***
Джисон проснулся один в спальне, которая на мгновение показалась ему чужой. Свет через окно падал на его лицо, сильный и яркий. Солнце висело высоко в небе, почти предупреждая о том, что уже поздно. Джи слышал, как Минхо разговаривает с кем-то на кухне. Ему ответил второй мужской голос, такой резкий и игривый. Джисону потребовалось мгновение, чтобы узнать голос Киву - старший мальчик все еще был ему незнаком, несмотря на то, как легко было его узнать. Их разговор был приглушен, и Хан не мог разобрать слов, хотя тон их голосов доносился довольно отчетливо, особенно голос Минхо, который Джисон теперь знал как второй язык. Разговор был бурным и неспокойным, переходя от игривого к серьезному и обратно в считанные секунды. Джи оставался в постели, пока не услышал звук шагов в коридоре и открывающуюся входную дверь. Без Киву в доме стало тихо и спокойно. Джисон, проживший в городе всю свою жизнь, не думал, что когда-нибудь слышал такую глубокую тишину. По мнению парня, такую тишину можно было услышать в космосе, в широких провалах темноты между звездами. Минхо встретил Джисона мягкой улыбкой, когда тот зашел на кухню. Он сидел на скамейке, перед ним стояла пустая тарелка, глаза были грустные, а губы блестели от чего-то липкого и сладкого. Джисон поцелуем облизал сахар с его губ. Рот Минхо теперь казался знакомым и безопасным. Голод, сжигавший его на пляже, постепенно уступил место чувству безопасности, о котором Джисон не хотел думать. Тело младшего было еще теплым и податливым от одеял, и Минхо прильнул к нему. — Для тебя есть блинчики, — Прошептал Минхо ему в губы, — Бабуля приготовила их. Джисон отстранился, предпочтя завтрак объятиям Минхо, хотя это было непростое решение. Он утопил блинчики в сиропе, стоявшем на столе. Минхо наблюдал за ним, но никак не отреагировал, словно ожидал чего-то другого. Они оба знали, что он сладкоежка. В выражении лица Ли было что-то далекое, словно он не совсем понимал, что за путь лежит перед ним. Это слегка обеспокоило Джисона. Что такого сказал ему Киву, что заставило его вести себя так отстраненно? — Что мы делаем сегодня? — Спросил Джи между делом, надеясь, что этот вопрос отвлечет Минхо. — Киву нужна моя помощь. — Ответил Минхо, надавливая большим пальцем на бедро, и Джисон постепенно понял, что старший делает это, когда волнуется. Хо часто причинял себе физическую боль, когда его мысли были заняты чем-то тревожным: он либо вдавливал плоть до синяков, либо терзал кожу ногтями. Хан полагал, что старые привычки умирают с трудом, — Возможно, я буду немного занят этим вечером; может быть, ты справишься один? Джисон ярко рассмеялся, пытаясь снять напряжение друга. — Да, конечно, честно говоря, я удивлен, что ты еще не спросил. Глаза Минхо снова сфокусировались. — Что? — Я имею в виду, я согласился пойти с тобой в последнюю минуту, я уверен, что у тебя уже были планы. — Джисон пожал плечами. Без него Минхо был бы волен делать все, что захочет. Джи был уверен, что не будет мешать старшему. Минхо вздохнул, — Сколько раз я должен сказать тебе, что рад, что ты здесь? — Может быть, еще пару раз, прежде чем я поверю тебе. — Джисон рассмеялся, а Хо только смог улыбнуться. Джисон привык к настороженному выражению лица Минхо, но ему не нравилось, что трещины так легко проявляются. Ли никогда не был таким взбалмошным. — Эй, ты в порядке? Минхо сглотнул и кивнул. — Да, просто немного нервничаю. — Голос Ли дрогнул, и Джисон увидел в его глазах, что тот знает, что Джисон ему не верит. — Ты ведь не хочешь ему помогать? Хановы слова, словно кинжалы, вонзались в легкие старшего, читая его легко, как будто его кожа была прозрачной, а секреты смелыми и голыми. Возможно, Минхо все еще считал себя хорошим лжецом. Он не рассказывал правдоподобных историй уже, казалось, очень давно. Его некогда фарфоровая маска теперь была полна дыр. Было много аспектов Ли, которых Джисон не знал, и много аспектов, которых Джисон никогда не ожидал узнать, но в эти дни Хан чувствовал себя так, как будто он видит целостную личность по сравнению с теми ограниченными аспектами, которые Минхо включал в свое представление. — Нет, — Солгал Минхо, — Я хочу помочь. Я должен им хотя бы это. Они приняли меня, когда я больше всего в этом нуждался, а теперь я нужен им. Джисон наклонил голову в сторону. Хо