Массажист

      В электронном расписании высветилась следующая запись. 18:00 — Роман.       Менеджер никогда не указывала в журнале фамилии. Сто раз просил — всё без толку. Неудобно. Наверное, большинству специалистов всё равно, кто приходит на приём. Мне чаще всего тоже... но к некоторым посетителям я предпочитаю готовиться.       В ежедневнике запись была детальнее. Среда, 18:00, Роман П., 16 лет, рост около 180, вес 73, сколиоз I степени, комплексный массаж с акцентом на спину и шейно-воротниковую зону.       Есть несколько примет, по которым я их выбираю. Тёмные волосы, светлые глаза, высокий рост, возраст, уж конечно, не младше 16 лет. И плечи — если опускает, зажимается, значит, мой клиент, 9 к 1.       С подростками работать проще всего. Тело знает, чего хочет, само поможет и раскроется, главное — чтобы мозг не мешал. Лет десять назад можно было начинать и пораньше, с 14 — физически они уже достаточно зрелые. Увы, законы меняются. Ох уж эти правозащитники...       Романа я сразу приметил — мой типаж. Еле сдержался.       — Добрый день, проходите.       Высокий — это первое, что бросилось в глаза. Мне нравится, когда они выше меня. Представляю, какой красивый мужик вырастет, сколько внимания он будет привлекать... Но в глубине души он всё ещё будет моим мальчиком.       — Карточку из регистратуры, пожалуйста.       Всегда говорю вежливо, стараюсь производить приятное первое впечатление. Люблю получать их доверие и расположение. Они младше меня, я буквально гожусь им в отцы, а им этого не хватает — доверительных отношений, уважения. Я ведь специально таких выбираю.       Роман не смотрит в лицо. Нет, он не прячет глаза, не утыкается взглядом в пол, не изучает свои руки. Просто не смотрит в лицо. Куда угодно, но не глаза в глаза.       — Первый раз на массаже? — уточняю на всякий случай. Это не критично, но я люблю быть первым. В конце концов, я всегда считал, что массаж — дело глубоко интимное. Как секс.       Он кивает. Потом, спохватившись, отвечает:       — Да, первый раз.       Мне нравится его голос. Достаточно низкий, уже сломавшийся. И говорит он спокойно, без дрожи, без запинок, не слишком тихо. Хороший мальчик.       Я проверяю медпоказания. Конечно, лёгкое искривление позвоночника видно невооружённым взглядом. Левое плечо выше правого — наверняка носит портфель на одной лямке. 95% школьников оканчивают учёбу со сколиозом той или иной степени. Мне это на руку — большой выбор.       — Да, вижу, сколиоз... Спортом занимаешься?       — Плаванием.       — Хорошо. Ещё стоит добавить гимнастику, утром и вечером, после уроков. Минут пятнадцать на занятие, не больше. Главное — не перетруждай спину.       Он кивает. Знаю, что не выполнит, подростки редко прислушиваются к таким советам. Ну ничего, я ещё займусь его воспитанием.       — Проходи за ширму, раздевайся. До трусов. Одежду оставь там на стульчике и ложись на кушетку, на живот.       Он уходит, а я быстро заполняю карточку приёма. Хорошо, что сейчас всё стремительно отцифровывают: все документы заполняю в компьютере, внося свои комментарии в подсвеченные серым поля. Никакого неровного почерка, и неважно, что пальцы подрагивают от нетерпения. Мне нужны одна-две минуты, чтобы собраться. Такой хороший, просто идеальный...       Он уже лежит, как и было велено. Лицо в специальной выемке, руки вдоль тела, пальцы на ногах поджимаются — нервничает. Первый раз всегда такой, особенно у детей и подростков, чьих тел редко касаются посторонние.       Я как-то подумал, что в подростковом возрасте прикосновения редко означают что-то приятное — это либо процедуры в медкабинете, либо драки. В детстве ещё можно держаться с другом за руку, обнять подружку, подбежать и поцеловать незнакомую тётю. Но потом тело меняется, становится неожиданно чувствительным, прикосновения вызывают новую, незнакомую реакцию, приятную, но часто смущающую. И больше тебе нельзя никого касаться, ведь если заметят, поймут... Подростковое эго — вещь такая хрупкая, её может ранить неосторожное слово или смешок. Поэтому я стараюсь быть вежливым, деликатным, показать, что одобряю любую их реакцию. Поощрять их.       