Кровавый Ангел

… —Мы знаем, что это сделала ты! —отец ударил по столу кулаком, испепиляя меня взглядом, пока я сидела себе спокойно и ковыряла горох в салате, к которому так и не притронулась. —Я требую объяснений! —от его криков я просто тяжело вздохнула, отчего брови родители сползли к переносице. А началась этот скандал из-за слуха: что были избиты двое детей из моей школы, с которыми недавно и был конфликт. —Ну?.. Дело в том, что вчера вечером я и избила тех ребят, что издевались над Такемичи. Поломаны почти у каждого по руке, кучу синяков и т.д. Хоть и не показываю эмоции другим, но в нутри я тоже живая и тоже могу чувствовать, поэтому в порыве злости совершила задуманное: отомстила и выпустила гнев (Мститель Саске Учиха в деле). Злопамятным нельзя гадить. Про этот случай рассказали в новостях, -что обычно оповещает о нескольких районах поблизости, включая и наш, — и, увидев их, улики, что лично откопал папа указали на меня, потому что пришла домой поздно и костяшки были все в синяках, кожа содрана и теперь на этих местах у меня находятся бинты. Он позвал меня на кухню, чтобы выведать правду. Даже настольную лампу притащил, идиот, возомнил себя следователем, а я допрашиваемый. Ну да, так я и сказала тебе, знаю же, что ничего хорошего из этого не выйдет, ну и плохого, в принципе, тоже: либо телефон, который итак у меня редко появляется, отнимут, либо под домашний арест на пару дней и под строгий контроль. Мама тоже присутствовала, наблюдая за этим со стороны, параллельно готовя ужин. Сдерживая раздражения, я продолжала держать маску безразличия и спокойно ответила: —Если я пришла после пары минут, как произошёл инцидент, то не факт, что это моих рук дел, —встала, косо зыркнув на родителя. —Но раз ты решил поиграть в детективов и захотелось сыграть какую-то сцену и почувствовать себя следователем — пожалуйста, то меня в это не впутывай, —я не отрицаю, что вина за случившееся полностью лежит на мне, но и присутствовать на этом дурацком «допросе» желания тоже никакого нету, будто в дурку попала и в роли врача ты. Встав из-за стола, я уже развернулась, чтобы уже идти. —Твои синяки тому подтверждение! И это вечно без эмоциональное выражение лица… Ты всегда выглядишь так, словно только что совершила криминальное дело. Если не скажешь правду, то я отдам тебя в детский дом! —ого какие обвинения, да ещё и шантаж. Я, натянув невинную улыбку, словно у ангела, -точнее попыталась, ибо внешность под это святое существо не подходит, -сомкнула руки за спиной и развернулась на носочках к нему. —Здорово, где подписывать? Сам отвезёшь или мне самой идти? —наигранно-весело проговорила я, хотя взгляд выражал презрение и холод по отношению ко всей этой семье, кроме брата, конечно. Аж самой противно от моих же действий, слишком много фальши и приходится играть на два фронта: в одном случае быть спокойной и терпеливой, а в следующий момент становиться злее собаки лишь бы защититься от словесного четвертования. Да, родители — самое дорогие и близкие люди, но всё же иногда они и бесят до дрожи. Я давно заметила, что они двуличные гады. К слову — оба, словно одной болезнью заражены: сначала добрые, милые, дарят подарки и хвалят за любое маленькое действие, а через минуту готовы с тобой судиться идти, чтобы доказать правоту своих слов и действий. Мужчина сжал до побеления костяшек кулаки и, скрипя зубами, угрожающе смотрел на меня сверху вниз. Так надменно, словно показывая, что с ним шутки плохи. Но меня подобное никогда не колышет, ведь знаю, что он ничего не сделает, ударить может, но не сильно и раз. Прикрыв глаза, я устало выдохнула, эта нелепая и запутанная ситуация утомила, и затем посмотрела в тёмно-синие, словно ночное небо глаза, и спустя столько времени решила наконец высказаться, что я о них думаю: — Мне плевать, отдадите ли вы меня в приют или сдадите в участок. Плевать! Плевать, на вас и ваши правила! Из-за того, что вы оба поочерёдно любите выпить по вечерам после работы, дома допоздна не появляетесь! Денег дома не остаётся: либо пропили, либо забыли оставить. Холодильник пустой, только просроченная консервы и полупустые бутылки от алкашки, а сходить продукты нету даже возможности купить и мы оставались голодными! Я ходила на подработки, хоть мне и везде отказывали, так как мне ещё и четырнадцати нету! Но находилась мелкая работёнка. Покупала продукты, пока вы оба ходили по барам и пропадали на разных встречах. Даже домой не торопились, ведь вы напрочь забывали, что дома двое