Я ничего не могу с собою сделать

Слабо хлопает ладонью по дивану, приглашая присесть рядом. Обычный поздний вечер. По телевизору крутится какой-то фильм, на котором она, как ни пытается, не может сосредоточиться. В квартире везде выключен свет, все в полумраке, освещаемом только мелькающими картинками кино. Душно, но вставать и открывать окно лениво. Вместо этого она предпочитает махнуть ногой, лежащей на кофейном столике, и скинуть тонкий клетчатый плед прямо на пол. Не то, чтобы от этого становится легче дышать. Наоборот, бесполезное действие лишь больше оседает в разочарованном от последних событий сознании и говорит, мол, да забей ты на это окно, и так нормально лежится. И она покорно слушается, лишь сильнее обмякая на диване. Сидение сбоку резко, заметно оседает. Почти сразу же в ее бок неуклюже падают, свернувшись калачиком. Собака демонстративно вздыхает. Девушка слабо улыбается, усмехаясь. Через пару минут окно придется открывать через не хочу, потому что огромная теплая псина сейчас нагреется не хуже батареи. Но в этом были свои плюсы. Всяко приятнее, когда у тебя рядом, совсем под боком, есть кто-то такой же живой и теплый. И пускай через некоторое время им обоим будет неудобно из-за жары, и пускай. Все же, это будет потом, не сейчас. Сейчас душно, тепло, сейчас мелькающие кадры будто вводят в транс, не позволяя оторвать взгляда от насыщенных, но столь бессмысленных картинок. Она пытается вглядеться, пытается вслушиваться в то, о чем говорят герои - но спустя жалкие минуты она уже далека от художественного повествования, повторяя в голове последнюю услышанную фразу. И будто бы на грани сна, девушка ловит отрывистые мысли, надолго с ними не задерживаясь, путаясь и смешивая с другими. Где-то про работу, где-то о прошлом, где-то о забытой пачке сигарет на подоконнике или последней строчке сценария фильма, что она пыталась удержать в голове. До тех пор, пока телевизор в очередной раз не разбудит ее громкими выстрелами и какими-то экшн-сценами. Она снова вслушается. Снова забудется. Так круг за кругом. Так вечер за вечером. На этот раз ее будит звук куда громче, подозрительно напоминающий звонок в дверь. Она знает - никого сегодня не ждет. Не ждет никого в принципе уже много месяцев. Потому не торопится вставать, не верит, оставаясь в той же позе, в которой лежит уже битый час. На секунду оживший взгляд снова мрачнеет. Показалось, должно быть. Что-то в телевизоре, думается. Но даже пригревшаяся овчарка, до того мирно сопящая у бока и не реагирующая ни на какие звуки из коробки с антенной, подняла сонную морду, уставившись немигающими карими глазами в дверь. Все-таки не показалось. В подтверждение этой мысли звонок повторяется. Собака, предупредительно рыкнув, неосознанно напугав тем хозяйку, тут же спрыгивает с дивана и подскакивает к двери, по привычке встав в стойку. Не совсем понимая, радоваться ли ей гостю или защищать территорию, она, топчась на месте, нетерпеливо шоркает когтями по паркету и оглядывается на хозяйку. Пару раз звонко лает, подгоняя девушку скорее встать. Охраннику дома вторит слабый стук в дверь. Ну и настойчивый же. Девушка слабо стонет, поднимаясь с дивана. А ведь она еще смела жаловаться на скучное кино - держи, берегись желаний! Стало еще душнее, чем было, она это отчетливо чувствует. Жутко жарко, особенно после долгих объятий со своим большим питомцем. Хочется пить. Ну или, честнее сказать, выпить. Она обещает себе, что, как только закончит с незваным гостем, обязательно проветрит тут все и достанет баночку-другую из холодильника. А пока лишь спешно включает свет, мимолетно смотрясь в зеркало - не лучшее, что можно было получить, конечно. Замученный взгляд, растертая тушь, создающая фантомный вид синяков под глазами, измятая рубашка и абсолютно потерянный вид. Она успевает лишь наскоро собрать