of crystal butterflies and gunshots

Все начинается с выстрела. Отец дарит ему новое охотничье ружье, и поначалу Дилюк не знает, как к нему подступиться. Он стрелял до этого - конечно, он стрелял, и ездил с отцом на охоту, и знал, из чего состоят ружья и как их заряжать. Но теперь он не может сделать ничего, потому что полированное дерево рукояти внезапно кажется чужим и холодным. В его руке не должно быть ружья. - Дилюк, - зовет голос отца откуда-то рядом, и наваждение спадает. Дилюк берет ружье в руки и проводит пальцем по курку. Он прицеливается - куда-то вперед, где деревья, и ярко-зеленая листва, и едва заметно мерцают кристальные бабочки. Куда-то вперед, где солнечные лучи прорезают тень. - Люк! Выстрел звучит так громко, что на мгновение Дилюк перестает слышать. В ушах раздается едва заметный звон, словно ему снова пять лет, и он случайно нашел в саду фею, которая хотела увести его куда-то далеко. Деревья впереди, зеленая листва, свет, тень и кристальные бабочки - все остается прежним. К нему начинает возвращаться слух. - Люк! - как сквозь вату снова зовет знакомый голос, и Дилюк опускает ружье. Кэйа выглядит запыхавшимся, словно бежал через всю винокурню, и его камзол кажется еще более мятым, чем обычно. Дилюк ловит себя на том, что его губы расплываются в улыбке, и даже издалека он видит, что Кэйа улыбается в ответ. - Без меня! - обвиняюще тычет в него пальцем Кэйа, и поначалу Дилюк ничего не понимает. - Новое ружье! Без меня! Ты же обещал, что мы постреляем вместе! Дилюк знает, что Кэйа на самом деле не обижается - но ужасно любит делать вид, что Дилюк оттоптал все сесилии в саду его души. Дилюк знает, что Кэйа делает это только для того, чтобы он посмеялся. - Прости, отец настоял на том, чтобы… Кэйа только сейчас замечает стоящего рядом отца, и на секунду что-то в его лице меняется. Дилюк не видел этого выражения раньше, но оно исчезает быстрее, чем семена одуванчиков на ветру. Кэйа снова улыбается. - А, Кэйа, ты вовремя! - говорит отец, и Дилюк поворачивает на него голову так резко, что несколько прядей выбиваются из аккуратного хвоста на затылке и лезут в глаза. Алые полосы. - Мы можем пострелять вместе? - радостно спрашивает он, но Крепус только качает головой. - Я обещал Кэйе показать торговые книги за этот год. Пусть вы оба и рыцари Фавония, но от дел на винокурне это вас не освобождает. Отец заправляет ему прядь волос за ухо, и Дилюк старается не дуть губы от обиды. Отец прав, семейные дела всегда важнее, и он не может просто так взять и отвлечь… - Все в порядке, Люк, - улыбается Кэйа, и что-то в этой улыбке кажется Дилюку смутно знакомым. - Это ненадолго. Если что - постреляем вместе завтра, хорошо? Рука отца сжимает плечо Кэйи, и Дилюк отводит взгляд. Конечно. У них еще так много времени впереди. - А вы, молодой человек, - начинает отец, и Дилюку приходится поднять на него взгляд, - тренируйтесь. Хочу слышать выстрелы даже из своего рабочего кабинета. Дилюк позволяет себе смотреть им вслед еще несколько секунд, прежде чем вернуться к своим тренировкам. Впереди у него сияющая зелень листвы и ажурные крылья кристальных бабочек, которые прячутся в тенях, а позади - удаляющиеся силуэты отца и Кэйи. Он нажимает на курок. И оглушительный взрыв звука заставляет его осознать, на что была похожа та улыбка Кэйи. На чужое и холодное ощущение заряженного ружья в руке. __________ Они крадут бутылку вина из одуванчиков из отцовских запасов, и Дилюк чувствует себя отъявленным бандитом. Кэйа смеется и тянет его за руку по коридорам, пока никто из слуг не заметил, а Дилюк боится, как бы они не перебудили весь дом. Кэйа строит в его спальне форт из подушек и одеял, будто им снова десять, и затаскивает туда Дилюка, пока тот не валится ему на колени, и внутри Дилюка разливается бесконечное тепло. Это лучше, чем держать в руках Глаз Бога. Кэйа открывает бутылку с едва слышным хлопком. - За твой день рождения! Вино из одуванчиков сладкое и легкое, и с первым глотком у Дилюка голова идет кругом. Они выпивают почти половину бутылки вот так, пока Дилюк лежит у Кэйи на коленях, в маленьком форте из одеял и подушек, где нет никого, кроме них двоих. Где нет ничего - ни уроков, ни тренировок, ни обязанностей. Дилюк думает, что если бы конец света был сегодня, то он был бы счастлив