***
Душ отогнал стылый холод и унял ноющие мышцы, но ненадолго. Стоило выйти из-под тёплых струй, как вокруг снова сгустилась сырость. Он натянул костюм, застегнул пояс и вышел на кухню. Здесь горел тусклый, мигающий свет: он неприятно резал глаза, но с ним, казалось, стало теплее. Шота направился было к холодильнику за глазными каплями, но вспомнил, что последний флакон закончился с неделю назад. Нужно купить капли. И заменить лампочку. Он наскоро залил кипятком рамен, заглотнул горячую пряную смесь. Было тошно и есть не хотелось, но выходить в патруль на голодный желудок было бы глупо. От рамена внутри наконец-то потеплело, и, пока это приятное тепло не улетучилось, Шота поспешил выбраться из квартиры, наматывая на ходу шарф. Дверь закрылась, и мутная влажная пустота поглотила его. Туман был таким густым, что нижний край лестницы терялся во мгле. Где-то вдали, в сумеречно-белом облаке блёклыми звёздами мерцали фонари. Вокруг было тихо, мертвенно тихо, белёсая пелена заглушала даже звук его шагов по ступенькам и плитам дорожки во дворе. Улица была пуста — или казалась пустой. Мир дальше десятка шагов вокруг будто перестал существовать. Он медленно побрёл вперёд по тускло блестящему от влаги асфальту. Сырость рвалась внутрь с каждым вдохом, замещая собой живое тепло, вытесняя его из груди, и в конце концов осела вязким комком где-то под рёбрами. Это было привычно. Как ни согревайся, рано или поздно этот холод в груди берёт своё. Когда во мгле проступил неоновый крест аптеки, Шота вдруг вспомнил, что рецепт на капли остался дома. Значит, в аптеку можно не заходить. Так даже лучше. Не придётся ни с кем лишний раз видеться и общаться. После хорошего боя держаться подальше от людей хотелось сильней обычного. Ближе к центру района туман поредел, приподнялся над улицами, отступая под натиском ярких огней. Здесь было много, слишком много народу — первый день Золотой недели. Шота выждал, когда вокруг автомата с напитками рассеется толпа, взял кофе и двинулся вглубь квартала. На главных улицах сейчас дежурят полицейские патрули, а его дело — тёмные проулки, куда стянулись уцелевшие клочья тумана и густых сумерек. Сегодня должно быть много работы. Может быть ему повезёт встретить сильного противника. Или даже не одного. Шота ускорил шаг. Он уже знал, что сегодня его не согреет ни кофе, ни душ, ни тёплая постель. От сырого комка в груди помогало наверняка лишь одно — хороший бой.***
Бой случился вскоре после полуночи. В одном из тех глухих закоулков, куда мало кто заходит по собственной воле, в дрожащем свете одинокого фонаря. Шота издали приметил две крупных фигуры, две размытых тени, затянутые туманной дымкой. Две тени стоят, а третья корчится на земле, силясь подняться — и снова падает под резким, сильным ударом. Такой знакомый сценарий. Может быть не повезло какому-нибудь случайному прохожему, а может быть кто-то из мелких жуликов провинился перед собратьями по ремеслу. Сейчас подробности были не важны. Есть обидчик, есть жертва — есть работа для героя. Есть право на драку. На секунду Шота засомневался. Рука потянулась к боевому шарфу. Пока его не заметили, он успеет атаковать внезапно. Можно сразу же поймать одного и быстро нейтрализовать второго, один на один. Так и нужно действовать. Это рациональнее всего. Но если так сделать, то не выйдет хорошего боя. Всё закончится слишком быстро. Он отпустил шарф и вышел под свет фонаря. Его заметили мгновенно. Кажется, даже что-то спросили, или чем-то угрожали — он не вслушивался. Отвечать всё равно было ни к чему. Он пошёл навстречу теням, ускоряя шаг, и этого оказалось достаточно. У обоих оказались причуды мутации — зубы, когти, длинный острый хвост. Значит, оба скорее всего хороши в ближнем бою, мутанты обычно не могут похвастать дальними атаками. Блеснули в неярком свете вертикальные зрачки, щёлкнуло лезвие выкидного ножа. Когда до противников осталось совсем немного, он выпустил петли боевого шарфа и атаковал первым. Бой захватил его с первого же удара, увлёк за собой, как водоворот увлекает щепку. Это было просто: нужно лишь войти в ритм, поддаться этому потоку, где правило одно — ты или тебя. Нужно, чтобы ты — и Шота следовал этому правилу азартно, самозабвенно, не чувствуя ни боли, ни страха. Лезвие ножа кромсало туман совсем рядом с ним, вспарывало тёмную ткань костюма, но не успевало погрузиться в живую плоть. Нужно лишь быть на секунду быстрее, на миллиметр точнее — рисковая игра, от которой невозможно оторваться. Он двигался всё быстрей, и мир вокруг пошёл рябью, слился в мутное марево и перестал существовать. Остались лишь он и два противника, и блеск острого лезвия, и шумное дыхание, и лихорадочное упоение боем — жаркая, живительная волна. Она билась в венах, проступала испариной на лбу, она подмывала проклятый холодный ком в груди и, наконец, растворила его без остатка. Адреналиновый раж, иллюзия неуязвимости. Он нанёс последний удар одному из противников — и пропустил атаку второго. Длинное острое лезвие ожгло спину пониже плеча. В пылу боя он не почуял боли, и удар не остановил его, а лишь подстегнул, подлил ещё масла в и без того жаркое пламя. Шота ухватил руку со сверкающим клинком на подлёте, вложил остаток сил в пару быстрых атак и повалил поверженного врага наземь, а потом и сам рухнул рядом с ним на сырой асфальт. Бой был окончен. Он лежал на спине, тяжело дыша, жадно хватая сырой воздух. Горячечный поток пульсировал в каждой клетке тела, кружил голову, опьянял. Каждое движение тумана вокруг ощущалось кожей — приятная, освежающая прохлада. Шота закрыл глаза, наслаждаясь этим сладостным ощущением — быть живым. Тепло. Так тепло. Он пролежал так несколько минут. Жаркая, живая волна приятно омывала тело, но быстро слабела, смешивалась с болью, и, наконец, осталась только боль — бьющийся острый осколок боли в верхней части спины. Шота вспомнил: он ранен. Осторожно пошевелил плечом, вдохнул, прислушался к ощущениям. Похоже, рана неопасна, и внутри ничего не задето. «А жаль», — вдруг пронеслась в голове холодная чуждая мысль. Если бы чуть выше, там артерия, или чуть ниже — там лёгкое. Чуть выше или ниже — и можно было бы остаться здесь, закрыть глаза и вдыхать туман, пока не отступит живое тепло, пока по телу не разольётся снова привычная стужа, а потом… Потом вставать уже будет не обязательно. И не будет ни тягостного пробуждения назавтра, ни глухой холодной тоски, ни полутёмной кухни с мигающей лампочкой, ни гнетущего комка в груди. Не будет путанных, странных снов о прошлом и забытых в шкафу очков, которые невыносимо хранить и невозможно выбросить. Не будет больше ничего. Что за бред в голову лезет. Он приподнялся, опираясь на здоровую руку. Голову повело. Теперь, когда азарт битвы развеялся, тело противилось любой нагрузке, отзываясь тупой, тянущей болью. Шота закусил губу. Нужно встать. Он кое-как поднялся на ноги, пошатываясь направился к пострадавшему, проверил пульс и дыхание. Вызвал скорую и полицию. Связал покрепче преступников и прислонился к столбу в ожидании патрульных. Фонарь мерцал в окружении мелких капель влаги. Шота смотрел на капли, мошками вьющиеся вокруг лампочки, и чувствовал, как покидают тело остатки тепла, которое подарил ему хороший бой.***
