Угадай, кто отец ребенка

Когда Вэнь Цин впервые встречает А-Ли, её поражает тот факт, что Вэй Усянь явно пытается скрыть происхождение ребёнка. Она предполагает, что это возможно, учитывая, насколько Чжэньли похож на Вэй Усяня, а не на своего второго родителя. Тем не менее, то, как Вэй Усянь представляет им своего сына, не упоминая фамилию, а используя в основном уменьшительное от его имени — до боли очевидно, что он не хочет, чтобы о происхождении его сына знали. Вэй Усянь — мать Чжэньли, в конце концов, и она будет уважать его выбор. (Или, по крайней мере, она планировала уважать его.) Проходит несколько недель, прежде чем Вэнь Цин понимает, что А-Нин знает, кто отец Чжэньли, и тогда её любопытство начинает брать верх. Она знает, что её младший брат боготворит Вэй Усяня, знает, что Вэй Усянь, вероятно, самый близкий друг для А-Нина, поэтому то, что Вэй Усянь поделился с ним чем-то настолько личным, было… ну, несколько приятно. Тот факт, что А-Нин знает, а она нет… ну, это вряд ли удивительно, но она любопытный человек по своей природе, и она не может не интересоваться. Она не может не хотеть знать, несмотря на то, что знает, что должна уважать границы Вэй Усяня, хотя бы потому, что её клан многократно обязан ему жизнью. Поэтому она не задаёт вопросов, не докапывается до истины. Тем не менее, это не в её характере - не наблюдать, поэтому она наблюдает. Чжэньли — прекрасный ребенок, такой же милый, как Вэнь Юань, и вдвое более воспитанный. Он гиперактивен, когда ему дают свободу действий, но послушен, когда Вэй Усянь зовёт его, и надо быть слепым, чтобы не видеть, как Вэй Усянь относится к ребёнку, словно он — весь его мир. Иногда, после долгих ночей, проведённых под крики — такие, какие бывают только от ночных кошмаров, — доносящиеся из пещеры Убийства Демонов, Вэнь Цин задаётся вопросом, не является ли Чжэньли ребёнком от изнасилования. Но в другие дни она видит, как Вэй Усянь смотрит на своего сына смеющимися глазами и беззаботной улыбкой, и понимает, что Чжэньли не может быть никем иным, кроме как ребёнком любви. Тем не менее, несмотря на обещание не лезть не в своё дело, она всё равно пытается сделать выводы. Это…что ж, Вэй Усяню повезло, что его сын так похож на него. Кроме цвета глаз Чжэньли, наклона носа и губ, когда он улыбается, мальчик полностью похож на Вэй Усяня. Тем не менее, это не помогает Вэнь Цин в её стремлении выяснить, кто отец Чжэньли. (Она сказала «стремлении»? Очевидно, она не пытается разгадать тайну, она уже обещала себе, что не будет лезть не в своё дело.) Золото глаз Чжэньли заставляет её подозревать кого-то из Ланьлин Цзинь, но она, как никто другой, знает, как сильно Вэй Усянь ненавидит этот орден. Сомнительно, чтобы отец Чжэньли был из Ланьлина, если только… не было причины, по которой Вэй Усянь ненавидит этот орден? Скорее всего, нет, но она знает, что пока не стоит исключать такую возможность. И, скорее всего, это не Гусу Лань — ей не нужно было быть ровесницей Вэй Усяня, чтобы знать, как сильно тот ненавидел свои три месяца обучения там. Тот факт, что он проучился там всего три месяца, вместо положенного года, говорит сам за себя. Остаются… Цинхэ Не и Юньмэн Цзян, или какой-то другой мелкий орден, если только Вэй Усянь не сошёлся с кем-то из Цишаня перед тем, как расправиться с ним. Ладно, это была омерзительная мысль. Да и возраст Чжэньли не соответствует этой жуткой теории. Вэнь Цин знает, что это, скорее всего, альфа из Юньмэн Цзян. Скорее всего, потому что Вэй Усянь вырос там и, скорее всего, имел возлюбленного в детстве. Она хочет исключить Цзян Ваньиня и Цзян Яньли, потому что, во-первых, она знает, что Вэй Усянь видит в них только брата и сестру, а во-вторых… ну, Цзян Яньли была замужем, и у неё скоро должен родиться ребёнок. Вэй Усянь много кем был, но разрушителем домашнего очага? Нет, таким он не был. Тем не менее, Цзян Ваньинь был кандидатом, как это ни противно. И она не может исключить Цинхэ Не, в основном потому, что не знает достаточно о взаимодействии Вэй Усяня с этим орденом. Она знает, что Не Минцзюэ не одобряет его демоническое совершенствование, и знает, что младший брат Не был ровесником Вэй Усяня, и что они были друзьями. Тем не менее, Не Хуайсан не был альфой, так что шансы были ничтожно малы. Она… ничего не добилась. Она не знает достаточно о жизни Вэй Усяня до того, как он вызволил её клан из лагерей для военнопленных — на самом деле, она слышала о нём только от Вэнь Нина после того собрания, а видела его только тогда, когда ей пришлось спасать его, его брата и кровоточащее сердце А-Нина. Должна ли она спросить А-Нина? Она может вытянуть это из него, если его настойчиво подтолкнуть, но… ей кажется, что она не хочет этого знать, так как ей придётся причинять неудобства своему младшему брату. Поэтому она молчит и просто наблюдает.

