I promise to love you from the grave

Они едут в Пенсильванию на красной машине. Весь путь Джин сидит за рулём и разговаривает. Отсутствие формы ей идёт; в простых тёмных брюках и футболке она выглядит гораздо милее. Джеймс тоже умеет водить – он вообще много чего умеет водить кроме обычной легковухи – но ему выдают стаканчик кофе и на всю дорогу оставляют в пассажирах. В багажнике находится одна-единственная сумка, потому что из личных вещей у Джеймса только бумажник с документами и ствол в кобуре. Он быстро выпивает горькую жижу, запивает водой из бутылки (на самом деле ему не нравится кофе) и оставшееся время слушает чужую болтовню, не отрывая взгляда от пейзажей за окном. Джин рассказывает про свой дом с широкой террасой и белым забором вокруг участка. Сам городок небольшой, район вокруг тихий и комфортный, за углом есть местная пекарня с вкусным хлебом. Надо будет ещё забрать ключи у соседей и собаку с передержки. Огромного лабрадора по кличке Роджер — чудесный мальчик, даже задний двор перестал скапывать. Родители в ближайшее время не планируют приезжать, так что второй этаж целиком и полностью свободен. Лично она будет очень рада, если Джеймс вдруг решит погостить подольше. Никаких проблем, у неё обязательно найдётся всё необходимое. Они не будут ничего обсуждать, если не захочется. Им обоим просто требуется хороший отдых после всего случившегося. Возможно, они заслужили даже больше, чем обыкновенная передышка. Несмотря на безмятежность ситуации, Оперативник не перестаёт хмуриться и молчать. Он уже не знает, зачем на это согласился. Он сильно сомневается, что на протяжении всего отдыха рядом с ним Джин будет в безопасности. Если честно, то они с Сун-Квон едва ли знакомы. Джеймс начинает понимать сей факт, как только попадает в отведённую ему комнату. Хуже того: он сам для себя чужак, выброшенный из эпицентра урагана в тихую гавань. Он и думать забыл, что кроме боли и воспоминаний есть нормальная жизнь, где можно выйти на чистую улицу и пойти куда-нибудь без риска немедленной смерти. Ему нравится минималистичный интерьер с низкой мебелью и светлой гаммой цветов. Свободного пространства много, и оно успокаивает. Ничего общего с той комнатой, всё мягкое и уютное. Картины в рамках, несколько фарфоровых безделушек на полках. Может, это не слишком привычно — сидеть на полу в горе подушек, но зато весьма удобно. Он же солдат и встанет на ноги за секунду из любого положения. Стук в дверь заставляет вздрогнуть и схватиться за пистолет. К счастью, у него хватает мозгов расслабиться перед тем как Джин заглядывает внутрь. — Всё в порядке? — заботливо спрашивает она. — Тебе что-нибудь нужно? Тут везде пыль, я хотела убрать… Оперативник качает головой и заставляет себя улыбнуться. Нет, ничего не нужно, всё замечательно. Лучше, чем он себе представлял. Пыль можно оставить как есть, ему плевать на такие мелочи. Феттелу бы, наверное, тоже здесь понравилось. — Я схожу за продуктами, затем буду готовить ужин. Ты как, побудешь здесь? Он утвердительно кивает и остаётся наедине с пробитым горечью сердцем. Шаги по деревянной лестнице исчезают, внизу скрипит и хлопает дверь. Становится настолько тихо, что Джеймса оглушают собственные мысли. Постепенно им завладел страх, но он силой заставил себя выйти наружу и аккуратно обследовать дом, чтобы притереться к обстановке. Чтобы убедить себя — всё хорошо, здесь безопасно, здесь практически нет красного цвета. Никто из прохожих не собирается вламываться в дом, вовсе не обязательно так крепко сжимать «Страдер», это же просто смешно, в самом деле… Наверное, лучше всего отправиться в