голодных с утра до вечера детей. Сама училась готовить, чтобы не умереть с голоду и не позволить этому случиться с братом. Где вы называете себя родителями? В каком месте? Где ваша, так называемая «забота»? Да вас давно родительских прав бы решили, если бы об этом узнали органы опеки! Покупаете всякое дерьмо, называя их подарками, думая, что тем самым получите от нас душевное «спасибо»? И мы про всё забудем? Про те избиения, что наносили, когда приходили нетрезвые; про все те унижения, что говорили, когда приходили ваши дружки, чтобы просто поддержать диалог на тему «новое неблагодарное поколение» — всё это забудем?! Так просто?! —окинула взглядом обоих родителей с презрением, вздёрнув слегка носик, стараясь всем видом показать, насколько они пали в наших с братом глазах. —Для меня вы никогда и ничего не значили в жизни, просто не видела этой значимости, и доверия вы никакого не заслуживаете, —разведя руки в стороны, хмыкнула, продолжив, —Да и не вижу в этом смысла. Вы, в буквальном смысле, обрекаете нас на медленную смерть. Я-то, возможно, и смогу выжить, но задумались бы о Такемичи? Он маленький и ничего не видел в этой жизни толком, —от понимания, что младшим детям, куда тяжелее бывает в семьях с трудными родителями, становилось тошно. Словно они какие-то брошенные на улицу щенки, которые больше не нужны. Мне всегда было интересно: как выглядят дети, что росли в жестоком мире и с людьми, которых он считал самыми близкими, в нормальной семье? Наверное им бы первое время было дико находиться в мирной обстановке, где в воздухе не витает едкий запах сигарет и алкоголя, где нет криков и громкого гоготания за столом, где никто никого не унижают и не бьют. Шарахались от каждого резкого движения или громкого шума, словно дикие зверьки… Я жала свитер на груди, смотря в пол. Я не хочу такой участи для брата! А ведь всё к этому и ведёт! Может раньше я и не высказывать до этого момента и не пыталась уговорить их остановиться, прекратить пить, но сейчас, когда выпал шанс и я уже затронула эту тему, к тому же в голове всплыло предупредительное письмо о лишении родительских прав, если всё не нормализуется. Эмоции просто накрыли меня с волной, что остановиться больше не могла. Глаза неприятно защипало, дыхание стало рванным и прерывистым, в глазах помутнело, а затем по щекам одна за другой стали скатываться одинокие слезинки слезинки. От такого натиска чувств, после долгого сдерживания хотелось кричать, в горле встал ком, что просто мешал говорить, поэтому слова получались сдавленными и порой неразборчивыми: —Поэтому… хочу дать ему такой шанс! Защищая его от жестокости этого мира. Да, я избила тех ребят… —Отец хотел начать осуждать меня, не смотря на моё состояние и не обращая внимание на сказанное ранее. —Но иначе бы никто не поставил бы их на место! Они всю школу зашугали. Никто не может сказать ни слова учителям или директору, потому что боятся, что их так же изобьют, —теперь же из глаз градом полилась солёная жидкость. Попытки спрятать их или вытереть не увенчались успехом, они всё лились и лились, не прекращая, словно во мне находятся трубочки, подсоединённые к водонапорной башне, и оттуда поступает вода. В этот момент я почувствовала себя в роли брата, что постоянно под эмоциями мог прослезиться. Такое омерзительное чувство беспомощности и стыда, я уже давно не испытывала, а от такого явления, как плачь и вовсе в негодовании: столько лет сдерживалась, а тут не смогла. Плачут только слабые! Сильные же скрывают эмоции и никогда не дают им волю, чтобы не затуманиваться разум. Слабачка… —Мина, —Мама встала передо мной на колени и обняла, успокаивая и вытирая заплаканное лицо полотенцем, а у самой же глаза были на мокрой месте. Странно, но на душе стало как-то более легко, когда я выговорилась. Она слегка отстранилась и посмотрел мне в глаза. —Обещаю, что больше такого не повториться. Мы будем уделять вам с Такемичи всё своё свободное время, помогать с уроками, ходить на прогулки. Прекратим пить лишь бы вас не забрали! —Со слезами на глазах проговорила женщина с тёмными волосами, заделанными в пучок, и такими же обсидиановыми глазами как у меня. Может она и осознала свою ошибку, но ещё не до конца смирилась с ролью «матери» и что забота о детях тоже лежит на ней. Отец же фыркнул и отвернулся, не желая так же раскаиваться. Конь! —Но и ты должна пообещать, что не будешь больше такого вытворять. Насилие никогда не может решить ничьих проблем, —а если же без этого никак? Что мне на