Красота в глазах смотрящего

Чимин действительно был создан из мёда, и иногда казалось, что ещё мгновение, и он в буквальном смысле вычет у тебя из рук, оставив лишь противную липкость на ладонях. Его пшеничные крашеные волосы красиво переливались в лучах заката, пухлые губы изредка искривлялись в улыбке, а маленькие пальцы аккуратно обхватывали большую ладонь Мина. Юнги казалось, что он сходит с ума. Иначе просто и быть не может. А в один день ему пропишут каких-нибудь таблеток, ну, или, может, пиздюлей в подворотне, и Чимин исчезнет. Таких, как он, не любят. Таких несуразных, с хриплым, пугающим голосом, с руками, которые пропахли дешевым табаком. А таких, как Чимин, обязан любить абсолютно каждый. «Неземной», единственное прилагательное, что приходит в голову. Но этот мелкий почему-то всё равно с ним носиться. Вот, например, сейчас. На часах давно не детское время, температура всё падает и падает, и, кажется, этот глупый шарф Пака уже перестал его спасать. Его глаза, которые при знакомстве светились энергией, сейчас лишь походили на тусклый тлеющий уголь. — Минни, иди домой, — всё-таки решается сказать Юнги. — Ты снова меня прогоняешь. — Нет, — сквозь выдох отвечает он, — Ты замерз, я же вижу. И тебе со мной скучно. — Хён, — Пак крепче сжал руку парня, — Я люблю тебя. Мне хватает просто наблюдать за твоим лицом. Юнги закрыл глаза и сжал его ладошку крепче в ответ. Это всё было странно, нереально, он, наверное, спал, или типа того. Пак Чимин любит его. Он впервые сказал ему это сегодня. Прямо тут, на скамейке старого двора. Мин тогда жутко покраснел, отвернулся, и сильно зажал челюсти: — Ударь меня, — сказал он с испуганными глазами. Лицо Чимина тут исказилось, и его смущение сменилось смятением. — З-зачем? — прошептал он. — Мне кажется, что я сплю. И тут Пак засмеялся, зарывая голову в ладони. — Ты больной, что ли? Они оба улыбнулись, пока румянец на их щеках только усиливался. Ещё немного погодя, Юнги всё-таки ответил ему: — Кто тут из нас больной, если ты всё ещё со мной. Они целовались и до этого. Например, в тот день, когда Чимин увязался за ним перекурить на какой-то отстойной вечеринке. И под дождем у сáмого подъезда мелкого (ох, столько дерьма от той милой на вид старушки они ещё никогда не слышали. Юнги искренне пожелал её внукам не заразиться гомосексуализмом от таких плохих людей, как они с Минни). Однажды они даже поцеловались, будучи под кроватью у Юнги, когда его отец внезапно вернулся домой во время обеда. Это был странный опыт. Но тот поцелуй, что Пак подарил (именно подарил, его поцелуи Юнги не воспринимал чем-то иным, как дар) ему сегодня не сравниться ни с чем. Он не был пошлым, как поцелуй на вечеринке, не был мокрым, как поцелуй под дождем, и не давал столько адреналина, как поцелуй под кроватью. Но Юнги с абсолютной уверенностью может назвать этот поцелуй — или серию поцелуев — самым лучшим. В первую секунду это был просто клевок губами о губы, потом Мин ухватил лицо донсена своими длинными, как Пак говорил, «фортепьянными» пальцами и аккуратно прошелся языком по его мягкой нижней губе. Сегодня его бальзам для губ был со вкусом кофе. Юнги всегда было интересно, откуда у него столько разных вкусов, но, наверное, Мину просто стоит чаще его целовать. Чимин аккуратно прошелся языком по верхним зубам Юнги, и, чёрт, парень знал его слишком хорошо. Отстранившись, чтобы не издать стон, он тяжело дышал и смотрел на сосредоточенное лицо Пака. — Я не услышал ответа? — он