У кого из нас нет секретов? Людей без секретов не существует, так же, как и секретов без людей. Странная, но правдивая мысль. Жизнь слишком сложна для того, чтобы кому-то не нужно было скрывать что-либо.
У Хан Джисона, например, как минимум два секрета. Первый – поцелуй со своим нынешним одногруппником Чонином, который произошёл, когда оба были трейни. Конечно этот секрет разделён между ними, но вскоре его узнают и стэй, причём не от какого-то сасен-фаната или жёлтой прессы, а Джисон сам расскажет об этом в одном из эпизодов «Two kids room +1». «В старом здании, в центре для подготовки на третьем этаже в третьей или четвёртой комнате, точно не помню. Мы были там, ты и я. Мы пели и играли на пианино, и я сказал: «Чонин-а, поцелуй меня» – Чанбин будет внимательно следить за наинтерейснейшим рассказом, пожёвывая попкорн.
– А зачем ты так сказал? – удивится он.
– Потому что я хотел поцелуй! Я люблю поцелуи!
Быть может, это будет звучать как оправдание. Быть может, это довольно странно. Сильно странно. Но Чонин скорчит рожу и тем самым подтвердит, что так на деле и было, хотя потом будет отпираться и говорить, что он ненавидит скиншип.
Но второй секрет Хан Джисона более странный. После тренировок он, уставший и замотанный, не мчится в душ, сметая всё на своём пути. После тренировок он задерживается в зале или перед микрофоном, говоря, что «Нет предела совершенству, я тренироваться». После тренировок он создаёт лишь видимость. На деле же ждёт, пока остальные мемберы уедут в общагу. Зачем? Чтобы потом на своих двоих переться по ночному городу в одиночестве, слушая музыку? Нет. Хотя, в этом тоже есть плюсы, но нет. Джисон спешит под мост, где под покровом ночи в темноте собираются скейтеры и выполняют немыслимые, по мнению Хана, трюки. При виде подобных фортелей у него замирает сердце, а в голове, где-то на подкорках мозга формируется желание научиться делать так.
Безумная идея зародилась внезапно: появилось желание сбежать. Сбежать от репетиций, камер, съёмок, занятий по вокалу, написания текстов. Всё надоело. Джисон конечно же очень сильно хотел дебютировать, ещё больше он хотел дебютировать вместе с Чаном и Чанбином, ведь когда-то парни собирались втроём, сочиняли песни задарма и мечтали выступать на сцене. На большой сцене, а не где-то там в андерграунде. Да чтобы ещё и название коллектива было у всех на слуху. Чтобы прям так сказал, что ты сейчас слушаешь, и сразу ассоциативный ряд в голове у собеседника поплыл. Теперь эта мысль осуществилась наяву, но Джисон не чувствовал облегчения. Его маленький мирок больше не ограничивается школой и двумя друзьями, которые с ним и в огонь, и в воду. Теперь всё по-другому: съёмки, интервью, фотосессии, промоушены, дэнс-практики, тренировки и постоянная загруженность. Для полноты картины. Вишенка на торте, так сказать. Короче, проблем вагон с тележкой.
Погружаться в «свою» реальность можно тремя способами, которые Джисон чередовал. Первый и самый очевидный – зависание в телефоне. Но сейчас есть проблема: социальные сети под запретом, а любые попытки завести очередной аккаунт хотя бы в инстаграме заканчиваются провалом – стафф узнаёт и просит удалить. Приходится послушаться. Вообще Джисон вечно недоумевал, каким образом они узнают об этом? У них что ли есть бабка-гадалка в седьмом колене, которая знает, что да как будет, и всё предсказывает? Ну или друг фсбшник. А чего? Тоже неплохо. В общем, телепаты херовы. Гадают на кофейной гуще и жить спокойно не дают. Второй способ ещё более приятный и нет, это не то, о чём все сейчас подумали, а обычный сон. Но кто даст Джисону в будний день (!) поспать во время тренировки (!!), кутаясь в одеяло с головой? Уж явно не Чан. Стоит ли говорить, что в выходные спать целый день просто физически невозможно, ведь в общежитии творится жуть жутчайшая? Думаю, что нет. Ну а третий вариант вообще неосуществим. Можно конечно поиграть в приставку, но там будто дежурит Феликс, который «Ну я же так напряжение снимаю». «Ага, а другим будто напряжение снимать не надо» – думает Джисон и плетётся в свою комнату.