коленях упрашивать, что ли? Ничего не ответив, не желая больше продолжать диалог, кратко кивнула, но… я кивнула насчёт дополнительного времени с семьёй, а не насчёт драк… °°° Спустя пол года, мне исполнилось 13, а брату 11. Так получилось, что у нас разница в пять дней: 30 и 25 июня. А праздновали дни рождения мы 1 июля, как и в этот ясный и не предвещающий никакой непогоды день. Но это ещё не всё! Потому что именно в этот же день случилась маленькая радость: наш птенец, которого мы так ждали, наконец вылупился. Свозили к ветеринару, узнали, что да как; проверили состояние здоровья, а так же, пока вёлся осмотр, нас оповестили, что это девочка, поэтому мы с Такемичи назвали её Кики, как и договорились. Хотя тот в течении всего пути до дома дулся, ибо хотел, чтобы кличка была крутой и эффектной. Это была хорошая новость, но так же есть и не очень… Точнее, настолько ужасная, из-за чего наши с Такимичи крепкие родственные узы, что годами строились на доверии и взаимопомощи — оборвались напрочь. Забылись, словно страшный сон. Когда родители решили сделать первый шаг на сближение к нам, они отвезли нас на море, где мы с младшим весело проводили время. Казалось, что ничего плохого в этом нету, но это только начало. Мы с братом купались недалеко от каменистого берега, где на шезлонгах расположились взрослые. Не успели мы и оглянуться, как яркое жаркое солнце заволокло тёмным занавесом, забрав былое тепло; ветер постепенно усиливался, пробирая своим холодом до костей. Начинался шторм, но мы не обращали на это внимания, — уже не помню, почему, ведь знали, насколько это опасно: шутить с пляжной погодой. Мы так же, как и все дети ныряли, искали на дне ракушки и изучали подводный мир, хоть и становилось холодно, хотелось выжать всё оставшееся время на игры. Но всё же, наконец, одумавшись, решила позвать Такемичи, чтобы поплыть обратно к берегу, ведь становилось небезопасно. Но из-за усилившихся волн нас относило всё дальше от берега. Это было частью проблемы, второй же было то, что волны с каждым разом становились всё больше и всё сильнее, словно совершали попытки утопить всех, кто находился в воде. Чтобы мы не потеряли друг друга, я с большими усилиями добралась до брюнета и мёртвой вцепилась в его руку. Мальчика охватила паника, он стал кричать взрослых, чтобы те помогли нам выбраться. Но всё тщетно: родители даже не реагировали. Правильно, кто услышит кого-то в двадцати метрах от берега, если ветер дул в нашу сторону. После небольшой череды волн нас принесло ближе к берегу, это был шанс выбраться, но вода бросало из стороны в сторону с такой силой, что можно разбиться о каменный берег, в лучшем случае получить ушиб или сотрясение. Так и случилось… Большое скопление воды над нами ударило с такой силой, что утянуло с собой под воду. Меня не так уж и сильно задело, всего лишь немного отбросило. Как только я выплыла, не увидела нигде Такемичи. Глаза расширились, а сердце пропустило удар. Я поняла, что к чему. Быстро нырнув под воду, увидела как его тело плавало над дном в такт с волнами, его нога была зажата между камнями, но этого, видимо, было достаточно, чтобы удержать тощенькую детскую тушку под водой. Подплыв к нему, я заметила, что рядом с его головой расплывалось пятно алой жидкости, сам мальчик находился без сознания. Меня тут же охватила паника, я не знала, что с ним, жив ли ещё. Сердце бешеней забилось в груди, что вот-вот выпрыгнет из груди. Адреналин заиграл в венах. Рывком раздвинув камни, я потянула брата за руки наверх. Всплыв на поверхность, я жадно вдохнула так не хватавший лёгким кислород, и сразу же обхватила одной рукой его за грудь, стараясь держать голову как можно выше над водой. Шторм всё усиливался, и уже это родители не могли не заметить. Видимо они думали, что мы были на берегу, поэтому поначалу не сильно переживали. Слишком наивные, это раздражает. Заметив мою светлую макушку в потемневшей воде, отец побежал вытаскивать нас из воды. Он взял на руки Такемичи — меня за руку и поволок к ближайшему зданию, коим являлся медицинский центр. К счастью, о подобных случаях учли и построили рядом с пляжем для оказания медицинской помощи. Краем глаза я заметила свою сумку, в которой находился мой фотоаппарат, где хранились мои самые ценные воспоминания: от детских фото до настоящего времени, это для меня очень важно, ведь я не хотела забывать ничего, когда всё же решусь покончить с этим кошмаром… Думала, приеду и сразу их распечатаю, но не ожидала, что случится