душ. Политься горячей водой и расслабиться хотя бы на несколько минут. Он в заслуженном отпуске, в конце концов. Ради разнообразия стоит попытаться извлечь из свободного времени хоть какое-то удовольствие. Вымыться действительно помогает. Его начинает клонить в сон; он вешает мокрое полотенце обратно на сушилку, одевается и возвращается к себе. Наваждение исчезает и перестаёт терзать и без того измотанное шестое чувство. Опустившись на кровать, Джеймс отключается плавно, не забывая прислушиваться к окружению. Сегодня ничего, кроме проезжающих по улице машин, его больше не беспокоит. Дни идут, и Оперативник сосредотачивается на самом себе. Точнее говоря, на другом себе. На нормальном себе, который не носится сутками как ошпаренный и не убивает толпы вооружённых людей. Он ещё толком не понимал, хочется ли ему общества или затворничества, однако составлять Джин компанию он теперь считал своим прямым долгом. Джеймс видел, что она очень старается быть деликатной и ненавязчивой. Благодаря этому прогулки по цветущему парку и походы в ближайший супермаркет дались ему куда легче, чем он рассчитывал. В GAP ему понравились кое-какие новые вещи: джинсы, футболки, куртка с полосками на плечах и пара тёмно-зелёных свитеров на будущее. Красные детские платьица в соседнем отделе чуть не вгоняют в защитный ступор, и Оперативник старается больше туда не смотреть. Зеркало подаёт ему неплохую идею прибрать волосы в хвост на затылке, открыв тем самым высокий лоб. Так он выглядит куда цивилизованнее, да и Джин просто в восторге от нового образа. Если совсем сбрить бороду, думает Джеймс, лицо станет более вытянутым и бледным. Глаза в отражении на миг становятся не его. Боже, он старше на год — и так сильно, так чудовищно похож на брата… — Кажется, я поторопилась с выводами, — тихо говорит Джин, заметив и поняв перемену; её руки тянутся распустить причёску. — Раньше было лучше. Позволь мне… — Нет, — одними губами шепчет Оперативник. — Всё хорошо. Оставь. На обратном пути он только и делает, что следит за собой в витринах. А дома Роджер с порога заливается истеричным лаем и в конце концов прокусывает ему ногу. Он думает о Феттеле постоянно. Он не в состоянии этого отрицать. Чем дальше — тем глубже становятся мысленные потоки его чувств. Можно было легко сравнить это с бурлящими реками, ломающими самые стойкие блоки и плотины. Неважно, чем он был занят — читал ли Хайнлайна или ел с Джин приготовленный ею острый кимчи — его разум находился далеко, снова и снова анализируя всё произошедшее. Почти сразу Джеймс пришёл к очевидному выводу, что ему достались крайне херовые родственники. При этом он отнюдь не пытался переложить ответственность; жгучая вина не позволяла считать себя непричастным. Однако факты были налицо: как и Харлан, Альма не постеснялась ими манипулировать, едва возникла такая соблазнительная возможность. Как и Харлан, она не считала их личностями и, не глядя, приделала к ним ниточки во имя мести. Цепочка сомкнула звенья: отец убивает дочь, дочь убивает отца, а они с Феттелом — обыкновенная промежуточная связка. Разменная монета, воланчик для игры в кровавый бадминтон. Название не изменит сути и ещё одного факта: брат осознал свою роль в конфликте двух монстров гораздо раньше Джеймса. С невыносимой запоздавшей болью он понимает: Феттел судорожно пытался разорвать цепь с какой угодно стороны — лишь бы скорее избавиться от двойного нестерпимого гнёта. Феттел всеми силами пытался перетащить Джеймса на свою сторону, дабы возник нужный для победы перевес. Не удивительно, что он был в ярости из-за пожизненного, истыканного