Неужели брак не может быть таким легким?!

      Несмотря на то, что переселение рекламируется как приключение, возможность прожить захватывающую жизнь вдали от обыденности вашего первого мира, Шан Цинхуа скорее думает, что он получил короткий конец палки.       NPC, отмеченный на всю жизнь рабочим дроном, затем псевдозлодей, заточенный на глубине шести футов, чтобы даже не иметь возможности измениться…всё это, на самом деле, полностью затмевается злодеем, превратившимся в ЛЮБОВНЫЙ ИНТЕРЕС. Шан Цинхуа не может сказать, что проводит лучшее время в своей жизни, Система! 1 звезда! Плохой отзыв! Не рекомендую!       И если всего этого было недостаточно, то его собственные творения, похоже, даже не любят его! Это не может быть потому, что он просто… такой неприятный, не так ли? Большую часть времени, когда его коллеги-Лорды Пика перекладывают на него свою работу, как будто он Стажер Региональной Секты, его ученики смотрят на него так, будто просто ждут, что он потерпит неудачу. Где уровень благоговения и уважения к их Шизуну?! Не здесь! Когда он видит их, он видит только недоумение в чужих глазах, которые как бы спрашивают: «Это всё?»       Ло Бинхэ, когда он соизволяет признать существование своего Шишу, смотрит на него как на муравья. Скромный, уродливый маленький муравей, который заполз на стол для пикника, чтобы откусить кусочек от бутерброда, и полудемон просто ждет, чтобы раздавить его большим пальцем. Братан Огурец никогда не позволяет Шан Цинхуа забыть о своих недостатках, пока писатель мысленно не возвращается в среднюю школу, где его дразнят за лишний вес на уроках физкультуры, в такие моменты Шэнь Цинцю будто акула, которая может просто чувствовать запах крови от его неуверенности в воздухе. И его Король, о, как он может когда-нибудь забыть о своем Короле? Подлый, холодный, прекрасный Мобэй Цзюнь, его идеальный мужчина и его неизбежный палач. Руки, достаточно сильные, чтобы оставлять синяки, и они часто это делают. Лающий тон, который в некоторых отношениях почти хуже (потому что это единственное, что между ними может довести его до слез), Мобэй Цзюнь — худший из всех, потому что он знает, что Шан Цинхуа собирается посвятить себя этому демону, пока он его не убьет. И, скорее всего, так и будет.       Опыт трансмигратора должен быть связан с новыми начинаниями, но он чувствует себя так, словно только что вернулся в свою старую жизнь. Нет друзей, работа, которую он не любит, и люди, которые возлагают на него надежды и жалуются, когда он их не оправдывает. Постоянный голос критики, который только усиливает его собственный, и бурлящий-       «Ничего». Думает он, наблюдая, как чернила под его взглядом расплываются (и только сейчас он понимает, что начал плакать). Хороший конец в любом случае принадлежит Шэнь Цинцю, не так ли? Большинство вещей в наши дни оказываются такими, к лучшему это или к худшему.       Не то чтобы он обижался на Брата Огурца. В этом не было бы особого смысла. Его товарищ-переселенец — это всё, что у него осталось от прежней жизни, и он находит, что отчаянно скучает. Это место — не что иное, как Ад его первой жизни с новыми людьми, с которыми можно вежливо разговаривать сквозь стиснутые зубы, а ещё свежим слоем краски.       Он даже не хочет быть здесь, он хочет кричать Системе, говорить об этом вслух скулящим голосом, который, как он знает, у него есть прямо сейчас, когда он отчаянно вытирает слишком соленые слезы, и «здесь», конечно, не хочет его.       Может быть, Система может слышать его мысли. Может быть, он просто наткнулся на какое-то событие, даже не подозревая об этом, или, может быть, ему просто в высшей степени не повезло, и, зная себя, это, скорее всего, последнее. Но когда он сидит за своим столом, подавляя рыдания, чтобы никто из учеников не пришел проверить шум, и он ещё больше потеряет то немногое достоинство, которое у него осталось, что-то происходит. Наверное, что-то не такое уж великое.       Со звуком перемещаемого воздуха, похожим на движение, как будто опускают меч, перед его столом появляется тонкая черная линия, трещина в ткани реальности, пульсирующая темнотой. И пока он сидит там, разинув рот, словно в надежде поймать мух, всё меняется. Во-первых, это линия. Во-вторых — мужчина.       