Тайное становится явным

Когда восходит полная луна и особняк Такахаши засыпает, Цугуми неслышной тенью выходит из своей комнаты. Она крадётся по длинному коридору, словно преступник. Сердце стучит так бешено, что, кажется, сейчас не только домочадцы проснутся, но и соседи прибегут на шум. Однако она упрямо продолжает свой путь, как мотылёк, стремящийся к огню. Её цель в самом конце коридора. Комната двоюродного брата Риоске. Из щели под дверью бьёт холодный свет. Цугуми мягко кладёт ладонь на дверную ручку. Не заперто! Счастью нет предела! Она заходит и закрывает за собой дверь. Не запирает — слишком громко. У стены на кровати, залитой лунным светом, спит Риоске. Цугуми долго любуется его утончёнными чертами, холодной красотой. Подходит, присаживается на край кровати, протягивает руку и невесомо касается его лица. На щеках колется отросшая за день щетина, но губы мягкие и нежные. Цугуми зарывается пальцами в блестящие иссиня-чёрные волосы, такие гладкие, тонкие и густые. Риоске вдруг открывает глаза и резко садится. Цугуми только успевает быстро одёрнуть руку. Они молча смотрят друг на друга. Да и что тут можно сказать? Зачем? Всё давно понятно без слов. Цугуми снова протягивает руку и гладит брата по колючей щеке, спускается по шее к острым ключицам, выглядывающим в расстёгнутом вороте пижамной рубашки. Риоске громко дышит. Цугуми оглядывается на дверь, а потом наклоняется к брату и целует его в уголок рта. И в другой. И между ними. Смелеет, легонько касается его губ кончиком языка. Шершавые. Риоске закрывает глаза, запускает пятерню в волосы сестры и целует её в ответ, уже по-настоящему. Глубоко. Страстно. Так целуют любовниц, даже не жён. И уж тем более не сестёр. После такого поцелуя Цугуми смотрит на него большими глазами, а потом утыкается носом в его шею. — Прости, — шепчет Риоске, понимая, что позволил себе лишнего. Не удержался. Он обнимает её и нежно гладит по спине. Цугуми жмётся к брату, впитывает в себя его тепло, дышит им. Им настоящим, без всех этих искуственных отдушек в косметических средствах по уходу за телом, маскирующих его естественный запах днём. Но ей хочется большего. Она опускает руку и просовывает ладонь под его рубашку, скользит пальцами по бархатистой коже спины. Риоске покрывается мурашками, а Цугуми тихонько хихикает. Она целует брата в шею и начинает расстёгивать пуговицы на его рубашке. Ласкает его крепкий торс, толкает в плечо, заставляя откинуться назад. Риоске подчиняется, и Цугуми спускается по такой сексуальной волосяной дорожке на животе к бугорку в пижамных штанах, который настойчиво поглаживает сквозь ткань. Риоске не останавливает её, когда она стягивает с него штаны вместе с трусами, припадает к напряжённой плоти, целует, облизывает по всей длине, вбирает глубоко в рот. Её нежные пальчики и игривый язычок добиваются своего: Риоске кончает ей на лицо. Цугуми облизывается, глядя ему в глаза. Её любопытство удовлетворено. Риоске восхитителен на вкус. Когда Цугуми покидает комнату брата, он странно смотрит ей вслед. И хмурится. На следующий день Риоске забирает Цугуми из школы, но едут они не домой. Он хмурится всю дорогу и молчит, стиснув губы в ровную линию. Его стиль вождения выдаёт всю гремучую смесь чувств, бушующих внутри. Цугуми испуганно вжимается в кресло и тоже молчит. У смотровой площадки горы Акаги Риоске небрежно паркует машину и выходит, раздражённо захлопнув дверь. Ждёт сестру у ограждения, скрестив руки на груди. Цугуми на ватных ногах подходит к нему, виновато уперев глаза в землю. — Кто? — строго бросает ей брат и закуривает. Цугуми молчит. Риоске курит одну сигарету за другой. Он совсем не смотрит на сестру, но она чувствует на себе его тяжёлый взгляд. Соревноваться с Риоске в терпении бессмысленно, поэтому вскоре Цугуми сдаётся. — Есть один парень... — робко произносит она. — Только Кейске не говори. — Сам разберусь. Имя? — Мацуда Шин. — Заставлял тебя? — Первый раз мне было... любопытно, — мнётся Цугуми. Её щёки горят, и ей хочется провалиться сквозь землю. — Но потом... я отказала... а он... — Сколько всего? — Раза четыре. Но ничего такого, ты не подумай, только минет... — И как долго уже это продолжается? — С началом триместра. — Почему сразу мне не сказала? — Прости. Мне... так стыдно. Ты сердишься на меня? — На тебя? — вскидывает бровь Риоске и отрицательно качает головой. — Глупышка, разве могу я рассердиться на тебя? Я говорил тебе это раньше, повторю ещё раз: ко мне ты всегда можешь прийти с чем угодно. — Даже ночью? — Да. Но ты ведь понимаешь, что уже умеешь то, чего не должна? Это не так-то просто скрыть. В будущем могут возникнуть проблемы. — Я не хочу такого будущего, — обречённо шепчет Цугуми. Риоске вздрагивает, поворачивается к ней и смотрит со смесью горечи и отчаяния в глазах. — Не говори так! Слышишь? Даже не думай об этом! — кричит он. — Я всегда буду рядом и сделаю всё, чтобы твоё будущее было таким, как хочешь ты! Цугуми кидается к нему, стискивает в объятьях, жмурится, чувствуя, как по щекам тонкими струйками стекают слёзы. — Я люблю тебя, Риоске. — Я тоже тебя люблю, — он обнимает её в ответ. — Всегда любил и всегда буду любить. — А как же Каори-сан? — с сомнением спрашивает Цугуми, вспоминая, как рыдала когда-то, узнав о девушке брата. — Это другое... — вздыхает он. — И уже осталось в прошлом. Но даже если когда-нибудь у меня кто-то появится... это не значит, что я перестану любить тебя. Цугуми жмётся к Риоске и не хочет его ни с кем делить. Никогда. Она продолжает время от времени по ночам заглядывать в комнату Риоске. Иногда он лишь под утро относит её, разомлевшую и сонную, обратно. Об этих встречах кроме них знает только Кейске, чья комната расположена рядом с её. Но Риоске сказал ему, что Цугуми страдает бессонницей, а когда засыпает, ей часто снятся кошмары, и попросил не волновать родителей. У Кейске нет повода сомневаться в словах старшего брата. И нет повода что-то подозревать. А Мацуда Шин... с того дня перестал попадаться Цугуми на глаза. Может, перевёлся в другую школу?