Когда чередование этих методов уже в печенках застряло, Джисон решил выйти за рамки предложенного и также пренебрегать рамками адекватности.
В первый раз было страшно. Джисон так переживал и боялся, что его в чём-то заподозрят, а если и вовсе раскроют его тайный замысел, то всё. Пиши пропало, ведь влетит всем: в первую очередь конечно же Джисону от начальства, потом Чану от начальства, потом Джисону от Чана, а потом Чан уже пройдётся по всей группе так, что мало не покажется. Но их лидер никогда просто так не ругается, Джисон это прекрасно понимал, так же, как и понимал, что очень сильно рискует.
Но тогда всё обошлось без происшествий: он вернулся в общежитие под утро, оставшись незамеченным, и даже успел поспать целых 3 часа до подъёма. Прогулка по ночному городу благотворно повлияла на работоспособность и в целом на моральное состояние. Вокруг тогда была лишь ночь, темнота, пустые освещённые улицы и изредка появляющиеся машины с жёлтыми фарами и полусонными водителями за рулём. А ещё. А ещё запах весны, наполняющий лёгкие под завязку, когда дышишь глубоко, но хочется ещё сильнее и больше.
Быть может, весенний ветерок выдул всё благоразумие из прелестной головы Джисона, ведь одной прогулкой он не ограничился. Следующая вылазка состоялась через два дня после предыдущей. Тогда-то Хан и наткнулся на группу скейтеров, которые зацепили его. Ребята были весьма неплохи в этом деле, к тому же было видно, что они хорошо проводили время: атмосфера ночного города перед рассветом, американская музыка, смех и веселье. А также запах свободы в дурманящем ночном весеннем воздухе. В ту ночь Джисон твёрдо решил, что хочет также кататься. Ну или хотя бы хоть немного научиться.
Поэтому видимо настало время для ещё одного секрета: Джисон самым наглым образом спёр скейт с фотосессии для фотобука альбома «Go live». «Не, ну а что? Реквизита много, я думаю, они не обеднеют, если одного скейта недосчитаются. К тому же, я же для благих целей. Почти жизненно важных» – думал он, когда тщательно маскировал доску в раздевалке, обкладывая её разным барахлом в шкафчике для одежды.
Спустя ещё неделю, когда июнь почти переступил порог, тренировки всё больше и больше изматывали: иногда не хватало времени даже просто по-человечески перекусить, ведь на носу был камбэк с их первым полноформатным альбомом, а это вам не хухры-мухры, извините. На помощь приходил Феликс, который практиковался в готовке и притаскивал с собой разные вкусности, брауни, например. Джисон уставал конкретно, но даже при таком раскладе не отказывался от ночных прогулок, рискуя всем, чем только можно.
В тот вечер они большой потной кучей лежали на полу после очередного прогона God's menu, кто-то постанывал, кто-то катался по полу, пытаясь найти охлаждённый участок линолеума, который бы остудил пышущую жаром кожу. В тот вечер Джисон почувствовал, что что-то сегодня изменится. А чуйка его никогда не подводила.
– Так, давайте ещё раз, – Чан первым смог собрать волю в кулак, встал и посеменил к стерео-системе.
Куча человеческих тел за спиной стала стонать не немощно, как было несколько секунд назад, а жалобно и безнадёжно.
– Давайте, ребят. Осталось немного, – он утёр пот со лба ладонью и выдохнул обречённо.
Мемберы более-менее распределились по залу и приняли исходное положение. Пока Чан настраивал аппаратуру, они заговорчески о чём-то шептались, а после Чонин внезапно оказался рядом с лидером и повис на его плечах, обнимая со спины.
– А Чан-хён потом угостит нас самгёпсалем? Мы же так хорошо работали и тренировались, – Чонин состроил щенячьи глазки, которым Бан никогда не мог отказать.