иголками одиночества. Как бороться против семьи уродов, если единственная возможная опора превратилась в мёртвый груз и ни в какую не желает расширить горизонты восприятия? Феттел нашёл третий выход — сам стал уродом, безмерно сильным и адски злым. При этом до Оперативника дошло (слишком поздно), что именно держало брата на самом краю безумного отчаяния. Нормальный человек, пережив апокалипсис, вряд бы стал скорбеть. Но Джеймс слишком долго колебался, и время, когда он реально мог повлиять на исход событий, ушло безвозвратно. Утром он нашёл на тумбочке жетон, которого там никогда не лежало. Мятый кусочек никеля с тиснёными буквами: имя, фамилия, личный номер и прочее. Кажется, его носили в кармане, никогда не выставляя на обозрение. Словно позорное клеймо, от которого не избавиться (буква В с точкой искажена механически и еле заметна). При виде чужих инициалов что-то в груди холодеет и мучительно сжимается. Джеймс прекрасно понимает, что это значит… значило для Феттела. Он нанизывает жетон к своему; две плашки касаются друг друга с тихим лязгом. От желания хоть на секунду увидеть брата и поговорить с ним в горле встаёт комок. Они с Джин сидели в гостиной и смотрели какой-то фильм про пришельцев и мужиках в чёрных костюмах. Поблизости тихо валялся Роджер, изредка помахивая хвостом. Он перестал беситься и кусаться после того как Оперативник взял его за мохнатую шкирку и заглянул ему через зрачки прямо в голову. Не бойся, убедительно сказал Джеймс без слов, хороший парень, я тебя не обижу. Как ни странно, всё сработало; теперь пёс ходил за ним хвостиком, заискивающе прося то погладить, то поиграть, то вкусняшку. Иногда швырнуть ему мячик через всю лужайку получалось просто так, без единого касания. Всякие мелкие предметы вроде столовых приборов или фруктов с овощами тоже поддавались его воздействию и спокойно летали по кухне, пока Джин не видела. Он даже смог разрезать яблоко на ровные четыре части, попутно уничтожив косточки. Удивляться было решительно нечему. Подсознательно Джеймс ожидал появления способностей и радовался, что они вскрылись позднее некуда. Всё-таки «Армахем» не ошиблись с первым прототипом — просто время в кой-то веки сыграло на стороне Оперативника. Он особо не следил за сюжетом картины и вздрогнул, когда Джин тесно прижалась щекой к его плечу. От её лихорадочных мыслей веяло надеждой на близость в ином плане. Выключенный свет, просторный диван и осторожные касания её пальцев чётко сигнализировали: я здесь, ну же, поцелуй меня и делай со мной что угодно. Это было, по крайней мере, честно: Джин никогда не скрывала, что влюблена как школьница, что хочет узнать его получше и разделить с ним бремя случившегося кошмара. Джеймс, в свою очередь, не скрывает замешательства, когда ладонь Сун-Квон накрывает пах. Он в отпуске уже недели две — по его меркам это чертовски долго. Он пытался удовлетвориться сам — ни разу не вышло, хотя попыток насчиталось изрядно. Вместо нормального женского тела каждый раз перед мысленным взором появлялся выпирающий скелет Альмы, обтянутый кожей и синими венами; он постоянно дёргался в какой-то омерзительно резкой манере, выворачивая конечности и шею, отчего Джеймса начинало подташнивать, а в висках стреляло болью. Он со всей ясностью понимал — Джин не такая. У неё красивые ноги сгибаются в коленях, когда она садится ему на бёдра. Он вынужден обнять её за талию, пока их губы сливаются вместе. Джеймс ощущает сплошное тепло и нежность маленькой груди; организм реагирует хорошо, позволяя медленно возбудиться. Он верит — если не терять концентрации, то всё получится. В конце