Выливаю на руку немного масла. У масла приятный запах, мягкий, чуть сладковатый. Все отдушки гипоаллергенны — я тщательно за этим слежу. Ароматы играют большую роль в моей работе, ведь массаж — это не только про тело. Это про психологическое состояние, про расслабление, про правильное дыхание и биение сердца. Мало размять мышцы на сеансе. Если пациент и дальше будет зажиматься, постоянно напрягать мышцы вхолостую, то зажимы и боли никуда не денутся. Нужно научить его расслабляться самостоятельно, показать, каким приятным может быть его тело, когда оно свободно. Я бы и свечи ароматические жёг, и музыку включал, да, жаль, политика клиники не одобряет. И пожарные нормы. Так что обхожусь тем, что есть, — лавандовое масло и тишина.       Растираю масло ладонями, пока руки не становятся горячими. Первое прикосновение — одно из самых важных, оно задаёт настрой на весь сеанс.       Сегодня настрой правильный. Чувствую, как чужие плечи расслабляются под моими руками, как мышцы растекаются, позволяя почувствовать каждый бугорок, впадинку, нерв, и... первый стон, да! Не прошло и пяти минут, а мальчик уже готов. Он податлив как воск, могу мять и сжимать его как захочу. Я знаю, что могу сделать ему больно, точно знаю как... но не буду, конечно же. Нет, я хочу, чтобы ему было хорошо.       Подростки зажаты и стеснительны, их сексуальная энергия подобна подземному ключу — бурлит как мощный поток, но не может вырваться наружу. Они ещё не знают, сколь много чудесных возможностей открывает перед ними их собственное тело, и ограничиваются чем-то одним, самым очевидным. Некоторые сублимируют свою энергию в агрессию, в дерзость, в протест. Такие мне неинтересны. Что из них выжмешь? Капли. То ли дело скромники...       Я уверен: человек рождён для секса. Обычно все видят только обратную связь: человек рождён от секса. Но люди моей профессии, те, через чьи руки проходят тысячи тел, знают совершенно иную истину. Тело человека — карта, покрытая чувствительными эрогенными зонами. С ног до головы, буквально: губы, мочки ушей, затылок, шея, соски, ладони, лопатки, пупок, надъягодичные ямки, гениталии, ягодицы, подъягодичные складки, анус, промежность, внутренняя часть бёдер, подколенные ямки, икры, щиколотки, ступни — всё чувствительно и может доставлять самое настоящее сексуальное удовольствие. И разве можно всё это богатство свести к простому тыканью «пестиков» и «тычинок»?       Двадцать лет в профессии. Меня всегда смешили эти странные вопросы: «Покажи на кукле, где дядя тебя трогал». Я своими руками могу довести подростка до оргазма, не спускаясь ниже талии ни на дюйм. Чем, кстати, регулярно и занимаюсь.       Массаж головы — процесс ничуть не менее чувственный, чем облизывание сосков. По крайней мере, в моём исполнении. Несколько сильных давящих движений пальцами в области затылка — и человек под моими руками теряет всякую волю. Мы дышим в унисон, он подстраивается под мои касания, расслабляясь в такт моим движениям, чтобы я мог перебрать пальцами каждую мышцу и каждую складку кожи.       От затылка — вниз, по выпуклым косточкам позвоночника, круговыми движениями массирую каждый выступ и спускаюсь дальше, к плечам. Плечи важнее всего, здесь особенно часто встречаются зажимы. Они причиняют боль, мешают расслабиться, получать удовольствие. Первый сеанс — самый тяжёлый, своеобразная дефлорация для каждой мышцы. И это даже хорошо: помогает мне сосредоточиться на работе. Потею и выматываюсь не хуже, чем на силовой тренировке. Со стороны кажется, что массаж — это просто: поводил руками по телу, пощипал — и всё. Вообще, это тяжёлый труд. И орехи пальцами колоть я не в спортзале научился.       Впрочем, самое сложное — не применить силу, а направить. Долго и даже нудно разминать одну мышцу за другой, спускаясь постепенно от шеи до поясницы, от поясницы до ступней. Люблю этот процесс.       И самый кайф — если мальчик попался хороший. Вот как этот. Он так сладко стонет...       Сегодня у нас третий сеанс. Как третье свидание. Мы уже достаточно хорошо знакомы, немного попробовали друг друга и готовы к чему-то серьёзному.       