Флеш Роял

      Клубы дыма перемежались в красноватом свете лампы над игральным столом. Пластинка в проигрывателе выкручивала что-то из классики, и ее мерное потрескивание разбивалось о щёлкающие фишки и тасуемую колоду.       Ты нервно сжимала пальцами оставшиеся карты, разочарованная выпавшей комбинацией последнего раунда, — было очевидно, что ты уже проиграла.       Ханма выглядел расслабленным и мало заинтересованным игрой, лениво держа в руке свои карты, то и дело стряхивая пепел от сигареты в пепельницу. Шуджи лениво переводил взгляд на Кисаки, для которого, казалось, не существовало ничего кроме игры. Он ловко перебирал фишки меж пальцев, напряжённо переводя цепкий взгляд с тебя на Ханму. Тетта ненавидел проигрывать. — Вскрываемся, — скомандовал Кисаки тоном, не терпящим возражений, и вы синхронно выложили карты на стол. — Фул хаус, — довольно оскалился Ханма, откинувшись на стуле. — Тройка, — тихо добавила ты, сдвигая все фишки и карты к центру.       Кисаки медленно перевернул свои карты, и лицо его исказилось в триумфе: Флеш роял. — Очаровательно, — хохотнул Ханма, затянувшись очередной сигаретой.       Ты поднялась и подошла к кофейному столику, чтобы плеснуть виски в стакан. Облокотившись о спинку кресла, ты поболтала янтарную жидкость и сделала долгий глоток. — Напомните, почему я вообще соглашаюсь играть с вами в какие-либо игры? — Азарт — оружие любого вора, — философски изрек Шуджи, пока босс методично убирал все карты и фишки с игрального поля, — И азартные игроки целятся им себе прямо в лоб. — Уже семь, мне пора, — ты быстро опрокинула стакан, поморщившись, и сняла с вешалки пальто. — Я не разрешал тебе уходить, — подал голос Тетта, поднявшись из-за стола. Вкрадчиво и предупреждающе. — Кажется, мы уже говорили об этом, Кисаки. Гибкий график и все такое.       Ты накинула пальто, и потянулась, чтобы вернуть стакан на место, когда послышался щелчок затвора. — Я. Не. Разрешал. Уходить, — отчеканил мужчина, хищно склонив голову, подошел ближе, сжимая пистолет в вытянутой руке, — Кажется, условия игры были предельно ясны. А ты проиграла. — Разве мы на что-то играли? — спросила ты с напускным изумлением, — Я не…       Дуло пистолета мягко уперлось куда-то в сонное сплетение, и вы сцепились взглядами. — Тебе не идет быть идиоткой, — проговорил он, лениво проводя пистолетом вдоль пуговиц блузки, несколько из которых, не выдержав, расстегнулись, обнажая кожу, — Ты проиграла, и я хочу свой приз.       Ты поежилась, шумно выдохнув, и аккуратно коснулась ствола, направляя руку Тетты выше, аккурат в область сердца. — Может, будешь целиться сразу сюда?       Кисаки повел бровью, и его тонкие губы искривились в довольной усмешке. Он опустил оружие, подобравшись ближе, вжимая тебя в спинку кресла и настойчиво разводя коленом ноги. Ткань брюк заскользила по колготкам, вызывая табун мурашек по всему телу. Тетта запустил руки под пальто, проведя ладонями по плечам и спине, и тяжелая ткань опала на пол. Теплые пальцы переместились дальше, нырнув под блузку, и оставшиеся пуговицы вскоре сдались под их натиском. Мужчина провел указательным пальцем по животу, вверх, задержавшись на ложбинке груди. Тяжелый аромат его парфюма и горячее отрывистое дыхание дурманило сознание. — Нальешь еще?              Ты послушно потянулась за бутылкой, плеснув еще алкоголя, и протянула ему стакан, но Кисаки отрицательно качнул головой. — По-другому.       