ураган. Выскользнув из крепкой отцовской хватки, я помчалась к шезлонгам, еле успевая уворачиваться от предметов, которые из-за сильного ветра поднимались в воздух. —Мина! —Грозный рёв папы был слышен, будто совсем далеко. Я, естественно, его не слушала, а продолжила свой путь, но в этот момент что-то сильно ударяет со спины в левое плечо с такой силой, что меня перекинуло даже дальше, чем находилась сумка. Больно врезавшись в песок, я посмотрела на предмет, что врезался в меня, — это был лёгкий дешёвый шезлонг. Повезло так повезло. Если уже начало поднимать такие вещи, то это значит, что если не потороплюсь мне реально хана. От этой мысли, в крови разыгралось ещё больше адреналина, что заставило тело двигаться по воле инстинкта самосохранения, а не разумом. Резко вскочив на ноги, я сломя голову побежала в укрытие, прихватив на ходу свою вещь. Из здания выбежал папа, встречая меня, и как только я смогла наконец доковылять ближе, приобнял за плечи и быстро завёл в нутрь. Как только мы переступили порог больницы, мама тут же бросилась ко мне со слезами, укрутывая в полотенце, заключила в крепкие объятия, умоляя, чтобы больше так не делала. Да, было холодно, да, была жгучая тупая больно в плече, но из-за адреналина было пока терпимо. Мой взгляд непроизвольно стал метаться по светлому холлу здания, я хотела увидеть брата, убедиться, что с ним всё хорошо. —Где Такемичи? —дрожащим голосом спросила, смотря в глаза матери, но тут они оба притихли, напряжённо и с ноткой тревоги смотря на меня в ответ… Языки проглотили или что?.. Мне это не нравится. Всегда, перед тем, как говорить ужасающую правду начинается тишина. Вновь наростающая паника начала окутывать меня. Холод, исходящий от плиток, покрывающие весь пол; мокрые волосы, что холодными локонами, словно чьи-то щупальца облепили лицо, спину, плечи, грудь; адреналин, что ещё бурлил в теле; страх за родного человека — всё это ввалилось на тело, как ведро холодной воды и смачной пощёчины. Колени задрожали, стоять становилось трудно, дыхание было тяжёлым и прерывистым: каждый вдох обжигал лёгкие, будто в помещении была минусовая. Мама встала ровно, приложив ладонь к груди: —Милая… Он, —дыхание приостановилось. Она переглянулась с папой — тот кратко кивнул и слегка нахмурился, —У него было сильное сотресение мозга, рассечён затылок. В данный момент он находится в реанимации, —По телу прошлась волна мурашек. Нет, я привыкла к крови и переломам, но слышать, что что-то подобное случилось с братом, самым близким и родным человеком, что у меня есть, трудно было перенести. А спокойствие взрослых просто разожгло огонь злости, злости на них, на их нейтральное отношение к такому же СВОЕМУ ребёнку, их не волнует, что с ним будет лишь бы не откинул копыта, чтобы их не лишили родительских прав. Я нахмурилась. Хах… Так спокойно об этом сказала, словно он получил маленький незначительный синяк, а обо мне так щебетала тут, хотя, возможно, получила обычный ушиб. Но это ничто, по сравнению с рассечённой кожей, тем более на голове. В нутри стало не спокойно: паранойя о худшем била тревогу, в ушах стоял звон, приглушая посторонние звуки, что-то мне подсказывало, кричало, что что-то должно случится после этого и это «что-то» явно не из числа хороших. Обязательно будут какие-то последствия. —Где он находится? —голос дрогнул, мне хотелось уже начать плакать, ведь было очень страшно, будто меня сейчас расстреляют прямо здесь и сейчас, треклятые эмоции, мне нужно убедиться, что это просто моя шиза разыгралась, не более. Мама замешкалась с ответом, тогда посмотрела на отца, но тот нервно отвёл взгляд, смотря куда-то в сторону. Я поняла, что к чему, и это вызвало у меня новую волну переживай в перемешку со злостью. —Вы что?.. Не знаете, куда увели собственного ребёнка?! —Безразличие к младшему члену семьи, разве это нормально?! Да что это за пародия такая на ненормальные семьи, где абсолютно нормальных детей по считалочке делят на «любимых» и «нелюбимых»! Только обычно это старшие попадают под вторую категорию, а тут я в роли «любимого» ребёнка, который должен быть антагонистом и святой раз совать палки в колёса нелюбимому главному герою. Какая-то не состыковка в истории, мне кажется. —Солнышко, врачи уверили нас, что переживать не о чем. Они позаботится о Такемичи, в это время мы с папой ожидали тебя, —женщина присела передо мной и взяла за предплечья, я зашипела от боли. Дура, видела же, что меня снесло! Она сразу же убрала свои конечности. —Ты ранена! —Я