Он мертв, но жив.

      А бьётся ли сердце? Нет, не слышен стук. Но реактора мощного слышно гудение. Вздымается ли грудь при вдохе воздуха, появляется ли желание подкрепиться пищей для тела? Нет. Есть только прохладный неподвижный металл.       Не дышит, не ест, не растёт, не будет потомства иметь. Но может, может как все, умереть.       А жив ли вообще? А жив человек, что профессором был когда-то давно? А жив ещё тот, кто создал самой смерти кольцо? Тот, кто жизни других променял, чтоб сам мог творить? Жив ли ещё? Ведь тела-то нет…       Да, тот профессор мёртв, погребён под обломками лаборатории своей. Под грудой камней и неизвестного Землянам металла. Того человека много лет уж как на свете не стало.       Но он жив! Он жив, но он мертв. Он жив, но другой, и дело не во внешности тут.       Он другой по составу души — теперь людей спасти спешит.       Не чувствует холода, жара и боли. Не чувствует гладкость неземного металла, не чувствует мягкость ночного покрывала. Но чувствует боль, что живёт где-то внутри, до куда не добраться новым технологиям, даже внеземным.       Профессор не устает, не ест, не спит. Но кажется, порой ему все-таки снятся сны. Сны, в которых по щекам его текут слезы. Он бы плакал и в жизни, но глаз теперь нет.       Тот человек когда-то допустил большую ошибку, заключив договор. Кольцо сотворил для прекрасной девы, чьего лица тогда не разглядел. А девой той холодной оказалась сама смерть.       И пусть, пусть злится мутант с голубыми глазами, пусть злятся все, кто об этом узнают. Он заслужил. Пусть злятся, пусть проклинают. И пусть знают все его позоре, теперь уже все равно…       Ведь профессор жив! Но вновь спешит умереть. Его жизнь, если это она и есть — вот для многих других цена спасения.       Как двадцать веков назад свершится вновь, но лишь отдалённо напоминая. Профессор сам был спасён, лишь поэтому теперь других спасает.