не встретился с ним взглядом, вместо этого он уставился куда-то влево от джисоновой брови. — Значит, ты не хочешь помогать, но чувствуешь себя обязанным. — Прекрати пытаться анализировать меня, — Пожаловался Минхо, стащив часть блинчика Джисона, — Я нужен им, и я ухожу. Джи пожал плечами и отодвинул тарелку, чтобы Минхо не смог взять больше, — Если ты скажешь, что хочешь, я тебе поверю. Они оба знали, что это не так, но Минхо, похоже, был благодарен за ложь. После обеда они вместе отправились исследовать город. Хо знал дороги, как свое тело, но бродил вслепую, словно не замечая окружающего мира. Джисон нашел город великолепным. Здания и дороги были построены из естественных кривых форм, благодаря чему весь пейзаж плавно переходил в холмы, как будто художник изваял его размашистым мазком. Это было так приятно и нежно для глаз по сравнению с резкими линиями и обычными углами города. Хо, казалось, не замечал этой красоты. Джисон не любил видеть Минхо таким. Его руки дергались по бокам, как порхающие птицы, а дыхание перехватывало в горле. Он был напуган, и Джисон даже не был уверен, что Минхо это понимает. То, что Киву попросил его сделать, пожирало Ли заживо, растворяя его изнутри. Минхо рассказал пару историй о том, как он жил там, хотя Хан был уверен, что большинство из них повторяли те, что Киву пересказывал накануне. Казалось, что воспоминания, которые Минхо был рад вспомнить или которыми был рад поделиться, были ограничены. Джисон ничего не говорил и слушал, довольствуясь тем, что слушал мягкие грани предложений парня. Киву ждал их, когда они вернулись в дом, и Джисон понял, что пришло время прощаться. Пальцы Минхо были холодными и дрожали на шее Джи, когда Хан обнял Минхо на прощание. Он держался за джисоновы плечи слишком долго и слишком крепко, чтобы Джи мог поверить, что он действительно хочет уйти. — Ты не должен. — Прошептал Джисон, это была личная фраза, которую защищал от ушей Киву легкий ветер. — Я знаю. — Ответил Минхо. Его голос звучал твердо, но сердце быстро билось в груди младшего. Киву похлопал Хана по плечу, когда мальчики расстались. Скорее всего, они обнимались слишком долго, но Киву не подал вида, что заметил это. Его волосы были завязаны, но они не были такими длинными, как у девушки, и выпадали из хвоста. Весь его облик напоминал зазубренный край ножа, смертельно острого, способного разорвать тело на части. Он выглядел готовым к драке. Минхо так не выглядел. Он выглядел как человек, притворяющийся храбрецом. Джисон помахал рукой, когда они вместе спускались с холма в центр города. Поза Минхо напрягала; младший видел, как Киву потянулся и помассировал ему плечо, прося расслабиться. Джи надеялся, что Минхо знает, что делает.***
Они не пошли на парковку, а направились немного на восток, к пустой баскетбольной площадке, которая считалась нейтральной территорией. Хансоль попросил их прибыть с большим опозданием, нагнетая напряжение и заставлять жителей востока гадать, появятся ли они. Минхо считал, что это слишком драматично, но именно такие трюки принесли им победу. Прогулка была немного дальше и позволила Ли с каждым шагом вживаться в образ. Им нужен был прежний Минхо, Минхо, который сражался так, словно ему нечего было терять, Минхо, который разрывал их на части только для того, чтобы немного облегчить боль. Некоторые его черты было легко возродить. Смертоносная улыбка и элегантная осанка были просты, но ужасающий взгляд, который он носил раньше, отказывался возвращаться так же спокойно. Минхо впился ногтями в ладони, желая прогнать ужас, чтобы вернулась непринужденная опасность его глаз. Вместо этого Хо чувствовал себя так, словно ему прямо в лицо смотрит призрак потери и горя. У Киву все выглядело легко, но Киву никогда не уходил из этой жизни. Минхо утонул бы в самовнушении, если бы он остался. Он бы либо умер, либо перерос себя и превратился в безутешного зверя. Он не мог этого понять ни тогда, ни в течение долгого времени после, но когда он начал видеть красоту вокруг себя, он заметил, что его собственный мрак сравним с этим. Может быть, Киву все еще жил во тьме, а может быть, и никогда не жил. Подавленные и давно забытые воспоминания просачивались в мозг Ли, как гниль, растущая между половицами, портили его мысли и позволяли ему все глубже погружаться в саморазрушительный образ мыслей. Минхо почувствовал, как его глаза потемнели, а лицо приняло суровое выражение. Он как никогда чувствовал себя в маске. — Вот так. — Киву усмехнулся, толкнув Минхо в плечо, — Ты все еще можешь! Минхо опасно ухмыльнулся, хотя это было не совсем похоже на комплимент, хотя он был уверен, что Киву именно это и имел в виду. Он засунул сжатые кулаки в карманы пиджака, расслабил плечи, чтобы выглядеть уверенно, а не так, будто ему есть что скрывать.***
