Искин.
Глава 1
Утро выдалось совершенно обычным. Стерильно-белый свет каюты, серо-синие тона стен. Ресницы дернулись пару раз, но глаза он открывать не стал, давая телу эти последние сладкие секунды полудремы. Будильник пока не сработал, и разум напряженно притих, ожидая противных резких звуков, не давая снова погрузиться в сон. Красный глаз камеры в углу моргнул, еле слышно зажужжал манипулятор, затем, ожидаемо, из динамика раздался нежный женский голос. —О-оу! Фил, а ты не спи-ишь. — Мужчина повернулся русым затылком и прижал к уху подушку. Камера распознала оттопыренный средний палец. —Ай-яй-яй! Филипп Лорик, ваша мать огорчилась бы такому поведению. Манипулятор застыл в паре сантиметров от подушки, ожидая сигнала. Будильник не заставил себя ждать, и начал пиликать короткими противными очередями ровно в пять утра. — И тебе доброе утро, Олис. —Из потолка спустилась вторая железная конечность и вдвоем они начали сноровисто складывать одеяло. Мужчина опустил ноги на холодный пол, покорно отдавая подушку, и побрел в душевую. Вода была слегка теплая, чуть ниже температуры тела, космонавт привык, что спросонья она ощущалась почти ледяной, сгоняя последние остатки сна, ценой небольшого стресса для организма. Датчик показывал двадцать восемь градусов. Струи направленно изогнулись, омывая то одну, то другую часть тела, больше напоминая живые щупальца осьминога, чем обычную земную воду. Фил грустно вдохнул — у этой воды, прошедшей сотни циклов клеточной очистки и структуризации не было ни горьковатого привкуса, ни запаха озерной тины, или водопроводной хлорки. Слишком чистая, идеальная вода. Аш два о, без единой примеси. На секунду ему показалось, что подул еле заметный ветерок и принес запах моря. Море. Как давно это было… целый океан, с зеленовато-голубой водой и живыми ритмичными волнами… Фил махнул рукой, и мертвая идеальная вода спрятала свои щупальца в сливном отверстии систем очистки. Жаркой волной сработала сушка, возвращая уютное тепло телу, в каюте на кушетке ждал серебристый комбинезон, за ночь он был заряжен и прошел санитарную обработку. На запястье вернулся привычный браслет, показывая 99,9% энергии. Зеленые символы загорелись, оповещая о задании на сегодняшний суточный цикл. Завтрак состоял из сухих злаковых хлопьев с добавлением фруктов. Фил запивал его безлактозным молоком. —О-оу! — Раздался привычный голос искина, — как всегда, сухомятка? — Ненавижу размокшие мюсли. — Буркнул мужчина, активно работая челюстями. Мышцы напрягались до боли в висках, но ему нравился этот процесс жевания сухих хлопьев — этот маленький незапрещенный бунт против системы. Ровно в пять тридцать Филипп Лорик сел в свое кресло и начал ежедневный отчет. Состояние корабля было удовлетворительным: после небольшого метеоритного дождя обшивка начала активно регенерировать. Правда, кое-где застряли небольшие кусочки породы, попавшие под чешую, сегодня их предстояло удалить вручную, чтобы на поверхности аппарата не возникало неровностей, влияющих на общую скорость в 0,025% и приводивших к искажению света, принимаемого солнечными панелями — экран подсказывал данные: 0,3% от годовой нормы. После этого предстояло обработать еще три новых минерала, провести их молекулярный анализ, и расшифровку отправить на Землю. Крупный астероид, захваченный во время миссии, оказался весьма богат на научные открытия, и кораблю предстояло еще несколько дней, подобно маленькой серебристой моли, жаться к шершавой поверхности своимигравиа-лапками. Космонавт на секунду замолчал, вспоминая удивительное и неповторимое насекомое. —О-оу, Фил! Два часа до рассвета, пора погулять. — Система, как всегда, права. Рассвет на астероиде означал поднятие температуры до шестисот градусов, что на треть превышало критически допустимую для поверхностной работы в скафандре. — Спасибо, Олис, что бы я без тебя делал. — Мужчина нажал кнопку прекращения отчета и отправил на базу. Поступившие сообщения можно было прослушать во время работы. —О-оу! — ухмыльнулся женский голос, — наверное, ты бы все время спал, как спящая царевна, Фил. — Да-да, я помню: «в долгосрочном индивидуальном полете нельзя пренебрегать режимом и регулярным ритуалом проведения каждого отдельного дня». — Процитировал космонавт с системой хором. — Что нынче по календарю? —О-оу! Сегодня сочельник, день Рождения Луизы Симлер из седьмого отдела, и еще 23 международных культурных праздника, начинаю перечислять… — Стой-стой. — Фил поскользнулся на скользкой обшивке, представив, как придется все полчаса слушать нудную скучную информацию. — Запиши аудио поздравление для Луизы, кажется, я помню, она звонила несколько раз до старта. Приятная девушка. —О-оу… Фил находит ее привлекательной? — оживилась система, — двадцать пять циклов, кудрявые светлые волосы, среднее телосложение, голубые глаза… что именно тебе в ней нравится? — Она веселая и непринужденная. — Буркнул космонавт, с усилием удаляя из-под серебристой чешуйки шершавый кусок серого метеорита, надеясь, что система надолго задумается и перезагрузит программу личностного ориентирования. —О-оу, Фил! — голос стал веселее, — да ты остряк. Включить музыку? Список песен был скачан еще на земле, астропсихологи анализировали каждую мелодию по принципу влияния на психическое самочувствие космонавтов индивидуального полета. Мужчине нравилась смесь попсы и рока, с бодрым ритмом и ярким припевом, обязательное наличие голосовой дорожки — стояла постоянная галочка. Он совсем отвык от человеческого голоса, а так сохранялось впечатление незримого присутствия людей вокруг. Когда время подошло, раздался предупреждающий писк системы. Таймер показывал пятнадцать земных минут. Фил поглядел на полметра круглых бугорков и решил, что успеет вытащить еще парочку. Олис обиженно молчала. По крайней мере, ему нравилось думать, что она обижена, такая мелочь помогала считать искина немного ближе к человеку, а не с грустью осознавать каждый раз, что система перезагружается, обновляя данные. Датчик пиликнул еще раз, показывая десять минут. Фил дернулся, и кусок лезвия остался под чешуйкой. Чертыхнувшись, космонавт достал аналог земных пассатижей. Их ручки были длинными, играя роль рычага, но в данной ситуации только мешали. Прикусить лезвие и вытащить из-под приподнятой чешуйки никак не получалось. Датчик снова пиликнул, отмеряя пять минут до начала обжигающего рассвета. Обшивку в таком состоянии оставлять было никак нельзя, потому, что нарушение герметичности верхнего покрытия приведет к термическому повреждению более глубоких слоев борта, не все из которых умеют регенерировать… Фил достал крючок и, воткнув его острым концом под сегмент, начал отгибать неподатливый кусок чешуи. Лезвие вывалилось, блеснув железным лепестком прекрасного цветка, на фоне черного провала космоса и уплыло. Ловить его было совсем некогда — таймер отсчитывал секунды. Кое-как выдернув крючок и притоптав погнутую чешуйку назад, космонавт поспешил обратно к люку, но запнулся о метеоритный бугорок и полетел в сторону астероида. Небольшая доля гравитации, помогавшая при работе, в этот раз сыграла злую шутку. Скафандр, дернувший страховочную веревку, подпрыгнул и ударился о борт корабля. В глазах потемнело.