Я буду вспоминать тебя другим

Для Доена жизнь никогда не казалась чем-то сложным, несмотря на то, что он вырос в приюте и приходилось трудно, чтобы обеспечить себя образованием, жильем и прочими благами, поскольку с ним всегда был Чону - невероятно добрый, заботливый и нежный. Его любовь, его спутник жизни, опора и сила. Человек, который воодушевлял каждый вздох Доена и каждое действие, делая окружающее пространство теплым и неимоверно комфортным. Ким любил его так, как только позволяли эмоции и чувства, и Чону отвечал тем же. Их жизнь - это одна сплошная любовь и нежность чувств. Эмоциональная отдача на полную, именно то, что Доен так ценил в отношениях, будучи чувствительным и хрупким в этом. Каково это - расставаться с любимым, с которым провел всю жизнь? Доен не знал даже, как охарактеризовать это, потому что попросту не мог до конца осознать все происходящие события. - Его мозг больше не функционирует, мне очень жаль. Сожалеющий тон врача показывает, как ему не все равно, но Доен не слушает его, отступая назад. Он чувствует, как его и так напрягшееся сердце, натягивается до самого предела, готовое вот-вот лопнуть от напора боли и горечи, и мужчина даже не может вдохнуть, чтобы дать своему мозгу работать, как следует. Если бы Чону только послушал его в тот вечер, если бы он только не пошел в тот чертов магазин, если бы только не стал переходить дорогу, если бы только тот водитель не сбил его, если бы только Доен смог остановить его тогда. Если бы... Ким едва стоит, ощущая, как кружится голова, но он только отталкивает чужие ладони, пытающиеся помочь, и оседает прямо на пол у стены. В ушах сплошной шум, давящий так, что кровь туго пульсирует где-то внутри, вызывая болевые спазмы и тошноту, но Доен упорно сидит, бессмысленно глядя куда-то перед собой. - Я понимаю, что не время, но нам нужно срочно решить этот вопрос. Ким Чону доверил Вам право принимать любые решения, касаемо его жизни и здоровья, поэтому... не могли бы Вы рассмотреть возможность отдать его сердце на пересадку? Доктор боязно отступает, стоит Доену поднять на него глаза, полные слез. Его трясет от резко вспыхнувшего гнева, а глаза будто заволокло какой-то красной пеленой, потому что следующее, что он делает, это презрительно шипит, с каждой секундой становясь все громче и неудержимее: - Отдать сердце? Сердце Чону? Он не умер, а вы все уже витаете над ним, чтобы заполучить его органы! Чону не умер, ясно, а значит, и органы его не достанутся никому! Делайте все, что хотите, но он должен очнуться и подняться на ноги! Доен грубо отталкивает мужчину, стремительно уносясь по коридорам обратно в палату. К своему Чону, который теперь лежит под аппаратами, искалеченный, сломленный, словно какая-то кукла, но даже так его красота была неизменна. Ким осторожно льнет к его холодной ладони, нежно целуя и роняя горячие слезы, и шепчет, будто в бреду: - Я тебя люблю, люблю, люблю, Чону, слышишь? Я тебя люблю. Люблю. Никому тебя не отдам. Ты только поправляйся скорее, прошу. Что мне делать одному в пустой квартире без тебя? Я же умру так от тоски... Чону... Доен сам не понимает, как с каждым словом его дыхание становится все более прерывистым, а вскоре рыдания заполняют всю палату. Это осознание. Невольное, постепенное, тяжелое и вводящее в состояние смерти души. Все тело в черной водолазке сотрясается от тяжелых горьких рыданий, и это было настолько невозможно выносить, что в голове не было ничего, кроме мыслей о Чону. В голове проносятся воспоминания - одно за другим, одно за другим, с самого момента их встречи еще в детстве, заканчивая последним, когда Чону ушел в тот вечер в магазин, перед этим ярко улыбнувшись ему. Доен умирает, а Чону уже мертв, хотя все еще лежит на постели в бесконечных повязках и проводах. Что Доен должен сделать, чтобы оживить его? Если бы было нужно умереть самому, то он, не раздумывая, непременно бы это сделал. Проходит двое суток, а Доен так и не смог решиться на то, чтобы отключить Чону от аппаратов, хотя уже понимал, что тот больше никогда не откроет свои красивые глаза. Теплые, игривые, касающиеся своей нежностью чувств. Любящие. Сил нет никаких, и Доен едва поднимается на ноги, чтобы умыться. Отражение выглядит ужасно: его щеки впали от почти недельного голодания, синяки под красными заплаканными глазами делали его похожим на мертвеца, а мелко дрожащие пальцы все никак не могли успокоиться. Кима трясет от