Короткий кивок головы и радостные крики за спиной ознаменовали то, что нехитрый план сработал.
Паника ненадолго поселилась в джисоновой голове, ведь если сегодня у него не получится отмазаться от совместного похода в ресторан и улизнуть на прогулку, то он потом в течение долгого времени не сможет погулять, ибо сбежать из здания JYP намного проще, нежели из общежития. А там потом начнётся промоушен, к тому же их уже пригласили на разные шоу, так что дни будут расписаны чуть ли не по минутам. Но то ли Джисон такой хороший врун, то ли Чан был сильно уставший, что не стал спорить и повёлся на его «Я, наверное, домой поеду, не очень хорошо себя чувствую», в общем, Хан вместо ресторана направлялся в общежитие, но только для того, чтобы переодеть вещи, которые были бы более удобны для активных телодвижений.
Звёздное небо над головой, спящий город и пустые улицы. Что может быть прекраснее? Джисон медленно шёл по улице, запрокинув голову и держа скейтборд под мышкой. Он не смотрел на дорогу – ноги уже сами его вели под мост, где обычно собирались незнакомые ему скейтеры. В такие моменты в голове свистел ветер и он вообще ни о чём не думал, наслаждаясь одиночеством. Думать в такие моменты – преступление.
Но никого нет. Абсолютно пусто. Под мостом абсолютно пусто. «Видимо, они сегодня не катаются» – подумал Джисон и почувствовал уже холодное одиночество. Когда строишь планы, которые в итоге разочаровывают тебя, не сбывшись, становится горько. И развернувшись, Хан поспешил обратно домой, надеявшись хотя бы на то, что ребята ещё не приехали, ведь объяснять, почему он оказался дома позже, чем они, ему совершенно не хотелось. Как и наличие скейта в руках.
Нога за ногу парень плёлся по тёмному парку, ведь так путь до общежития сокращался. Атмосфера, мягко говоря, была не самой приятной: хоть иссиня-чёрный небосвод и был усыпан белёсыми точками, странный, пугающий холодок стелился по коже, вызывая табуны мурашек.
Вдалеке послышались голоса людей, а между деревьев забрезжил тёплый свет. Джисон щурился изо всех сил, но так и не смог рассмотреть, что же там происходит. «Время достаточно позднее, так что удивительно здесь видеть кого-то. Точнее, пытаться разглядеть, кто тут есть» – любопытство взяло верх, и он поспешил навстречу происходящему.
Впереди скейт-парк. Причём достаточно новый. «Раньше его здесь не было» – подумал Хан и подошёл ближе, ступая на прорезиненное покрытие площадки. Два ярких прожектора освещали пространство, и людей, катающихся там. Кто-то ещё потом включил портативную колонку, и Джисон сам не заметил, как стал покачивать головой в ритм мощных битов. Он просто стоял и наблюдал, как ребята выполняли различные трюки, совершенно без боязни упасть или сломать доску. Ими движила скорость и желание сделать невозможное, а шелест вращающихся колёсиков – это услада для ушей.
Хан завороженно смотрел, но ступни немного затекли, и он уселся на землю, опёрся на руки и вытянул ноги расслабленно. Его скейтборд стоял рядом без дела. Так хотелось пойти прокатиться, но внутренний страх, который парень не успел побороть до конца, всё ещё напоминал о себе. А в голове всё одно слово: рампа. Эта громадная штуковина привлекала больше внимания, чем всё остальное. Со страшными обрывами вниз, она словно алгебраическая парабола устремляла два своих изгиба вверх. Для новичков опасна, да и профи не всегда поддаётся. Как, например, сейчас: какой-то парень довольно больно упал, а его доска подкатилась к Джисону, ткнув вздёрнутым полукруглым носом джисоновские вансы. В следующее мгновение он увидел, как владелец деревянного коня на четырёх колёсах и попоной из наждачки шёл по направлению к нему, потирая ушибленный зад.
– Это моё, я заберу? – шапка, толстовка, штаны-шаровары и древние как мир конверсы, подошва которых по сути белая, но на деле почти чёрная. Венистые руки, на запястьях браслеты-цепочки, а на большом пальце чёрное кольцо, да такое широкое, что походит на кусок сантехнической трубы.