*****

Это обычная ночь. Под обычной Вэнь Цин подразумевает, что ей снова не дают спать ночные кошмары Вэй Усяня. Помнится, когда они только начались, она и её клан были в ужасе, боясь, что мертвецы, над которыми он ставил опыты, каким-то образом вырвались на свободу, или что эксперимент пошёл не так, и Вэй Усяня разорвали на куски в его собственном убежище. Только А-Нин отважился войти в пещеру, и через несколько минут он вышел оттуда с печальными глазами и влажной одеждой, и сердце Вэнь Цин сжалось от боли. Крики затихли до рыданий, и она поняла, что произошло. Ночные кошмары не были для неё чем-то странным — они были поколением, закалённым войной и кровью, и травмы, возможно, не были её специализацией, но она знала достаточно. Но она не знает о Вэй Усяне достаточно, чтобы помочь, а он не подпустит её достаточно близко, чтобы сделать это. Поэтому она стоит в стороне, позволяя А-Нину утешать, и делает вид, что ей всё равно. Но на этот раз крики стихают без присутствия Вэнь Нина и переходят в прерывистые рыдания, которые эхом отражаются от высоких потолков пещеры и вырываются наружу. Дяди и бабушка выглядят обеспокоенными, опечаленными, а А-Юань на руках у бабушки выглядит растерянным. — Сянь-гэгэ грустит? — спрашивает он, и Вэнь Цин задаётся вопросом, каково это — быть настолько не отягощённым истинами мира. — Цин-цзе, — продолжает А-Юань, слезая с рук бабушки и дергая её за одежду. — Цин-цзе поможет Сянь-гэгэ? Вэнь Цин качает головой с грустной улыбкой. Она собирается отказать А-Юаню, собирается призвать всех оставить Вэй Усяня в покое, но тут рыдания стихают, превращаясь в приглушённый плач по Чжэньли, и… и это, это то, что Вэнь Цин может сделать. Не принято, чтобы ребёнок спал без родителей, но Вэнь Цин понимает, почему Вэй Усянь позволяет ему. В пещере холодно и сыро, и ребёнок быстро заболеет, если будет спать там каждую ночь. Вместо этого Чжэньли спит с А-Юанем и бабушкой, и как только ребёнок слышит, что мама зовёт его, он уже идёт вперёд. Вэнь Цин не может позволить Чжэньли войти в пещеру одному — повсюду разбросаны изобретения Вэй Усяня, острые края и сломанный металл. Ребёнок не может войти туда без присмотра. Поэтому она берёт Чжэньли на руки и жестом приказывает остальным вернуться в свои хижины — нет смысла всем им здесь торчать, свидетелям уязвимости Вэй Усяня. Она приносит ребёнка к матери и укладывает его рядом с Вэй Усянем, который всё ещё спит, хотя и мечется в муках кошмара. Вэй Усянь тут же затихает. Всё ещё находясь без сознания, он обвивается вокруг маленькой фигурки Чжэньли, зарывается лицом в его растрёпанные чёрные волосы, вдыхает запах, оставленный на горле и запястьях Чжэньли. — А-Ли, — тихо всхлипывает Вэй Усянь, и Вэнь Цин удивляется тому, как крепко держит его сон. — А-Ли, не уходи… твой отец… Прости, я не должен… — Мама? — говорит Чжэньли тихим растерянным голосом. — Мама, А-Ли здесь… Мама? Мама… — Мне жаль, — продолжает Вэй Усянь. — Мне жаль, мне жаль, мне жаль… Вэнь Цин много раз говорили, что она бессердечна, но эта сцена… она чувствует, как от этой сцены её сердце разрывается. Но это не её право быть здесь, не её место, поэтому она уходит. Она пощадит достоинство Вэй Усяня — то, что она увидела здесь, не покинет это место.

