***
Гасто со стоическим видом выпивает кружку до половины, и, — ну, с точки зрения Фаталь, — это можно считать самым мужественным его поступком за последние недели две: Фаталь прежде не доводилось пить мочу, в которой вываривали кожу, но ей кажется, что на вкус она именно такова. — Тьф-фу, — помолчав, изрекает Гасто. — Лучше бы ячменное пиво взяли. Оно с супом хорошо идёт. — Зато с крысами выпили. Доволен, да? Фаталь плюёт под стол, кривится и, — пожалуй, не без удовольствия, — замечает на морде брата абсолютно такое же выражение. — Скрыги, — сердится Гасто, обтирает тарелку хлебом, крутит серьгу на пальце и косится в сторону трактирщицы: крыса в несвежей кружевной рубахе чистит чеснок, а пасюк-подросток подливает гостям пиво и хохочет над чьей-то хамской шуткой, насколько можно расслышать, о чьих-то хвостах. — Самые настоящие, — подхватывает Фаталь, болтая сапогом со скамьи. — Могли бы получше гостей встретить, будто у них мыши каждый день танцы пляшут. — Мы же ничего плохого не сделали, верно? — Совершенно ничего! — Пс-с. Глянь, какой рыжий хрен пришёл. Видишь? Фаталь, гордясь своими глазами, тычет в сторону дверей, и Гасто, встрепенувшись, суёт мякиш в рот. — О-о, деловой! Пояс-то хороший. — И застёжки. — И сапоги кожаные, — не без зависти замечает Гасто. — Сержант, не меньше. Осанка в самый раз. — Как думаешь, деньги водятся? — Должны водиться. Сержантам неплохо платят. — Скрыги! — Ещё какие! — Давай подождём, — Фаталь, разволновавшись, понижает голос до шёпота, — подождём, пока сядет, а там посмотрим. — А вдруг уйдёт? — Шиш, уйдёт он! Вон, хозяйке глазки строить пошёл. — Сейчас в долг клянчить будет, чтобы не платить. Я таких за десять миль вижу, — цинично говорит Гасто, — они все такие. Рыжий сержант, навалившись на стол локтями, улыбается трактирщице самой томной на свете улыбкой, но, судя по кислой роже крысы, впечатлить её ему не удаётся. — Ты опять за старое? Пока пятёрку не вернёшь — не налью. — И даже палёного не нальёшь? — Палёный для проезжих, не надейся! — Угх-х, — морщится гвардеец, скребя всей четвернёй горло, и Фаталь, понюхав кружку ещё раз, харкает в олеандровое пойло. — Может, в следующий раз? Пожалуйста. — Вот, значит, и медовуху выпьешь в следующий раз! — Хвост у крысы подёргивается туда-сюда. — Плати, тогда поговорим. — С вами каши не сваришь, госпожа Ида! — Дерьмо, — делает вывод Гасто и, оглядевшись: не гуляет ли рядом крысюк с кувшином? — выплёскивает пойло в ведро. — Моча из бочки дубильщика, — поддакивает Фаталь. Сержант, вздохнув без особой печали, звякает об стол пригоршней флоринов, Гасто — присвистывает, Фаталь — ёрзает, а трактирщица пробует на зуб одну из монет, улыбается и, натянув ему на глаза капюшон, жмёт пальцем по горбатой переносице. — Вот это другое дело, Вагстафф. — Ты всегда такой жадной была, Ида, или только когда с нашим кузнецом спуталась? — без обиняков интересуется сержант, сдёрнув капюшон до макушки. — Деньги — это деньги, — не ведёт усом трактирщица, но медовуху льёт щедро, по самый край. — Теперь пей, и поживее, жуками воняешь. — Ох-х, нет здесь крысы добрее тебя. — Спасибо, солнышко, я стараюсь. «Пора!» Фаталь лезет под стол, прячется за скамьёй и накладывает лапу на кошель, — но тут же, зашипев, чуть не складывается втрое: крыс, не отрываясь от питья и даже не дрогнув мизинцем, сворачивает ей запястье, и Фаталь кажется, будто её скрутили в железные тиски. — Уй! — У тебя сапоги скрипят, — упрекает сержант, пока Фаталь зыркает из-под стола, пыхтит и натягивает кольбу чуть ли не до щёк. — Мёртвого подымешь. — Хе-хе! — торжествует Гасто, вертя в пальцах пятифлоринник, и пытается дать дёру. Впрочем, дать дёру не получается: сержант по-крысиному цепко хватает его за шиворот. — Кольбу рвут! Позор! Ай-я-я! — вцепляется Гасто в пуговицы капюшона. — Ворьё? Давай их сюда, Вагстафф, — дёргает вибриссами трактирщица, подвернув кружева выше локтей, и тянется за ножом, — в суп как раз сгодятся! — И для нас тоже свари, тётушка, — радуется крысюк, обнимая кувшин с пивом. — Это не он тут у сапожника тёрся? — К Гавайну отведи, рядом посадишь! — кричит кто-то. — Нечего ему в Башнях одному свистеть, Вагстафф! Фаталь, надувшись под любопытными взглядами десятка крыс, прячется под плащом: если выбирать между хозяйкой и гвардейцем, то она, пожалуй, выберет гвардейца, — брат невинно-обиженно хлопает глазами, а Вагстафф, допив медовуху и сунув кошель под бригандину, деликатно пихает Гасто вперёд себя. — Ну, шевели задом, мышь мышиная. — Посадишь — удерём, — честно предупреждает Фаталь. — И по роже дадим, — добавляет Гасто. — Мы ребята лютые, дядь.***