– Без проблем, – пробубнил Джисон, сильнее натянул текстильную чёрную маску на лицо и капюшон чуть ли не на брови.
Парень в ответ лишь прищурился, сгрёб доску и неожиданно уселся рядом.
Паника охватила тело. «Не дай бог он меня узнал, это будет кошмар» – Джисон пытался не смотреть в лицо парня, который теперь сидел рядом. Причём буквально рядом. Очень рядом. Всего лишь в нескольких сантиметрах от Хана.
Но тот не выглядел так, будто что-то замышлял или словно обезумевший фанат.
Один единственный вопрос, чтобы завязать диалог:
– Давно катаешься? – Джисон выдохнул с облегчением.
– Нет, только начал.
– Всё ясно. Позёр, – незнакомый парень в шапке усмехнулся и лукаво прищурился.
«Есть в нём что-то кошачье» – подумал Джисон и показательно надул щёки. Обиделся.
– Сам ты позёр, только и обзываешься. Я вот тоже обзываться умею.
– Не дорос ещё меня обзывать, – незнакомец снял шапку, взъерошил огненно-рыжие волосы, а после обернулся к Джисону с улыбкой и щёлкнул его по носу. Не сильно, даже немного щекотно. Он взял потрёпанный скейт, отряхнул от пыли штаны-шаровары после сидения на земле и побежал к ребятам вдалеке, которые махали ему и зазывали вместе с ними вновь кататься на рампе.
– Хэй! Погоди! Как тебя зовут? – Джисон крикнул ему вслед, что есть мочи, ведь парень был уже далеко.
Рыжеволосый сложил ладони рупором и прокричал в ответ:
– Хо! Ли Минхо! Давай посмотрим на город вместе этой ночью? – последнее хоть и было очень громким, но прозвучало так нежно (¿?) для Джисона, что он кивнул головой, не раздумывая, а про себя проговорил: «Буду ждать».
Тем временем, тьма закатилась за полночь, а Хан всё сидел и наблюдал, только теперь уже конкретно за новым знакомым. Ли Минхо. Хо. Зазнайка на первый взгляд. С тёплыми карими глазами, которые имеют кошачий разрез. А ещё у него волосы огнём горят. Да и задница саднит от недавнего падения. В общем, занимательный персонаж. Но такой комфортный, ведь Джисон никогда не позволял себе так общаться с людьми, которых он видит в первый раз. Обычно общение проходило так: Хан просто молча изучал человека, держа его на расстоянии первые сутки, а уже потом показывал настоящего себя, когда понимал, что это можно сделать. Сейчас же всё совершенно по-другому. Уютно, непринуждённо и такое ощущение, будто они знакомы уже давным-давно.
Витая в облаках Джисон пропустил момент, когда Минхо попрощался со своими друзьями, подошёл к куче вещей, располагавшейся чуть дальше того места, где сидел Хан. В ней было вперемешку всё и можно найти то, что душе угодно: рюкзаки, кофты, сменные кроссовки, кепки, бутылки с водой – Минхо вытащил из-под груды вещей свой рюкзак в чёрно-белую клетку и поспешил к сидящему рядом парню, который ждал, когда тот накатается, примерно час.
Джисон зевнул и потёр глаза, словно маленький ребёнок.
– Что, уже спать собрался? Ночь ведь только началась, – Минхо дал ему руку и с невероятной силой потянул на себя так, что Джисон вновь оказался на ногах. Он бросил на него недовольный взгляд, мол, опять издеваешься, но ничего не съязвил в ответ.
Ли прогнулся вперёд, оглядывая его спину:
– Стой смирно, – Джисон краем глаза увидел только, как чужая рука вздымается в воздух и замахивается для удара, вероятнее всего, по его филейной части. Которая порядком затекла, если уж быть до конца честным.
– Эй! Ты чего удумал!?– парень мгновенно развернулся к Минхо лицом, не выпуская из поля зрения обе его руки и внимательно следя за каждым движением.
– Да я просто хотел... – пожал плечами рыжеволосый, начав объясняться.