концов, он должен быть заинтересован в том, чтобы сделать приятно единственному живому человеку, которому не всё равно… Телевизор на заднем фоне выключается с громким щелчком. Теперь густая темнота в комнате живёт и дышит сама по себе. Рефлексы не подводят, когда Оперативник вскакивает на ноги и быстро тянет Джин за руку в коридор. Мозг перестаёт функционировать и тонет в ужасе, как в кислоте. Звучат выстрелы — один, второй, третий — и только затем он приходит в себя и опускает дуло пистолета. — Это был просто скачок напряжения! — кричит Сун-Квон со слезами в голосе и трясёт его за плечи, пока он пытается отдышаться. — Это сработал предохранитель! Господи, как ты меня испугал! Она нервно смеётся и, обнимая, гладит по спине. Джеймс чувствует себя виновато и очень глупо. Он думает о том, что в какой-то момент её рука стала сильнее, крупнее и вполне однозначно погладила его большим пальцем по ладони. С тех пор ничего значительного не происходит. Джеймс отказывается верить в адекватность рутины и продолжает ждать чего-нибудь сверхъестественного. Он втайне рассчитывает, что Феттел придёт к нему во снах, однако ночи летят одна за другой совершенно пустыми. Он зовёт и зовёт в пустоту, а хриплый голос молчит, больше не слышно его смеха и язвительных замечаний. Да, они плохо расстались. Да, он не понимал, что творит, следуя за малодушным желанием закончить всё так можно скорее. Против логики Феттел видел в нём угрозу от Харлана. Феттел мог бы тысячу раз убить Джин и заставить его подчиняться, как репликанта, но вместо этого терпел, направлял, подсказывал, до конца надеясь на лучший исход для них обоих, до конца надеясь если не на сочувствие, то хотя бы на элементарное понимание… Мысленный монолог длится и длится без перерыва. Джеймс левитирует себя над кроватью, пока вертит в голове этот бесконечный цикл. Его способности растут и требуют всё меньше и меньше усилий. Завтра он поднимет вверх целую красную машину, а то и две, без жутких экспериментов и операций. Конечно, он никогда не будет сильнее брата, да и не стремится. Разве что… Он вдруг падает на матрас, осенённый внезапной идеей. Затем бежит вниз и просит у изумлённой Джин ноутбук. Беккет. Человек-оболочка, созданный по их образу и подобию. Как он не вспомнил раньше? Ведь Беккет связался с мёртвой Альмой далеко не самостоятельно. Его оперировали, а затем отправили в специальное устройство для усиления сигнала. Попытаться стоит. Возможно, у него тоже выйдет. По ассоциациям он довольно быстро выходит на бывшего лейтенанта Киру Стокс. Судя по фотографиям в соцсетях, история с «Армахемом» далась ей нелегко. После выстрела в живот обычно люди умирают, но Кира отделалась лишь долгой реабилитацией и подала в отставку, пополнив ряды доблестных полицейских. Разумеется, Оперативник мог бы с лёгкостью избрать тот же путь — просто он ещё не заглядывал в своё будущее. Ему повезло, что Стокс оказалась недалеко, в Нью-Йорке. Он пишет ей: «Привет. Я из F. E. A. R.. Меня зовут Джеймс Вейд. Мы можем поговорить?» Кира не отвечает полдня. Затем чат взрывает шокированное «WTF?! Что за приколы?!» «Я не шучу», — набирает Оперативник. — «Я знаю, что случилось с Майклом и при каких обстоятельствах. Я знаю, почему ты ушла из Дельты. Аристид — сука, вы не заслужили такого ада. Пожалуйста, давай встретимся». Ответ приходит уже глубокой ночью. «Ладно, чёрт тебя дери. Приходи в эту субботу в Стаут на Флэт-стрит. В шесть вечера я буду там. Знаешь, где это?» «Найду. Спасибо, лейтенант». «Пошёл ты. Как тебя узнать?» «Не ошибёшься». Он выходит рано утром, собрав немногочисленные вещи и оставив записку