Высокий, красивый мужчина. Пугающе знакомый мужчина, потому что, конечно, это происходит именно с ним.       Это Ло Бинхэ. Не белый лотос Бинмэй, который, несомненно, где-то далеко, беззастенчиво смотрит на своего собственного Шизуна, нет, это ЕГО Бинхэ. Изначальный Небесный император Ло Бинхэ.       Он может сказать это сразу, потому что это его Бинхэ, потому что он запомнил каждую деталь, вплоть до надписи на мантии. Это Бинхэ в каждой пряди блестящих черных волос, в каждой реснице, слишком густой, чтобы ее можно было найти естественной без макияжа, хотя он знает, что полудемон его не носит. Именно Бинхэ в уверенности своей позы и свободной хватке Синь Мо говорит о многолетнем опыте обращения с оружием. Опыта Бинмэй так и не получил. Уверенность, которую он так и не обрел, и мантии, которые он никогда не носил. Обаятельный персонаж, скрывающий под собой лед, которому он так и не научился по-настоящему. Это Ло Бинхэ оригинала, а полудемон этой реальности никогда не был так красив.       Красный цвет его глаз — это первое, на чем может сосредоточиться Шан Цинхуа, всё ещё охваченный волной эмоций горького негодования и обиды. Не хочу быть слишком драматичным, но он действительно ценит, насколько чужая радужка красива, и то сравнение, которое он однажды сделал, о том, что она такая же красная, как кровь на земле, по которой шел полудемон? Сырой! — А, шпион. Живой? Я очень хорошо помню, как Мобэй Цзюнь убил тебя.       Шан Цинхуа снова сдувается и чувствует, как дёргается его бровь. — Да, ну, как может видеть лорд Ло, этот всё ещё жив в этом мире. Вы пришли, чтобы это изменить? Или приехали в гости к Шэнь Цинцю? Ему не нужны двое из вас, но я уверен, что он всё равно был бы рад!       Ло Бинхэ моргает. — Не хотите ли чаю? — устало спрашивает заклинатель, и мужчина, кажется, наконец-то приходит в себя после неожиданной тирады. — Нет… ты, кажется, не удивлен, — Бинхэ делает паузу, как будто осознает, насколько это преуменьшение. — Почему?       Повелитель Пика пожимает плечами, неуклюже роняя испорченный и скомканный пергамент, который он случайно испачкал соплями, в маленькую коробку, чтобы избавиться от нее, когда его ученики сочтут нужным прибраться. Это удивительно, да, но он устал и расстроен прямо сейчас. Честно говоря, если именно так Система хочет окончательно убить его, чтобы он, возможно, мог отправиться в лучший мир, то это гораздо привлекательнее, чем «казнен за измену». Гораздо более привлекательно. — Это было бы просто моей удачей, верно? Небесный Император появляется передо мной только для того, чтобы срубить мне голову с плеч или что-то в этом роде и взять Братца Огурца в качестве своей следующей невесты. Хотя для этого уже слишком поздно, у тебя будет конкуренция. Нетворческий подход со стороны Системы, но я не могу жаловаться, верно? На самом деле я вижу тебя во всей красе, а не в извращенной версии. Которая просто смотрит на меня большую часть времени. — Ты когда-нибудь перестанешь болтать о всякой ерунде? — Н…нет? Извини.       Император… улыбается.       Шан Цинхуа чувствует, как горит его лицо. Верно, вот почему у него так… так много жен. Полудемон не просто симпатичное личико. Он весь тоже симпатичный. Во всяком случае, если у тебя есть сиськи.       Эта улыбка, хотя, о, она другая, она знающая. Это улыбка человека, который нашел что-то, по его мнению, интересное, как охотничья собака, почуявшая добычу.       Человек сглатывает, и у него хватает здравого смысла немного отодвинуться назад, и это движение не остается незамеченным. —О? — напевает полудемон, делая шаг вперед, затем делает еще один шаг вокруг стола, когда его бывший Шишу снова отступает. — Нервничаешь в моем присутствии сейчас? Ты какой-то странный. Ты приветствуешь меня фамильярно, болтаешь о моем мертвом Шизуне и ведешь себя так, как будто тебе все равно приятно меня видеть. А потом тебе становится страшно.       К этому моменту Ло Бинхэ загнал его в угол, стоя над ним, как змея, готовая ударить, когда ей заблагорассудится, и сожрать дрожащую мышь перед собой.       Шан Цинхуа действительно нужно начать думать о менее самоуничижительных сравнениях. — Н-ну, милорд, этот, конечно, знает о вас. А кто не знает? Было бы трудно пропустить возвышение Императора, в-верно?! — его голос в конце становится громче, когда Синь Мо, наконец, успокаивается, чтобы не раскачиваться в опасной близости от его ноги.       