– Ударить меня по булочкам ты захотел, вот что! – Джисон громко, но так смешно и абсолютно беззлобно возмущался, что Минхо, видя смехотворную картину перед собой в виде нелепых попыток выплеснуть гнев, улыбнулся во все тридцать два, а после и вовсе рассмеялся, но честно пытался держать себя под контролем, поэтому смеялся в кулак.
– Да ты ещё и смеёшься! Какой ты несносный, – Минхо получил шлепок в плечо, а Джисон поспешил удалиться, гордо шагая, прихватив и свой, и чужой скейт, что пока что укрылось от внимания его обладателя.
– Ну, значит ходи с пыльными булочками, – приступ смеха отступил, но Минхо всё ещё по-доброму улыбался, пока... – ты куда мой скейт попёр?! – и побежал вслед за «похитителем». Джисон оглянулся и показал ему язык. «А потому что нечего тут это, того самого, ну».
***
Они вдвоём бродили по ночному Сеулу, совершенно не обращая внимания на названия улиц. Беседа занимала их уже продолжительное время, и неловких пауз в разговоре никогда не случалось. Это было похоже на игру в пинг-понг, где мячик прыгал туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда. Так и здесь: один задаёт вопрос, другой отвечает, потом опять спрашивает и получает ответ и так до бесконечности.
– А знаешь, ты красивый, – Джисон говорил без какого-либо смущения, таращась на Минхо во все глаза. – Когда-нибудь думал о том, чтобы стать айдолом?
Губы Ли исказились в кривоватой улыбке. Он помотал головой, а затем продолжил:
– Нет, я не хотел стать айдолом. Потому что я их фотографирую.
Джисон сначала не понял, что он имел в виду, и немного подвис, соображая.
Через секунд пятнадцать он вновь заговорил:
– Ого, так ты фансайт... Неожиданно... Очень...
Признаться честно, Джисон не очень любил, когда его фотографировали. Зачастую, он начинал раздражаться и бояться. Бояться толпы, бояться этого океана людей, монстра с сотнями глаз, рук, ног и ртов, который постоянно визжит, смотрит на тебя, как на восьмое чудо света, хочет непременно коснуться, а когда ты убегаешь, оно бежит за тобой. Брррр... Ужасно. Потом приходится долго отходить от этого тревожащего состояния, когда такое ощущение, будто кишки внутри местами меняются и в узел сворачиваются, а по коже холодок стелется. Да и кому понравится, когда в лицо камеру пихают? Или глаза болят от множественных ярких вспышек?
– Кого ты фотографируешь, если не секрет? – Джисон немного сократил расстояние между ними, наклоняя голову в сторону Минхо, словно он хочет услышать от него какую-то суперважную тайну, которая должна умереть только вместе с ними.
Минхо прищурился, моргнул глазами по очереди, как обычно делают совы, а потом выдал:
– Хан Джисона из группы «Stray kids». Эти ребята больше популярны за границей, нежели в Корее. Знаешь его? Хотя, ты вряд ли интересуешься подобной темой. Мне почему-то кажется, что ты любишь смотреть аниме и не часто выходишь из дома. Может быть, ты даже хикикомори. А ещё читаешь манхву и мангу и любишь, когда кто-то носит костюм горничной, – он подмигнул, – не знаю, почему я так думаю о тебе... Ээээй, ты чего завис? – Минхо помахал перед лицом Джисона руками, но увидев немигающий стеклянный взгляд парня, который вообще никак на него не реагировал и пребывал в ступоре, он легонько потрепал его за плечо.
Тем временем шестерёнки в голове у Джисона заржавели за одну секунду и перестали крутиться, поэтому мыслительный процесс окончательно остановился. «Кажется, такое бывает только в книгах» – единственная мысль, которая, как кнопка тревоги, мигала красным светом в черепной коробке.
Он попытался выдавить что-то, но из всего сказанного самое вразумительное было «Круглосуточный магазин. Пойдём зайдём? Я пить хочу».
