На кофе к Сатане

«Тихий и мирный урок литературы», — даже звучит само по себе уже жутко. Он проходил сегодня первым. Людмила Михайловна с семи утра поджидала одинадцатый «В» в аудитории с еë маниакальной, слегка сумасшедшей и чудаковатой улыбочкой, целым томиком Достоевского на 640 страниц, и, конечно же, искренним стремлением просветить молодое поколение в литературное достояние. «Идиот», — упоминалось в конце недели каждые два урока на день, когда Людмила Михайловна с явным помешательством говорила одиннадцатому классу о чëм пойдëт в понедельник тема их классного часа. На него выделили целых два урока ранним утром, в минус семь и в первый день гололëда, по которому одинадцатый «В» должен был добираться к первому уроку. Везло деткам богатых родителей, высаживавшимся прямо у школьной двери. Через сопли, слëзы, холодину и ненависть, Даша пробиралась мимо заснеженных улиц. С деревьев на еë блестящую чёрную макушку ссыпался свежий рассыпчатый снег, и она впервые в своей жизни так ненавидела идеально подобранный готический образ, мечтая о шапке. Но перепрыгивая через заледеневший люк, Васнецова внимательно смотрела под ноги. На них красовались кожаные берцы, всë же что-то было у неë за гранью шикарности, — еë берцы. Даша посмотрела на свои покрасневшие руки, вздрогнула и потеплее укуталась в шарф. Тоже чëрный. Если так подумать, на ней из НЕ чëрного были только черепа на нижнем белье, которое ей подарил Паук на семнадцатилетие. О чëм между прочим история умалчивает даже для допытливой и вездесущей Машки, а уж маме о еë нетипичных отношениях с друзьями знать опасно, тут для неё и корвалол окажется не спасатель. — Так, а почему это мы без шапки? — донеслось откуда-то из воздуха. Даша уж было подумала, что это ей боженька с небес припоминает будущие сопли, прям как мама... Но нет, она резво озирнулась на 360, не додумавшись взглянуть вверх, и тут у неё из-за спины вылетел Веник. Чудаковатый Машкин друг, чудаковатой Машки, из чудаковатой Бауманки. — Вот демоны-вредители, ты точно с приветом, раз с Машкой связался, зачем же так пугать МЕНЯ, разве я похожа на человека религии «физика»? — Я слышал готы боятся физики равносильно осиновому колу, это правда? — всхохотнул парень, и зашагал с ней в такт по замëрзшим лужам на брусчатке, застышим после вчерашнего мокрого снега. Он возвращался из квартиры Васнецовых, выйдя всего на несколько минут позже Даши, в итоге они с ней просто разминулись. В квартире Васнецовых нет никакой загадки, нееет, просто она слегка… совсем чуточку слегка, — проходной, а иногда и постоялый, двор! Там случается ночующий в ванной Полежайкин, торчащий всë остальное свободное время одной головой в их холодильнике; скромный но вездесущий Вениамин, находящий с Галиной Сергеевной уйму общего, например учебники и компьютерную лексику. Так же временами изучающий с Дашей физику, которая ей не интересна… иногда выполняющий функцию деда-мороза, принося для младшей Полины конфеты, но часто просто в обмен на информацию. Не стоит подробно упоминать, какие черти по имени «Воронцов» иногда неистово ржут из комнаты Жени, охватывая децибелами территорию всей квартиры. Но это уже проблемы Жени… Веник почувствовал, как сверху начал порошить густой сухой снег, оседая на его кудрявой шевелюре и круглой оправе очков. «Гарри Поттер», — больше всего боялся услышать он от Даши, но та видела в нëм просто милого умного мальчика из умного универа, где непонятно какой магией затисалась еë сестра — Мария. Хотя почему непонятно, всë очень понятно: за неë ЕГЭ по физике сдала Галина, вот и весь секрет. А в Бауманку Маша вступила чисто по фану, отчасти рассчитывая на уйму красивых мальчиков на факультете, где она была единственная девушка. Все согласны, что не иметь конкуренток, — удобно. Можно экономить время на шоппинге, не боясь встретить студентку в идентичных шмотках… Что-то мысли о бесячей Машке вытеснили все Дашины запретные помыслы, а если особенно: свернуть на другую улицу и пойти купить двойной хот-дог, американо в картонном стаканчике и покурить после, прогуливаясь в подворотне около закусочных. Таким выглядело бы идеальное утро Тарантула. — А ты чë не в Бауманке, шутник? Беги давай, иначе Машка двойку получит, и будет мне всю ночь в подушку реветь — спать мешать, — вместо активных попыток отвадить от себя увязавшегося по следу парня, Даша напомнила ему об одной обузе, — единственном общем, что может быть в их с Веником жизнях — Мария Сергеевна Васнецова, образцовый позитивный человек, беззаботству которого по правде завидовала и сестра Даша, и однокурсник Веник. — Она вчера покрасилась, и сегодня сразу поехала фото на паспорт менять, хах, — забавлялся Веник типичным историям из Машиной жизни, о которых скоро станут слагать легенды. — А так нам ко второй паре, вот. А ты что, вообще не в курсе дел сестëр? Тем более