Бинхэ кивает, выражение его лица спокойное, но удивленное, большой кот, играющий с едой (опять же, Цинхуа, правда?!), и говорит: — Я уверен, я уверен. За исключением того, что я уже знаю мир, в который я наконец-то вернулся, знаете ли, и в этом мире определенно нет такого Ло Бинхэ, как я. Насколько я помню, он сильно изменился, как и его странный Шизун. Так как бы ты, Шан-Шишу, узнал обо мне? Упс?       Шан Цинхуа потеет и не отвечает. В конце концов, он не должен раскрывать свою настоящую личность! Но сейчас очень тревожно. Система молчит. Помогите, пожалуйста, вы, бесполезный ИИ!       Ничего.       Молчание, по-видимому, является неправильным ответом, так как приятное выражение лица Бинхэ мрачнеет. Шан Цинхуа обнаруживает что скатывается вниз, ещё больше прижимаясь к стене, как будто она уступит и позволит ему бежать в относительную безопасность, чтобы до отвращения обнять ноги своего короля, желая защиты. Император посмотрел вниз и опустился на одно колено, гладкая рука схватила заклинателя за подбородок и резко подняла его лицо, чтобы тот смотрел ему в глаза. — Вежливо отвечать, когда твой Господин задает тебе вопрос, Шан-Шишу. Я спрошу тебя ещё раз. Откуда ты знаешь обо мне?       Система?!       Тишина (?!).       Хватка становится болезненно крепкой, и он поражен осознанием того, что для этого человека он такой же расходный материал, как и его второе «я», и что да, челюсть заклинателя может быть оторвана, как в какой-то анимации смерти в игре ужасов! — На самом деле я не Шан Цинхуа!       Хватка ослабевает, но лишь немного. Судя по тому, как расширились глаза мужчины, он, по крайней мере, не ожидал такого конкретного ответа. — Объясни.       Как?! Система?!       Всё ещё ничего! — Я, э-э, ну, ха-ха… Забавная история, не совсем для тебя, наверное, но я, э-э, умер? Например, как кто-то другой? Я умер. И я был собой, а потом я проснулся, и я был… кем-то другим. Этим человеком. Я был собой, а потом умер, а потом стал Шан Цинхуа. Ваш…твой Шишу. Тада. — И он делает панические маленькие движения руками, от которых губы Бинхэ кривятся от удовольствия, и это хорошо! Быть придворным шутом лучше, чем быть головой на пике! — Мой Шишу… да, — Его рокочущий голос звучит гораздо более довольным, чем имеет право быть прямо сейчас, — Вот почему Шэнь Цинцю здесь другой, верно? Он такой же, как ты. И Шан Цинхуа из моего мира, Шизун из моего мира, их никогда не заменяли. Это многое объясняет.       Шан Цинхуа расслабляется. — Но этого недостаточно.       Хватка снова поднимает его лицо, пока он не почувствует горячее дыхание на носу и около рта, не почувствует запах масел от последней ванны Ло Бинхэ, задерживающихся на его коже, и, кажется, не сможет отвернуться, сколько бы раз он ни двигал головой. Мужчина заставляет заклинателя смотреть ему в глаза и только прищелкивает языком, когда тот пытается поступить иначе, как будто ругает непослушного ребенка. — Ты умер и вернулся другим. Но откуда ты знаешь о другой версии, той, что существует здесь?       Это чертовски хороший вопрос, и он не хочет отвечать на него! Но хватка становится только крепче, и Шан Цинхуа всегда был трусом, когда это было важнее всего, как любит говорить Шэнь Цинцю. — Я из другого мира, и я знаю тебя, потому что я создал тебя, конечно, я знаю тебя, я знаю о тебе всё! Я знаю, что ты ненавидишь зеленый цвет, потому что он ассоциируется у тебя с Шэнь Цинцю, и тебе до сих пор снятся кошмары о том, как он впервые ударил тебя. Я знаю, что ты заказываешь украшения из нефрита в годовщину смерти своей матери, потому что ты боишься, что однажды забудешь её, и я знаю, что ты никогда не был доволен тем, что готовит даже твоя самая талантливая из жен, потому что это никогда не приблизится к блюдам, которые готовила твоя мать, которые ты едва помнишь на вкус! Я… я знаю, что ты любишь кошек, потому что в детстве они пытались украсть у тебя рыбу и позволяли тебе держать себя, а когда ты был маленьким, ты боялся собак! Я знаю, что ты любишь есть, и я знаю твои любимые песни, которые ты слушаешь, когда проводишь время с той единственной женой, которую ты совершенно случайно нашел в рядах каравана. Я знаю о тебе всё, Ло Бинхэ, потому что я создал тебя!       