Джисон позвонил своей маме, лёжа на кровати Минхо в одиночестве, и ее голос стал приятным облегчением в несколько ошеломляющей тишине. Она говорила устало, и Джи повезло, что он застал ее в перерыве. Парень рассказал ей о городе и соврал, когда она спросила, как дела у Минхо, сказав, что он рад вернуться домой. Она сказала ему, что в больнице скучно и что она не будет тратить его время на разговоры о своей работе. Джисон был бы рад просто слушать, это напоминало ему о том времени, когда он был моложе, и у нее было время почитать ему книжки с картинками перед сном. Перерыв закончился быстро, и Джисон едва успел услышать "Я люблю тебя", прежде чем она повесила трубку. Вернулась бабушка Минхо и сидела в гостиной. Хан подумал, не стоит ли ему предложить свою компанию, но решил, что это только еще больше подчеркнет отсутствие Хо. Большую часть подросткового возраста Джисон провел в одиночестве, часто оставаясь единственным обитателем семейной квартиры. А вот бабушка Минхо, напротив, жила в безжизненном доме. Он задавался вопросом, сколько времени прошло с тех пор, как у нее в последний раз была постоянная компания.***
Баскетбольная площадка была заброшена и заросла сорняками, так как была построена вторая, более эффектная, и украла славу этой площадки. Верхнее освещение потускнело за долгие годы отсутствия технического обслуживания и давало тусклое свечение, не привлекающее внимания. Площадка находилась под открытым небом, и проходящие мимо люди и правоохранительные органы могли легко увидеть его, а проволочная ограда не обеспечивала никакого прикрытия, хотя Минхо сомневался, что они столкнутся с какими-либо проблемами. Отсутствие уединения было одной из главных причин, почему это место еще не облюбовала банда, но полиция, как и многие другие аспекты города, была коррумпирована, и ее легко было убедить избегать улицы во время ночного патрулирования. Асфальт кишел похожими на тени фигурами, напряженными от предвкушения и гнева. Из динамиков автомобилей доносилась музыка, низкая и грязная, а не гимн воинов. В драках не было ничего благородного, они были грязными и дикими, это были ножи в спинах и кровь под ногтями. Они были всем тем, чем когда-то был Минхо. Воздух застыл, когда Хо вышел на корт. В четырнадцать лет Минхо стал угрозой, в шестнадцать - жаждой смерти, а теперь трепещущие сердца тех, кто стоял перед ним, смотрели на его ужасающие черты и видели короля. Киву встал за его спиной, и Минхо вышел на импровизированную арену, позволяя им поверить, что он - их конец.***
Лия и Деён написали Джисону, но он ответил только Лии. Она отправила ему фотографии собак, которых собиралась купить, как только убедит отца согласиться. Все они были симпатичными, но выглядели так, будто при первой же возможности перегрызли бы ему лодыжки. Он сообщил об этом девушке и стал ждать ответа. Он старался не нажимать на неоткрытое сообщение Деён, не хотел, чтобы она знала, что он его видел. Так игнорировать ее было не так грубо. 17.34: Привет, Сон, я слышала, ты ездил с Минхо в его родной город. Там хорошо? Я никогда не была в горах, но слышала от нескольких человек, что там очень красиво. Обязательно сделай много фотографий, чтобы показать мне, когда вернешься домой. Они оба знали, что Джисон снова стал избегать ее. Наблюдение за Минхо с Киву почти заставило его пожалеть об этом, но их отношения не были разрушены из-за обстоятельств. Сначала все произошло из-за эгоистичного бегства Джисона, а теперь из-за того, что она поддержала Томми. Джи ненавидел, что ему легче выместить свой гнев на ней. Несмотря на ярость и удары, парень все еще не мог найти в себе силы ненавидеть Томми. Потенциально он все еще любил его, просто его разум настолько привык любить его, что не видел в нем ничего, кроме совершенства. После этого случая Томми больше не писал Джисону, и Хан с ужасом ждал, когда он это сделает. Пока что он игнорировал Деён и делал вид, что не чувствует за собой вины. Минхо тоже не писал. Джисон не знал, ждал ли он его. Ожидание того, в каком состоянии он вернется, нервировало. Джи притворялся уверенным, наблюдая за уходящими Киву и Минхо, но это было потому, что Ли достаточно нервничал за них обоих. На самом же деле джисонов рот был словно наждачная бумага. Было ужасно спокойно сидеть, зная, что Минхо может истекать кровью достаточно далеко, чтобы Джисон не смог помочь.***