Маши, она же… трещит всë обо всëм, причëм везде, — поинтересовался парень, нахмурив брови, на что получил очевидное неудовлетворение: Даша закатила глаза. Естественно как снег в январе. — Я бы если могла, — была б не в курсе и СВОИХ дел, пойдя сначала за "вредным" фастфудом в «Дом сосисок», а затем курила бы в подворотне, слушая метал, а не шла в минус семь на ненужный классный час… «Идиота» читать! И это в понедельник! — эмоционально, насколько могла, выделяла Даша уточнения своих желаний и ненавистей. — А где и куда собрались мои сестры, тем более Маша, я знать не хочу, слишком энергозатратно! Вместо поражения грубостью и отчуждённостью девушки, которую все вокруг считают отмороженной, а иногда и психически-отклонëнной, Веник искренне слушал, внимая каждое слово, озвученное её блестящими губами. Он с каждым днём всё больше проникался особой атмосферой Даши, чувствуя подъём от ауры уверенного в своих желаниях человека. Той, в которую он влюбился, и о чëм эта девушка в чëрном прекрасно знает, но максимально игнорирует данный факт, рассматривая в Венике исключительно доброго друга. А иногда, к большому сожалению Веника, и как тень, увязавшуюся за ней. Веник неотрывно смотрел на Дашу, плавно забывая о том, что по всему видимому постоянно перед ней и всеми унижается. И это половина беды, он ещё и по настоянию самой Даши, мастерски ото всех скрывает, какие на самом деле их с ней связывают взаимоотношения. Они могут чётко осознавать свои позиции в этой странной дружбе, но какая она на самом деле: подогнанные под стандарты; старшеклассница, принадлежащая к самой загадочной субкультуре, не упускающая шанса прогуляться у кладбища около старинных готических склепов; и статистический парень, покорно живший до поступления в столицу на широкую душу маминого интеллигентного стройбата. У Даши же сразу вызвал противоречия факт об этом человеке, когда Веник рассказал ей, какие получал в Питере тройки в школе. Непонятным образом вырвавшийся из-под родительского крыла, он становился тем, кто сам себе по душе, в своём индивидуальном мировозрении. Дарья Васнецова же отлично наполняла одну из его жизненных ответвлений. Они, запутавшиеся в себе и в мире, с одинаковым темпом шли в ногу по заполняющемуся снежным настилом асфальту. Изредка поглядывали друг на друга, будто безмолвно перекидываясь какими-то банальными заботливыми фразами: «Тебе не задувает хоть под очки?»; «А тебе не холодно в такой лëгкой курточке?». Порой зацепившись взглядами за что-то, также молча пялились, разорачивая в голове процессы и делая выводы, известные только им двоим, как если бы двое людей были в отношениях, и прекрасно знали друг-друга. Но нет, в их взаимосуществовании рядом и на одной волне, не было на это фактических намëков. Разочаровавшийся и отступивший Веник всë же был счастлив находиться рядом с Дашей, которую любил, а она понимала, что парень торчит во френдзоне, в видимых компроментирующих мучениях: ему это давалось сложно. Откидывая реальность, Даша порой видела в его глазах что-то, до чертей притягательное и ублажающее глаз, ни за что не готовая признавать Веника довольно комфортным человеком, с которым она когда-либо проводила время. Их грела компания друг-друга, когда на улице сыпал снег. Просто потому что сорвало тормоза, и оба перестали чувствовать на себе лишние взгляды, которые привыкли к холодной-аромантичной Даше, и рисующемуся по еë пятам Баумнику-Венику. Они — два абсолютно разных человека внешне, так дополняли друг-друга внутренне, чему среди всех живых не было равных, а среди мертвых никогда ранее не существовало. Рассудительная, дерзкая и саркастичная натура Даши даже не подозревала, у какого человека рядом есть все эти три качества наиболее ярких, но скрытых. До поры она сама для себя притворялась слепой. Спустя время Даша начала искать взглядом именно Вениамина, находясь в разгаре спора. «Спелись», а затем идентично иронизировали, буквально сливаясь в одну общую массу, подсознательно используя одни и те же отрефлексированные жесты, чем всегда привлекая внимание и озадачивая всё окружение. — Мне так нравится, когда ты говоришь, а ты решила меня пытать молчанием. Что ж, это всë же лучше, чем быть проклятым, — смущëнно рассудил Веник на свой стах и риск. Впрочем как обычно, характер Даши это по красоте и опасности никак иначе, — ядерный взрыв, а в голове словарь по самому высококлассному парированию колким языком со сверкающим пирсингом. Его она так и не убрала. — Вовсе я тебя не прокляну, ведьма что-ли? Всего-то принесу в жертву Сатане, — Даша раздалась халеной улыбкой, закручивая спавшую половину шарфа обратно вокруг шеи. — Если твой Сатана подарит мне за это стакан горячего кофе, то я согласен. Где подписывать? Веник искал глазами ближайшую пекарню, согревая дыханием замерзающие ладони, да так, что очки смешно и быстро мутнели