Зазеркалье

У Ямача слово никогда не расходилось с делом. Он мог быть безумным, жестоким, непредсказуемым и страдать так, что раскалывалась голова, но душа его никогда не раскалывалась на две части. Ему ни разу не приходилось раздваиваться и существовать в двух мирах сразу. Мир всегда был только один. Чёрный-чёрный мир и островок света — его семья. И Сена, которая надёжно хранила его сердце у себя под крылом и встречала с улыбкой на пороге, когда он возвращался домой. У него всё было слишком хорошо, понимает Ямач много позже. Его война и муки потерь были слишком идеальны — они сводили его с ума, но не разбивали личность на части. Островок света был константой. А теперь Эфсун Кент смотрит на него своими большими зелёными глазами, и земля под его ногами начинает дрожать. Он проваливается под эту землю и попадает прямо в Ад. Эфсун — дочь Байкала, но у Ямача получается перетянуть её если не на свою, то хотя бы на нейтральную сторону. Он счастлив, что не пришлось воевать с ещё одним врагом. Она красива, ужасно богата и каждый раз смотрит на Ямача так, будто он вот-вот начнёт ходить на руках и танцевать, как сумасшедший. Она ему не доверяет, но не боится. Она даже зашивает ему рану, которую нанесла её же бабушка, и тихо рассказывает сказку, пока он морщится от боли в бреду. Утром после этого он чувствует, как горят щёки, а низкий тёплый голос Эфсун продолжает течь по его венам. Ямач затыкает эту песню, когда возвращается домой и обнимает жену. Крепко, вдыхая запах её волос. Дома нет никаких врагов. Нет Эфсун, похожей на дурман. Есть Сена, и она — нескончаемый поток свежего воздуха. Ямач жадно глотает её кислород и лечится им, пока не становится целым, как новенький. И вот он снова уходит на войну. На войне его до крови избивает Азер, и пистолетные выстрелы гремят так, что закладывает уши. Ямач бежит с братьями в очередной особняк, где засели враги. Безликие киллеры в костюмах падают на траву там, где настигают их пули из его оружия. Война длится дни, похожие на вечность, и внезапно в них снова появляется лицо Эфсун. Она не отстаёт от Ямача, требует доказать непричастность к смерти её отца. Она хочет ему доверять. Ямачу самому не нравится, что эта маленькая хрупкая женщина смотрит на него с осторожностью зверя. Её светлые глаза в темноте ночи похожи на кошачьи. Она откидывает волнистые волосы за плечо, и они шёлком спадают по спине. У Ямача что-то вздрагивает в животе. Он чувствует запах её духов: тонкий, аккуратный, но щекочущий ноздри. В разговоре Ямач настойчиво двигается ближе к Эфсун, заставляя её отступать, и в итоге нависает над ней совсем близко. Она смелая. Её маленькая рука уверенно сжимает пистолет, но она не поднимает его и не тычет им Ямачу под рёбра. Она просто смотрит ему в глаза, глубоко дыша и напоминая статуэтку из музея, пока он нервно не отшатывается от неё. Ямач чувствует, что адское пламя разгорается под его ногами. Конечно, он в это не верит. Издевательски ухмыляется Эфсун и уходит, обещая продолжить разговор в другой раз. Дома он жадно целует Сену, надеясь утолить внезапно возникший голод. Она смотрит на него, хлопая длинными ресницами и улыбаясь так, что на щеках появляются ямочки. Ямач улыбается в ответ, но лёд сковывает мышцы лица. Так что приходится сбросить это выражение и зарыться в волосы жены. Его руки властно обнимают эту высокую, стройную и прекрасную женщину, такую знакомую, что она уже стала его частью. И Ямач стал её. Он прирос к Сене, как плющ к дереву, и в этом его спокойствие. Каждая связанная с ней деталь — его счастье. Руки Эфсун переворачивают его после очередного столкновения с Азером, и сквозь туман он снова слышит её голос: — Теперь ты мне должен! Она спасает ему жизнь, спрятав от орды разгневанных братьев Азера, и исчезает вместе с ними, как будто её и не было. Ямач медленно приходит в себя, вытирая кровь с того места, куда она его ударила, и осторожно садится. В воздухе снова пахнет её духами. Как странно: металл, кровь и духи. В них он различает уверенную ванильную ноту, но есть и что-то холодное, как кубик льда в бокале с коктейлем... Ямач отключается, а потом его находит Шенол. Ямач целую неделю уверен, что удар молотом по голове его отрезвил. Он даже не благодарен ей за спасение — просто принимает помощь к сведению. Вычёркивает Эфсун из списка врагов окончательно, но всё ещё держит её имя в уме на всякий случай. Она зовёт его на встречу, и он приходит. У него, вообще-то, есть много других дел, и дома празднуют день рождения Селима, но Ямач ответственно относится к своим связям. Это его веселит. И да, всё же стоит поблагодарить даму за помощь. Она зовёт его домой. И встречает с совсем другим видом. Напряжённая, уставшая, но с меньшим количеством макияжа и по большей части снятой бронёй. Обнимает себя руками. Предупреждает, что некий Чагатай собирается приехать после того, как Ямач разгромил один сейф с золотом. Оказывается, там было и золото Чагатая тоже. — Так мы теперь друзья? — с улыбкой переспрашивает Ямач, не особо волнуясь о незнакомом имени. — Идиот, — закатив глаза, бормочет Эфсун и всплёскивает руками. Они у неё изящные, тонкие. Ямач следит взглядом за их движениями и невольно забывает о том, что ещё хотел сказать. А подняв взгляд и посмотрев ей в лицо, и вовсе запинается вслух. Не так часто он не