Только когда он задыхается, его разглагольствования и внезапное облегчение, как будто он снял что-то тяжелое со своих плеч, он понимает, что рука, когда-то сокрушавшая его челюсть, полностью соскользнула, и он, наконец, думает взглянуть вверх, в благоговейное лицо своего творения, чей рот открыт в совершенном шоке.       Система?       Но он не наказан. Есть только звук его панического дыхания и небольшой вдох воздуха, когда Небесный Император улыбается и притягивает Повелителя Пика к себе на колени. Небольшой рывок, для которого полудемон едва использует силу, и Шан Цинхуа оказывается на чужих бедрах так же легко, как замазка в руках человека. — Значит, ты Бог, вот кто ты такой. Бог этого мира и мой собственный. Знать меня так же хорошо, как я знаю себя, если не лучше… — На короткое время полудемон погружается в торжественное, созерцательное молчание, легко дергая чужие каштановые волосы, как будто он просто находит способы добиться реакции. Будто это его забавляет: — Ну, это что-то. А Шэнь Цинцю? — Эм, ой, эм, нет, он был просто… он, как и я, родился в уже существующем теле, но он не создавал тебя или что-то ещё, — Это достаточно расплывчато, но в то же время является удовлетворительным ответом, не так ли?       Император решительно кивает, выглядя достаточно довольным своим согласием, и начинает теребить корону, удерживающую волосы заклинателя, пока каштановые пряди не падают на шею Шан Цинхуа, обрамляя его лицо так, как, он может сказать, нравится мужчине.       И Повелитель Пика, наконец, начинает думать, что в этом разговоре что-то изменилось, к чему он, возможно, не захочет иметь никакого отношения. Ло Бинхэ всегда так быстро хватает то, что он хочет для себя, и что может быть более привлекательным, чем «Бог» на поводке? — Что всё это значит?.. — Заклинатель задает вопрос, хотя чувствует, что ему не нужно спрашивать в этот момент, когда Ло Бинхэ встает и ставит его на ноги, значительно мягче, чем он был все это время. Именно тогда, когда оценивающий взгляд скользит по нему, он дергается назад и тычет пальцем в лицо мужчине, к его видимому веселью. Шан Цинхуа говорит: — О нет, мистер, я знаю этот взгляд! Это очаровательный взгляд «не могу причинить вред»! Я не одна из твоих жен… — но Бинхэ перебивает, берет его за руку и сжимает ее между двумя ладонями, кожа подозрительно гладкая, учитывая, что он все время пользуется мечом. Авторские решения Шан Цинхуа часто принимались на основе романтики, а не логики, так что подайте на него в суд. — Но ты мог бы им быть. Ты мог бы стать моим мужем, первым.       Несмотря на то, что это ожидаемо, подтверждение заставляет заклинателя чувствовать, что его голова вот-вот взорвется. Румянец так резко приливает к его щекам, что он чувствует легкое головокружение. Брак?! С Ло-гребаным-Бинхэ?! Оригинальным?! Абсолютно нет! Это билет в один конец, чтобы быть убитым в заговоре жен, или, вероятно, одной из жен! — Разве ты не слышал меня, когда я сказал, что создал тебя? Я знаю все твои уловки, не думай, что я сдамся только потому, что ты сильнее меня! Никакого брака, абсолютно никакого! Я паршивый выбор в качестве мужа, знаешь ли, так что иди поищи кого-нибудь другого!       И все же полудемон выглядит более уверенным, чем когда-либо, в том, что это то, чего он хочет, подходя ближе и проводя пальцем по всё ещё влажной коже щеки заклинателя, которая была такой из-за глупого плача. Ну, Шан Цинхуа бы никогда не стал рыдать, если бы знал, что это вызовет его главного героя — рогатого пса! Почему Бинхэ яростно бисексуален во всех вселенных? Неужели это он написал?!       Шан Цинхуа приходит в голову, что он больше не может вспомнить эту часть. Хм. — Тогда, конечно, ты знаешь, что как только я смотрю на кого-то, кого я хочу, я так редко не получаю его, — Это, к сожалению, очень верно, по-видимому, даже в его собственном мире. — Этот Лорд будет относиться к своему Шан-Шишу с уважением и никогда не позволит причинить ему вред. Я буду хорошим мужем. Ты уже знаешь какой парой мы станем, мой Цинхуа, если только ты окажешь мне честь выйти за тебя замуж. Позволь мне сделать тебя своим.       