от конденсата. В один момент ему заслепило путь, парень растерялся и поскользнулся в зимних лаковых туфлях, на них Даша страх как любила залипать, едва ли не на отдельный вид искусства: всегда начищены, без пятен, следов носки и в принципе урона от суровой Московской жизни с её столичным ритмом. Брюнетка вовремя подхватила друга под локоть, сначала вздыхая, следом закидывая его вторую руку себе на плечо. — Эй, что ты делаешь? — продолжая ничего не видеть под запотевшими линзами очков, Вениамин повернул голову в сторону расплывчастого чëрного пятна — Даши, и почувствовал как горячая рука сжала его холодную, легонько обжигая ледяным исплавом массивного перстня. — Спасаю тебя от зимних каникул в травмпункте, и от обморожения в первую очередь. Было бы просто грустно бросать тебя здесь с переломанными конечностями… на проспекте, — спокойно говорила Дарья, жуя сладкую мятную жвачку. Она обняла друга за талию второй рукой, чтобы тот если и грохнулся в следующий раз, то уже не критично, а вместе с ней и они полетели бы по заснеженному льду с мягкой посадкой... правда что у почтомата. — Господи, я ослеп! — Ты не ослеп, ты дурак, кто ж очки в мороз носит так рисково, надо было руки утеплять, перчатками! — забавлялась Даша, которой нравилась эта маленькая история ранним утром. Во-первых: она забирала у неё учебное время дополнительного чтения, а во-вторых; это происходило в компании с Веником. С ним было интересно жить на одной планете. — А куда ты ведешь меня вообще? — опомнился студент, хаотично размахивая головой в попытках что-то рассмотреть под очками, а вышло только стрясти с головы снег, в том числе недовольной Даше на лицо. — Не вертись как пëс, веду тебя к Сатане. — В жертву приносить или кофе пить? — искренне спросил Вениамин, на что Даша так громко рассмеялась, что он аж покраснел. Частично от мороза, частично от смущения. — Кофе с Сатаной, как тебе компромисс? — Ты знаешь, сомнительный на самом деле. Но ты же будешь третьей, так? — Нет, второй, третьих нам не нужно, — сама не поняла что сморозила, ловя на себе резкий взгляд. К её счастью — неполноценный. Очки-то они до сих пор ему не протёрли. Как же хорошо, она под его очками сейчас только черное пятно, и ей в свою очередь было не видно его голубых, ясных глаза. Их Даша всегда опасалась, ощущая под ними чувство неловкости, что невероятно опасно для своей репутации. Между прочим, в Машкиных методичках по распознанию влюбленности за девятый класс, неловкость стояла одним из первых, наиболее расписанных пунктов. Неловкость, стеснительность и смущение существовало между ними с Веником так нелепо, насколько вообще было возможным в своих проявлениях. Дополнением ко всему, — неуклюжесть Веника и дерзость Даши — тандем, который удивляет гармоничностью, но не с первого взгляда. Сейчас она его отшивает, он унижается, а спустя минуту оба спят в обнимку после суток издевательств над новой книжкой рекордов Гиннеса. — Как жаль, что ты сейчас немножко слепой, а не глухой, иначе я так бы не спалилась, — решив позориться до конца, Даша высказала все дурацкие мысли одним залпом. Немного конченная идея для железной леди, но в целом нормально. Металл тоже плавится, вот только у Даши это почему-то происходит в мороз. Веник остановился и бережно стащил руку с женских плеч. Он снял очки и начал протирать стëкла шарфиком. — Я не скажу ничего Маше, ты можешь продолжать игнорировать меня, я привык, — парень надел очки и пожал плечами. — Ты до этого случайно не падал нигде, нет? Гололëд всë-таки, иначе как объяснить твердолобость… Иди сюда короче. Даша ухватилась за его клетчатый мягкий шарфик тëплых горчичных оттенков. Она намотала его себе на кисти докуда могла, немного напрягая шею Веника, но озаряя ему голову изумрудным свечением, исходившим от еë глаз. — Ты наверное забыл, насколько я могу быть непредсказуемой? — Да, и до сих пор боюсь, что ещë слишком рано для радости, — он мысленно уже уворачивался от Дашиных пощечин, сильно зажмурив глаза, и был уверен в глупой насмешке с её стороны. Но вместо ожидаемого почувствовал мягкое прикосновение холодных губ со слабым привкусом мяты. Даша заулыбалась в поцелуй, когда поняла, что на её инициативу ответили взаимностью, да ещë без потерь самообладания и обмороков, в чëм нонсенс, ведь теперь ей придется рисовать о Вениамине новую картинку действительности. Они стояли посреди улицы и чувствовали на приподнятых лицах сыплющий с бешеной скоростью снег, колючки врезались в горячую кожу, а щеки неистово жгло. Очки болтались в чьей-то руке, даже неизвестно в чьей, их пришлось экстренно снять, чтобы не мешали. Две неподвижные, такие разные фигуры, без устали целовались, прогоняя на задний план мороз. Это их утро. И сейчас они вместе пойдут на кофе к Сатане. ДА В КОФЕЙНЮ ОНИ ПОЙДУТ, а не в подворотню, Сатана ведь, как и Машка, — вездесущий…