Ты вспыхнула, отпивая тягучей янтарной жидкости, и он рывком притянул тебя за подбородок, впился в губы, скользнув внутрь языком, приникая еще ближе. Кисаки выпил все до последней капли, облизавшись, но не выпустил тебя из крепкой хватки. Он прикусил и оттянул нижнюю губу, шаря руками по груди, обводя пальцами ореолы сосков. По телу прошлась волна жара, но ты медлила, потянувшись сперва к его лицу, чтобы снять очки. Тетта даже не прервался, спускаясь к шее и оставляя влажные следы на коже. — А я думал, русские пьют только водку, — подал голос Ханма.       Ты туманно взглянула на него, пока босс впивался в ямочку под лопаткой и расстегивал молнию юбки. — Все… что горит.       Шуджи усмехнулся, сжимая в зубах сигарету и нетерпеливо ерзая на стуле. Взгляд его метался от Кисаки к тебе, словно у собаки, выжидающей команды хозяев. — Пьете, ибо страдать хотите! * — процитировал брюнет. Поднявшись, он стянул с себя пиджак и подошел к проигрывателю. Пластинка резко остановилась, и заиграла другая мелодия, быстрая и ритмичная, на западный мотив.* Ханма принялся насвистывать, расстегивая пуговицы жилетки. — Прекрати умничать… Хан…ах…ма, иди сюда, — ты протянула к нему руку, запуская вторую в волосы Кисаки. — Хьыя, — брюнет наспех скинул жилет и принялся подкрадываться, паясничая и расставив руки, словно собирался поймать вас. Ты захихикала. Тетта тоже обернулся, отвлекшись, глаза его опасно сузились, не хватало только низкого утробного рычания. — Ты тоже проиграл. — Ну, разумеется, милый! Я же играю ради веселья, — Ханма заключил вас в объятья, в янтарных глазах его плясали бесята. — Не могу, — Мужчина наклонился к Кисаки, поцеловав того в уголок губ, — Не поддаться, — Шуджи повернулся к тебе, задержавшись чуть дольше, скользнув в рот и оставляя после себя горьковатый привкус сигарет, — Соблазну, — Он вернулся к блондину, схватив за галстук и напористо целуя. — Мальчики, полегче, — ты выскользнула из импровизированной ловушки, подобрав на ходу юбку. Коротко звякнули колокольчики на шторке, ведущей во внутреннюю комнату. Ты зажгла пару свечей и плюхнулась на кровать, блаженно вытягиваясь на прохладном шелке. Из зала донесся какой-то грохот, и следом в спальню ввалились Шуджи с Теттой. Они остервенело вгрызались в друг друга, развязывая галстуки, расстегивая манжеты и пуговицы рубашек.       Ханма слишком стремительно остался без одежды, и его грубо толкнули на кровать. Кисаки прошелся ладонями по его обнаженным плечам, слегка оттянув назад волосы, и припал к губам быстро и жадно, с давно сбитым дыханием, пока Ханма тянул за ремень и расстёгивал ширинку брюк, мягко проведя пальцами по полоске темных волос, опуская руку чуть ниже, сжимая через ткань член. Тетта сдавлено стонет ему в рот, отрываясь, и встречаясь с тобой взглядами.       Ты закусила губу от покалывающего чувства нарастающего возбуждения, глядя на них, на то, как хорошо они смотрелись вместе, словно два идеально скроенных ками*, сошедшие со свитка. Медовая матовая кожа Кисаки контрастировала с фарфоровой бледностью Ханмы, на чьей спине раскинулись чернильные кости и позвонки, с ликом Бога смерти в грудной клетке, и вся татуировка уходила почти до самого копчика, к крепким ягодницам и узким бёдрам, подающимся вперёд. — Хочу отшлепать эту задницу, — пробормотала ты, смотря на то, как брюнет сжимает острую линию талии и надрачивает своему боссу, и точёные мышцы на его спине и руках сокращаются, покрытые бисеринками пота. — Мы что, приютили какое-то дикое животное? — смеётся Ханма.       