*****

Она застаёт Вэй Усяня за тем, что он снова закапывает Чжэньли и Вэнь Юаня в землю. Ради всего святого, разве она уже не угрожала убить кого-нибудь, если снова увидит это? А он ещё и А-Нина в это втянул — о чём, чёрт возьми, думал её до смешного мягкосердечный брат? Однако А-Юань и А-Ли, похоже, вполне довольны тем, что их закопали в землю, и ухмыляются Вэй Усяню, даже когда он поливает их, как картофельные кусты. Она и вправду хочет знать, кто вообще решил, что Вэй Усянь будет хорошим родителем. (Бабушка, почему?) Она как раз собирается броситься вперёд, чтобы спасти детей, когда Вэй Усянь открывает рот. — Э? Вэнь Нин, не думаешь, что мы должны закопать детей и в кроликах? Они такие пушистые, А-Ли и А-Юань будут в восторге! Вэнь Цин останавливается как вкопанная. Кролики? Кролики? Что, ради всего святого, творится в голове у Вэй Усяня? Она видит, как Вэнь Нин поворачивается и смотрит на Вэй Усяня, и утешает себя мыслью, что, по крайней мере, хоть у А-Нина будет немного здравого смысл. — Ах, молодой господин Вэй… — начинает Вэнь Нин. — Я… я полагаю, кролики довольно пушистые? Вэнь Цин моргает. Она не так воспитывала Вэнь Нина, чёрт возьми! — Но где мы можем найти кроликов? Вэнь Цин глубоко вздыхает. Почему? Вэй Усянь пожимает плечами и взъерошивает волосы Чжэньли. — Ну… Здесь я не слишком уверен, что сможем, честно говоря. Но на горе в Облачных Глубинах всегда была куча! Ах, кстати, я подарил Лань Чжаню пару кроликов, когда нам было по пятнадцать, интересно, что с ними стало. То, как выражение лица Вэй Усяня загорается при этом имени — она думала, что он не ладит с учениками Гусу Лань, но, очевидно, этот Лань Чжань, кем бы он ни был, был исключением. Вэй Усянь выглядит счастливее, чем когда-либо она его видела, а улыбка на его лице более искренняя, чем с тех пор, как они поднялись на этот проклятый холм. Кто же такой Лань Чжань? Кто мог заставить Вэй Усяня улыбаться так широко, просто от одной мысли о нём? Было… приятно видеть Вэй Усяня таким беззаботным.

