания макушки, что на автомате он проделывает с Хисокой. что-то щёлкает в голове, глаза вновь раскрываются, слышится вздох и Хисока с кряхтением похлопывает по плечу. - ты меня задушить собрался..? – бледные руки резко отпускают из стальных объятий, давая возможность вздохнуть. – а.. верни.. - я просто.. - по нежнее, Луми.. мягкие соприкосновения тёплых кончиков пальцев с весьма холодными, переплетая их, согревая в ладони, мучительно нежны, что Иллуми позволяет ощущениями двигать телом, он знает чего хочет именно сейчас – такую редкую нежность Хисоки, впитывая её в себя полностью, заполняя каждый миллиметр той пустоты в лёгких, совсем не замечая, как проваливается в сон под маленькое мурчание с боку. Иллуми даже подмечает, что оно «милое».