Рану зашил молчаливый усталый врач в дежурке при районной больнице. Он проверил геройскую лицензию и номер страховки, но не стал задавать лишних вопросов, и Шота был за это благодарен. Укол обезболивающего и стакан кофе из автомата довершили лечение, и, когда Шота выбрался на ночную улицу снова, он чувствовал себя почти сносно. Ненамного хуже обычного. Он провёл остаток ночи, блуждая по привычному маршруту вокруг района. Формально его патруль ещё не был окончен, и он вслушивался и вглядывался в опустевшие улицы, одновременно радуясь тому, что людей рядом нет и огорчаясь отсутствию ещё одной схватки. Рана давала право вернуться домой и отлежаться, но ничто не заставило бы Шоту идти раньше времени в постылую холодную квартиру. Нужно было растратить все силы без остатка, чтоб потом упасть ничком и заснуть без снов. Когда последние клочья тумана осели тяжёлыми каплями на стенах домов, и восход прочертил первую яркую линию на горизонте, он закончил патруль и медленно побрёл домой. Несмотря ни на что, спалось ему плохо. Быть может виной было раненое плечо или предельное напряжение в бою, которое не отступило до конца и после дежурства. Но сознание отказывалось погружаться в дрёму полностью, готово было взбодриться от любого толчка, исторгало из себя рваные, путанные, тягостные сны. В них Шота шёл на зов, снова и снова протягивал руку — и упускал цель, и падали, падали тяжёлые глыбы, загромождая проход, отрезая путь, и капли дождя сыпались в жидкую слякоть, обжигающе-холодные под ногами и горячие — на щеках… Потом видения угасли, будто сознание устало ходить по бесконечному кругу, и Шота провалился в глубокий сон.***
Его разбудил странный звук. Низкий, гудящий, сопровождаемый мелкой дрожью, он щекотал ухо и отдавался дребезжанием где-то в челюсти. Когда выносить это стало невозможно, Шота разлепил глаза и попытался установить источник звука. Телефон. Он не выключил телефон, и это вибровызов. Звук прекратился. Шота с трудом сфокусировал взгляд на экране. Буквы плыли в болезненной красной пелене, и лишь сощурившись он смог прочитать надпись. Пропущенный вызов от Ямады. Внутри неприятно кольнуло. Телефон вдруг показался тяжёлым, как булыжник. Нужно перезвонить. Но до чего же не хочется никого слышать! Он приподнялся на локте, и поморщился, когда движение отдалось болью в плече. По телу пробежала холодная волна, свела руки и ноги мерзкой, болезненной слабостью. Точно, вчера же был бой. Вот почему сегодня так паршиво. Нужно встать. Он поднялся и побрёл по квартире, неловко, почти спотыкаясь. Поставил телефон на зарядку, стараясь лишний раз на него не смотреть. Он перезвонит, но позже. Наверное. Выполз на кухню, включил свет, вскипятил чайник. Мельтешение лампочки отразилось в совершенно тёмном стекле. Уже почти ночь, сколько же он проспал? Шота проморгался, спасаясь от мигающего, блёклого света, и потянулся к холодильнику за каплями. Ах да. Их там нет. Нет уже давно. Нужно купить капли и заменить лампочку. Он двинулся дальше, воспроизводя привычную рутину — опостылевшую, но необходимую. Еда, костюм, оружие. Полуавтоматически, и всё же через силу, как будто каждое действие было непосильной задачей. Телефон снова загудел. Шота вздрогнул. Наверное, Ямада решил перезвонить сам. Нужно принять звонок. Ну же. Почему это так сложно? Он замер посреди кухни, одновременно злясь на звонящего и проклиная себя за этот непонятный ступор. Что с ним не так, нужно всего-то взять телефон и нажать на кнопку. Ведь это может быть кто-то, кому нужна помощь. Звук умолк. Шота с облегчением взял аппарат в руки, будто обезвреженный опасный снаряд. Пропущенный от Шутки. Это было неожиданно. С одной стороны, сейчас слышать её хотелось ещё меньше, чем Ямаду. С другой, за всё