*****

— А-Нин? Вэнь Нин поднимает голову от того места, где он явно пытается посадить картошку. — Да, цзецзе? — Кто такой Лань Чжань? Если бы у Вэнь Нина в жилах текла кровь, Вэнь Цин не сомневается, что её младший брат побледнел бы. — Я… — начинает он, и Вэнь Цин смотрит, как её брат аккуратно кладёт лопату на землю и начинает медленно отступать назад. — Я…эм… я… Вэнь Цин вскидывает бровь, а Вэнь Нин заметно начинает паниковать. — Я… эм… я… я не… знаю? Да, я не знаю, определенно не знаю, почему ты думаешь, что молодой господин Вэй скажет мне что-то подобное… Цзецзе, не смотри на меня так, пожалуйста, я… Вэнь Цин вздыхает. — Ты ужасный лжец, А-Нин. Вэнь Нин склоняет голову и чешет затылок. — Я… я… извини? Честно говоря, А-Нин не виноват. Вэнь Цин знает свои границы, и она знает, что лучше не заставлять младшего брата раскрывать то, чего он явно не хочет. Она строгая, но не настолько. Она качает головой и улыбается Вэнь Нину с грустью, взъерошивая его распущенные волосы. — Всё в порядке, А-Нин, не заставляй себя, если ты дал обещание. Вэнь Нин заметно расслабляется, и она не думает, что ей привиделся вздох облегчения, сорвавшийся из его губ. Кроме того, она всегда может допросить самого Вэй Усяня.

*****

— Ах, Вэнь Цин! Какой сюрприз, ты точно не застала меня снова закапывающим А-Ли и А-Юаня… — Вэй Усянь… Мужчина широко улыбается и быстро прячет руки за спину. Это не мешает ей видеть грязь, которая покрывает его пальцы и собирается под ногтями. Она делает мысленную пометку найти двух детей и освободить их, как только закончит здесь. — У меня есть вопрос, — говорит она вместо этого. — О том, кого ты знаешь. Вэй Усянь поднимает бровь, но легкая улыбка не сходит с его лица, и Вэнь Цин почти сожалеет, что ей приходится это делать. Какое значение имело для него это имя — этот человек — если оно было секретом, хранившимся так близко к сердцу? — Кто такой Лань Чжань? Улыбка застывает на его лице, превращаясь в неестественную, и он смеётся так, как всегда смеётся, когда она пытается заставить его пройти медицинское обследование. — Ахаха, где ты услышала это имя? Лань Чжань? Я не знаю никакого Лань Чжаня! Он уклоняется от вопроса, и не очень тонко, но она знает достаточно, чтобы понять, что ей не стоит давить, иначе он убежит. Почему этот Лань Чжань, кем бы он ни был, так важен для него? И почему его существование было таким тщательно охраняемым секретом? Все силы Вэнь Цин уходят на то, чтобы не схватить Вэй Усяня за воротник и не потребовать ответов. В глазах Вэй Усяня появляется панический огонек, которого она раньше не замечала, а его руки дрожат, и она бы не обратила на это внимания, если бы не то, как он дёргает себя за пальцы. Она полагает, что может дать ему поблажку. Она вздыхает и ненадолго закрывает глаза. — Хорошо. Вэй Усянь моргает, и она видит, как он вздрагивает. — Хорошо? Хорошо, в смысле, хорошо, ты мне веришь, или хорошо, в смысле, хорошо, ты больше не будешь спрашивать, но я ужасный лжец? Или хорошо, в смысле… в смысле, хорошо, ты поняла ответ и я тебе больше не нужен? Он нервничает, волнуется больше, чем она когда-либо видела, и она не была бы целителем, если бы попыталась заставить его ответить на этот вопрос. — Второе. Вэй Усянь снова моргает, несколько раз подряд, а затем она видит, как медленная улыбка начинает расползаться по его губам. Это не та яркая улыбка, которую она привыкла видеть на его лице — нет, она бледная, лёгкая и чуть-чуть призрачная, но, тем не менее, она искренняя. — Не самый лучший исход, полагаю, — тихо бормочет он, и Вэнь Цин не уверена, должна ли она была это услышать. — Но это лучше, чем могло бы быть.

