Страх

Он проснулся от удушья, погребенный толщей одеял, без всякой возможности выбраться. Несмотря на то, что подобное уже стало привычкой, сегодня дышать было особенно тяжело. Казалось, что все одеяла с необъемной площади общей кровати сгрудили в одном месте, добиваясь смерти одного из жителей четвертой и прекратить наконец бесконечный поток вопросов, порождаемый вышеупомянутым жителем. Во рту назойливо ощущался привкус одной из чудо-настоек Шакала с чилийскими перчиками, что оптимизма ситуации никак не добавляло. – Спасите меня, – хрипло донеслось из-под импровизированного склепа, и тут же просьба была услышана. Чьи-то руки быстро и лаконично разгребали завалы, открывая Курильщику доступ к воздуху и свету. Медленно отходя от перспективы незапланированной смерти, он закашлялся, резко и с шумом вдыхая воздух. Неизвестный спаситель сидел у него за спиной; кроме него и самого Курильщика в комнате никого не было. Не имея никакого желания знать причины и местонахождение состайников, он хрипло попросил: – Можно воды? Сзади завозились и через некоторое время ему протянули стакан. Курильщик перевел взгляд на протягивающую его руку и похолодел. Такие длинные пальцы были только у одного знакомого ему человека. Волосы слегка подрагивали от колеблющего их ровного дыхания; он протянул руку, но так и не решился взять стакан. Тем временем стоящему сзади это, по-видимому, поднадоело – вторая рука легла ему на затылок, зарываясь в волосы и оттягивая голову назад. Мысли Курильщика заметались, аки торнадо, но их все перекрывала одна единственная: «Сейчас шею свернет и привет». Неожиданно его губы почувствовали прикосновение холодного стекла, и через мгновение послевкусие настойки с перчиками было окончательно забыто. Стоило холодной руке отпустить его, как Курильщик резко рванул в сторону, старательно пытаясь отползти от Слепого на безопасное расстояние, и тут же попал обратно в плен одеялам и подушкам. Увлеченный отчаянным барахтаньем, он не заметил тихого скрипа сбоку, опомнившись только после того, как длинные руки вновь явили его на свет Божий. Курильщик взбрыкнул, пытаясь вырваться, но против хоть и слепого, но с отлично действующими конечностями вожака он был бессилен, как крыса в одной из крысоловок Лери. – Ты меня боишься, – по безразличному тону Слепого можно было подумать, что речь идет о погоде или сегодняшнем завтраке, но никак не о чувствах находящегося рядом человека. – Почему? «Потому что ты убийца!» – мысленно проорал Курильщик, но вслух это высказать не решился. Вместо этого он, со всем имеющимся у него в тот момент добродушием, поинтересовался: – С чего ты взял? Слепой неопределенно дернул головой, оставляя недо-Фазана теряться в догадках по поводу предназначения этого жеста: – У тебя сердце громко колотится, я слышу. Курильщик глубоко вздохнул, в тщетной попытке успокоиться, и подавил желание помянуть недобрым словом острый слух и его носителя. Слепой хмыкнул, отмечая про себя что, несмотря на все попытки, успокоиться Курильщику так и не удалось. А тот был в крайней степени убежден, что находящиеся на расстоянии меньше полуметра глаза вожака, вкупе с их невидящим взглядом, скорейшему успокоению никоим образом не способствуют. Он предпринял еще одну безуспешную попытку высвободиться из цепкого захвата, пользуясь тем, что Слепой неожиданно впал в анабиоз. Невольно зачарованный серебристыми глазами Курильщик упустил момент, когда разделяющее их расстояние резко сократилось; холодные губы тут же вывели его из транса. Поцелуй (то, что это был поцелуй до него дошло не сразу) был быстрым и чуть ли не невинным, без языка и пошлых покусываний, так любимых авторами книг. Он уперся руками в тощие плечи и, резким движением, оттолкнулся. Теперь уже никто не удерживал его, так что Курильщик беспрепятственно отполз на противоположный конец кровати. – Э-это что сейчас было такое? – вопрошал он, испуганно вращая глазами. Слепой пожал плечами: – Просто доказательство того, что я не кусаюсь, – и вернулся к прерванным пробуждением Курильщика делам. После того дня страх Курильщика перед Слепым значительно вырос.