на холодильнике. К счастью, Джин не просыпается, когда он ласково целует её в макушку на прощание. Бар находится совсем недалеко от Пенн-стейшн. Самое обыкновенное заведение, в котором легко побеседовать на разные темы, не вызывая подозрений. Джеймс берёт пиво и прячется в самом дальнем углу, не спуская глаз с входной двери. В назначенный час она открывается, впуская миловидную блондинку с косичкой, невысокую, ладно скроенную и крепко сбитую. Она тоже заказывает пинту тёмного и безошибочно направляется к нему, едва оглядевшись. — Ну, привет, — дерзко говорит Стокс, усаживаясь напротив. — Я уже слышала твою фамилию раньше, и в очень неприятном контексте. Ты действительно причастен ко всему этому дерьму? — Именно так, — честно отвечает Оперативник; ему нравится её чрезвычайно прямой подход к делу. — Ты помнишь взрыв в Оберне? Это я его устроил. Я, как и ваш отряд, хотел уничтожить Альму. — Постой, — нахмурилась Кира. — Так ты что, её сын?! — Да, но это не играет роли. — Господи боже! — у неё сжимаются кулаки, и она в страхе отодвигается. — Ты из этих психованных!.. Что, грохнешь меня прямо здесь? — Я не причиню тебе вреда. Мне нужна твоя помощь. — Правда? И что тебе могло от меня понадобиться? — Расскажи, где находится телестезический усилитель и как туда попасть. — Хрена с два! — через миг Стокс уже целилась ему в грудь, опрокинув стул; Джеймс не посчитал нужным повторять её агрессивный жест и остался на месте. — Хочешь опять воскресить свою ебанутую мамашу?! Без меня, пожалуйста! Дьявол меня дёрнул согласиться сюда приехать! Лучше вали, пока я не загребла тебя в участок! — Ты меня не слушаешь, — спокойно произнёс Джеймс. — Я из F.E.A.R., это правда. У нас с Дельтой было одно и то же задание, помнишь? Я на твоей стороне и вовсе не собираюсь повторять эту историю. — Тогда нахрена тебе усилитель, Вейд? — Мне просто… нужно кое с кем поговорить. — Я так и знала! — торжествующе возвестила Стокс, и пушка в её руках опасно дёрнулась. — Поражаюсь, как у тебя только наглости хватило меня искать! Я ничего тебе не скажу, кроме того, что ты, Джеймс Вейд, арестован! Ты имеешь право хранить молчание! Всё, что ты скажешь… — Ну, хватит, — прорычал Оперативник, физически ощущая, как его зрачки полыхнули алым. — Отведи меня туда сейчас же. Мне плевать, как далеко он может находиться. Ты поняла? — Да… — её голос и вся фигура безвольно обмякли, лицо приняло выражение блаженного ступора. — Да… пойдём. Я покажу… Это на Стилл Айленд, в бывшем ядерном реакторе… — Вот и хорошо. И, ради бога, убери пистолет. Будем надеяться, он тебе не понадобится. Они вместе вышли на улицу, и Джеймс запоздало согласился с её реакцией. Кажется, да, он действительно «психованный» и упал от яблони не слишком-то далеко. И — к своему удивлению — он вовсе не испытывал мук совести за то, что впервые в жизни поработил чей-то разум ради личных целей. Они едут несколько часов, и, признаться, удерживать ментальный контроль становится всё сложнее. Будто череп раздувается изнутри, тяжелея с каждой пройденной минутой. Джеймс напрягает волю и держит, держит связь, пока мимо проносятся тёмно-зелёные хвойные леса вместе с кусочками серых рек. У него не хватает сил заглянуть вглубь чужой памяти, но какие-то вещи всё равно всплывают наружу. Дождливый вечер, штурм пентхауса Аристид, странные красные картины на стенах. Разумеется, это было очередной ловушкой корпорации. «Тёмному Сигналу» здорово досталось, из целого отряда почти никто не выжил. Он понимал реакцию Стокс на его слова и отпустил бы её с миром, если бы одной пары рук хватило, чтобы совладать с аппаратурой. Он