холода, слабости и туманного состояния, голова совершенно не соображала, и он на ватных ногах выходит из палаты. Бредет бесцельно, словно зомби, по пустым коридорам, и, заметив пришедший лифт, просто заходит туда, поднимаясь неизвестно, куда. Наверху светло, намного светлее, чем в том крыле, где лежали, подобные Чону, солнечный свет ярко проникает через широкие окна в коридоры, а жизнь здесь куда оживленней. Словно вниз людей отправляли умирать, а сюда - жить. И эта неожиданно возникшая мысль заставляет Доена горько усмехнуться. Он замечает лавочку около какого-то кабинета и присаживается на нее, чтобы окончательно не свалиться на пол посреди коридора, и прикрывает глаза. Круги видно даже под веками, они заставляют его голову кружиться сильнее, а кожу похолодеть. - Извините, с Вами все в порядке? Доен едва разлепляет веки, тут же натыкаясь мутным взглядом на взволнованное бледное лицо какого-то мальчишки, что склонился над ним. Бесконечно теплые карие глаза, в которых Ким замечает усталость. От чего можно устать в столь юном возрасте? - Давайте я позову кого-нибудь, Вы плохо выглядите. - Сомнительный комплимент, - Доен произносит это хрипло едва слышным голосом, но он заставляет юношу удивленно взглянуть на него снова. Было в этом всем нечто странно мягкое. Этот парень - нечто возвышенное, похожее на пушистое облачко, и Ким неосознанно тянется ослабшей ладонью к его мягким волосам, чтобы чуть взъерошить их. Он слабо улыбается, отчего лопается пересохшая нижняя губа, проступает кровь. - Как тебя зовут? - Джехен. Чон Джехен, - парень незамедлительно отвечает на его тихий вопрос, придвигаясь ближе, все же не переставая скрывать своего беспокойства за его состояние, и это ужасно трогает. Почему же только его чувства так трогают истощенного Доена сейчас? Не чувства врача, не медсестер, что действительно ему сочувствовали, не чувства его друзей, которых он теперь не подпускал к себе? А какой-то мальчишка. - Вам плохо? - Плохо?.. Да нет... Я умер... Тоскливый взгляд неизвестного мужчины в черном заставляет сердце Джехена дрогнуть, но он не обращает на это внимания, тихо говоря: - Все обязательно будет хорошо, вот увидите. В мире никогда не бывает чего-то бессмысленного, даже в трагедиях и смертях есть смысл. Мужчина медленно поворачивает голову, глядя как-то уж слишком убито, а затем шепчет: - А в чем тогда смысл смерти моего Чону? Ради чего мир забрал его у меня? Он так мало прожил. Так мало сделал. В чем смысл его смерти? Чтобы убить меня? Если да, то это удалось на славу. Джехену попросту нечего на это сказать, и он опускает опечаленный взгляд вниз, лишь бы не глядеть на мужчину, который медленно закрывает глаза от бессилия. Парень суетится, зовя на помощь, и к нему тут же подбегает Сончан, испугавшись, что что-то случилось с ним.

***

- Знаешь, я все никак не могу выкинуть того человека из головы, - Джехен глядит в распахнутое окно, откуда было слышно чириканье птиц и звуки проезжающих машин, а мысли о мужчине, которого он встретил сегодня утром в коридоре, все никак не могут покинуть его. Это было так странно, за столько лет тесно соприкоснуться с человеком, который утратил кого-то близкого, кого-то любимого. Чон думал о смерти, причем чаще, чем могло бы показаться со стороны его друзьям и брату, однако такие мысли не могли не посещать его, ведь он сам не знал, сможет ли вообще выжить. Тело слабеет с каждым днем все сильнее, а кожа становится холоднее и холоднее, словно он уже был мертвецом, но все же он никак не мог представить себе, каково это - умереть. Джехен все думал: как сильно будет плакать по нему Сончан, будут ли плакать друзья? После встречи с тем человеком все вопросы отпали сами собой. Будут. Будут и плакать, и страдать, и сожалеть, и жалеть. От того желание жить возросло в нем невероятно, но что он мог сделать со своим больным телом? Все, что Чон мог делать все эти три года, - это ждать, ждать и надеяться, что однажды найдется донор, но шансы были настолько мизерны, что не хотелось тешить себя надеждами. - Ты о том парне, который упал в обморок прямо в коридоре? - Он был так слаб и истощен, потому что у него кто-то умер. Наверное, эти его глаза я буду помнить до конца жизни, - Джехен не может не усмехнуться, когда произносит последнюю фразу, на что Сончан раздраженно стукает его ручкой по лбу. Это заставляет мягко улыбнуться, а и так слабое сердце натужно заскрипеть в груди. - Твой