***
Только что открытые банки газировки зашипели, пенясь пузырями. Джисон вроде как разморозился и даже членораздельно говорил. К прошлому вопросу возвращаться не стали, а вишнёвая газировка оседала на губах, смывая усталость и небольшую неловкость в разговоре своей сладостью. Газы отдавали в нос, из-за чего оба часто жмурились. Время будто бы замерло на месте, а диалог всё продолжался:
– Расскажи свою историю, – Джисон отхлебнул на ходу, вглядываясь в лицо Минхо.
– «Да тут ничего интересного нет» хотел бы сказать я, но не тут-то было, – начал он, – я с детства занимался танцами, хотел даже поступать на хореографическое, но потом понял, что хочу стать ветеринаром. А пришёл я к этому, когда взял из ветклиники Суни, – Минхо показал заставку телефона, где на фотографии был запечатлён он в обнимку с полосато-рыжим котом. Сейчас они действительно были очень похожи между собой не только из-за наличия кошачьих глаз у обоих, но и из-за рыжей окраски волос и шерсти.
Минхо рассказал Джисону про всех своих кошек (как оказалось, их было три: Суни, Дуни, Дори). Вторым по старшинству был Дуни, тоже рыженький, но лапки и живот у него были белые. Минхо сказал, что он очень ленивый, и закатил при этом глаза. Джисон хихикнул.
– Ну и наконец Дори. Единственный не рыженький, – Ли поднял указательный палец вверх, как бы заостряя на этом внимание, – и очень игривый. Он самый младший, я нашёл его на сайте, где отдают брошенных котят. Кстати, Дуни отдал мне мой друг, когда его кошка родила.
Он так вдохновенно и трепетно о них говорил, что у Джисона потеплело на сердце.
От обсуждения любимцев Минхо они вновь перешли к танцам.
– Почему ты бросил?
– Понял, что это может присутствовать в моей жизни в качестве хобби, как сейчас скейтбординг. Захотелось делать что-то не только для себя, но и для других.
«Снаружи холодный и заносчивый, но внутри добросердечный и понимающий. Человечный с большим сердцем» – Джисон дивился такому сочетанию, а Минхо добавил:
– Сейчас иногда хожу в танцевальные студии, двигаюсь для себя, очень редко учу хореографии разных к-поп исполнителей. Моя любимая хореография у Stray kids на песню Awkward silence, я её знаю «от» и «до».
И тут Джисон брякнул, не подумав:
– Она же очень сложная.
Минхо удивлённо на него посмотрел и оживился.
– Так ты всё-таки знаешь эту группу? – кажется, он сильно был рад.
– Слышал пару раз как-то эту песню, не более, – что там говорят? Ложь во спасение?
Минхо понятливо кивнул головой. «Может быть, он немного расстроился? Или много расстроился?» – к сожалению, Хан ещё не научился читать его эмоции в полной мере.
Через некоторое время в рассветном воздухе вновь повис вопрос, который задал уже Ли.
– Ну а ты что как? Или кем? Или куда? – он активно жестикулировал, размахивая руками.
Джисон лжёт уже не первый раз за сегодня. Врать он не любит, но тут надо. Или вообще тогда не нужно было всё это начинать. «Врать или не врать?» – шекспировский Гамлет перевернулся в гробу.
– Пишу стихи, – коротко и ясно, но наверняка вызовет вопросы.
Минхо остановился и присел, ловко перебирая пальцами развязанные шнурки и вновь затягивая их в тугой узел.
– Ого, это очень здорово! – доносилось откуда-то снизу. Хан стоял и ждал, пока его спутник перепроверит второй шнурок и они смогут пойти дальше. – А можешь что-нибудь прочитать?
Джисон призадумался и попытался вспомнить какой-нибудь текст неизданной песни, чтобы не палиться.
– Одинокая тихая ночь,
Где лишь слышен мой голос безмолвный...
Он вмиг станет громче средь звёзд,
Когда протянутой рукою я буду руку пожимать другую
И говорить о том, что я – пришелец
На планете этой,
Упавший на землю чужак, покинутый и обделённый, но глас сторонний
Смеяться будет надо мной
И унижать – ты отрешённый...
Пальцы Ли словно застыли, он открыв рот слушал ровный тембр Джисона, который, точно колыбельная, успокаивал и ласкал слух.