позову врача, —отец развернулся и уже хотел уходить, но был грубо остановлен. —Не нужно никого звать, всего лишь ушиб, не более, —ага, который я заработала при полёте. —Мне не нужна ваша помощь, если не знаете, где брат, то я сама его найду. —После этих слов, я направилась в глубь больницы, чтобы расспросить врачей, вдруг кто-то из них знает. Ни папа, ни мама не стали меня останавливать, видимо, подумав, что это бесполезно. Правильно думают, я не собираюсь их слушать. В толпе я заметила женщину невысокого роста в белом халате, и подошла к ней и объяснила всю ситуацию. Она немного обеспокоенно на меня посмотрела, видимо заметила опухшее плечо, и что я придерживала его второй рукой, чтобы уменьшить боль при ходьбе. Объяснив ситуацию, она оповестила, что присутствовала, когда увозили мальчика и добавила, что сейчас он находится в реанимации на третьем этаже. Узнав более менее точное местоположение Такемичи, на душе стало немного легче. Поклонилась, поблагодарив женщину за информацию, и поспешила на указанный этаж. Ноги всё ещё дрожали, от чего по пути чуть семь раз не навернулась и три раза почти не кувыркнулась назад. Около кабинета реанимации я просидела два часа на серой обшитой рыхлой уже потрёпанной искусственной кожей. Родители пришли только под конец операции. Когда вышли врачи, они сообщили, что у мальчика был довольно сильный удар и боятся, что могут быть плохие последствия, такие как амнезия, частичная потеря памяти, но может обойтись и просто частой головной болью. Вот, к чему внутри била тревога… Это меня насторожило, но рассеивать очередную панику пока не собиралась и молилась о лучшем. На следующий день брата перевезли в центральную больницу, где ему поменяли швы, и спустя неделю его выписали и забрали домой. На тот момент я находилась в школе и не смогла встретить его. Вернувшись домой, меня ждала неприятная новость… Тогда я поняла, что меня там не ждали. —Мама, а это кто? —Спросил мальчик, озадаченно посмотрев на родителя, что стояла в прихожей и вытирала руки от муки. Лицо женщины из радостного преобразилось в немой шок. Поначалу до меня не дошёл смысл заданного вопроса. Но когда же поняла, что кроме как в мой адрес здесь больше некому было его задать, я растерялась. От этого вопроса внутри всё закололо и сжалось. С моих губ слетел нервный смешок, надеясь, что Такимичи так решил пошутить. —Ты… Меня не помнишь? —В моих словах была чётко слышна мольба, чтобы это была всего-навсего шутка, но надежды все рухнули, когда получила отрицательный кивок. —Танпопо, скажи, что это шутка, —я упала перед ним на колени и вцепилась в его плечи, и чуть потрясла. На гарях глаз собрались слёзы. Н-нет… Не оставляй хоть ты меня!.. Прошу. Я не хочу снова быть одна! Клянусь, я стану самой лучшей сестрой на свете, только пожалуйста… НЕ ОСТАВЛЯЙ МЕНЯ! (Танпопо с японского означает одуванчик, из-за его чудной причёски я любила его так называть да и он сам был не против, бывало обижался только в шутку). —Прости, но я правда не знаю тебя, –Брюнет нервно почесал затылок, смотря на меня виноватым и спутанным взглядом, поглядывая на маму, стоящую в стороне, что так же находилась в шоке. Сердце пропустило удар. Меня словно ударили в грудь битой, настолько стало не хватать воздуха, что в глазах стало двоиться. Всю энергию, словно выкачали. Мир, как и до появления Такемичи, стал серым, неинтересным, безразличным. Больше не было того лучика надежды и радости, что был со мной всё это время. Выпрямившись, я, не смотря не брата, направилась быстрым шагом в свою комнату. —Мина… —Мама хотела остановить и подбодрить, но остановилась, поняв моё состояние. Теперь же есть только я… снова. °°° С того дня я стала игнорировать брата, словно его не существует, но, если увижу, что ему нужна помощь или ему тяжело морально, старалась незаметно помочь: подкатить из-за угла его любимый грузовик с чем-нибудь вкусным, или запиской с мотивирующими фразами из его любимых фильмов. Не доставал до игрушки на верхней полке шкафа, делаю вид, что просто прошла мимо, и «случайно» толкаю ногой мебель, после чего вещь падает либо на пол, либо на голову бедному мальчику. Он «узнал», что я являюсь старшей сестрой и моё имя, но вспомнить ничего не смог, будто бы и не были знакомы совсем. Даже спустя месяц никаких сдвигов не последовало. Разъезжали по больницам, но врачи везде говорили одно и то же: частичная потеря памяти. Он пытался сблизиться со мной или же разузнать какие у нас были отношения: были ли мы хорошими