***
Книги не помогают и это начинает настораживать. Гентаро внушает самому себе, что слишком заврался, настолько, что врет уже самому себе. Увлекся выдумками и подшучиваниями так, что теперь сама его душа решила устроить ему испытание. Где правда, где ложь — совершенно не ясно, невыносимо сильно хочется поставить саму жизнь на паузу и хорошенько обдумать свои чувства. Он честно пробовал — бродя по опустевшим улочкам города на рассвете; в любимом кафе за чашечкой кофе и тоскливым дождем за окном; дома, лежа в кровати и смотря в белоснежно-белый потолок. Гентаро каждый раз мысленно раскладывает чувства, воспоминания и факты по полочкам, бережно, каждое на свое законное место и не может все равно ничего понять. Впрочем, вероятно, он давно уже все понял, но даже мысленно признаться самому себе, что в двадцать четыре года он все-таки испытал на себе любовь — страшно. Еще страшнее признаться, к кому. Так было не всегда — это он может сказать с уверенностью. Где-то на заре этой абсурдной истории любви были недоверие и интерес, практически азартный — ведь каждая крупица информации о Рамуде была на вес золота и добывалась с огромным трудом. Разглядеть его настоящего через массивную яркую обертку представлялось практически невозможным, но в какой-то момент Рамуда сам пошел им навстречу — вынужденно и совсем нехотя. Где-то здесь интерес плавно перетек в дружбу и желание защитить их лидера любой ценой. Возможно, Рамуду можно сравнить с пчелиной королевой, а их с Дайсом — слепо следующими за ней подчиненными. Яркая, манящая, та, от которой невозможно отвести глаз и хочется ей верить — что бы ни случилось и до самого конца. Доверие — это, конечно, не про их Поссе. Каждому из них есть, что скрывать, но именно из-за этого они вместе. Им просто хорошо рядом и никто не лезет ни в чье прошлое. Больше не лезет, по-крайней мере. Где дружба и желание спасти лидера во что бы то ни стало превратились в … это — Гентаро не может точно сказать. Возможно, не хочет. Может быть, он опять себе лжет. Лучше бы дружеские чувства не перешагивали опасную границу. Гентаро вспоминает сотни персонажей — включая своих — для которых любовь означает чудо и счастье. Он же сразу ставит крест на возможных отношениях — понимает, что у него нет ни шанса. Слишком хорошо знает повадки Рамуды, слишком часто замечает, как тот меняется в лице при упоминании Джакурая. Ах, если бы там была только жгучая ненависть — о нет, там целый букет из эмоций, такой, от которого любой писатель бился бы в восторге. Кроме Гентаро. Гентаро не хочется страданий — ни чужих, ни своих, но как-то так уж выходит, что страдают они оба. Рамуда хорошо умеет скрываться, но даже по едва уловимой реакции, изменениям в его лице, тоне, настроении, Гентаро легко делает вывод, что ненависти предшествовала любовь. Что самое драматичное — она все еще здесь, забита где-то на задворках сознания, но продолжает окутывать маленькое сердечко тоской. У Рамуды свои способы заглушить эту тоску — он меняет партнеров со скоростью света, даря и получая наслаждение, но совершенно не открывая сердце. Отношения на одну ночь, конечно, помогают, но имеют краткосрочный эффект. Как и конфеты, с каждым разом дозу словно нужно все больше и больше увеличивать, Рамуда ругается на своих партнеров, говорит, что недостаточно стараются, раз секс больше не приносит былого удовольствия. И курит, без конца, очевидно пытаясь забить грудную клетку едким дымом, а не болезненными чувствами. В какой-то момент у Гентаро закрадывается мимолетная мысль, что он мог бы помочь от них избавиться. Бред, конечно. Разумеется, ничего из этого не выйдет.***