грязные каштановые волосы в тугой хвост и размять затекшее лицо. Собака сходит с ума, не давая нормально пройти к двери. Прыгает вокруг, от нетерпения начинает скрестись лапами под порог, лает и рычит, ударяя суетящимся хвостом по ногам. Приходится зло шикнуть, махнув рукой - пес тут же замолкает, делая шаг назад. Это же, все-таки, тренированная армейская овчарка. Девушка прильнула к двери, любопытно заглядывая в глазок. И не верит тому, что видит. Ни секунды не раздумывая, она быстро открывает все замки и дергает на себя ручку. Мужчина перед ней даже слегка дергается, не ожидая, что ему откроют в принципе, что уже говорить о таком рвении? Они молча смотрят друг на друга. Одна не верит, что видит его перед собой собственной персоной, - даже не письмо, даже не звонок, а лично. Лично перед ней, перед ее дверью в столь позднее время. Второй же не верит, что ему открыли дверь после всего, что было. И не знает, радоваться ему, или нет. Если честно, он до последнего надеялся, что этого не случится, что она проигнорирует и он со спокойной душой уйдет, пожав плечами - я попытался, мой долг выполнен. Но пришел. Но ему открыли. Молчание между ними затягивается. Становится неловко, неуютно, будто все случилось по сраной ошибке. Он никогда не отличался уверенностью, чтобы сделать первый шаг, особенно, если ситуация касалась отношений с людьми. Даже сейчас - с нескрываемым волнением смотрит на нее, прямо в глаза, боясь отвести взгляд, будто бы если даст слабину - она захлопнет дверь перед его лицом. По итогу ни в одни ворота. Но, все-таки, он пришел лично, а не отправил какое-то сообщение. Значит, что-то серьезное. И, как бы ей ни хотелось кинуть чем-нибудь острым в его смазливое лицо, она сдерживается. Девушка делает шаг в сторону, приглашая зайти внутрь. Все происходит молча: мужчина спешно, неловко заходит, прихрамывая на одну ногу. Ему требуется время, чтобы снять ботинки, развязать шнурки, торопится, а от этого лишь сильнее путается в узлах. Наклоняться тяжело. К тому же, ему начинает серьезно мешать собака, которая то и дело маячит вокруг, пытаясь невербально выпытать у гостя внимание к себе. Хозяйка лишь молча стоит, скрестив руки. Они снова неловко смотрят друг на друга. Но, тот факт, что его впустили в квартиру, видимо, придал мужчине уверенности и он тяжело вздыхает, отводя взгляд в сторону. Уже лучше, чем ничего. — У тебя душно. — Потому что ты зашел. Молчат. На этот раз он не поднимает взгляда, делая вид, что оглядывает квартиру. Он тут не был уже, кажется, целый год. Многое изменилось. Хотя бы тот факт, что тут стало куда пустее, куда неопрятнее, будто девушке плевать, как будет выглядеть ее внутреннее пространство: тут и там валялись провода, то от зарядки ноутбука, то удлинители, то, кажется, переходник от электрогитары, к которой, судя по пыли, не притрагивались минимум полгода. Посуда, забытые банки энергетиков и пива. Бьюсь об заклад, в том углу их не меньше пяти десятков, просто хорошо уложенных и спрятанных. Мужчина теперь во всей красе видит, как сильно ее жизнь пошла под откос. После их последней и окончательной ссоры они обрубили общение на корню, не связываясь ни как друзья, ни как сослуживцы. Не знали в принципе, что происходит в жизни у каждого. Ничего не предвещало того, что в один прекрасный день он просто... придет. — Проходи, — не выдерживает, — садись за стол, я пока открою окна. Чай или пиво? — В холодильнике? — На средней полке. Приятное шипение хмельного напитка, его запах и хоть какой-то свежий воздух прошибающего сквозняка через всю квартиру. Собака наклоняется понюхать упавший от ветра листок, но быстро теряет интерес, решая, что с большим интересом докопается до гостя. Они тут - редкое явление. — Ты завела собаку, Райн? — Мужчина запускает широкую ладонь в короткую шерсть загривка собаки. Пес, поняв, что