В прошлый раз у Ромы была эрекция. Она и в первый раз была, но к концу сеанса спала. Полноценно возбудиться мой мальчик смог только со второй нашей встречи.       — Хорошо, спину закончили, поворачивайся.       Лежит. Руки сжаты в кулаки, ягодицы поджаты — непроизвольная реакция на стресс. Плохо, надо отучать его от этого.       — Всё в порядке, поворачивайся. Я знаю, в чём дело, можешь не стесняться. Это нормально.       Конечно, я знаю, в чём дело. Трудно не заметить, когда тело под твоими руками выгибается, притискивается к мягкой кушетке, пытаясь потереться стояком.       Рома переворачивается, безуспешно пытаясь прикрыть пах покрывалом. Махровое, тяжёлое, выдаю его пациентам специально, чтоб они не мёрзли во время сеанса. И оно всё равно не справляется с тем, чтобы скрыть очевидную эрекцию. Ох, молодость... Скучаю по тем временам, когда вставал буквально «от ветерка».       Мой мальчик забавно краснеет — не весь, пятнами. Пунцовые мазки на щеках, ярко-красные мочки ушей, пугливые леопардовые пятна на груди, на лбу выступил пот.       — Всё хорошо, расслабься, — одобряюще улыбаюсь и поглаживаю его по руке. — Давай просто не будем туда смотреть.       Продолжаю массаж по программе. Разминаю плечевые суставы, плечи по всей длине, вытягиваю руки до характерного сдвига в локтевом суставе — тут главное не перестараться, не дёрнуть слишком сильно, только вправить, а не вывихнуть. Так же вытягиваю каждый палец, разминаю запястья мягкими вращениями кисти. После чего возвращаюсь к ключицам и грудным мышцам. Мне нравится этот вид сверху, можно слегка нависнуть, надавить на плечи — он ничего не заподозрил, но на уровне подсознания чувствует, как я его подавляю. Я продолжаю давить, перекрываю своим телом свет, и он оказывается в моей тени. Люблю его за этот открытый, доверчивый взгляд, каким он смотрит на меня сейчас. «Ты не обидишь меня?..» Нет, не обижу. Я позабочусь о тебе, не волнуйся.       Этот миг нельзя затянуть. Не сегодня, по крайней мере, когда мы ещё недостаточно близки. Спускаюсь ниже и слышу, как он выдыхает с облегчением, когда мои руки перестают давить на грудную клетку. Небольшой момент асфиксии. Ему нравится?       Да, вижу, нравится. Хоть и обещал не смотреть, но смотрю, бросаю быстрый взгляд, пока он моргает от резко вернувшегося света. Эрекция всё ещё сильная, отчётливо видна под покрывалом. Это уже не случайное возбуждение от какого-то одного чувственного движения. Пусть умом он не понимает, но ситуация заводит его, ему нравится то, что я делаю с ним, он не хочет прерываться.       Закончив с грудным отделом и животом, перехожу к ногам. Осторожно передвигаю покрывало, чтобы укрыть верхнюю часть тела и пах, открывая бёдра и голени. Рома чуть слышно вздыхает, когда тяжёлое покрывало плавно проезжается по его возбуждённому члену. Ох, какая неловкая случайность...       В этот раз начинаю со ступней. Знаю, надо последовательно продвигаться сверху вниз, но сейчас мне интересно, как долго мой мальчик будет на взводе. Комплексный массаж вообще не предполагает особое внимание к ступням, но, думаю, я лучше знаю, что нужно пациенту.       Растираю костяшками пальцев свод стопы, продавливая самые напряжённые участки. Ощущения на грани боли и удовольствия. Рома напрягается, приподнимается на лопатках, поднимает таз — рефлекторная реакция. И, конечно, так он снова упирается в покрывало. Делаю вид, что увлечён его ступнёй, а сам подглядываю краем глаза. Да! Умный мальчик. Сообразил. Вижу, как он елозит, двигает бёдрами, вроде как случайно, но руки крепко держат покрывало за края, натягивая ткань до упора. Бедняжка, как же ему тяжело сдерживаться... а я вот терплю, между прочим.       Принимаюсь за вторую ступню, дальнюю от меня. Сейчас я практически спиной к нему и не вижу, что он делает, но по движениям ноги понимаю, что он продолжает тереться о покрывало. Самостоятельный какой... Ну, инициативность надо поощрять. И я продавливаю последовательно несколько точек у самого края стопы, отвечающих за сексуальность. Говорят, акупунктура — ненастоящая наука... Ничего не знаю, у меня работает.       