— Хватай, — шепчет Фаталь по-муридейски, когда Вагстафф, кивнув охраннику у ворот, отдаёт ему честь двумя пальцами. — Пора. — А? — Ты за колено хватай, а я капюшон на морду натяну. А потом дёру, хрен он нас поймает. — Привет всем передавай, Силас! Пасюк-охранник в гамбезоне, даже не почесавшись при виде скисших мышиных рож и довольной крысиной, продолжает играть с малышнёй в кости, тут же некрепко щёлкнув кого-то по лбу, — один из детёнышей, по-детски ещё пузатый, с писком залезает к нему на колени. — Не-а, — шипит Гасто в ответ, — рано. Дорога крутится вверх-вниз, — по холмам, меж верещатников, будто нет у неё ни конца, ни края, и ветер, гуляя на струнах вереска с ковылём, оседает на языке и дёснах сухой горечью пыли. — А когда? — Спустимся к ручью, и… — Я не глухой, пень ты ушастый. У ручья и поговорим, — отрезает сержант, схватив Гасто за ухо и мотнув его за голову, — да так крепко, что Гасто сначала взвизгивает, а потом скулит от боли и трёт хрустнувший хрящ. — Э-э! Ты что, мышиный понимаешь? — Думаешь, по-муридейски только вы шпарите? — Нам хоть наполовину положено, не то что вам, скрыгам, — пренебрежительно отвечает Гасто на общем, но смотрит уже не угрюмо — почти завороженно, как при виде оставленной без присмотра сумы. — Я думала, вы только «привет-прощай» по-нашему знаете, — порхает Фаталь вокруг сержанта, сцепив пальцы за спиной. — Зачем? — Откуда? — Чтоб брыкались меньше, — отвечает Силас Вагстафф, подтащив за шивороты к мосткам у ручья. — Поговорить надо, дело есть. Фаталь умирает от любопытства: интересно, что за дело? — но брат трёт ухо, а запястье всё ещё саднит, и поэтому Фаталь надменно кривит губы. Нет уж, прощать этого скрыгу им нельзя. — Дело, говоришь? Тогда сделай вид, что мы друг друга не знаем. — А если не сделаешь, то нож в спину воткнём, — врёт Гасто без капли стеснения: Фаталь помнит, что брат потерял нож три или четыре дня назад, ещё на тракте. Все карманы перетряхнул, ничего не нашёл. — О, какие грозные! Воровская гильдия наверняка вами гордится. — Ну-у… — Конечно! — кивает Гасто. — Жалко им, что ли, — ворчит Фаталь, — говорят, чтоб мы сначала в Песе отметились. Какого хрена? — Фаталь! — А что, я не права? Крысы поумнее нашего, они везде регистрируются! Силас смеётся. — Ох, замечательно. Значит, ещё нигде не записаны и в гильдии официально не состоите. Так? — Это временно! — Ты, того-этого, не темни, — перебивает Фаталь, — ты скажи, чего тебе от нас надо. Какому-то скрыге проигрался? Так это мы мигом! — Мы и замки вскрывать умеем! — хвастается Гасто, приосаниваясь и звучно сморкаясь в пальцы. — Мы ребята ловкие. Только покажи, какой. — И чтоб заплатил, а то всю добычу себе оставим! — Заплатишь? — Очень хорошо заплачу, — очаровательно улыбается сержант, но глаза у него по-прежнему холодные. — Поглядите-ка. Видите эту цацку? Гасто свистит «тю-у» при виде хвостового кольца: серебряное, толще запястья, с выгравированной листьями надписью по краю и засечками по ребру, — и Фаталь расстраивается, когда Силас Вагстафф прячет кольцо обратно за пазуху. Красивое — страсть. — Хороша цацка! Можно ещё разок посмотреть? — Пожа-алуйста! — Ты нам его отдашь? — допытывается Фаталь, повисая у гвардейца на ремне. — Ты говорил, что хорошо заплатишь. — Заплачу, — не ведёт ухом Силас, — если вы найдёте ещё одно такое. Гасто рассыпается в хохоте и тут же скисает, а его вид из надуто-задорного становится ещё более унылым, чем после поимки. — Ты не сдурел, дядь? Какой ломбард первым обчищать? Хемский, торпский, скарротский? — Какой ещё Хем, дурак? Айда сразу в Скарн! — не отстаёт Фаталь. — Может, луну с неба снять? — Никаких ломбардов, никакой луны. Вы, — по-командирски сухо чеканит Силас, скрестив на груди жилистые локти, — найдёте кольцо у Доума Воттла. Знаете его? — Лично знать не знаем, он на торгах, — чешет Гасто висок, сдвинув кольбу на лоб, — а двор видели. У него большой дом с резными ставнями, так? Фаталь чешет за ухом в такой же манере. — Смерти нашей хочешь? Да там народу куча, у Воттла семья — во! Сам ищи! — Вот и заберётесь, если вы воры. — А-э-а-а… — Пф, делов-то! — Брат, мигом распознав в этом звуке «нахрена», давит пяткой на пальцы, и Фаталь показывает ему язык. — Дай задаток. — Сколько? — Треть, — оттопыривает Гасто три пальца. — По пятёрке, и хватит пока с вас. — У-у-уф! Скрыга! — Тогда ещё по флорину сверху. А всё остальное — когда кольцо добудете. — И что, не сдашь нас гвардии, чтоб не платить? — Фаталь, сощурившись, тычет кулаком в пояс. — Поклянись, что не сдашь! Силас Вагстафф кивает, кусает себя за мизинец в знак клятвы и встряхивает, сцепив пальцы сначала с Гасто, а потом — с Фаталь: говорят, крысы так дают клятву, когда у них нет ни пера, ни чернил, ни бумаги. — И ещё, пожалуй, будет о-о-очень славно, если гильдия об этом ничего не узнает.