миссия "добиться внимания" выполнена, приступает ко второму этапу и бесстыдно лезет вперед, поднимаясь ему на бедра, нагло тычась мордой в локти. Мужчина тихо усмехается, отставляя свою банку пива на стол и теребит довольную рожу обеими руками. Ерзает, выпрямляя правую ногу, чтобы на нее не было слишком много давления от чужих лап. — Майкл. Ласково Майки. — Майки! — Радостно вторит он, с большей силой заглаживая питомца. Собака, услышав свою кличку, бросается вперед, ударяясь в лицо полковника и зализывая его так сильно, как только успеет, пока его не оттащат. Эрик смеется. Слабо, но искренне. Это разряжает обстановку. Райн улыбается, подтягивая к себе ногу. Смотрит на этих двоих, любвеобильных. И недолюбленных во многих случаях. Ей, отчасти, приятно видеть знакомое лицо у себя дома. Однотипные, серые стены пустой квартиры начинали уже сводить с ума. Но исправить это не хватало сил. Ни сил физических, ни сил моральных, да никаких вообще. Она просто топила себя в работе, думая, что так избавится от наваждений и скопившихся проблем в личной жизни, будто это может заменить общение. В чем-то они, с Эриком, похожи. — Я теперь работаю военным кинологом. Мне его выдали. Проблемный был, хотели снять со службы, если не исправить, но... — Усмехается. — Мы с ним нашли что-то друг в друге. — Значит, только тебя послушался? — У него были проблемы с доверием. — У тебя тоже. — Обязательно все портить? Замолчали. Райн агрессивно отпивает пиво, пытаясь проглотить внезапно застрявший в горле ком. То ли обиды, то ли горечи, черт его разберет. Она не отрывается от бутылки, пока залпом не выпьет половину, закашлявшись. Благо, сегодня она еще не ужинала и на пустой желудок алкоголь должен быстрее и сильнее ударить в голову. — Ты всегда легко находила общий язык что с людьми, что с животными. Я не удивлен, что даже проблемный служебный пес тебе покорен. А, Майкл? Ты что-то не выглядишь боязливым мальчиком, Кинг гладит собаку, что беспристрастно уселся у него в ногах, выпрашивая постоянной ласки. — Это сейчас. Год назад он едва давался в руки. — Из-за чего? — Говорили, какой-то случай в аэропорту. После 9\11 досмотр в них усилили, вместе с ним и риски на теракты. Майкл попал в один из таких, после чего и начались проблемы. Но со временем мальчик поборол их. Всего-то немного любви и терпения, Она посмотрела на Эрика. Мужчина не отрываясь смотрел в ответ пронзительным, каким-то сломленным и сочувствующим взглядом. Пытался увидеть в ее глазах ответ на его немые вопросы. А она все равно буквально слышит, как он думает. Слишком, даже пугающе четко видит в его взгляде этот вопрос, видит слова, которые он хочет произнести, но молчит, зная, что лишь сильнее испортит едва устаканившуюся атмосферу. "Так же, как было с Ним, да?" Ее передернуло, она скривилась, снова прикладываясь к бутылке. Не хочу об этом. Эрик тоже на некоторое время замолчал. Они сидели в тишине, каждый думая о своем. Майкл лег под столом и, кажется, задремал.       Бывшие сослуживцы. По натянутому факту даже одногруппники, только, в отличие от Рейчел и Эрика, Райн еще только начинала обучение, когда они уже получали второй диплом. Один хрен - военные. Один хрен сдохнут раньше времени. Физически или морально - не важно. Даже не знаю, что лучше, - пойти воевать в столь неспокойное время и умереть с честью, но молодым, или отбросить остатки морали и психики, став тем самым безумным соседом-стариком, который прошел Афган? Ей, пожалуй, не нравится ни один из предоставленных вариантов. — Я хотел извиниться, Клянусь, Райн приложила все усилия, чтобы не закатить глаза, но смешок не сдержала. Не после того, что он устроил, не после того, как решил воспользоваться ее слабостью и полностью, категорично исключить из проекта Целус. Сделал все под видом нарушения правил и субординации. А ведь она была одним из главных программистов, ведь она стояла на почетном месте рядом с Эриком. Она должна была возглавлять этот проект с не меньшим достоинством, чем сам Кинг, защищать его, перейти от теории к практике! Для них обоих в какой-то момент эта работа стала спасательным кругом. Для Эрика от проблем с Рейчел, для Райна - от проблем с Ним. Вот только Эрик предпочел столкнуть ее в воду, боясь, что, схватившись за одну тростинку, потонут оба. Semper, сука, fi!       