Не поднимая головы, чтобы не смутить Рому, перехожу выше, к щиколоткам и икрам. Последний стон был очень громким, такой не спишешь на обычный выдох. Дам ему время, чтобы отвлечься.       Странная штука — генетика. Если на голове волосы тёмные и густые, ещё не факт, что волосы на теле будут такими же. Вот и у моего мальчика икры почти безволосые, хотя в его возрасте обильный рост волос по всему телу уже должен быть в самом разгаре. Интересно, пах у него тоже чистенький?..       Легко массирую коленку, мимоходом отмечая слабость суставов. Что ни говори, человеческие колени природе откровенно не удались. Без бега колени болят, потому что нетренированные; с бегом колени болят от нагрузок; а если бегать с перерывами, то колени будут болеть от смены нагрузок. Парадокс.       Кожа прямо над коленками — очень чувствительная. Не зря поглаживание коленок и области чуть выше считается одним из самых популярных способов «физического флирта». Вот и мой Рома сразу среагировал — протяжно выдохнул, прикрыл глаза. Всё пытается обуздать своё либидо. Безрезультатно, разумеется.       Мне нравится его чувствительность, отзывчивость на прикосновения. Как оголённый нерв. Едва ли у него есть хоть какой-то сексуальный опыт, не считая частых упражнений с собственной рукой. Столько потенциала, аж слюнки текут!       Мне, к сожалению, проявлять свою чувствительность так же ярко нельзя. Я должен быть сдержан, профессионален, непредвзят. Просторный халат с широкими полами отлично выручает в таких ситуациях, как эта, да и массажная кушетка достаточно высока, чтобы скрыть неподобающие детали. А пока позволяю себе только несколько нежных прикосновений. Раздвигаю его ноги, растираю бёдра с внутренней стороны, опасно близко к промежности, задеваю, будто ненароком, покрывало — сейчас, когда я стою совсем близко, Рома уже не может сам продолжать свои игры и дышит всё чаще, пока я поглаживаю его ноги. Он прикрывает глаза и не смотрит вниз, словно то, что тут происходит, вовсе его не касается. И краснота с его щёк и груди уже сошла — мальчик принял своё возбуждение как неизбежное зло... пока что — зло. Но я ещё научу его любить своё тело.       Приятно иметь дело с новичками. Он не знает, чего ждать, и я могу позволить себе немного больше. Вдвойне приятно, когда это последний вечерний сеанс и можно не следить за временем. Я трогаю его уже на пятнадцать минут больше нужного, но мы оба не против. Мягкими круговыми движениями провожу по бедру раз, второй, третий, заводя руку всё ниже, ближе...       — Ох, прости!       Рома вздрагивает и резко выдыхает, когда моя рука касается его промежности. Ткань белья совсем тонкая, а он ещё и вспотел — под мокрым чувствуется лучше. Думаю, не ошибусь, если скажу, что на его трусах уже выступило влажное пятно от предэякулята. Мальчишки всегда такие несдержанные.       — Мы сегодня всё, да? — улыбаюсь и похлопываю его по груди. — Одевайся и... если надо, под столом есть пачка салфеток.       Вот теперь он снова краснеет. Каюсь, не устоял. Уж больно нравятся мне его красные щёки и стыдливо потупленный взгляд. И ещё губы. Они пухлые, а он, смущаясь, облизывает их и прикусывает за самый краешек, подтягивает зубами. Прелесть!       Отхожу за ширму к своему столу, чтобы совсем не измучить его. Мысленно загадываю, решится мой мальчик довести себя до конца прямо там или нет... Нет. Я бы услышал. Но он быстро одевается и выходит.       — Повторим через неделю, не опаздывай, — прощаюсь и улыбаюсь напоследок. Он неуверенно улыбается в ответ.       Мне всегда говорили, что у меня — обаятельная улыбка. Кажется, это и правда так.       И вот среда, 18:00. Сегодня в моей корзиночке с принадлежностями для массажа кое-что добавилось. Надеюсь, пригодится.       Ровно в 18:00 раздаётся стук в дверь. Улыбаюсь, не могу сдержать предвкушение.       — Проходите.       Он заходит, мой мальчик. Всё ещё не смотрит в лицо, но осанка уже лучше, увереннее. Он знает, что может быть спокоен здесь, его никто не обидит, не сделает больно, не будет смеяться над ним. Рома доверяет мне, и меня это радует.       — Как себя сегодня чувствуешь? Всё хорошо?       — Да, — он не удивлён, я всегда интересуюсь его самочувствием. Мне кажется, подросткам больше всего не хватает именно этого — простого внимания к их потребностям. Это то, что я стараюсь им дать.       — Проходи, раздевайся.       Он кивает и идёт за ширму, он всё знает, что делать, быстро запоминает.       Немного нервничаю. Третий сеанс — это не правило, не каждый мой мальчик готов уже к третьей встрече. Но Рома мне нравится, мне хотелось уже на первом приёме, и так трудно откладывать ещё дальше. К тому же чем раньше начнём, тем больше успеем.       Я, конечно, решу по обстоятельствам, посмотрю, как он будет раскрываться. Но я очень хочу сегодня. Хочу.       Дышу медленно и глубоко, считаю до десяти. Мне нельзя сорваться, только напугаю его. Нужно потерпеть. Осталось немного.       Успокоившись, прохожу к кушетке. Он лежит, пытается расслабиться, как я его учил. Конечно, получается не сразу, но он старательный. Как я таких люблю...       — Молодец. Вижу, плечи стали поровнее. Делаешь зарядку, как я говорил? — старательные любят похвалу, да и мне нравятся послушные мальчики, так что хвалю его искренне.       — Иногда, — он мнётся перед ответом, но тоже говорит правду. Умница. Сегодня точно мой день.       — Хорошо, продолжай. Увидишь, спина будет меньше болеть.       Лью масло на руку. Сегодня масло другое, с пачули. Натуральный афродизиак. Не жду от него магического эффекта, но тяжёлый сладкий аромат хорошо настраивает на нужный лад. Масло, разогретое на ладонях, пахнет сильнее, его плотный шлейф погружает в своеобразный транс. Я привык, да и от носа до ладоней почти метр — запах успевает рассеяться. А вот того, кого мои руки касаются, он окружит густым облаком. То, что нужно.       — Масло новое, скажи, если от запаха станет плохо.       — Угу, — соглашается Рома, и я приступаю к массажу.       Есть что-то невероятно чувственное в том, как блестит смазанная маслом кожа, как скользит она под руками, как быстро разогревается и остывает. Сегодня в моём массаже очень мало от лечебного, я не пытаюсь промять мышцы или вправить суставы, а сосредотачиваюсь на наших ощущениях. Мне нравится чувствовать ладонями молодую упругую кожу, и я знаю, что мои руки также приятны на ощупь. Знаю, как размять впадинки между лопатками, чтобы дышалось легче, знаю, какие точки продавить в основании черепа, чтобы ушла головная боль и сознание сделалось лёгким как пушинка, рассеянным, ускользающим. Знаю, сколько раз надавить костяшкой пальца на поясничную ямку, чтобы кровь поскорее прилила к паху, и как скользящими движениями рук по спине отвлечь от того, что я снимаю бельё.       Рома тихо постанывает на моей кушетке, а я уже вовсю мну ему ягодицы — и он не задаст ни единого вопроса, хотя в прошлые разы я его тут не трогал. Он доверяет мне, и ему хорошо. Плед укрывает спину и шею, а я растираю бёдра моего мальчика и добавляю побольше масла, чтобы сделать движения быстрее и легче. Он разгорячён и дышит тяжело, возбуждён — я вижу, как неудобно ему лежать. Сам собой он приподнимает бёдра, подставляясь под мои руки и заодно потираясь членом о матрас под собой. Ему и в голову не приходит потрогать себя, ведь он знает, что не может так делать при посторонних. Но он думает, я не замечаю всего остального, не вижу, как напрягаются его бёдра и ягодицы. Одной рукой провожу по бедру, с силой, продавливаю мышцы так, чтобы это было ощутимо. И второй, пока он отвлечён, въезжаю точно между ягодиц, ребром, прямо по скользкой от масла щели. После чего продолжаю как ни в чём не бывало проминать ягодицу дальше. Рома вздрагивает, он пытается понять, правильно ли почувствовал, но я отвлекаю его, быстрыми движениями разогревая мышцы второго бедра. Когда он вновь расслабляется, я повторяю движение между ягодицами, на этот раз чуть отставив палец — так, чтобы он прошёлся глубже, коснулся чувствительных складочек вокруг его дырки. И продолжаю растирать бёдра, изредка опускаясь ниже, к подколенной ямке и голени. Меня завораживает вид его коленок с внутренней стороны — такая светлая чистая кожа, видно каждую венку. Очень хочется поцеловать его там, поласкать эту нежную кожу лёгкими касаниями губ. Может быть, он позволит мне. Сеансу к пятому-шестому.       