конец жизни наступит минимум через сорок лет, потому что... Джехен не вслушивается дальше в слова брата, снова глядя на окно и думая о том мужчине. Доену дурно. Тяжело отходить от переутомления под капельницей, голова тяжелая, а конечностей будто совсем нет, настолько он ослабел. Мысли снова возвращаются к Чону, и Ким резко подрывается с кушетки, отчего игла опасно натягивается, и он бы вот-вот залил белые полы собственной багровой кровью и умер от ее потери, но вот незадача, врач удерживает его на месте. - Мне нужно идти. - Вы не можете, - он укладывает Доена обратно и успокаивающе поглаживает по плечу, но это мало помогает, потому что мысли вертятся по кругу снова и снова, заставляя забыть обо всем окружающем пространстве и мире в целом. - Знаете, мистер Ким, я многое повидал за годы работы, - и смертей, и чудесных исцелений, и страданий близких по уже ушедшим, и Вам действительно сочувствую. Сочувствую, но не могу перестать думать о спасении чьих-то жизней, ведь это не только моя работа, а еще и призвание. Смысл мира состоит в бесконечном балансе в любой мелочи, и смерть далеко не исключение. Жизнь и смерть уравновешивают друг друга - один ушел, другой пришел в этот мир, и с этим ничего не поделаешь. Не мы придумали природу, не мы создали самих себя, и уж тем более не нам с этим тягаться. - К чему Вы вообще читаете мне все эти бесконечные нотации? Голос Доена слабый, раздраженный и уставший, но мужчина не отступается, как сделал до этого, придвигаясь ближе. - Чону умер, и это реальность, которую Вам в любом случае необходимо принять, однако... даже его смерть может обрести смысл, и этот самый смысл в какой-то мере продолжит его жизнь. Все органы повреждены, мозг больше не функционирует, и лишь его сердце одно-единственное осталось целым и невредимым. Это самое сердце спасет жизнь одного юноши, ему всего двадцать один. Он уже три года ждет подходящего сердца, понимаете? Слезы срываются вниз, и Доен едва слышно произносит, прикрыв лицо ладонью: - Я не могу... не могу так поступить... Доктор тяжело выдыхает, поняв, что больше не в силах как-то воздействовать на Кима, и, прежде, чем подняться на ноги, произносит: - Его зовут Чон Джехен. У него есть младший брат, который о нем заботится, нереализованные мечты и желания. Подумайте, каково будет брату, если донор не найдется, и вспомните себя. Послезавтра мы собираем консилиум, где решим, отключать Ким Чону от аппарата или нет, и тогда сделать уже что-либо будет слишком поздно. Доен усмехается, понимая, что врач давит на все больные точки, лишь бы заполучить сердце Чону, но упрямство и злость не позволяют ему думать дальше этого. Сердце не заполучит никто, и это была точка, которую Ким был намерен поставить раз и навсегда. Мало было Чону страданий и боли? Думать о каком-то консилиуме и аппарате не хотелось, но мысли невольно возвращались к словам врача, который всеми силами пытался спасти какого-то парня. Что ему какой-то человек, с которым он даже незнаком, когда как его Чону больше не может дышать сам? Ким касается губами прежде теплых рук, не в силах оторвать взгляда от спящего Чону, и все льнет, льнет к нему, не в силах расстаться. До консилиума остается всего один вечер и одна ночь, а потом каких-то пару часов до утра, но Доен упорно молчит, намереваясь просто смириться с этой непомерной утратой и окончательно умереть, как натыкается в пустом коридоре на знакомое лицо. Тот самый мальчишка сидит в кресле-каталке, ограниченный какими-то трубками, и пытается достать газировку из автомата, но не дотягивается. Ноги сами несут Кима к нему, хотя хотелось просто пройти мимо, но... - Вот, возьми, - Доен протягивает баночку удивленному юноше, который смотрит на него своими бесконечно тепло-уставшими глазами и неуверенно принимает напиток. Ким сам не понимает, почему вообще продолжает стоять около него и уже разворачивается, чтобы вернуться к Чону, как его окликают: - Вам уже лучше? - Да уж как сказать... Доен действительно не может определить, что чувствует в данный момент и вообще все эти бесконечные невыносимые дни и ночи, однако пытается быть с этим мальчиком вежливым. Хотя бы с ним. Он оборачивается, разглядывая его милое лицо с несколько впалыми щеками, но мужчина отчего-то уверен, что они вполне себе милые и полные, будто у ребенка. Джехен мнется под его пристальным темным взглядом, пока Доен не подходит снова, чтобы начать толкать