И потом еще сметь напоминать ей, что у девушки проблемы с доверием. — Круто, — сухо комментирует она, открывая холодильник. Одной банкой тут не обойдешься. И, видимо, Эрик понимает, что почва еще недостаточно прощупана для поднятия тяжелых тем. Он снова отходит, встречаясь со стеной, оглядывается, все ходя вокруг да около, пытаясь найти трещину или хотя бы выступ, чтобы ухватиться и перелезть. Но чем больше пытается - тем выше стены. — ...да. Ты же еще работаешь программистом? Соединяешь две работы или только с Майком? — Что ты хочешь, Эрик? Хватит делать вид, что тебе ахуеть как интересна моя жизнь. — Я правда хочу знать- — Не верю. — Это не мои проблемы, что ты не веришь в то, что люди о тебе могут заботиться, — Ахуенно же ты позаботился, скинув на меня погрешности проекта и выставив за дверь, — Ты сама хотела уйти! Ты сама меня попросила об этом, Райн! — Я просила отстранить меня, а не вышвырнуть, как беспризорную псину! Не надо тут огрызаться и скалить клыки не на своей территории, полковник, — последнее она говорит с презрением, скорее сплюнув это слово, чем сказав, — если ты пришел извиняться - так извиняйся, а не гни свою палку! Блять, Эрик! — Что "Эрик"? Я- — Мужчина поперхнулся воздухом, резко замолчав. Кинг закрыл лицо руками, облокотившись о стол. Он никогда не умел адекватно принимать критику. Никогда не любил признавать тот факт, что он облажался. Не мог в это поверить. И сейчас все равно сидел, сидел и настаивал на своем, думая, что сделал все правильно, как бы ни понимал, что это не так. Ему правда было тяжело от этого факта. Тогда он терял контроль, у него все валилось из рук, он рисковал потерять свою работу, которой дорожил больше, чем собственным браком. Тогда он и пренебрег всеми гласными и негласными правилами в свою пользу. Вот только эффект бабочки обернулся против него. Может, Целус полковник и смог удержать при себе, но он потерял все остальное. И сейчас он понимал, что его пренебрежение стоило Райну едва ли не жизни. И сейчас он понимал, что его эгоизм стоил ему разрушенного брака. — Головка от хуя. Ты облажался. И все равно же, блять, приперся ко мне домой, то ли извиниться, то ли снова отстаивать свою честь. Из-за тебя я больше и пальцем не могу притронуться к своему проекту, а я ведь из-за этого потеряла не только годы труда, но и деньги, и статус, ты полностью меня отрезал от- — Не полностью, — Да ну? За тупую меня держишь? Может еще скажешь, что я банком владею и не знала этого? — Ты дашь мне сказать? Высокомерно хмыкает, как-то нервно налегая на едва открытую банку, случайно проливая на футболку вспенившийся напиток. Будто сама пытается себя этим заткнуть, зная, что если не отвлечет рот на питье - ее понесет и уже ничто не остановит злостную тиранию. Эрик пытался что-то сказать. Пусть пытается. — Да, после того, что я сделал, напрямую вернуть тебя на былую должность нельзя, но... Я выплачу тебе то, что почиталось. Я уже давно откладывал средства на это. Райн резко поднялась со стула, разбудив Майка. Не менее нервно прошествовала мимо Эрика, внимательно следившим за ее движениями, и села на подоконник, поднимая темную пачку сигарет. Лицо Кинга резко меняется в эмоциях. Из-за него она?..       