А пока я просто даю ему передышку. Ему понравилось то, что я сделал, но он слишком смущён, чтобы принять это. У меня преимущество — я взрослый, он привык слушаться взрослых. И робеет до последнего. Он не спросит ничего, пока ему нравится то, что происходит. Зачем спрашивать, если всё устраивает?..       Одной рукой массирую подколенную ямку — я сюда ещё доберусь, обещаю! — другой разминаю бедро. Уже знакомыми круговыми движениями глажу кожу, подбираясь к внутренней стороне, с каждым кругом всё глубже.       Ох! От восторга меня будто простреливает от кончиков пальцев до затылка. Мой мальчик так разогрелся, что сам приподнялся и раздвинул ноги, открываясь для моей руки. Как прекрасно молодое тело, движимое жаждой удовольствия!       Я осторожничаю, но, плюнув на всё, завожу четыре пальца между его ягодиц, отставив пятый — так, чтобы гладить его дырочку. Мой сладкий мальчик стонет в голос, выгибаясь всем телом мне навстречу.       Мне трудно сдерживаться. Упираюсь стояком в кушетку, и становится немного легче. Сейчас мы почти в одинаковом положении, только Рома трётся членом о матрас, а я — о жёсткий край стола. Давно меня так не заводил сеанс.       Мы молчим. Обычно во время приёма мы болтаем о чём-нибудь, но сейчас слова помешают. Стоит мне заговорить — и он закроется, испугается своего «неправильного» поведения и сбежит. Этого я не допущу.       Продолжаю разминать его дырочку, и потихоньку края становятся мягче, податливее, палец проскальзывает внутрь, совсем неглубоко — я проверяю реакцию. Всё в порядке, Рома позволяет мне и это.       Вторую руку, что до этого была занята его бёдрами и коленями, окончательно завожу между ногами. Надавливаю на мошонку, добираюсь до члена — и получаю благодарный стон в ответ. Кажется, мы сегодня сделаем даже больше, чем я рассчитывал.       Беру член полностью в руку, сжимаю и одновременно проталкиваю палец в дырочку. Громкий вздох, стон — и Рома подаётся назад. Не знаю, чего он больше хочет сейчас — руки на члене или пальца в попке. Даю ему и то, и другое. Стоны становятся чаще и глуше — он вцепился зубами в край подушки. Какой всё-таки умница!       Насаживаю его на палец и глажу член, не забывая про яички. Они размером с крупный грецкий орех каждое, я легко мог бы раздавить их, но я обхожусь с ними так ласково, как только могу. И мне в награду Рома кончает.       Я не сразу убираю руки, продолжаю ласкать его, чуть менее интенсивно, пока мальчик отходит от оргазма. Снимаю руку с члена и, для проверки, посильнее вдавливаю палец в дырку. Да, мне не показалось, в попку Рома любит больше.       Наконец, оставляю его дырочку в покое и достаю из-под стола салфетки. Вытираю руки сам, вытираю Рому и кушетку под ним. Затем укрываю его свободным концом покрывала.       Мальчик лежит тихо и немного дрожит. Подхожу к его краю стола. Кладу руки на голову, массирую виски, разминаю кончики ушей.       — Всё хорошо, не переживай. Я выйду за ширму, а ты пока приведи себя в порядок. Не торопись, время есть.       Прохожу к своему столу и радуюсь тому, что он не стеклянный. Сейчас мой стояк не скроет никакой халат, а мне сперва нужно проводить моего мальчика, прежде чем я позволю себе предаться воспоминаниям о сегодняшнем вечере.       Прислушиваюсь к звукам за ширмой. Всё тихо. Хорошо. Некоторые плачут после приёма. И не возвращаются потом. Я бы не хотел, чтобы с Ромой было так же. Абонемент на десять сеансов. У нас ещё семь. Хорошо.       Он выходит, пряча глаза, — и вдруг смотрит прямо на меня. Серьёзен, не напуган, только в глазах застыл немой вопрос. «Я всё правильно сделал?..» Правильно, мой мальчик, ты большой молодец.       — Как себя чувствуешь? Всё хорошо?       Кивает, медленно, будто всё ещё ждёт ответа на свой невысказанный вопрос.       — Повторим через неделю, не опаздывай.       — Да.       Я смотрю ему в глаза и улыбаюсь, он смущённо улыбается в ответ.       Через неделю я его трахну. И через две. И через три. Все семь сеансов. Он будет прятать глаза, сладко стонать и кончать подо мной. И он никому ничего не скажет — я ведь специально таких выбираю.