друзьями, настоящими братом и сестрой или же врагами, презиравшими друг друга, не прямо конечно. Почти каждый раз, когда Такемичи так делал, рядом оказывались взрослые и, либо уводили его в комнату и оставляли там, либо резко переводили тему и старались отдалить нас друг от друга. Я, конечно, это заметила, но сильно не зацикливалась, потому что они и раньше его недолюбливали, а теперь выпал такой шанс «избавиться» от него, чтобы, опять же, я могла сосредоточия на учёбе и саморазвитии. Мне было плевать на запреты взрослых и их правила, это не мешало делать по-своему. В один из вечеров, когда я пришла с тренировки, застала родителей на кухне, беседующих в тот момент обо мне. А именно говорили, что чем старше я становлюсь, тем хуже становится мой характер, сдерживание эмоций, а так же плохое отношение к окружающим и тем более на брата, что он якобы на меня плохо влияет. И чем же, позвольте спросить? Ну и биполярочка у обоих: то я, якобы идеальный ребёнок, то какой-то монстр, который крушить всё и вся. Но, как обычно, я не зацикливала на этом внимания и просто прошла мимо, как ни в чём не бывало… Но с того дня они стали вести себя очень странно, что нельзя было не заметить: стали каждый день забирать нас из школы, не отпускали меня гулять или же куда-либо без веской причины, запирали в комнате на ключ, объясняя:"Это ради твоего блага». А однажды даже услышала, как отец тихо добавил:"И окружающих», но и бывало, что в подвале, когда я пыталась сбежать через окно или взломать замок, контролировали каждый мой шаг, что меня очень бесило. Но самое худшее, так это то, что Такемичи запрещали со мной разговаривать и старались предотвратить все попытки связаться друг с другом. В один из таких дней я не выдержила и решила, пока меня снова не заперли на ночь, пойти в гостиную и выяснить всё. °°° Находясь в дверном проёме, я сверлила взглядом спины родителей, которые оживлённо разговаривали между собой о завтрашнем дне, ведь будет корпоратив, и о том, как завтра они запланировали с Такемичи сходить в парк, а меня отправить к репетитору по математике. Заметив боковым зрением моё присутствие, отец обернулся и моментально посерьёзнел, улыбка сошла с его лица. А затем он устремил свой взгляд в экран телевизора, и не смотря на меня начал: — Мина, ты должна быть в своей комнате, скоро ложиться… —спокойным тоном начал он свою уже излюбленную речь, но был грубо перебит. — Нет, не должна… —от моего грубого тона они оба уставились в мою сторону. —Как и быть запертой каждый божий день в четырёх стенах… —Я медленно подходила к ним, как хищник к добыче, или точнее мышь, которая ходила вдоль да около мышеловки, которая вот-вот могла прийти в действие. Со стороны это выглядело очень глупо и нелепо, но я это видела так. —Чего вы добиваетесь? Думаете, что если стали запирать на замок, ограничивать общение и выход в цивилизацию сделает меня более спокойной? Более женственной и дисциплинированной? — и остановилась в двух метрах от них, —Нет. Я сама выбрала для себя этот путь, какой мне быть: грубой, боевой, нахальной, умной или глупой — это мне решать. Так что не вам мне жизнь строить! Не позволю садить на цепь и манипулировать собой! Я не игрушка, которой можно похвастаться, а после, как надоест — выкинуть! —Перешла на повышенные тона, ведь это просто выводило меня из себя. Серьёзно, кому понравится быть чьей-то марионеткой, которую дёргают за ниточки и приказывают, что ей делать и как. Отец встал с дивана и, тоже перейдя на крик, стал высказывать всё, что думал на самом деле. — Мы твои родители и пока ты живёшь в этом доме, будешь делать то, что мы говорим и следовать нашим правилам! —встал в агрессивную позу и указал на меня пальцем, смотря безумными полными злости глазами. —От тебя только одни проблемы! Поначалу я думал, что это от недостатка внимания, дарили всю любовь, заботу, подарки, но ни черта не изменилось! Избиение сверстников, оскорбления учителей, неуважение к нам… Позорище! Когда появился Такемичи ты стала создавать намного больше бед и тогда я понял, что проблема совершенно не в нас… —он нервно фыркнул, —Она в ваших отношениях! Ты продолжаешь своевольничать, а он как катализатор этих бед! Чуть что, так сразу драться под предлогом «защитить», —от напряжения глаза налились кровью, — а при свете настольной лампы, что создавал красноватый оттенок радужки, — зрачки сузились, и убийственно смотрели в угольные отца. Отец опешил на мгновение, но затем продолжил словесное нападение. Последнее предложение