время знакомства она ни разу не звонила ему без повода. Что, если случилось что-то важное? Телефон ожил и издал ещё один короткий резкий сигнал. Сообщение. «Я на миссии в баре «Полумесяц». В одиночку. Важно, опасно. Составишь компанию?» На какой такой миссии? Шота раздражённо потёр лоб. Почему нельзя было прямо написать, чем она там занята и какая помощь нужна? Он перечитал сообщение ещё раз, зацепившись за слова «в одиночку». У них полное агентство профи, а она сидит в баре одна, хотя знает, что это опасно? Верх глупости. И почему-то именно он должен за эту глупость её прикрыть. Он ткнул пальцем в поле для ввода. Что ей ответить? Что нужно больше информации? Что она ведёт себя глупо и должна позвать кого-то в подмогу? Так ведь она и зовёт. Чёрт возьми. Захотелось разбить телефон об стол. Почему именно она, почему сейчас? Он бы с радостью провёл эту ночь на пустых улицах, один, в поисках адреналина и правосудия, как обычно, а что теперь? Модный бар в центре района, приставучая Шутка и её невнятная «миссия». Ни за что. Шота глубоко вдохнул, проглотил досаду и постарался мыслить рационально. Всё-таки придётся идти. В конце концов, он сам взял себе дежурства в этой части Кенобо, сам попросил остальных держаться подальше. Вот и настал день, когда за это придётся ответить. Может, потому и зовёт? Чего вообще хочет-то? Нужно будет объяснить, что так сообщения писать нельзя. Лишь бы не наломала дров до его прихода. «Иду. Дождись» Морщась от боли в плече, он натянул ещё влажный после стирки костюм. Заглотнул пару таблеток обезболивающего. Подхватил со стула шарф и выбрался за дверь. Быть может, всё не так уже плохо. Из этого ещё может выйти хороший бой.***
По дороге к «Полумесяцу» его настигло ещё одно сообщение: «Жду внутри. Напиши, когда войдёшь. Не звони» И четыре смайлика. При виде смайлов Шота насторожился. А что, если это одна из её шуток? Вроде той, про свидание, только уровнем повыше. В таком случае это будет последнее сообщение, которое он от неё принял. Путь к бару он преодолел минут за десять. «Полумесяц» прятался в тихом переулке, в окружении зелени и декоративных фонарей, бросавших на тротуар причудливые разноцветные отблески. Хорошее место, уважаемое заведение. За всё время, проведённое в Кенобо, Шота не смог бы припомнить ни одного скандала, связанного с «Полумесяцем». В глубине района можно было найти места с весьма сомнительной репутацией, но этот бар был и оставался оплотом безопасности. Даже не в меру перебравшие посетители здесь обычно не доставляли хлопот ни другим гостям, ни прохожим, ни соседям. Видимо, в этом была заслуга охраны, умевшей вести себя с клиентами одновременно и твёрдо, и обходительно. Шота задумался. По всему выходило, что «миссия» Шутки скорее всего связана не с баром как таковым, а с кем-то из его посетителей. С кем-то, кого умудрилась пропустить бдительная охрана «Полумесяца», несмотря на жёсткий фейс-контроль. И, вспомнив про право бара выбирать посетителей, Шота вдруг запоздало сообразил, что сам он фейс-контроль скорее всего не пройдёт. Так и вышло. Охранник-гигант в деловом костюме преградил ему путь у самой двери, и Шота почувствовал, как по нему скользит цепкий, оценивающий взгляд. Как и следовало ожидать, потрёпанный геройский наряд, шарф в подпалинах и воспалённые глаза сразу настроили охрану на худшее. — Простите, я не могу вас впустить. Посомневавшись, Шота решился и вытянул из кармана геройскую лицензию. — У вас работа, и у меня работа. Будет разумно не создавать друг другу проблем. Как ни странно, это подействовало. Поколебавшись, охранник провёл его внутрь и указал на столик в полутёмном дальнем углу. Шота