ведь не садист. Если выйдет, он заставит Киру напрочь забыть сегодняшний день. Приходится признать — наследство семейной черты местами может быть довольно удобным. Они тормозят перед узким мостом и наглухо запертыми воротами. Высокий бетонный забор был обтянут колючей проволокой, а за ним возвышались огромные широкие трубы. Вокруг сгустилась зловещая тишина и аура смерти; это место ещё помнило те кошмарные события. — Как ты попала сюда с Беккетом? — интересуется Джеймс, идя вдоль заграждения; он точно знал, что поблизости есть разлом, а то и несколько. — Он добрался на подземном поезде, — вяло отвечает Стокс и плетётся следом. — А мы с ребятами приехали на БМП. — Ты ведь помнишь, как включить усилитель? — Да. А у тебя есть чип? — Какой чип? — Майклу делали операцию. Вставляли ему в голову железки, чтобы Альма его видела. Я не знаю, получится ли без них… то, что ты задумал. — Получится, — уверенно кивнул Оперативник. — Как видишь, мне не требуются железки. На территории реактора всё донельзя предсказуемо. Каждый квадратный метр был завален обломками масштабных разрушений; они опасно перекатывались под ногами, пока они брели до скопления каменных помещений под одной из труб. Среди мусора Джеймс успел разглядеть останки клонов. Их никто не убрал, и они разложились, изрядно пованивая тухлятиной. К их удаче, здесь всё ещё подаётся электричество; Кира берёт его за руку и настойчиво ведёт через металлическую дверь, вглубь полутёмных лабиринтов. Здесь просторнее, чем в здании «Армахем Технолоджи», но Джеймсу всё равно становится плохо. Настолько плохо, что он на грани мощной панической атаки. Тени и мерцание холодных ламп играют с ним скверные шутки. С учащённым сердцебиением и тяжёлым дыханием он ждёт, что на них вот-вот нападут и убьют. Знание, что здесь абсолютно пусто, что они единственные живые существа на нескольких квадратных километров вокруг не помогает. Хорошо ещё, что лифт, ведущий наверх — это открытая платформа, а не замкнутая коробка, из которой не вырваться беспрепятственно. Пока работали механизмы, Джеймс сел на пол, потёр виски и помассировал себе лоб в надежде немного облегчить давящую боль. Его спутница начала волноваться и подавать признаки осмысленности; она лучше всех помнила, что именно здесь произошло и пыталась вырваться из ментальной клетки. Только сейчас Джеймс приблизительно понял, какой ценой Феттел контролировал целые взводы репликантов. И не просто контролировал, а заставлял их действовать по обстановке и организованно исполнять тактические манёвры. Каждая стычка с клонами была испытанием, и, несмотря на кровавые результаты, это как минимум заслуживало восхищения. — Что происходит?.. Почему я опять… — Молчи, — стонет Оперативник, выскребая со дна души резервы сил. — Долго ещё? — Мы почти на месте, — послушно бубнит Стокс. — Дальше будет мост — и всё. Так и получается: длинная полоска бетона с ржавой сеткой по бокам ведёт прямиком в трубу. Очередной шлюз едва не выводит Оперативника из себя. Ко всём прочим эмоциям добавилось жуткое, доселе неизведанное волнение. Все внутренние монологи, выстроенные так тщательно и безупречно, напрочь вылетают из головы под натиском этого пульсирующего холодка. Может, Кира права: ни к чему снова пробуждать весь этот ад, ведь последствия его мальчишеской выходки совершенно непредсказуемы… Чёрт подери, ещё не поздно пощадить мироздание, развернуться и уйти обратно в убаюкивающую мирную жизнь… Нет. Хватит. Он точно знает, зачем потащился в это богом забытое место. Он слишком поздно осознал, что именно пытался донести Феттел, когда говорил о семье. Сама