было пропитано отвращением и презрением с тенью иронии. От такого сочетания уши готовы были скрутиться в трубочку. —Ты не человек… Ты никогда им не была. Монстр! Глаза расширились. От такого наименования рот то открывался, то закрывался, словно у рыбы. Внутри что-то сжалось. Почему от такого слова так больно и обидно?.. — Хватит! —Упрекнула мать, положив свою тонкую женскую ручку на плечо мужа. Монстр?.. От многих можно услышать в свой адрес это прозвище, мне не привыкать, но от родителя как-то неприятно. Сделав глубокий вдох, после выдох, я более менее пришла в себя и нацепила маску безразличия, хотя внутри я хотела кричать от обиды, и с гробовым спокойствием произнесла: —Я уже сказала: что я сама выбрала для себя такой путь. Такемичи здесь совершенно не при чём. Если бы не он, то меня уже давным давно не было бы в этом доме. Это место для меня — самый настоящий Ад. Я бы давно обратилась в органы опеки, чем и дальше жить с двуличными родителями, которые возделают своих детей на «любимых» и «нелюбимых». Но боялась, что Такемичи отправят в совершенно другой приют и его заберут другие люди, и мы больше никогда не увидимся и забудем друг друга… А теперь же я ему не нужна, ведь он меня не помнит! —Глаза матери наполнились слезами, стекая по щекам крупными каплями. Я чувствовала, что сама скоро могу заплакать от всего случившегося за всё это время, особенно то, что самый дорогой и любимый человек забыл меня, я для него больше никто, кроме как сестра на словах, но ко мне он ничего не чувствует. —Я по-настоящему стала рада возвращаться в это гнилое место, потому что знала, что здесь меня будет ждать тот, кому я правда нужна, и который не будет использовать меня, как вещь, которой можно похвастаться или же поиграть, а потом выбросить! —Я сжала свою белую с красными рукавами футболку на груди, стараясь не закричать, чтобы не разбудить брата. Даже не смотря, что до этого я была менее эмоциональна, мне всё же даже нету 14, я всё ещё ребёнок и мне должно быть свойственно в таком возрасте модничать, вредничать и устраивать истерики, но меня ничего из этого не привлекало и не вызывало желания испытывать. Глубокий вдох, выдох. —Но, как погляжу, ему я тоже больше не нужна, —я развернулась и направилась в свою комнату. °°° С детства у меня были проблемы с глазами. Неоваскуляризация роговицы — патологическое разрастание сосудов роговицы, вызывающее ухудшение зрения. Происходит вследствие поражения роговицы. Заболевания роговицы является третьей по распространённости причиной слепоты во всем мире, и в большинстве случаев наблюдается неоваскуляризация роговицы. При ней новые аномальные кровеносных сосуды оказываются на поверхности радужной оболочки. Но так как у меня чёрные глаза, то их не так уж и видно, а если направить свет и присмотреться можно увидеть парочку линий по тону отличающихся от основного цвета. Довольно серьёзная болезнь. Но как была на начальной стадии (поверхностной) развития, так и осталась, что чудо, как сказали. Врачи не смогли выяснить причины, почему так получилось, но утверждают, что волноваться не о чем, ведь если вести более спокойный образ жизни: без физических нагрузок и профессионального спорта, то так будет меньше шансов развития болезни. Я их послушалась? Нет, конечно! Я продолжила ходить на тренировки и жить так, как жила до диагноза. Бывает после тяжёлого дня снижается острота зрения и мне нужно пару минут, чтобы сфокусироваться на объекте или же подойти почти в притык. Был случай, смотрела вечером на кота, а так как я их люблю решила позвать, не двигался, снова позвала, ноль реакции, присмотрелась и сделала фейспалм — это был чёрный пакет. Но к утру всё нормализуется и снова могу видеть. Становиться слепой совсем не хотелось, но пока мне нет восемнадцати лет и всё не так серьёзно, то операцию мне не будут делать. °°° В десять часов этим же вечером я решила больше не оставаться здесь и воплотить свой давний план в реальность: покинуть этот дурдом. Здесь меня больше ничего не держит. Для родителей просто кукла, вещь, которой можно похвастаться, как новым дорогим украшением; Такемичи больше не помнит всего того, что мы пережили в месте, роль его сестры для него пустое место, поэтому он никаких сильных изменений не заметит. Вещей в гардеробе у меня много, но большую часть, что купили родители я не носила и упаковала в основном только нужные. В большую спортивную сумку чёрного цвета сложила две футболки, любимый свитер, нижнее бельё, джинсы, вде пары шорт выше