Глицинии цвет

Шаг. Женская ступня аккуратно отталкивается от мраморной ступени. Второй шаг. Дорогие ткани длинного кимоно словно нехотя тянутся по белоснежному камню лестницы. Третий шаг. Изящные движения кисти, легко скользящей по гладкой поверхности перил, могли бы свести с ума любого. Но здесь никого нет. Или так только кажется? Четыре. Через какие-то восемь ступеней она пожалеет, что оставила свои вещи не в общей гримёрке, а наверху. Она будет проклинать режиссёра, который решил, что использовать настоящий мех в представлении — хорошая идея. Она будет злиться на себя за то, что не приняла лекарство от аллергии задолго до своего выхода на сцену. Пять. Она неумолимо поднимается наверх, не подозревая, чего ей будут стоить эти одиннадцать ступеней. Шесть. За поворотом слышна тихая возня. Девушка не придаёт этому значения. И очень зря. Семь. Восемь. Девять. В темноте коридора девушка видит силуэты двух человек. Тот, что побольше, крепко прижимает к себе другого. Десять. Девушку. Она тоже актриса. Её зовут Тиаки Уэто. Руки этой девушки безвольно свисают вдоль тела как у тряпичной куклы. Голова медленно запрокидывается, тело сильно прогибается в спине. Красный рот широко открыт, обнажив слегка неровные, словно речной жемчуг, зубы. Помада небрежно растёрта вокруг больших губ, носа и немного на подбородке. Как после рьяного поцелуя. Отвратительные картины этого зрелища сразу же проносятся перед глазами. Но почему-то глаза её неестественно распахнуты, а на лице застыл немой ужас. Может быть это репетиция какой-то сцены? Одиннадцать. Девушку обнимает мужчина. Он аккуратно размыкает крепкие руки и тело её бесшумно сползает на пол. Наконец, волна понимания захлёстывает разум. Никакая это не репетиция. Юное сердце пропускает два удара. У неё в животе нож. Мужчина неспеша поворачивает голову и встречается взглядом со свидетельницей. Он даже не пытается бежать. Девушка застывает на месте. Не смеет даже моргнуть. Человек тоже не двигается. Так и стоят. Долго. Лишь оглушающая тишина звенит в ушах, пытаясь привести девушку в чувства, побуждая броситься вниз по лестнице, закричать от ужаса. Но не получается. Прямо как во снах. Когда нужно спасаться — ноги отнимаются, а голоса будто и не было. Так может быть это сон? Аллергия даёт о себе знать: девушка вынужденно шмыгает носом. — Не нужно меня бояться, Мэй, — вдруг раздаётся резкий шелестящий голос. Мэй вздрагивает, будто проснувшись от мучительного кошмара. «Он назвал моё имя?» — Что? — она задаёт самый глупый вопрос в своей жизни, но корить себя за это некогда. Голова занята, активно продумывая на ходу версии развития событий и возможные пути отступления. Да и вопрос отнюдь не глупый: он даёт время, которое может спасти ей жизнь. — Ты всё прекрасно услышала. — Кто вы? — ещё один самый глупый вопрос. Какой убийца раскроет своё имя? Разве что псих или фанатик. Хотя, разницы мало. — Меня зовут Кадзу. Ну точно псих. Или фанатик. Чёрт их разберёт. Мэй сжимает побелевшие пальцы, силится задать вопрос, но мужчина опережает: — Я не буду тебя убивать. Девушка в ступоре поднимает глаза. Смотрит в лицо и сразу обращает внимание на глаза. Чёрные, каких не сыскать, и злые. Очень злые глаза. Опасность практически осязаемая. Ощущение ужаса перед этим человеком начинает медленно заползать в широкие рукава, за шиворот. Следом же бегут мурашки. Мэй содрогается, но продолжает смотреть. Бежать не получается. «Что-то не так». Кадзу внимательно смотрит в ответ и будто бы совсем не боится, что его может увидеть ещё кто-то. Не спешит. «Ждёт, когда в ужасе начну убегать? И зачем?» Тонкие губы искривляются в усмешке. «Ну и что смешного? Как говорится, расскажи, вместе посмеёмся». Усмешка превращается в явную улыбку. «Ага, всё-таки псих. Или фанатик? Тьфу-ты». — Успокойся уже, — прозвучало как-то по-доброму. Мэй опешила. — Ты нормальный? Успокоиться? Серьёзно? Ты шутишь, да? Девушка чувствует, что её состояние пребывает в шаге от эмоционального взрыва, но нужно держать себя в руках, поэтому она шумно вдыхает воздух. Мерзкий запах крови и смерти. Становится дурно. — Поговорить с тобой надо. Успокойся. — Ты убил её и просишь успокоиться? — Перестань задавать вопросы. Убил. Но и она хотела убить. Мэй затихла. «Он так спокойно это сказал, будто убить человека — это что-то само собой разумеющееся. И кого она хотела?..» Кадзу, опережая вопросы, быстро сказал: — Тебя. Девушке показалось, что она ослышалась. По крайней мере в это хотелось верить. Но мужчина словно понял её смятение и повторил: — Она хотела убить тебя, Мэй.