Wings.

Солнечные зайчики от перстней Майкла прыгают по всей комнате. Мэдисон улыбается, щурится. Она мягко ведет ладонью по его голой спине, вниз, к пояснице. — Лежи спокойно, хорошо? — просит белокурая. Лэнгдон так и лежит, на постели, на животе, в одних брюках. Он даже не спрашивает, что там собралась делать эта несносная, но его разум колит безумное любопытство. Ему не все равно, он просто ей доверяет. Доверие к Монтгомери и древнему кинжалу, который она утащила у самого Лэнгдона — такая опасная штука. — Будет немного больно, — говорит Мэдисон. Голос у неё нежный, бережный, такой можно простить все. — Но тебя же никогда не смущала боль, верно? Майкл кивает, и чуть ерзает на постели, устраиваясь поудобней. Холодное лезвие и теплые ладони ведьмы. — Долго мучать не буду, обещаю, мой личный Люцифер. Майкл усмехается, ведь такое чувство как боль действительно не пугало его, и он считал что оно очень важно и без него любое существо не может зваться живым по настоящему Улыбается. Это такой маленький ритуал. Как-то давно Блондинка сказала, что у ангела, даже павшего должны быть крылья. Про Антихриста сказала. Голая бледная спина, Мэдисон старательно ведет лезвием по коже. Майкл улыбается, ощущая лёгкое жжение и вытекающие струйки, даже не пытается дернуться. Он знает, что ведьма не хочет ему вреда. Мэд наклоняется, подхватывает языком алую каплю крови. У Лэнгдона захватывает от этого дыхание, кружится голова, словно он испытал лучший экстаз в своей жизни. Боль, и нежный язык его возлюбленной. -Что ты там вырезаешь? — Майкл нетерпеливо спрашивает. — Крылья, да? Лэнгдон прислушивается к своим ощущениям. Монтгомери выцарапывает очередное перышко, нараспев произносит: — Я тебя люблю, чертенок. Майкл закрывает глаза и не может удержаться от очередной самодовольной улыбки. Мэдисон безгранично нежна, и эта нежность сполна компенсирует любопытство и дискомфорт. Монтгомери, его Мэдисон Монтгомери, проводит кончиками костлявых длинных пальцев по свежим ранам. Пальцами, смоченными в перекиси. Так уж получилось, что пару лет спустя, когда шрамы на спине стали тонкими и почти незаметными, девушка решила сделать это снова. Небо за окном хмурится. Майкл шепчет: — Мэдисон. Но она, не дослушивая его шепчет в ответ: — Я тебя тоже. Это такая любовь. Такая нежность. Это такие они. Оба полуобнаженные. Оба босые. Сигаретный дым тает в воздухе, Мэд ставит чашку кофе на широкий подоконник и забирается на него с ногами. Восхищенно рассматривает спину Майкла. Тянет к ранам руку с дымящейся сигаретой. Лэнгдон выдыхает: — Очень.