And my heart will go on and on

— Кэйа! — раздаётся сквозь непробиваемый гул. — Кэйа! — всё более встревоженно звучит голос. — Кэйа, чёрт возьми! — В тоне Рагнвиндра отчётливее пробивается отчаяние. Как сдержать то самое столь свойственное тебе самообладание, когда в обстановке настоящей катастрофы ты не знаешь, что сейчас с самым близким твоим человеком? Непробиваемое судно тонет. Тонет в эту минуту. Свет на всём корабле мерцает в последний раз, прежде чем навсегда погаснуть. Судно тонет вместе с надеждой спастись. Дилюк не собирается сдаваться. Шлюпки для первого класса? До смешного наивно полагать, что он согласится. Едва дослушав, красноволосый, не уделив и капли внимания никому не сдавшимся на тонущем Титанике манерам, грубо отмахнулся от людей, всеобщими усилиями пытающихся затащить его в лодку, и бросился продолжать поиски Альбериха. Дилюк уже возненавидел себя за то, что позволил Кэйе от него оторваться. Сказать честно, он не успел даже его остановить. «И как же теперь искать?» — в который раз проносится в мыслях. А кругом сплошной крик. Люди несутся, пробиваются сквозь толпу, топчут и давят друг друга. Они всего лишь хотят остаться в живых и спасти свою семью и друзей. Парень плотно прижимается к стене, чтобы никому из них не мешать, и продолжает лихорадочно оглядываться по сторонам. — Где же ты, Кэйа… — совсем тихо произнёс он. — Кто такой Кэйа? Дилюк вздрогнул, услышав самый родной голос и, после того, как резко повернулся, лицезрел перед собой долгожданный солнечный лучик в непроглядной апрельской тьме. Кэйа Альберих собственной персоной лучезарно ему улыбался, держа на руках незнакомую Дилюку маленькую светловолосую девочку. — Взгляни, кого нашёл. Вместе пойдём. — Так вот, где ты пропадал… Я перепугался, придурок, зачем было так внезапно… — Уходить? Но я никуда не ушёл. Я здесь, смотри, — с той же улыбкой, вовсе не подходящей обстановке, возражал Альберих. — Придурок, — вторил Дилюк и коснулся носом виска Кэйи, болезненно сморщившись: неприятно закололо сердце. — Мы на нижней палубе расстались, что угодно могло произойти. Как же я за тебя испугался… — Эй, Люк. — Взгляд Кэйи вдруг стал очень серьёзным, а голос тихим и будто даже немного холодным. Красноволосый замер. — Не теряем времени. У нас и так его в обрез. В синих глазах читалась та самая непоколебимость, что по жизни всегда была главным ориентиром для Рагнвиндра. Дилюк с уверенностью и теплом улыбнулся Кэйе. Над ними, словно в знак сигнала о помощи запущенный фейерверк, рассыпались по тёмному небосводу звёзды, и каждая из них, казалось, сияла бесконечным желанием двух парней спасти друг другу жизнь.

***

«Летит Жозефина в крылатой машине. Всё выше и выше летит…»

Самая последняя шлюпка уже давно скрылась из виду. Кэйа успел посадить в неё девочку. Она обязательно спасётся. Дилюк не знал, когда настанет его конец: через долгие счастливые года или, может быть, прямо сейчас. Впрочем, он был уверен, что свою лучшую жизнь он проживал всё это время, вместе с Кэйей, жизнь которого теперь тоже была способна оборваться в любую минуту. На этом большом куске дерева, что всего несколько часов назад функционировал в роли двери в одном из роскошно украшенных залов, едва ли хватало места для них обоих. Парни прижались друг к другу; Дилюк обнимал Кэйю, будто хотел спрятать от всех угроз этого мира. Как жаль, что главной угрозой оказался безграничный простор ледяной глубоко чёрной воды, очутившись в которой, без сторонней помощи, сколько ни старайся, невозможно остаться в живых. — Люк… — Да? — Вот ты всё не веришь, а нас… скоро спасут… — Не говори много, голос… сильно дрожит. Голос Дилюка дрожал ничуть не меньше. Они потеряли счёт времени, пока находились в этом страшном холоде. Может быть, прошёл час, а может быть и пара минут — всё равно это ощущалось, как нескончаемая пытка, которую парни с достоинством всеми силами старались вытерпеть. В нескольких метрах от них ни единого человека в живых не осталось. Лишь побелевшие трупы с пустыми глазами, что больше никогда не увидят неба. — Люк, а сколько здесь звёзд? — Не трать силы на то, чтобы поднимать голову вверх. — Я и не буду… Ты всё равно светишь ярче, если честно. Рагнвиндр искренне не понимал, откуда в этом синеглазом чуде столько света и сил. — Когда нас заберут в Нью-Йорк… найду для тебя там самые красивые лилии. Кэйа, насколько мог, улыбнулся. Он был рад тому, что всё-таки смог вселить в Дилюка надежду — остальное было неважно. Холод окутывал. Пронизывал, проникал в каждую клеточку тела. Холод неторопливо и беспощадно убивал. Тихий плеск волн и медленное сердцебиение. Они были вместе с самого начала и вместе прошли этот трудный путь, как бесконечную полосу препятствий. Всё время, пока тонул Титаник, они находились на волоске от смерти. И они справились, среди сотен других людей. — Прислушайся… Там вдалеке какой-то звук. Ещё немного, и мы дождёмся корабля. — Конечно дождёмся, Люк… Мы же вместе… ничего не боимся… да? — Конечно не боимся, Кэйа. Некоторое время они молчали, но тишина создавала неприятное напряжение, которое хотелось нарушить как можно скорее дабы не оставаться наедине со своими мыслями слишком долго. — Знаешь, Дилюк… С того дня, как мы познакомились, ты каждую ночь мне во снах приходил. И улыбался. Я поэтому тоже… улыбался всегда. Если бы не ты, не знаю, что бы со мной стало. Им показалось, что издалека вновь проявились некие сигналы: на этот раз, слабые отблески света, намекающие на приближение судна. В этот момент Дилюк с осторожностью взял ледяную руку Кэйи в свою. Он почувствовал, как Альберих вздрогнул сильнее, и, тихо извинившись, приложил его ладонь к своей груди. — Ты навсегда в моём сердце. Они прижались друг к другу настолько, насколько хватало оставшихся сил. Кэйа ни в коем случае не произнёс вслух, но внутри, чувством, для него таким странным и незнакомым, понял: кажется, он всё-таки уходит. — В твоём сердце гораздо теплее, чем здесь.