направился в сплетение прохладных теней, краем глаза отмечая, что рядом с первым охранником вырос второй — и тут же обосновался на почтительном расстоянии от Шоты, не сводя, однако, с него глаз. «Отлично. Теперь один следит за дверью, а второй следит за мной» Когда глаза привыкли к голубоватому полумраку, он принялся высматривать Шутку. Из-за его столика был отлично виден весь бар. Внутреннее убранство «Полумесяца» вполне оправдывало звание респектабельного места — матовые обои, поглощающие свет, барная стойка, отделанная каким-то тёмным деревом, крепкие барные стулья, обтянутые кожей, глубокие кресла у столиков. Мягкое сияние ламп в форме убывающей луны, запах парфюма и дорогого алкоголя, спокойная музыка и негромкий перезвон бокалов. Шутка нашлась у барной стойки. В цивильном, с телефоном в руках и с бокалом рядом. Было странно видеть её без привычной банданы и полосатых шаровар — слишком обычной и потому почти неузнаваемой. В лунном свете ламп её волосы и блузка отливали аквамарином. Шота вытянул телефон и открыл мессенджер. «На месте. Вижу тебя» Она оживилась, но не обернулась. Защёлкала пальцами по кнопкам, и на экране проступил ответ. «С прибытием! Как тебе милые ребята на входе? Вы нашли общий язык?» «Если всё это — одна из твоих шуток, то я ухожу» Даже из дальнего угла было видно, как её плечи вздрогнули от смешка. «Останься пока. Тип у стойки, похожий на дьявола-искусителя. Видишь его?» Шота сердито оторвался от телефона. Ну и как по такому описанию вообще можно хоть кого-то… Вот же он. Не то, чтобы у стойки вообще было много посетителей, но этого было сложно не заметить. Гордый профиль, идеально уложенные волосы, странный оттенок кожи — не то красный, не то коричневатый, в полумраке не разобрать. Свет лампы бликовал на паре запонок и дорогих часах. Сидел «дьявол-искуситель» вальяжно, облокотившись на стойку и перекатывая в бокале напиток. «Вижу» «Не выпускай из виду. Если мы уйдём, следуй за нами. Если начнёт вести себя странно, останови его» «Мы» уйдём?» Шутка отложила телефон, подняла бокал и пригубила напиток, не сводя взгляда с «дьявола-искусителя». Он заметил и повторил тот же жест, будто поднимая тост в её честь. Девушка улыбнулась, соскользнула со стула и пересела поближе к «дьяволу».***
Следующие двадцать минут Шота провёл, наблюдая за Шуткой и её новым знакомым. По всему казалось, что они неплохо поладили: улыбки, разговоры, смех. Шутка не выглядела ни встревоженной, ни напряжённой — он следил за бокалом в её руках, тщетно пытаясь понять, много ли она пьёт, но в зыбком неверном свете разглядеть удавалось немного. По крайней мере бармена они не подзывали ни разу. Шутка больше не отвечала на сообщения и, кажется, вообще не прикасалась к телефону. Пару раз ему пришлось отвлечься на учтивых, но настырных официантов, которых явно не устраивало, что Шота так и не заказал ничего крепче стакана воды. Охранник по-прежнему грозно маячил в тенях неподалёку от двери, не сводя с него глаз. Ситуация затягивалась, и невольно лезли в голову мысли о том, что это очередной розыгрыш, очередная выходка Шутки — но пока что ничто эту версию не подтверждало, и Шота ждал, сцепив зубы и чувствуя, как пульсирует приглушённой болью раненое плечо. Наконец «дьявол» поднялся, протянул руку Шутке и помог ей спуститься со стула, а затем пара направилась к выходу. Шота встрепенулся. Они шли бок о бок, не переставая о чём-то мило болтать. Шутка смотрела лишь на собеседника, даже не пытаясь оглянуться на тёмный столик в углу. Они проследовали мимо охраны и скрылись за дверью. Шота выбрался из кресла и ринулся следом, по-прежнему держа в руках телефон. Не упускать их из