Гентаро становится свидетелем сцены, словно вырезанной из одного из его произведений. Когда он заходит в мастерскую Рамуды, воспользовавшись своим ключом («Мы же Поссе, так что каждый может прийти сюда в любое время!»), то замирает на пороге. Судя по царящему хаосу и наличию швабры и ведерка с водой, Рамуда затеял уборку. Гентаро хочет его окликнуть, но не может — замечает в ушах лидера наушники. Это, конечно, основная отговорка, почему он сразу не дал о себе знать — ведь остановило его нечто другое. В руках у Рамуды записка — разобрать написанное с большого расстояния попросту невозможно. Рамуда читает ее без тени улыбки на лице, сосредоточенно, сжав так сильно, будто вот-вот порвет на мелкие кусочки. На глазах челка, но Гентаро готов поспорить, что сейчас они будто матовое стекло, отрешенные, лишенные привычного — так часто наигранного — блеска. Рамуда фыркает, комкает несчастную записку, замахивается над мусорным ведром, но мешкает. — Да пошел ты, — хриплым голосом озвучивает он свои мысли и намеренно промахивается. Позже Гентаро аккуратно прочитает записку и все поймет. Ложь, конечно. На самом деле он все понял еще давно — от кого она и почему по итогу не улетела в мусорку. И про ту пару перчаток, небрежно затолканных в самый дальний угол шкафа, тоже. Из нового, разве что, только то, что эти две вещи связаны между собой. Тяжело, однако, быть проницательным. Еще тяжелее — заведомо проигравшим.***
Чернила медленно стекают с острого кончика перьевой ручки и оставляют несколько жирных клякс на черновиках. Вздохнув, Гентаро перечеркивает все написанное и скатывает некогда красивую прозу в неприглядный комочек.***
— Рамуда, что такое, по твоему мнению, любовь? Гентаро готов поклясться, что на этот опасный диалог его толкнул алкоголь. То, что он обычно на него почти не действует, не в счет. Сегодня подействовал, безусловно. Вот такой вот особенный сегодня день.***
Любовь — одна сплошная глупость. В ней нет ничего романтичного, воодушевляющего и приятного. Только гложущая тоска и миллиард поводов для разочарования. Возможно, ее действительно не существует и Гентаро просто слишком заврался самому себе. Их Поссе — это история о трех друзьях, никак не двух возлюбленных и их друге. Поссе — это о дружбе и поддержке — в рамках дозволенного. И пока всем комфортно находиться в этих рамках, все останется, как есть. — Гентаро-о, Дайсу-у! — радостно смеется Рамуда, все чаще делая это искренне и от всего сердца. — Мы самые лучшие друзья на всем свете! — Точно-точно! — улыбается Дайс во все тридцать два зуба. — Равных нам нет! Рамуда налетает на них с объятиями — такой миниатюрный в их руках — и озаряет Гентаро улыбкой. Сердце предательски пропускает удар, но он быстро берет себя в руки и реагирует ответной нежной улыбкой. — Правда, правда же, Гентаро?! Волосы у их лидера такие приятные на ощупь — Гентаро позволяет себе их коснуться, погладить и самую малость растрепать. Рамуда тихо мурлыкает и трется о теплую ладонь. Как жаль, что это просто его повышенная тактильность и ничего более. — Конечно.***
Когда Джакурай и Рамуда делают неуверенные шаги навстречу друг к другу, Гентаро вздыхает и пожимает плечами — он уже давно знал, чем все это должно было закончиться, слишком банальная и уже множество раз пересказанная история. Самого себя он уверяет, что ему ничуть не больно и он был готов к этому с самого начала. Что дружба была важнее, что начать отношения и увидеть разочарование в них — в глазах чужих или своих — было бы куда хуже. Все шло именно так, как то автор — кто бы им ни был, в Богов Гентаро не верит — и задумывал. — Все-таки быть автором истории куда интереснее, чем ее персонажем, — тихо усмехается Гентаро, извлекая из мусорки один комочек за другим, в поисках однажды забракованной им истории. — О, вот и она. Глаза быстро бегают по строчкам и чуть поплывшим словам, на лице писателя постепенно появляется легкая улыбка. Даже если персонажей узнают, даже если Рамуда каким-то чудом решит прочитать эту историю — уже ничто не изменится. Раз в реальной жизни эта повесть обречена на провал, так почему же не испытать счастливый конец понарошку? «Сия история берет свое начало в день встречи двух одиноких душ, яро отрицавших само понятие «любовь»...»