Кисаки тяжело сглатывает, нехотя отстраняясь от Шуджи, и тоже забирается на кровать. Он двигается хищно и плавно, не отрывая от тебя пронзительного взгляда голубых глаз, и ты взвизгиваешь, когда босс хватает тебя за ноги, притягивая ближе. Проходится горячими ладонями по груди, сжимает талию и переходит к бёдрам, быстро стягивая колготки, отбрасывая их в сторону. Ты судорожно комкаешь простынь после того, как Тетта закидывает твою ногу себе на плечо, мокрым следом проходится по икре, спускаясь ниже, к внутренней стороне бедра, прикусывая и зализывая нежную кожу, прозрачные глаза его смотрят за тобой исподлобья, пристально и по-собственнически, отчего становится еще жарче. Ты сдерживаешь стон, когда тот кусает слишком сильно, до красного следа на исходе бедра. — Сладкая, словно вистерия* — самодовольно бормочет Кисаки, хватая зубами ткань белья. — Не так сразу, — ты протестующе качаешь головой, переводя взгляд на Ханму. Тот довольно оскалился, подмигивая, и ты кинула ему тюбик смазки, подхваченный одним выверенным движением. — Люди и созданы, чтобы друг друга мучить, сладкий*, — мурлычет Шуджи, забираясь к вам и притягивая блондина поближе к себе. — Ханма, блять, — Кисаки выставляет вперед руки, упираясь в кровать и нависая над тобой.       С губ Тетты срывается полувсхлип, пока мужчина входит в него, издевательски медленно, придерживая за бедра, проходясь широкой ладонью по спине, выгибая так, как удобно ему. Войдя до конца, он начинает двигаться, плавно, с притворной нежностью, запечатлевая шлёпки на ягодицах Тетты. От удовольствия Шуджи блаженно улыбается, прикрывая глаза, и его золотая сережка сверкает в полутьме с каждым новым толчком.       С губ Кисаки слетают хриплые стоны, влажные светлые пряди сбиваются, закрывая раскрасневшееся лицо и бегающий взгляд. Он выглядит слишком уязвимым и притягательным, чтобы удержаться от прикосновений. С учащённым сердцебиением ты играючи проводишь по его возбужденному члену, надавливая на головку, и от неожиданности Кисаки скулит, лицо его искажается в мучительно-милом экстазе. Мышцы рук его дрожат и блестят от пота, но мужчина продолжает упорно нависать над тобой, ласкающей одной рукой его достоинство, а второй саму себя, запустив руку под ткань белья. Ты переводишь взгляд на вошедшего во вкус Ханму, и тот насмешливо смотрит из полуопущенных ресниц, показывая жест языком меж пальцев и продолжая ускоряться и втрахивать Кисаки в кровать все жёстче. На них и так просто невозможно смотреть без сумасшедшего возбуждения, но ты неожиданно вспоминаешь этот язык, проскальзывающий внутрь, и ноги сводит судорогой, и руки невольно сжимаются вцепляясь в чужую плоть.       Тетта кончает тебе на живот, и Ханма все так же издевательски медленно выходит из него, награждая последним шлепком. — Я… — Ничего, — ты быстро вытираешь все оставшейся из одежды рубашкой, отбрасывая ее на пол, и тянешься поцеловать пытающегося выровнять дыхание мужчину в изгиб плеча, но Шуджи оказывается быстрее. Он подхватывает тебя, словно пушинку, и привлекает к себе, глаза его лихорадочно блестят, дыхание рваное, но ухмылка не сходит с тонких губ. Ты обхватила руками его шею, дурашливо целуя его в нос, в щеки, в губы и будто совершенно случайно упираясь ногой в крепко стоящий член. Брюнет клацнул зубами у твоего уха, проходясь горячим языком по внутренней стороне, побарабанил пальцами по ребрам, огладил бедра и сомкнул ладони на ягодицах. — Вкусно, — выдохнул Ханма, изображая, будто пробует тебя на вкус. — Придурок, — поддразнила ты, за что была грубо развернута одним движением лицом к Кисаки.       