его кровь взбунтовалась и потянула сюда, за шансом ещё раз взглянуть брату в глаза уже без ненависти и страха, коснуться его, дать понять, что на самом деле они никогда не были врагами… Телестезический усилитель оказался гигантским шаром с десятками проводов, прикреплённым к вертикальной рельсе. Зомбированная Стокс принялась опускать какие-то рычаги, жать кнопки на панели управления, и шар начал опускаться, засветившись размытым полем энергии. Распавшись на две половинки, устройство явило то самое кресло, где и сошёл с ума Майкл Беккет под натиском Альмы. Задним числом Джеймс вдруг подумал — с ним может произойти то же самое, но решение идти до конца стало сильнее и твёрже всяких сомнений. Его жизнь с самого начала не имела ценности, терять ему решительно нечего. С ним происходили вещи куда более ужасающие, вряд ли он удивится чему-то ещё. Он быстро дошёл по выдвижной перемычке и опустился в стальной трон, проигнорировав варварские скобы для фиксации конечностей. Как ни странно, ему вскоре полегчало: усилитель будто снял с уставшего мозга часть груза и добавил свежих сил. Ткань реальности начала знакомо подрагивать, когда лейтенант крикнула: — Ещё несколько минут — и мы выйдем на полную мощность! Кажется… оно автоматически настроилось на твой сигнал! — Замечательно, — прошептал Джеймс и сомкнул веки, не дожидаясь, пока сфера закроется обратно и зажжёт голубые огоньки датчиков. Он не подозревал, как долго ждал этой самой минуты. Феттел, если ты видишь меня… Шум нарастал, створки со скрежетом принялись опускаться. Пространство исказилось и заполнилось чёрным пеплом войны, оседающим на его волосах. …если слышишь, приди на мой голос… Свет погас, погрузив его в оживающий, ползучий мрак. …я отдам тебе всю свою силу, только вернись, где бы ты сейчас ни был… Действительность расслаивалась как графит, неохотно выпуская к нему красное, красное, красное марево ярости и жажды жизни. …ты нужен мне… — Сукин ты сын!!! — раздался впереди такой близкий голос, преисполненный горечи. Джеймс открыл глаза. И увидел, как Пакстон неотвратимо, шаг за шагом движется к нему, дрожащими пальцами расстёгивая молнию на куртке. В его полыхающем взгляде пойманного зверя искрилось чистое безумие пополам с вожделением. — Это очень, очень грязная игра… — зарычал Феттел и вслед за курткой скинул чёрную футболку с логотипом. — Что, братец, решил перенять методы «Армахема»? Ты и правда оказался способен на такое? — Иди сюда, — коротко и властно отвечает Джеймс, перестав себя узнавать; ему дико нравится то, что он видит перед собой. — Я теперь способен на всё, — говорит Оперативник, дёрнув Феттела к себе на колени. Его обнажённая спина с выпирающими шрамами насквозь прожигает ему ладони. В густом тумане натужно скрипит карусель. Джеймс безошибочно угадывает, откуда звук, и направляется туда, мимо голых деревьев. Белая пелена больше похожа на чистилище, но он был здесь раньше и в курсе, что на самом деле прячет эта ослепительная мгла. Понемногу выявились очертания ветхой детской площадки — их переломная точка, вечное место встречи, которое изменить нельзя. — Ты знаешь, чем мы сейчас занимаемся? — Догадываюсь. На карусели возник Феттел, пытаясь казаться равнодушным и непробиваемым. На этот раз выходило крайне неубедительно. Теперь Джеймс легко чувствовал всё его откровенное замешательство… и всю его затаённую радость. — Ты порвал на мне штаны, — задумчиво продолжил телепат. — И ведёшь себя как животное. Прямо на глазах у лейтенанта Стокс… Он помолчал и развернулся к брату, остановив вращение. — Зачем? — Я сказал, зачем, — решительно ответил Джеймс, ибо