Тусклый верхний свет отбрасывал длинные и угловатые тени на впалые лица, окружавшие Минхо. Когда-то лицо Хо было заполнено детской припухлостью, и драматическое освещение никогда не дополняло его черты так хорошо. С тех пор его лицо выросло, высокие скулы и сильный гребень носа отбрасывают тени так же резко. Тогда его внешность вводила противников в заблуждение и убаюкивала их излишней самоуверенностью, теперь же Минхо выглядел соответствующим образом - красивым, сильным и опасным. Он стоял рядом с Хансолем, в центре внимания, но одновременно и не в центре внимания. От постоянного наблюдения за противниками волосы на его затылке вставали дыбом, но Минхо не позволял своему беспокойству проявиться в позе. Его задача заключалась в том, чтобы напугать их, заставить их напрячься, зародить гнойный страх, который лишит их шансов на победу. Хо все еще был хорошим бойцом, но прошло слишком много времени. Он не верил, что его руки смогут нанести такой же урон, как раньше. Киву подошел и встал слева от Минхо. Его знакомое присутствие успокаивало. — Ты готов? — Тихо спросил Киву, в его голосе было что-то мрачное и взволнованное. Минхо не мог сравниться с ним в энтузиазме. — Да. Конечно.***
Джисон лежал, свернувшись калачиком, на кровати Минхо, бездумно записывая тексты песен в приложении "Заметки" на своем телефоне. Бабушка Хо уже легла спать, и в доме стало еще тише, чем раньше. Джисон достал свои красные наушники и заглушил тишину негромким хип-хопом. Его сердце болело от беспокойства, ему было больно заботиться о старшем. Все слова, которые он писал, в итоге так или иначе касались Минхо. Он писал о комфорте и смятении. Он писал о неверных первых впечатлениях и трагических историях. В итоге его слова оказались скорее списком мыслей, чем песней, но Джисон был уверен, что если он отнесет их Чанбину, тот сможет переработать их в нечто ценное.***
Прошло много времени с тех пор, как Минхо был свидетелем драки. Ли стоял в глубине толпы, сузив глаза, наблюдая за происходящим. Его лицо было ровным, безразличным, но при первых признаках крови ему хотелось блевать. Разорванная кожа и кровоточащие рты заставляли его желудок сжиматься. От их заливистого смеха по позвоночнику пробегали холодные мурашки. Минхо уже не был тем, кем был раньше, и это заняло у него много времени. Он перестал болеть и начал исцеляться. Им нужен был прежний Минхо, но его больше не существовало, и Хо, Хо не хотел быть там. — Ты в порядке? — Спросил Киву, — Ты бледный. — В полном. — Соврал Минхо. — Врешь. Один из их парней закончил бой и бросился в толпу поздравляющих. Он победил, но его глаз распух, и кровь текла откуда-то из затылка, а темные волосы все были в крови. Минхо отвернулся, не в силах видеть его улыбку в таком состоянии. — Хён, почему ты больше не танцуешь? — Спросил Минхо у Киву, понимая, что его голос звучит одновременно больным и отчаянным. Маска Киву на редкую секунду отступила, показав его удивление. — Что? — Почему ты больше не танцуешь? Вчера ты все время сидел в стороне. Киву сглотнул и потер запястье, где на коже красовалась татуировка. — Я давно не танцевал. В Америке этого не делают. У меня был выбор: либо драться, либо танцевать, и я никогда не был так хорош, как ты. К чему это приведет, малыш? Киву выбрал насилие и драки, и он отказался от танцев. Он отказался от единственной части этой жизни, за которую цеплялся Минхо. В какой-то момент он сделал выбор. Возможно, настала очередь Хо. Минхо не мог встретиться с ним взглядом. — Я не думаю, что смогу это сделать, Киву. Больше нет. Киву уставился на него, и когда Минхо наконец взглянул на его лицо, то увидел лишь понимание. Все резкие черты Киву стали мягкими, а резкий оттенок его рта - нежным и добрым. — Тогда тебе не нужно. Глаза Хо