виду. Он открыл дверь и выскочил в прохладный ночной полумрак. Тяжёлая рука опустилась ему на плечо. Высокая, молчаливая фигура у входа ожила. — Задержитесь, пожалуйста — охранник был вежлив, но в его голосе проступала сталь. Шота невольно обернулся. Лицо охранника было непроницаемо, как лик каменного божка. — Руководство бара желает знать, чем мы привлекли внимание героев. Если есть какие-либо проблемы, давайте обсудим. Без лишней огласки. Мы дорожим нашей репутацией. — Нет у вас проблем, — отрезал Шота, стряхивая руку с плеча. — Проблемы будут у него, — и он ткнул пальцем в сторону переулка, по которому должны были сейчас удаляться Шутка и «дьявол». Переулок был пуст. Не может быть! Они же вышли из бара всего минуту назад! Он бросился в сторону ближайшей людной улицы, оглядываясь по сторонам, вслушиваясь и всматриваясь в темноту. Они не могли уйти далеко. В лучшем случае он догонит их на проспекте. Но будет хуже, если они зашли в помещение, и совсем уж плохо, если преступника где-то рядом ждёт транспорт. На проспекте было настоящее столпотворение. Как будто все в Кенобо, кто не смог выбраться на улицу вчера из-за тумана, решили наверстать упущенное сегодня. Затеряться в такой толкучке — минутное дело. Шота бегло осмотрел толпу, сколько хватило обзора, в поисках высокой фигуры «дьявола», и, заприметив похожего человека справа, ринулся туда. Он преодолел не меньше полусотни метров, когда прохожий обернулся, и Шота понял, что обознался. Это был не «дьявол». Сердце пропустило удар. Непозволительная ошибка! Сколько времени он потерял? Минуты три, не больше, но сейчас и это было слишком много. Он замер на месте, лихорадочно пытаясь придумать новый план. И лишь тут понял, что до сих пор сжимает в руках телефон, который призывно мигает индикатором. Одно новое сообщение. От Шутки. Геолокация. Когда она успела? Шота торопливо кликнул по ссылке из сообщения, открывая карту с пульсирующим маячком геометки. Судя по всему, сейчас Шутка со спутником сворачивала с проспекта вглубь застройки в половине квартала от него. Уйдут в сторону от центральных улиц — и толку от цифровых карт будет мало, можно будет полагаться лишь на собственные знания о районе. А ориентироваться в Кенобо никогда не было легко. Нужно спешить.***
До нужного поворота он добрался минут за пять — двигаться пришлось против толпы. После поворота наконец-то вышло ускориться: людской поток почти не вливался вглубь квартала, и улицы здесь пустовали. Когда до цели оставалось всего ничего, из-за угла вдруг послышался смех. Громкий, неудержимый, неестественный. Так не смеются ни весёлые компании гуляк, ни пьянчуги из ближайшего бара. Причуда Шутки! Он свернул за угол и застыл. Пространство впереди заполняло жёлтое марево — мутный, клубящийся дым. Откуда-то из глубины туманного облака доносился исступлённый хохот и звуки борьбы. Ноздри щекотал странный, пьянящий запах. Шота задержал дыхание и ринулся вперёд. — Шутка! Где ты? — Стёрка! — её голос эхом отразился от стен проулка, а потом к нему добавился звучный удар. — Стой где стоишь, я справляюсь! Не дыши этой дрянью… А ч-чёрт! — послышался звук падения, и в голосе Шутки прорезалась ярость. — Держи его! Держи! Бежит к тебе! Смех прекратился, зато раздались новые звуки — шаги, прерывистое дыхание, и в зыбкой желтизне проступил силуэт «дьявола». Беглеца неверно пошатывало из стороны в сторону и, судя по тому, как он держался за скулу, кто-то совсем недавно пытался отправить его в нокаут. Поймать его не составило труда. Шота выступил наперерез тёмной фигуре, увернулся от неловкого удара. Захват, подсечка — и беглец рухнул на холодный асфальт. Шота заломил руку «дьявола» за спину и для верности прижал его к земле коленом. Шутка вырвалась из жёлтого облака, как разъярённая фурия — волосы встрёпаны, блузка разорвана, руки сжаты в кулаки. Подбежала к беглецу и изо всех сил пнула его под рёбра. «Дьявол» закашлялся и разразился бранью. — Н-не умеет драться, зато как н-носится! — было что-то странное в её сбивчивом голосе, в неверных движениях, в лихорадочно блестящих глазах. — П-привык, п-подонок, нападать н-на тех, кто не даёт сдачи! Она занесла ногу для ещё одного удара. — Прекрати! — рявкнул Шота. — Ты не в себе! — что-то с ней явно было не в порядке, но что? — Ты ранена? — Ранена — нет! — зелёные глаза насмешливо блеснули. — Н-не в себе — да! Вот это! — она ткнула в жёлтое облако, которое медленно заволакивало улицу, постепенно редея — его п-причуда! Пьянит, ун-носит, п-показывает с-сны наяву! Н-не вызывает привыкания — к-круче любой наркоты! С-смешает любую дозу и н-недорого возьмёт. Он с-сам так сказал! — она села на асфальт и впилась в Шоту пронзительным взглядом. — Д-давай, Стёрка, зови п-полицию. Т-ты же его поймал, т-твоя добыча по п-праву! В т-твоих охотничьих угодьях! — Какая добыча, что ты несёшь? — устало отозвался Шота, доставая телефон. Шутка не ответила, но торжествующе хмыкнула и отвернулась.***
Патруль прибыл на удивление быстро, но и эти несколько минут показались Шоте вечностью. Шутка молчала недолго, а потом не утерпела, заговорила и принялась пересказывать всё то, о чём ей довелось пообщаться с преступником. Он старался не вслушиваться в её путаные, сбивчивые фразы, но это было непросто — её голос ввинчивался в уши, как неумолчный писк ночного комара. Шота сжал зубы. Нужно потерпеть. Ещё немного, и она уедет с патрульными, и проклятая «миссия» закончится. И тогда наконец-то можно будет уйти в сырую ночную тьму, в одинокую пустоту, где нет ничего, кроме смутных тревожных теней, где хорошо и знакомо. Подальше от огней и от людских голосов. Взвизгнули полицейские сирены, блики красного и синего упали на тротуар. Шота потормошил Шутку за плечо и махнул в сторону патрульной машины. — Всё, иди. Покажешь лицензию и скажешь, что ты поймала его, — Шота кивнул в сторону связанного злодея, — при попытке нападения, а они расскажут тебе, что делать дальше. Давай. Она удивлённо воззрилась на него и отошла, не говоря ни слова. Шота отвернулся и на всякий случай выждал несколько минут, а потом медленно побрёл вглубь квартала. Голоса за спиной понемногу стихали, но никто его не окликнул. Глубокая, благословенная темнота сгущалась вокруг. Ещё не поздно. Вся ночь впереди, долгая ночь. Он ещё успеет найти свой хороший бой… — Т-ты куда собрался? Он обернулся так резко, что повело больное плечо. Шутка стояла посреди улицы, победоносно взирая вдаль. — С-сказали, что с-сейчас у м-меня в-всё равно не возьмут п-показания, потому что я н-не в себе! — радостно сообщила она. — А я им с-сказала, что пойду с т-тобой и ты от-тведёшь меня в больницу, потому что мне н-нужна помощь! И вот! — Зачем?! — почти простонал Шота, не веря глазам и ушам. — Почему ты не уехала с ними? Тебя отвезли бы, куда тебе надо! Она одарила его странным взглядом и загадочно улыбнулась. — Н-не похож ты на психа. И на ох-хотника за головами т-тоже, если п-подумать, не похож. Остаётся герой. Вот и п-проверим. В-видишь, герой — она театральным жестом указала на себя, — м-мне нужна помощь! Помогай! Раздался звук сирен, и мимо них, не останавливаясь, пронеслась патрульная машина. И, глядя на исчезающие вдали красно-синие огни и на косящую глазами Шутку в разорванной блузке, Шота вдруг предельно чётко осознал, что его и правда ждёт очень, очень долгая ночь.