На его слова о деньгах Райн так ничего и не сказала. Будто бы и вовсе не услышала - он не увидел ответа ни в движениях, ни в глазах, что упрямо сверлили матовую зажигалку. Она никак не хотела работать. Причем, давно уже перестала подавать признаки жизни, зажигаясь не то, чтобы через раз; через пять, если повезет, минимум. От щелканий начал болеть палец. Это раздражало еще больше и она делает шумный глоток из банки. Майкл под столом тяжело вздыхает, опуская голову на лапы, неотрывно следя за своей хозяйкой. Будто понимает, что происходит и слушает настолько, насколько позволяют знания.       Эрик поднимается с места, заметно прохромав на правую ногу. Может, он и привык к протезу, но все еще не может свыкнуться. И, на удивление, достает из кармана зажигалку. Райн недоуменно поднимает бровь, но не возникает, когда мужчина подносит к концу сигареты пламя. Когда она затягивается и выдыхает, ее плечи тут же заметно расслабляются, будто сбросив лишний груз. Девушка прикрывает глаза. — Не знал, что ты куришь. Это тоже из-за меня? — Много на себя берешь. Я начала еще до того, как мы разругались. Просто не говорила. — И много ты "не говорила"? — Достаточно. Эрик присаживается к ней на подоконник. Они снова некоторое время молчат. Но на этот раз молчание уже не кажется таким тяжелым, нет. Теперь оно более умиротворенное, что ли? Время, чтобы спокойно покурить, спокойно открыть вторую банку. На фоне лишь неразборчивое бормотание телевизора и слабый гул ночного города. — Я понимаю, что ты не особо хочешь говорить о прошлом, но мне очень важно хотя бы косвенно поднять эту тему. Я об отсутствии доверия к людям. Я понимаю, — Эрик как-то безнадежно выдыхает, вертя опустевшую банку в руках, — понимаю, что сам и виноват в этом, так что... Мне очень важно вернуть все если не как было, то хотя бы близко к этому. Мне важно, чтобы ты могла доверять кому-то. — Зачем оно тебе сейчас? — Я обязан кое-что сделать. — Говори уже, — Я тебе обещал. Она резко замолчала и изменилась в лице, обернувшись к Эрику. Она и не думала, что он еще помнит об обещанном, едва помнила сама, она вообще не подозревала, что он, рано или поздно, выполнит его. Что придет сюда. Прошел целый год. Молчания, отчаяния, одиночества, да, черт, ей вообще иногда казалось, что она живет в изоляции! Если он пришел выполнить обещание, то это значит, что Целус готов к работе. Нет, не так - он уже работает и уже идет набор членов миссии. Тогда, когда Райн больше не выносила груза реальности, когда вся построенная жизнь катилась, хотя, естественнее сказать летела в бездну, она не хотела. Не хотела больше заниматься войной, не хотела играть в пушки, не хотела писать собственными руками то, что продолжит это все и не важно, на чьей стороне и каким образом играть. Настоящая война забрала у нее все, порушила все опоры, оставив руины. И попутно на собственном фронту распылялась бойня, жестокая и изолированная. Нужно было делать выбор и выбор она сделала неправильный.       Она и правда сама просила Эрика отстранить ее, и неизвестно, на какой промежуток времени, потому что она не знала, как будет справляться. Единственное, что она успела попросить его перед тем, когда даже руины оказались под бомбардировкой, - чтобы первая успешная миссия Целуса была проведена вместе с ней. Даже если она уже давно не в рядах проекта.       Эрик тяжело вздыхает, наклоняясь ближе к Райну, так близко, как позволяли личные границы. Она толком и не поняла, что происходит, молча и настойчиво ожидая продолжения его слов. Ей нужен был ответ, ей нужен был полный ответ. — И я серьезно, Райн. Бери пример с Майка. Это не совсем честно, но я ставлю условие. Она сглотнула. — Ты полетишь со мной в Ирак как военный кинолог на поиск химоружия Саддама, убежище которого смог засечь Целус только при условии, что будешь доверять мне и членам разведгруппы. Иначе я тебя не пущу не только из принципа. Ты сама знаешь, что на войне без доверия                                           можно умереть.