каталку. - Где твоя палата? Я провожу тебя. - В конце коридора. Доен задумчиво катит Джехена по длинному коридору, пытаясь позабыть обо всем на свете хотя бы на мгновение, но тяжелые мысли снова и снова одолевают его, будто окутывая этим отвратительным, склизким мраком. Доен бы сам свое сердце отдал, чем позволил кому-то растерзать и так покалеченное тело его Чону. - Мы приехали. Джехен как-то радостно вкатывается в палату, где Доен, не сдержавшись, укрывает его одеялом, когда тот забирается в постель, и едва слышно вздыхает, снова задумываясь. Чон разглядывает эти плавные черты лица и острые очертания худого тела, боясь, что Ким может сломаться или исчезнуть в любую секунду, но разве реальность была не такова, что он уже был сломлен? - Хотите фруктов? У меня есть, правда, только персики, простите, слишком их люблю, вот брат и носит... - Да, давай. С Джехеном тепло, внутри на мгновение становится легче, хотя и на частицу, и Доен вдыхает чуть больше, чем обычно, хотя до этого момента казалось, что он совсем перестал дышать. Чон рассказывает о своем детстве, о том, в какие неловкие и смешные ситуации он попадал с Сончаном, показывая свои милые ямочки во время кратких улыбок, и это настолько очаровывает затихшего и истощенного Доена, что он едва заметно улыбается сам дрожащими губами. Джехен яркий, теплый, бесконечно теплый, Доен слышит в каждом его слове добродушие и некое смирение, пока в его голову неожиданно не приходит осознание: - Ты Чон Джехен, которому нужна пересадка сердца? Джехен пораженно застывает, вдруг боязно обхватывая себя за плечи и отводя взгляд, словно его только что пристыдили в каком-то проступке. Он не хотел, чтобы Доен узнал о его недуге, ведь так он не мог чувствовать себя полноценным рядом с ним, таким человеком, который бы мог защитить его от всех невзгод и всей боли. Рядом с таким сильным Доеном он чувствовал себя как никогда слабым. - Да. Уже три года жду, но все никак не получается. Это ничего, главное, не терять надежды, правда? От одного стыдно, что Сончану в этом году экзамены сдавать, а он со мной возится. Это я должен о нем заботиться. Доен протягивает ладонь, чтобы погладить мальчишку по пушистым волосам, и отвечает: - У него обязательно все получится. И у тебя тоже. После этих слов он поднимается на ноги, стремительно возвращаясь в палату, - легкие снова сковало этим непонятным грузом, а руки тряслись от осознания. Чон Джехен не какой-то безликий незнакомец, а совершенно чуткий, добрый и теплый человек, который стоит на пороге смерти. Доен может дать ему жизнь, может подарить ее, но эгоистично держит в своих руках Чону, которому уже никто помочь не в силах. Чону лежит под аппаратом, неподвижный, сломанный, будто кукла, и такой любимый. Такой теплый и нежный, что слезы наворачиваются на глаза в очередной раз. Глаза болят от бесконечных слез, но Доен плачет, даже не пытаясь остановить их или утереть, пока пытается снова в полной мере осознать глупость своих поступков и решений. Четыре врача стоят около Чону, тихо обсуждая его текущее и прошедшее состояние, а сам Доен стоит в углу и глядит только на своего любимого, не в силах наглядеться. Сколько всего они вместе пережили, сколько чувств испытали. Как Чону подарил Доену открытку с мордочкой собачки, потому что у них не было денег даже на еду в их глупые восемнадцать, как тот целовал его каждый раз, стоило начать хмуриться, как они громко смеялись вечером на Чеджу на берегу моря, и казалось тогда, что это счастье, эти чувства не закончатся никогда, но они прервались разом и так глупо, что Ким не может унять ноющего сердца. - Не отключайте Чону от аппарата, - Доен выдавливает это как-то умоляюще, но врачи только качают головами. - Мы понимаем, как это тяжело, однако нам нужно это сделать ради самого Чону. - Я имею в виду... я согласен отдать сердце Чону, но это должен быть только Чон Джехен. Никто больше. Я отдаю сердце только ему.

***

- Как ощущения? Сончан крутится вокруг Джехена в предвкушении, а сам Джехен пытается понять, что он вообще чувствует. Новое сердце стучит в груди туго, отзываясь единым ритмом и ощущаясь под теперь теплой ладонью несколько странно. - Непривычно, - голос хриплый, но Сончан радостно скачет, не скрывая своей широкой улыбки. - О, хен, наконец-то, теперь у тебя здоровое сердце! Но ощущение сладостной тяжести не дает Джехену успокоиться, а мысли о Доене, заставляют его нежно затрепетать.