*****

Всё встаёт на свои места, когда в гости приходит второй молодой господин Гусу Лань. Вэнь Цин не привыкла к высокопоставленным гостям — глава ордена Цзян и его сестра были частыми гостями Вэй Усяня, особенно Цзян Яньли. Но даже тогда высокопоставленный гость, приехавший с миром, но не из Юньмэн Цзян, был редкостью. Поэтому, когда Лань Ванцзи — Ханьгуан-цзюнь, любимый всеми в мире, образец добродетели и пример для подражания для заклинателей всего мира — появляется на тропе, ведущей к пещере Убийства Демонов, сияя неземным бело-голубым великолепием, Вэнь Цин думает, что неизбежно большая часть её клана остановится и уставится на него. Даже А-Юань бросает свою маленькую куклу ручной работы, чтобы посмотреть на Лань Ванцзи, и только Вэнь Цин видит панику, мелькнувшую на лице Вэй Усяня, которая так же быстро прошла, как и появилась. Только она замечает, как Вэй Усянь тут же навязывает Чжэньли бабушке с настойчивыми предложениями дать ему поиграть на другой стороне горы. Бабушка в замешательстве, но подчиняется, не задавая вопросов. Тогда Вэй Усянь изображает на губах самую яркую улыбку, которую она когда-либо видела, и подскакивает к Лань Ванцзи, словно ему наплевать на весь мир. — Ах, Ханьгуан-цзюнь! Чем мы обязаны этому визиту? Лань Ванцзи коротко склоняет голову. — Мои приветствия Вэй Ину и Вэням Могильных курганов. Вежливость требует, чтобы Вэнь Цин, как формальный глава своего клана, ответила на приветствие. Поэтому она делает шаг вперёд, складывает руки ладонями друг к другу и кланяется в пояс. — Приветствую второго молодого господина Ланя. Лань Ванцзи смотрит на неё своим нервирующим взглядом и снова склоняет голову. В этом непоколебимом золотом взгляде есть что-то знакомое. Тем не менее, она отбрасывает эту мысль и встречает его взгляд своим непоколебимым взглядом. — Ах, Лань Ч… Ванцзи-сюн… — Вэнь Цин задаётся вопросом, не привиделся ли ей быстрый рывок головы Лань Ванцзи, когда он поворачивается и смотрит на Вэй Усяня. — Может, пойдём посидим в моей пещере, я налью тебе чашку чая, и мы поговорим о том, зачем ты сюда пришёл! — …Вэй Ин? — В голосе Лань Ванцзи звучит странная потерянность, даже когда Вэй Усянь хватает его за рукав и тащит прочь.