Шуджи усадил тебя к себе на колени, заключив в крепкие объятья, прижимаясь всем телом, голова к голове, так, что, он мог вдохнуть запах твоих выбившихся из прически волос. — Сладенько, — промурлыкал он, сжимая тонкую шею и скользнув широкой ладонью между ног. Кисаки ревностно оглядел твое податливое, содрогающееся в крепкой хватке тело, задержался на покрытых татуировками руках Ханмы. — «Грех» на горле твоем, — проговорил блондин, приподнявшись и откинув назад волосы. — «Наказание» на твоей киске, — закончил Шуджи и ввел один палец внутрь.       Ты сжалась от разливающейся волны жара, прижимаясь к нему, каждым изгибом, ерзая на стройных, крепких бедрах. Рука на шее не позволяла ровно дышать, и ты сбивчиво хватала воздух, чувствуя головокружение от его запаха, пленительно-грубого, тельного, животного с примесью сигаретного дыма и чужого парфюма. Еще одна пара рук нырнула по талии, и перед затуманенным взором появилось лицо босса, с неизменно-надменным выражением он накрыл твои губы своими, вовлекая в жгучий поцелуй, отрываясь, вытягивая ниточку слюны и снова целуя, мучительно и жарко. Ханма ввел второй палец, и ты выстонала его имя в рот Тетты, ощущая твердую разгоряченную плоть между своих ягодиц. Кисаки спустился ниже, оставляя поцелуи на груди, проводя языком по ореолам и прикусывая соски, сжимал твои бедра сухими шершавыми ладонями вокруг двигающихся внутри пальцев брюнета. — Как мы будем делить наш выигрыш? — проворковал Ханма, по-кошачьи ластясь и посасывая мочку уха. — П… поровну, — надрывно ответила ты, царапая спину Тетты ногтями, пока тот увлеченно оставлял засосы под кромкой груди и вдоль живота. — Она сама предложила, — торжествующе заметил Шуджи, вынимая и облизывая влажные пальцы, — Я все еще голоден.       Разорвались обертки презервативов.       Ты мягко оттолкнула Кисаки назад, и мужчина нетерпеливо уставился на руководившего твоими действиями брюнета. Ханма замер, словно раздумывая, потому что явно сам еще не наигрался, но опасный, не терпящий пререканий взгляд босса говорил об обратном. Осторожно подхватив тебя под дрожащие колени, он придвинулся ближе к протянувшему к вам руку Тетту, на лице которого блуждала усмешка. Твои щеки и все потревоженные места на теле пылали, пока Шуджи насаживал тебя на член своего партнера. Вы соприкоснулись лбами, мокро и жадно целуясь, чувствуя совместное возбуждение, пульсирующее по сплетенным телам. — Хорошая девочка, — похвалил Кисаки, прикусывая и сминая твои губы, глядя спину и ягодицы, и ты сама льнула к нему, активнее двигая бедрами.       Ханма за спиной принялся разочарованно стонать: Вы забыли про меня. — Кончай…нгх… кончай ныть и возьми уже, — пробормотала ты севшим голосом.       Тетта прижал тебя к себе, приподнявшись, заводя одну руку под колено и отводя вверх для большего удобства твою ногу. Шуджи сомкнул свои ладони на твоей талии и без колебаний вошел сзади, любовно зарываясь лицом в волосы и кусая до боли за шею. Ты сморгнула подступившие к глазам слезы от прилива эйфории и слишком сильной наполненности, вцепляясь в спину Кисаки, хаотично царапая ногтями матовую кожу. Они принялись двигаться, сначала асинхронно, дерзко, словно сражались друг с другом, как сорвавшиеся с цепи псы, толкаясь из стороны в сторону, перетягивая первенство, отчего казалось, что вы просто упадете, но Кисаки удерживал твою ногу мертвой хваткой, и Ханма возвышался над тобой позади, мышцы его пресса ощущались, когда тот входил слишком глубоко, приникая слишком близко. Твои ноги стали абсолютно ватными, по телу волнами прокатывалась мелкая дрожь, и в обрывочных мыслях ты думала о том, что больше не выдержишь, но из этой сладостно-мучительной западни, огненной клетки из тел не было выхода.       