время колебаний осталось позади. — Могу повторить. — Что-то не верится, — усмехнулся Феттел. — Ты пробудил способности, бросил свою горячо обожаемую пассию, добрался до усилителя, насильно привёл с собой эту женщину — только ради меня? — Да. — С ума сойти, — язвительно фыркнул телепат. — Я тебя внимательно слушаю. Что заставило тебя так круто изменить приоритеты? Неужели соскучился по семье, которую ты так хладнокровно предал? — Заткнись, — веско произнёс Оперативник и протянул брата вплотную, ухватив за воротник; тот от восторга даже не сопротивлялся. — Я признаю, что был во многом неправ. Но и ты не вздумай себя оправдывать. Всё, что сделали мы сами, лежит исключительно на нашей совести. Я пришёл просить у тебя прощения и сказать, что сам прощаю тебя за всё. Поверь, это совсем нелегко, но я больше не могу иначе. Это сжирает мне сердце. Я не в силах изменить того, что ты — моя семья, и всегда ею останешься. Даже смерть, как выяснилось, этого не отменит. Мне жаль, что я не понимал этого раньше. Я не должен был убивать тебя, ясно? Кто угодно, только не я. А ты не должен был пытаться мне мстить. Но прошлого не вернуть — надо идти дальше, и ты пойдёшь вместе со мной. — А если я не хочу? — поинтересовался Феттел как можно нейтральнее, но блестящие слёзы в его глазах сразу выдали его истинную реакцию. Он не ждал такой длинной речи от старшего брата. Это были самые прекрасные слова, что он когда-либо слышал в свой адрес. — Да кого ты блять обманываешь, — тяжело вздохнул Джеймс и сгрёб его в охапку, чувствуя гигантское облегчение. — Мне стоило лишь один раз позвать — и ты здесь. Ты ждал меня. Ты верил, что между нами всё может быть по-другому. — Всегда, — очень тихо признался Феттел. Прятаться за маской дешёвой иронии уже не имело смысла. — А что насчёт… эффекта от усилителя? Ты хоть на секунду задумался о том, что я не смогу сопротивляться? Твоя Джин, знаешь ли, конкуренции не обрадуется… — Она не моя Джин, — возразил Оперативник, пока его разум скользил между двумя измерениями. — Она хотела, я пытался, но ничего не вышло. Наверное, я… …входил так глубоко и сладко, балансируя на самой грани оргазма… вспышка боли в районе шеи — ему прокусили кожу, и теперь чужие губы опять в крови, солёный вкус оттягивает момент… он весь в поту, он горит заживо, он и думать забыл, что у него вообще могут быть какие-то проблемы… — Понятно, — кивнул Феттел. — Я не удивлён. Всё-таки Харлан кое-где два раза просчитался. Или задумал сознательно. — Ты не рад? — Скажем так, я представлял себе это несколько иначе. — Считаешь, я тебя насилую? — поднял брови Джеймс, не зная толком, рассмеяться ли ему или остаться серьёзным; с данной точки зрения ситуация выглядела и правда сомнительной. — Ну, нет, — телепат моментально вспыхнул праведным гневом и оскалился. — Нет-нет-нет. Это был крайне подлый ход с твоей стороны, совсем не в твоём стиле, я оказался не готов, но — всё равно нет. Ты остаёшься в моей власти. Ты и представить не можешь, что я могу с тобой сотворить. Там, в настоящем, он кончает так долго и много, что вылетает сознанием в какой-то третий мир, абсолютно пустой и бесконечный. Ему не дают перевести дух; череда прикосновений и поцелуев похожа на тёмную магию, от которой он продолжает двигать бёдрами в приливе новой силы, ещё более восхитительной и беспощадной… — Тогда пошли отсюда, — предлагает Джеймс, принимая от брата этот безумный сигнал. — Покажешь мне, на что ты способен кроме убийств и пустого трёпа. Детская площадка сворачивается в спираль и выплёвывает их обратно в усилитель. Там очень жарко и совсем нечем дышать от секса.