*****

Лань Ванцзи и Вэй Усянь беседуют в его пещере уже больше часа, и только А-Юань отважился войти в пещеру без приглашения. Когда А-Юань выходит, он сжимает в одной руке куклу ручной работы, а в другой — кисточку ордена Гусу Лань. Куклу легко опознать — это одна из тех, что Вэй Усянь сделал из соломы и обрезков ткани, одна из тех, что он делает для развлечения детей, когда не может сам. Кисточка, с другой стороны, почти как та, что висит на поясе Лань Ванцзи. — А-Юань? — спрашивает она, осторожно приподнимая кисточку. — Откуда она у тебя? — Чжань-гэгэ подарил! — гордо щебечет А-Юань, держа кисточку как бы для осмотра. — Цин-цзе, она красивая! Вэнь Цин вздрагивает. Чжань-гэгэ? Лань Ванцзи — Лань Чжань… неужели? — А-Юань? Кто такой Чжань-гэгэ? А-Юань простодушно улыбается. — Чжань-гэгэ — голубой-гэгэ, конечно! Красивый-гэгэ, друг Сянь-гэгэ… — Ты имеешь в виду Лань Ванцзи? — Ага! — радостно восклицает А-Юань, снова протягивая ей кисточку. — Ага, красивый-гэгэ, Чжань-гэгэ, Сянь-гэгэ зовёт его Лань Чжань, поэтому А-Юань зовёт его Чжань-гэгэ! Так вот оно что. Лань Чжань был Лань Ванцзи. Второй Нефрит Гусу Лань. Ханьгуан-цзюнь. Альфа, который, как все говорили, ненавидел Вэй Усяня, но, судя по сегодняшним действиям, не ненавидел. Черты лица Лань Ванцзи действительно были знакомы. Она списала это на известность этого человека, на то, что видела его рисунки в те времена, когда Цишань Вэнь ещё был у власти, когда она встречалась со всеми учениками всех кланов, когда нужно было обсудить дела ордена. Но черты лица Лань Ванцзи были слишком знакомы. Они были такими знакомыми, что казалось, будто видишь их каждый день, такими знакомыми, которые чувствуешь только тогда, когда смотришь на собственное отражение или на человека, с которым живёшь и видишь его каждый день. Эти золотые глаза и вправду были похожи на те, которые она должна знать. Наклон носа и странная озадаченная улыбка, чуть заметно изогнувшая губы Лань Ванцзи, тоже были знакомы. Форма глаз была другой, форма лица и эмоциональные проявления тоже, но… Ей требуется долгое время, чтобы всё расставить по местам. Она не помнит, когда в последний раз держала Чжэньли на руках в течение длительного периода времени, но… она может вспомнить цвет прекрасных глаз Чжэньли. Эти — Лань Ванцзи — были такого же золотого цвета. Объяснение было только одно. Подумав об этом, можно было сделать вывод. Непонятно, как она не заметила этого раньше — конечно, только один человек мог заставить Вэй Усяня так сиять. Она уже отметила, что Чжэньли был ребёнком любви, так что, конечно, это означало, что Вэй Усяню есть кого любить. И то, что «Лань Чжань» делал Вэй Усяня таким счастливым при одном только упоминании его имени… кем ещё он мог быть, как не отцом ребёнка Вэй Усяня? Но это делает… Это делает Чжэньли наследником ордена Гусу Лань по крови, по крайней мере, до тех пор, пока Лань Сичэнь не соизволит жениться и завести ребенка. Вэй Усянь… Вэй Усянь воспитывает наследника Гусу Лань в Могильных курганах? Вэнь Цин представить не может себе вселенную, в которой какой-либо орден позволит воспитывать своего наследника в таком месте, как Могильные курганы, если бы у них не было выбора, независимо от происхождения наследника. Она знает, что орден Гусу Лань, в частности, довольно строг к своей родословной. Они не оставят одного из своего главного клана на милость Могильных курганов. Для Вэнь Цин было очевидно, что Лань Ванцзи не знает о своём сыне. Да и как он мог, если пришёл к Вэй Усяню, но не попросил о встрече с Чжэньли? Таким образом, Вэй Усянь воспитывает наследника Гусу Лань, и никто не знает, кто он на самом деле. Гусу Лань не знают, что здесь находится один из них, маленький ребёнок, недоедающий и лишённый родителя. О чём думает Вэй Усянь? Зачем ему прятаться здесь, среди потрёпанных остатков проклятого клана Вэнь Цин, если можно было просто объявить всему миру, кто отец Чжэньли, и сразу же получить защиту самого праведного ордена совершенствования? С внешностью Чжэньли, в любом случае, нельзя было отрицать происхождение ребёнка. И судя по тому, как Лань Ванцзи смотрит на Вэй Усяня, он и не пытается отрицать это. Зачем Вэй Усяню бросать всё это счастье? Почему он не был счастливо замужем за Лань Ванцзи, не жил со своим альфой и их сыном в Облачных Глубинах, никогда не нуждаясь ни в тепле, ни в еде, ни в удобной постели? Кто откажется от этого, когда они могут их получить? Почему Вэй Усянь не вышел замуж за Лань Ванцзи, если они оба так явно любят друг друга? Вэнь Цин только начинает осознавать, что ей многое непонятно, и она задаётся вопросом, всегда ли Вэй Усянь будет в этом списке. Ей никогда не понять Вэй Усяня, но она достаточно уважает его, чтобы не сомневаться в том, что у него есть свои причины. Она никогда не узнает, хороши ли эти причины, но за месяцы жизни с Вэй Усянем она поняла одну вещь — у него всегда есть причина. Возможно, думает она, было бы разумно сделать шаг назад и перестать лезть не в своё дело. В любом случае, она уже разгадала тайну происхождения Чжэньли, и теперь, когда она знает ответ, она знает, что унесёт её с собой в могилу. Для Вэй Усяня, для человека, который спас её семью ценой своей собственной, она может сделать очень многое.