Наконец мужчины поймали необходимый темп, замедляясь, двигаясь одновременно, почти нежно и нестерпимо горячо. Ты словно в бреду шептала по кругу их имена, умоляя быть еще ближе, хватая руками за головы, вцепляясь в волосы, притягивая к себе. Кисаки смотрел на тебя, не разрывая контакта холодных голубых глаз, и-за которых снизу поднимались новые и новые волны возбуждения, рот его оставался вызывающе приоткрытым, на лбу пролегла напряженная морщинка, и капельки пота скатывались по смуглой коже, по стройному животу, вниз, к чернеющей полоске волос и ускользающему внутрь члену. Его хриплое дыхание заглушали звонкие, перемещающиеся хихиканьем стоны Ханмы, продолжающим вгрызаться в твою шею и сжимающим бусинки сосков. — Б-ближе… агх… быстрее, — прошипела ты, больше не видя ничего и ощущая только перемалывающую все естество и разъедающую сознание разрядку. Мужчины подались вперед, прилегая с обеих сторон так тесно, что потянулись друг к другу, соприкасаясь губами и языками, вырывая короткий поцелуй. Этот мимолетный акт стал финальным аккордом, и все твое тело стянуло в одну тугую, оборвавшуюся струну. Ханма кончил следом, неспешно оставляя тебя и зализывая багровые следы на твоей коже. Кисаки отпустил твою ногу, и вы бессильно упали на кровать. — Не останавливайся, — потребовал он капризным тоном, когда ты внезапно остановилась, выравнивая дыхание и приходя в себя. Склонившись над ним, ты нежно провела подушечками пальцев по изгибу его бровей, смахнув влагу с заискивающих глаз, провела по губам, и мужчина поймал зубами твой палец. Ты сжала ногами его бедра, не двигаясь и наслаждаясь приятно-тянущим присутствием в себе, рассматривая его открытое, раскрасневшееся лицо, требовательно-просящее и отчего-то безумно трогательное. — Какой хороший мальчик, — умиленно спросила ты, переплетая ваши пальцы, — И кто теперь выиграл?       Ноябрьский холод и шум ночного Токио проникали в спальню через полуприоткрытое окно, колыхая тонкую штору. Перемежающиеся огни города из окон очерчивали силуэты на постели в полутьме. Свечи давно догорели, и из-за ширмы соседней комнаты долетал треск уже проигранной пластинки. Ты уткнулась в плечо Кисаки, бездумно перебирая и без того разлохмаченные мягкие волосы Ханмы. Шуджи лежал прямо на них, обхватив обоих своими длинными руками: он прислушивался к разобщенному сердцебиению с двух сторон и посмеивался над чему-то, уткнувшись лицом в кровать. Кисаки тоже не спал; ресницы его беспрестанно подрагивали от стремительно проносившихся мыслей, линия челюсти плотно сжималась. — Эй, — позвала ты, поправив на носу его очки, — Так что, объяснишь мне стратегию победы в покере? — Чтобы ты выигрывала? — не сразу ответил он, коротко улыбаясь. — Она собиралась нас отстрапонить в случае выигрыша, ты же сам слышал, — пробормотал Ханма, не поднимая головы, — Поэтому объясни и не выделывайся. Хотя бы ради меня…       Тетта повернулся к тебе, снимая собственные очки с лица и целуя в кончик носа: Флеш роял? Ну, давай попробуем.