– Ты обязательно должен когда-нибудь выпустить свой сборник стихотворений, – он говорил абсолютно серьёзно, с жаром, исходивший от Минхо энтузиазм так и витал в воздухе, порождая невидимые электрические искорки.
– Да прекрати, это всего-то отрывок, – Джисон вовремя успел прикусить язык, чтобы опять не проговориться: это уже написанная песня, которую он скоро выпустит в SKZ-Player. Да и название даже уже придумано: «Alien».
– Я надеюсь, ты обязательно сообщишь мне, когда допишешь его, да? – под эту дудку Минхо достал телефон и хотел предложить ему обменяться номерами, но тут Джисон стал будто сам не свой:
– Хэй, сколько времени? – пожёвывая губу, нервно спросил он.
– 3:59, время рассвета, – Минхо показал рукой на просвет между двумя небоскрёбами, где на горизонте показался маленький кусочек малинового солнца.
– Прости, мне надо очень срочно бежать, – тревога нарастала всё больше. За болтовнёй он совсем перестал следить за временем и теперь оставалось только молиться, чтобы Чан был всё ещё в студии и пришёл в общежитие в шестом часу утра. Только в таком случае он не заметит отсутствие Хана, а следовательно не отвесит ему трындюлей по первое число.
– А, я думал, ты как Фиона из мультика «Шрек». Красотка днём, в ночи урод, все дела. Только в твоём случае красотка ночью, а вот про день я не знаю, ещё не видел тебя днём, и вот ты сейчас ускользаешь, – Джисон не ослышался? Это что, только что был комплимент? Да ещё и горечь в интонации? К-комбо.
– Извини, Хо, но мне правда нужно идти, – он развернулся и побежал, не прощаясь, но потом всё же дал слабину, обернулся и помахал уже ставшей маленькой фигурке вдалеке, которая всё ещё за ним наблюдала. Ли в ответ поднял правую руку и не опускал её. Сейчас Минхо был настолько крохотным, что хотелось взять его в кармашек и унести с собой, убежать от этого мира и проводить столько времени вдвоём, сколько душа пожелает. Но нельзя.
Номера телефонов остались не записаны. Джисон думал об этом всю дорогу до общежития и даже когда открывал дверь, ковыряясь в замке ключом – у него всё никак не получалось попасть в замочную скважину.
Уже ставший родным тёмный коридор с десятками пар обуви, которые Феликс каждые выходные приводит в порядок, но к концу недели они вновь превращаются в кашу из ботинок.
Сиплый низкий голос за спиной пустил страх в жилы и табун мурашек по коже:
– Ты ничего не хочешь мне сказать, Джисон? – щелчок выключателя. Это был Чан. Точнее нет, это был лидер группы Кристофер Бан Чан. Тут присутствует своеобразная иерархия: Чан – милый лидер, заботливый хён, который по воскресеньям дарит всем стэй виртуальные объятья, просит их хорошо кушать и спать. Кристофер Бан – это уже тот мужчина, который танцует хореографию на песню «My house» в штанах из чёрной кожи и белоснежной, как его волосы с укладкой, рубашке с вырезом, показывает железный пресс на выступлениях с «Miroh» и запросто может быть амбассадором модного дома Versace, а именно моделью, демонстрирующей боксеры, где на резинке видна оригинальная брендовая вышивка. Бан Чан – это тот парень из мемов, которые делают стэй. Но когда с тобой говорит Бан Кристофер Чан, дело плохо.
Он опирался на косяк двери и зевал, прикрывая рот ладонью. Вероятнее всего, он только что пришёл из студии, и Джисону не хватило всего лишь нескольких минут. Он молчал в оцепенении, не зная, что сказать.