расширились, — Не нужно? Киву мягко рассмеялся, — Конечно, нет. Мы попросили тебя об услуге, ты нам ничего не должен. Минхо все еще колебался. Он никогда не любил уходить. — Иди, — Киву толкнул его в плечо, — Тебя ждет мальчик. — Он усмехнулся, когда Ли покраснел. — Спасибо. — Минхо говорил серьезно. Ладонь Киву задержалась на его руке. Глаза парня были такими глубокими и выразительными, словно Минхо мог видеть сквозь них, как через туннели в душу. Внутри Киву был молод и чист. Он был мальчиком, который все еще хранил несбыточную надежду и дикий восторг. Внутри Киву все еще был способен уйти от всего этого, но он сделал свой выбор, а Минхо - свой. — Минхо, я рад, что тебе становится лучше. Ли улыбнулся в ответ. — Я тоже. Киву усмехнулся еще раз, прежде чем Минхо, не оглядываясь, ушел с баскетбольной площадки. Напряжение почти сразу исчезло, позволив ему свободно дышать. Минхо оставил истекающих кровью мальчиков и тем самым зашил еще одну старую рану. Он принял решение; больше не было необходимости вновь открывать старые шрамы. Хо бежал так, что ему казалось, будто он летит. Он радостно смеялся в прохладном ночном воздухе, его прошлое больше не казалось ему бременем, а город вдруг показался ему гораздо красивее, чем когда-либо. Звезды сияли сверху ярко и красиво, словно россыпь бриллиантов на бархатном небе. Минхо откинул голову назад, чтобы полюбоваться ими. — Мама, — Обратился парень к небу, надеясь, что где-то на небесах его мать смотрит на него с такой же нежностью, как и всегда, — Я думаю, что принял правильное решение. Мне кажется, я становлюсь лучшим человеком.***
Джисон не слышал, как открылась дверь. Он заснул, наушники все еще тихо играли музыку, телефон был включен и ярко светился, текст песни все еще лежал на его коленях. Он проснулся только тогда, когда Минхо осторожно снял наушники, и Джи вновь окунулся в оглушительную тишину. Джисон с ужасом ожидал, в каком состоянии вернется старший. Он видел его после драк в школе, видел порезы, синяки и обесцвеченную кожу. Он был свидетелем безумия в глазах Ли и той ужасной радости, которую, казалось, доставляла ему боль. Весь вечер Джисон отчаянно пытался игнорировать навязчивый образ разрушенного лица Минхо и смятой человечности. Когда Хан смог заставить себя посмотреть, Минхо мягко улыбался, а глаза ярко сверкали. Его лицо было гладким и без пятен. Джисон тихонько задыхался, — Ты в порядке! Минхо сидел на кровати со скрещенными ногами, а Джисон приподнялся на локтях. Напряжение и страх улетучились, оставив Хо легким и расслабленным. — Да, — Счастливо вздохнул старший, — Ты сказал мне, что я не должен участвовать в этом, и я послушался. Джи провел кончиками пальцев по неровной коже щек и носа Минхо. Он мысленно готовил себя к ночи, когда придется латать раны и пачкать руки в крови. Кончики пальцев остались чистыми. — Ты не дрался? — Спросил он, думая, что ответ очевиден. Никто не мог выйти из боя совершенно невредимым, независимо от того, выиграл он или проиграл. Даже Минхо. — Я не хотел быть на его месте. — Просто ответил Ли, прикоснувшись к Джисону. Он не стал уточнять, на чьем именно, но ему это и не требовалось. — Я знаю. Ты не такой. Минхо так боялся снова превратиться в того, кем он был раньше, в мальчика, которого Минхо считал чудовищем. Он был всего лишь ребенком, и Джисон скрестил пальцы, чтобы в один прекрасный день Хо смог это понять. Минхо рос, он исцелялся. Сердце Джи ёкнуло при этой мысли. — Я горжусь тобой, — Он взъерошил волосы старшего, и Минхо, как кошка, потерся лицом о джисонову голую руку, — Ты принял трудное решение, и я горжусь тобой. — Спасибо, — Улыбнулся Хо, уголки его губ чуть приподнялись, — Я тоже. Он выглядел как ангел, сидя перед Джисоном под ярким серебристым светом луны. Хан отчаянно хотел сохранить это воспоминание, чтобы у него был бесконечный образ Минхо, сидящего здесь и учащегося расти и оставлять свое прошлое позади. Он жалел, что у него нет фотоаппарата или кисти, чтобы запечатлеть улыбку старшего на бумаге. Он хотел показать всему миру красоту Минхо и заставить их увидеть его таким, каким видел Джисон, но в то же время он умолял хранить воспоминания, прижимая их к своей груди, как будто этот Минхо был его и только его. Ли поцеловал внутреннюю сторону запястья парня. — Пойдем посмотрим на звезды.