И он очарователен, в него так легко влюбиться и поверить ему, если Шан Цинхуа закроет глаза и забудет, каково это может быть в гареме. Но он не может этого сделать, потому что он не сделает эту глупость! — Вы не получите меня так легко, милорд Ло. Я знаю, как обстоит дело с твоими невестами, и я не хочу в конечном итоге стать ещё одной причиной разлада. — Но это быстро ослабевающий протест.       На мгновение Бинхэ выглядит озадаченным, прежде чем он распрямляется от нетерпения, как щенок, заметивший особенно хорошо пахнущее лакомство. Неужели его осведомленная натура настолько привлекательна?! Верно?       Нет, он морщится и всё ещё позволяет Небесному Императору притянуть его за талию.       Полудемон поразился тому, как легко заклинатель помещается в его руках. Быть известным, быть увиденным таким, каким он не был ни с одной женой… Это было бы похоже на мгновенный укол экстаза. И ему не нужно работать для этого, не нужно обнажать свою душу и рисковать быть уязвимым, потому что Шан Цинхуа уже видел каждый уродливый уголок Ло Бинхэ и ещё нашел его желанным. Как это, должно быть, заманчиво.       Когда Лорд Ло проводит носом по подбородку Шан Цинхуа, когда его пальцы очень нежно тянут за пояс вокруг его талии, Пиковый Лорд не протестует. Впервые за много лет он почувствовал себя желанным, разве это не печально? Под пристальным взглядом Ло Бинхэ он чувствует себя цветком, наконец способным распуститься, и когда руки находят кожу его бедер, его рот произносит слова задолго до того, как у него хватает ума убедить себя в обратном. — Я пойду с тобой.       И он чувствует улыбку на обнаженной коже своей шеи ещё до того, как видит её. — Я сделаю тебя самым счастливым человеком в мире, Шан Цинхуа.       О, человек в этом не сомневается. Он, вероятно, умрет ужасной смертью от ревнивой демоницы, но, может быть, это будет стоить нескольких ночей действительно отличного секса, верно? Он не может поверить, что продает свою душу за это, о, Шэнь Цинцю был бы ТАК разочарован.       И, вероятно, немного зол, что Шан Цинхуа спит с оригинальным образом его мужа. Это положительный момент. — Ну, прежде чем ваши жены превратят меня в собачью еду, вам придется сесть и позволить мне рассказать вам о местах, которые стоит посетить. Я знаю несколько крутых мест, где можно достать мощные артефакты, знаешь ли! — он, по крайней мере, пытается казаться оптимистичным, но пальцы Бинхе дразняще тянут его за щеки, пока он не хлопает его по рукам, глядя в лицо, светящееся детским восторгом. Сейчас Ло Бинхэ кажется таким странно расслабленным, каким Шан Цинхуа не помнит, чтобы когда-нибудь описывал его. — Ты, кажется, так уверен, что этот Лорд позволит своим женам наслаждаться вашим обществом, — Он бормочет это, как будто не совсем хочет говорить это кому-то, кроме себя. Его тон немного отличается от того, что ожидает Шан Цинхуа, но эй, что он НА САМОМ деле знает о том, как Ло Бинхэ обращается со своими наложницами мужского пола? Может быть, он просто более собственнический с ними! В любом случае, это все равно не меняет того, как приятно трепещет его живот. Глупые черты демона. Тьфу. — Это… хорошо. Ты не можешь всё время держать меня при себе! — Он, по крайней мере, пытается указать на эту проблему, но Бингэ только напевает, поглаживая его по голове. Полудемон пользуется любым предлогом, чтобы прикоснуться к нему, сухо замечает Шан Цинхуа, но заклинатель не жалуется, точно. — И почему я не могу, маленький Пиковый Лорд? — Э…Это разве так не работает?! — Кто сказал?       Шан Цинхуа стонет и утыкается лицом в грудь Бинхэ. Его крепкая, хорошо сложенная грудь, которая урчит от довольного смеха. Милый. — Ах, какой же ты бесстыдный жених. Пойдем, маленький Пиковый Лорд, давай соберем твои вещи и уйдем. Тогда ты сможешь рассказать мне всё о тайнах моего мира, или о чем пожелаешь. У нас будет всё время мира, если ты так этого хочешь.       И он делает, он уходит. Это простое решение, которое нужно принять. Оставить позади мир, который не хотел его, для человека, который хочет. Отказаться от жизни, которую дала ему его дрянная Система, и взять собственную судьбу в свои руки…ну, в любом случае, именно для этого и предназначено переселение, не так ли?       Поэтому, когда Ло Бинхэ протягивает ему руку, чтобы он взял её, дабы скрепить обещание совместной жизни, Шан Цинхуа без колебаний соглашается.