– Ну, если ты говорить не хочешь, тогда скажу я. Я не первый раз тебя засекаю за подобным. Несколько раз я видел тебя, когда шёл из студии, но ничего не говорил. Думал, мол, отвлечься хочет, все дела. Не хочу душнить, но ты уже не маленький мальчик и должен понимать, что может последовать за подобным, – Чан начинал потихоньку срываться, выпуская внутреннего зверя наружу. В его глазах разгорался недобрый огонь. – Пора бы научиться думать, прежде чем делать. В каких облаках ты витаешь? Джисон, на носу камбэк, мы все столько сил в это вложили! Просто вспомни, каково нам было, когда мы втроём давали за месяц один концерт чуть ли не в подвале заброшенного здания, а всей выручкой за билеты оплачивали аренду этого помещения! Если тебе это не нужно, тогда почему ты тут? Зачем мучить себя и других? Если ты не хотел дебютировать, мог бы сказать мне тогда, в самом начале, я бы понял тебя и принял это как факт, как данное, как реальность, чёрт тебя дери! Но сейчас... Сейчас, когда перед нами столько возможностей, когда есть люди, которым нравится наша музыка и к которым мы можем с помощью неё обратиться... Если не думаешь о себе, то подумай хотя бы об остальных мемберах, – голос Чана сорвался, – о стэй, обо мне в конце концов.
Чан собирался уходить, но потом добавил:
– Начальству я ничего не говорил, прикрыл тебя. Иди спать. Подъём в восемь утра, мы едем на съёмки. У тебя есть время подумать, хочешь ли ты остаться, – он опустил взгляд в пол и тряхнул головой. Джисон знал, что это значит. Чан пересиливал себя, пытаясь сдержать слёзы.
Крис щёлкнул по выключателю в коридоре и скрылся в комнате, закрывая за собой дверь. Джисон остался в кромешной темноте. Темноте, которая пробиралась в его сердце.
***
– Как настроение? – менеджеру даже спрашивать не стоило, ведь задорный гам в машине говорил сам за себя. Они ехали выступать на Inkigayo, шла вторая неделя промоушена с God's menu. Джисона время от времени укачивало, поэтому он положил голову на плечо Чану и закрыл глаза.
Все конфликты миновали, но без потерь не обошлось – пришлось чем-то жертвовать. Под удар попало новое увлечение, которое теперь было уже в прошлом. Чан стал теперь больше уделять внимания Джисону, иногда выслушивая его переживания.
А Хана временами мучила совесть за то, как безрассудно он поступил по отношению к одногруппникам, которые в первую очередь были для него друзьями.
Чан дулся на него неделю, что для него свойственно, но когда Джисон уже совсем отчаялся и даже пошёл и рассказал всё Хёнджину, который устроил ему промывку мозгов и раздул ситуацию до абсурда, Бан наконец-то простил его.
Машина остановилась, жужжание двигателя в салоне прекратилось, но запах бензина всё ещё вызывал отвращение. Крис легонько потрепал Джисона по руке, чтобы тот воспрял духом и уже вылез из машины.
Свежий летний воздух ударил в лицо. Погода была действительно хороша сегодня: удушающая жара спала, на смену ей пришёл лёгкий ветерок и небесные облака-сугробы в виде сахарной ваты.
По бокам от входа в здание толпились фанаты и фотографы, которых сдерживала охрана. Кто-то зазывал Джисона и других ребят, лишь бы они посмотрели в камеру. Словно назойливые мухи, они зудели и бесили своим присутствием.
Но тут в толпе мелькнула рыжая макушка. Хану показалось, что он перегрелся, поэтому его ладонь начала шарить по затылку, чуть ероша волосы с укладкой, чтобы понять, насколько голова горячая. Огненно-рыжий вновь проскользнул в толпе. Он не звал Джисона противно, как это делали остальные. Парень молча стоял и ждал, когда появится возможность сфотографировать айдола так, чтобы не причинить ему вреда и не нарушать его личное пространство.
Джисон понял, что это не галлюцинации, и быстрым шагом оказался около толпы людей. Фанатки завизжали как умалишённые, охранники отталкивали тех, кто пытался дотронуться до него или подходил слишком близко.
Минхо смотрел в упор на Джисона и не верил своим глазам.
– Ну привет, скейтер Ли Минхо. Узнал? – Джисон хитро улыбнулся, наконец поведав ему свою тайну.
Минхо в немом шоке был способен лишь кивнуть головой в ответ. Узнал.
Теперь у Хан Джисона стало на один секрет меньше. Ведь он делит его с Ли Минхо.