находит слов, но здесь весь дом пропитан характером Эфсун и похож на её отражение. Словно Ямач попал в параллельный мир, в Зазеркалье. И Эфсун такая одна — королева этого Зазеркалья, в глазах которой блестят сотни стёкол. Он уходит и тяжело дышит по дороге домой. Останавливает машину. Закрывает глаза и проводит ладонями по лицу, пытаясь прийти в себя и понять, что происходит. Впрочем, он и так это понимает: Эфсун плетёт вокруг него паутину, сама того не понимая. И он уже упал в неё и запутался. Прилип и вот-вот увидит саму смерть, которая впрыснет яд ему в кровь. Ямачу это наваждение только мешает. У него слишком много вещей, о которых нужно волноваться, чтобы сражаться с колдуньей. Но и отправлять кого-нибудь к ней вместо себя тоже не стоит... Она его персональная ошибка в системе. Ямач знает, что никто не поймёт её так, как он. Не увидит человека за холодной красотой, не почувствует бури сомнений в сердце и не посмеётся над ними, чтобы избавить её от страхов. Она ему доверяет. Уже да. И он ей тоже. Но это ещё не всё, и это проблема. На празднике в доме он будто чужой. Ему кажется, что настоящий Ямач остался за дверью, а зашла подделка, искусный шпион, незаметный под слоем маскировки. Он смеётся вместе со всеми за праздничным столом, потом обнимает Сену за плечи, но на самом деле это не он, а лишь его тень. И Сена замечает. Она всё чаще оглядывается на него, и он видит на её лице тревогу. Она вызывает его на разговор, когда они остаются одни, и Ямач говорит, что устал. Что боится за их семью. Что порой ему тяжело надевать счастливую улыбку, когда они чудом ещё все целы. Сена держит его за руки и нежно обещает, что они будут сильными и сохранят семью в целости. Что больше никаких потерь не будет. Что ему нужно отдохнуть. Ямач засыпает на их кровати, отвернувшись от жены. В его сне изящные руки гладят его по голове и голос рассказывает историю, в которой Ямач живёт далеко отсюда, никогда не был в Париже и никогда не возвращался оттуда в Чукур. Проснувшись, Ямач чувствует себя так, будто его придавило и размазало по земле наковальней. Это чувство вины. Вина поднимается в нём изо дня в день, как уровень воды в ёмкости с тающим льдом. Ямач тает. Сначала ругает себя за безумные сны и их идеи, идущие наперекор всему, за что он борется и чем живёт. А затем приходит Чагатай, всё вокруг взрывается и ломается, Чукур снова в опасности, и подстреленный Ямач оказывается на пороге Эфсун. Она просто была ближе. Она просто подлатала его тогда, в первый раз, и теперь он хочет того же. Подсознательно, в глубине души, он нуждается в ещё одной сказке, которая убедит его в том, что в этой войне есть смысл. В сказке, которая сделает из Ямача героя, а не букашку, страдающую понапрасну. А ещё он нуждается в том, чтобы эти зелёные глаза снова на него посмотрели. Всего лишь один взгляд — и он сдастся и уползёт прочь. Один только взгляд. Никто ведь от этого не пострадает? Ад пышет жаром так, что по лицу Ямача струится пот. Он держится, пока доктор вынимает пулю, и старается не смотреть на ожидающую рядом Эфсун. Ему совсем нечего ей сказать. Она улыбнулась, как солнце, увидев его на пороге, и теперь он снова будто в Зазеркалье. В её маленьком царстве, где не имеет права быть. Где каждое слово и действие — грех. Ямач понимает это, когда Эфсун уходит, и крутит в голове весь оставшийся день. Он не имеет никакого права на эти минуты и обязан находиться где угодно, только не здесь. Она приходит выключить телевизор, и Ямач тянется, чтобы взять её за руку. Обнимает её так, будто мира за стенами этого дома не существует, вбирает в себя, несмотря на боль в ране, и Эфсун целует его в ответ. Белый свет делится ровно на две части, и Ямач делает шаг на другую сторону этого света. Небольшая неприятность для того, кто может умереть в любую секунду, верно? Недостающая деталь, делающая из Ямача идеального сына своего отца и накладывающая уверенный отпечаток на всё, что он будет делать когда-либо после. Он хотел бы пожалеть об этом, но не может. У Эфсун мягкие тёплые губы и гладкая кожа, и он ласкает её прикосновениями пальцев, сжимает её тело, обнимает за шею и скользит носом вдоль скул. Он пьёт её, как воду. И в этой воде ему настойчиво хочется утонуть безо всякого кислорода. Ямач буквально видит, как выбрасывает свой баллон аквалангиста, надевает петлю с камнем на шею и прыгает, чтобы опуститься на морское дно. И ниже, и ниже, и до самой тёмной бездны из всех, куда может последовать его душа. Лишь бы Эфсун была там — а весь мир может остаться на поверхности. Он возвращается домой другим человеком. Обращение завершено, и Ямач знает, что Сену больше никогда не обнимут его руки. Это будут руки кого-то другого, кого-то тёмного и пустого — оболочки, из которой ушла душа. Много недель и месяцев спустя Ямач понимает, что настоящий он пропал в тот день в объятиях ведьмы, и в этом была только его вина. Она лишь взяла у него то, что он мечтал ей отдать. Забрала его сердце и поместила за стекло где-то в своём Зазеркалье. Он до сих пор видит своё живое отражение в больших зелёных глазах Эфсун каждый раз, когда ноги приводят его к её порогу, а колени подгибаются, чтобы он снова упал в её мир. Он до сих пор с ней. Он до сих пор её, и эту его часть больше никто не сможет спасти. Он остаётся в Зазеркалье навечно.