колена (короче не люблю); кроссовки, кеды, и самое главное, семена, витамины, полотенце и немного игрушек для Кики — её я тоже забираю с собой. У меня была уверенность, что её продадут в зоопарк или другим людям, ведь она им не нужна, а ухаживать будет не кому. Сейчас Такемичи сильно боялся её, она пугала своим страшным на данный момент видом ведь была абсолютно голенькая, не покрытая перьями. На данный момент она мирно посапывала в клетке на прикроватной тумбочке. Думаю, на какое-то время должно хватить, так как деньги нужно экономить: меня могут и не принять на работу, да и общежитие, в котором планирую жить тоже не бесплатное. Закончив с сумкой, принялась за рюкзак, туда сложила всё остальное: расческу, зубную пасту, щётку, небольшой ноутбук, зарядники от него и телефона, наушники, кошелёк с деньгами, банковскую карточку с суммой 70 000 йен (30 373 руб.), ради такой суммы пришлось год врать родителям насчёт ремонта в классе, забирать сдачу после покупок в магазине и ходить по гостям в праздники, где родственники давали нам с братом немного денег в качестве подарка. Сумки закинула за шкаф, чтобы не было сильно видно со стороны двери. Основное готово, остаётся всего пару вещей. На телефоне убавила звук на минимум, чтобы при уведомлении о погоде или смс не было ненужного звука и план не пошёл коту под хвост, положила его в карман спортивной белой кофты с чёрной широкой полоской вдоль рукавов, застегнув, спрятала под кровать вместе с чёрными кроссовками. Основная одежда была уже на мне: тёмно-серая футболка и серые спортивные джинсы, поэтому я легла в кровать, укпывшись одеялом, остаётся дождаться, когда мама прийдёт в полночь, чтобы убедиться, сплю ли я и только потом уже действовать. Время 22:56. Кое-как продержавшись час, чтобы не уснуть, за дверью наконец послышались тихие приближавшиеся шаги. Она идёт. Металлическая ручка легонько дёрнулась, повернулась с лёгким противным скрипом и в комнату пробрался свет из коридора, я зажмурила глаза, затаив дыхание, молясь, чтобы эта женщина поскорее ушла. Свет медленно пропал, а за ним последовал щелчок замка. Подождав пару секунд, я рывком скинула с себя одеяло и вытащила из-под кровати обувь, начиная зашнуровывать, поверх футболки накинула кофту. Достав из кармана телефон, посмотрела время, 00:05, успеваю, общежитие открывается в 7:00, ехать нужно на другой конец Токио на автобусе, который отправляется через час. Если не успею, придётся топать пешком, растрачиваться на такси не хочу. Рюкзак надела на спину, длинную ручку сумки перекинула через плечо, оставив её открытой и взяла заранее приготовленную простынь. Подойдя к клетке, я накрыла её тканью и взяла в руки, от неожиданной тряски птенец издал громкий встревоженный писк. Чёрт! Я забыла её разбудить, она же пугается во сне. Обхватив маленький домик питомца, стала медленно покачивать, шепча: —Тише, тише, моя хорошая, это я, твоя мама, — по крайней мере, она меня считала ею. Услышав мой голос, Кики быстро успокоилась. Облегчённо вздохнув, я уже подумала, что всё позади и никто не обратил на шум внимания. Но услышанное, заставило мою наивность пошатнуться с огромной силой. За дверью был слышен разъярённый голос отца: —Я придушу эту лысую курицу! Дай сюда ключи, —вот же чёрт. Истеричка идёт! Из-за шума, что иногда создаёт попугай, папа не взлюбил её и пожалел сотню раз, что разрешил оставить. Услышав звук вставляющегося ключа, я рефлексно схватила деревянный стул со спинкой и поставила его под ручку двери, она стала дёргаться, —Что? Почему не открывается? Мина! —Не став терять ни секунды, я уместила дно клетки в открытую сумку, закрепив с двух сторон бегунками, это чтобы было удобнее нести её, открыла окно и аккуратно вылезла, спрыгнув на мягкий газон, к счастью мы жили в одноэтажном доме. Выбежав, со входного дворика, направилась вдоль улицы. Бежала, придерживая левой рукой сумку, чтобы Кики не сильно трясло. Маршрут просматривала не единожды и повторяла его в мыслях, поэтому уже наизусть его знала. А если всё пройдёт гладко, то смогу добраться до автобуса за полчаса. Хотя я уже пробежала половина пути, поэтому могу и раньше прибыть. Но радость долго не продлилась. Я остановилась ща углом здания и прислонилась спиной к бетонной стене, чтобы отдышаться, даже через одежду ощущался бодрящий холод от соприкосновения, немного бодря и возвращая в реальность. Выпрямившись, хотела уже продолжить путь, но не тут-то было. —Эй, мелкая! —Послышался голос из-за спины. Ой-ой, накаркала…