хотел, чтобы это звучало круто. Ну, конечно, хотел. Но, к его сожалению, это прозвучало так, будто ещё немного, и он расплачется. Юнги делает то, что редко себе позволяет, чтобы, ни дай бог, не растерять остатки своего образа — он целует Минни в нос, задерживаясь в этом положении на несколько секунд, а после очень тихо отвечает ему взаимностью. — Я не слышу-у-у… — в этот раз он уже явно потешался. — Ты… — Юнги хотел выплюнуть какое-нибудь оскорбление, но… это же Чимин. Любое оскорбление в его сторону будет приравниваться к добровольной констатации факта собственной слепоты и глупости. Поэтому он ещё раз вздохнул, — Я люблю тебя. Дурак. Чимин широко улыбнулся, так, что его глаза были похожи на полумесяцы. Затем Юнги снова прильнул к его губам. Но всё это было несколько часов назад. Сейчас солнце уже давно скрыто за горизонтом, маленькие звёздочки покрывают синее полотно неба, а изо рта уже начал выходить дым, и он был далеко не табачный. — Я совсем не понимаю тебя, — Юнги впервые решается заговорить о том, что его гложет уже очень и очень давно, — Почему? Чимин смотрит на него, хмурясь: — Что почему, хён? — Почему, когда вокруг тебя столько красивых, умных, надежных людей, ты с самого начала выбираешь меня? — на одном дыхании хрипит Мин. Складка между бровей Пака становиться ещё глубже. Он закусывает губу. — У тебя проблемы с самооценкой, Юнги-я. Я не знаю никого, кто был бы лучше тебя. Юнги не выглядит удовлетворённым ответом, поэтому Чимин продолжает. — Ты самый заботливый человек из всех, с кем я знаком. Ты всегда прежде всего думаешь о комфорте других, а потом уже о своём, хотя пытаешься скрыть это за маской холодного хёна. Ты талантливый, хён. Ты вообще видел свои тексты? Буду потом ходить и красную дорожку за тобой подметать, — он глухо смеется. — Чими- — Нет, дай мне закончить, ладно? Ты такой умный, что у меня иногда дар речи пропадает. В те самые моменты, когда в споре с Намджуном побеждаешь ты, тебя нужно записывать на камеру и вручать за такие достижения награду. А ещё ты очень забавный и ты всегда пытаешь развеселить меня. Ну и, тут, конечно, на вкус и цвет, но ты… — Пак замолкает на мгновение, с благоговением глядя на Мина, — Ты безумно красивый, Юнги-хён. Ты просто… волшебный. Юнги выдает на это лишь глухое «о». — Это… немного неожиданно для меня, знаешь, — Юнги беспокойно теребит пальцами той руки, которая не была в плену у Чимина. — Я однажды написал песню, посвящённую твоей красоте, когда мы ещё не встречались. Я никому об этом не рассказывал. И когда мы всё-таки начали встречаться, когда ты по какой-то причине ответил мне взаимностью.. мне было очень страшно. Мне всегда было страшно, ведь я могу легко потерять тебя. — Мину очень хотелось вырвать свою руку из ладони Чимина, но парень, будто бы предчувствовав это, только сильнее сжал его пальцы. — Мне очень приятно, малы-, — Чимин резко захлопывает рот, и Юнги на это смеётся. — Малыш? — Да, малыш. Детка. Солнце. Мой сладкий. Юнги, я люблю тебя, понимаешь? Тебе нечего бояться, ведь мне не нужен никто другой, кроме тебя. В груди теплеет, когда Чимин вдруг касается губами его ладони. — Ты заслуживаешь меня и моей любви, Юнги-я. Забудь об этом. Моя матушка не для этого меня с хорошим вкусом рожала, чтобы мой парень тут сидел и унывал, якобы с ним что-то не так. Пак Чимин не выбирает плохих. Только лучший сорт! Юнги громко засмеялся, откидываясь на спинку лавочки. — Конечно. Иначе и быть не могло, — говорит Юнги и снова целует.