встретить его вот так. Кэйа едва ощутимо проводит рукой по его волосам, и Дилюк невольно тянется за ней - ближе, теплее, безопаснее. Кэйа смеется, и Дилюк смеется в ответ. Когда на дне бутылки ничего не остается, то Дилюк чувствует, что глаза закрываются сами, и Кэйа продолжает гладить его по волосам - от этого только сильнее хочется спать, и Дилюк слишком слаб, чтобы заставить себя открыть глаза. Перед тем, как провалиться в темноту, ему кажется, что он слышит голос. - Я никому не позволю причинить тебе боль. Спи, Лучик. _______ Дилюк едва может стоять на ногах от волнения, и от этого только гаже, потому что он рыцарь, он должен всегда оставаться спокойным и хладнокровным, но при одной мысли о том, что ему поручили открывать сегодняшний праздник, сводит живот, и ноги подкашиваются. - Помни о том, что ты - гордость нашей семьи, - говорит ему отец, и Дилюк подпрыгивает на месте от неожиданности, когда видит его силуэт позади себя в огромном зеркале. Надо же, совсем не заметил, как кто-то вошел, тоже мне, рыцарь… - Дилюк, - строго зовет отец, и ему приходится заставить себя взглянуть ему в глаза - пусть даже в отражении. - Возьми себя в руки. Дилюк знает, что он должен гордиться собой, что сегодня он - пример для всех, что это его шанс побыть тем самым рыцарем в сияющих доспехах, каким он всегда мечтал быть, но какое-то странное чувство выедает его изнутри, словно червь в спелом и ярком яблоке. Ему кажется, что его сейчас стошнит. - Посмотри на свои волосы, - укоряет отец и тянет руку к наспех убранным в высокий хвост непослушным кудрям. - Подойди поближе. Не дожидаясь, пока Дилюк сделает шаг назад, отец подходит к нему - почти вплотную, так, что Дилюк чувствует резкий запах крепкого табака и тяжелого парфюма, и распускает бархатную черную ленту в его волосах. Локоны рассыпаются по плечам, и Дилюк может только смотреть на себя в зеркало, не отводя взгляд. Он так не похож на самого себя в этом парадном камзоле и с распущенными волосами. Он так похож на… Отец осторожно собирает пряди у лица, касаясь пальцами кожи, неторопливо, и Дилюк внезапно ловит себя на том, что забывает дышать. По спине проходится холод - словно рукоять подаренного охотничьего ружья. Отец собирает пряди в кулак и тянет на себя. - Мастер Крепус! - зовет голос от двери, и Дилюк внезапно словно оживает. Легкие заполняются кислородом, и он делает громкий вдох. В зеркале у дверного проема отражается Кэйа. - Мастер Крепус, - повторяет он, и отец разжимает кулак. - Слуги просят спуститься вас вниз, говорят, что это что-то срочное. Отец выходит из комнаты, не говоря ни слова, а Дилюк продолжает смотреть на Кэйю в отражении зеркала, и его руки почему-то едва заметно трясутся. - Люк, я… Мне помочь? Голос Кэйи не должен звучать так взволнованно. В нем всегда должна быть добрая насмешка, обещание какой-то безобидной шалости и приключений, но никогда, никогда в нем не должно быть столько… боли? - Нет, - выдавливает из себя Дилюк и поднимает с пола упавшую ему под ноги бархатную ленту. - Иди, я скоро буду готов. Кэйа не спорит - просто выходит, закрыв за собой дверь, но Дилюк не слышит удаляющихся по коридору шагов. Но что-то все равно заставляет его подойти к двери - чтобы закрыть ее на тяжелую латунную щеколду. _________ - Ты не поверишь, что сказал мне сегодня Магистр Варка! - Дилюк пытается говорить тише, но не может скрыть радости, когда видит Кэйю на пороге своей комнаты вечером после праздника. - И ты видел, как все на меня смотрели! Будто я настоящий… Он не успевает договорить, потому что внезапно Кэйа слишком близко, и его ладони на его плечах, и между ними не остается ни миллиметра свободного пространства. Внутри Дилюка словно расправляет крылья рой кристальных бабочек. - Кэйа, - выдыхает он, и имя теряется между их губ. Дилюк всегда думал, что первый поцелуй, как и все, что делаешь впервые, должен быть неловким и несмелым, но у Кэйи теплые губы, теплые руки, которыми он зарывается в его волосы, Кэйа пахнет домом в самом неуловимом смысле этого слова, и Дилюк подается навстречу. У Кэйи мягкие губы, и Дилюк хочет еще, еще, еще, но Кэйа отстраняется, и в его глазах Дилюку мерещатся звезды. - Когда ты стоял там, на площади, я… Я так горжусь тобой, Люк. Дилюку кажется, будто кто-то резко перекрыл воздух, потому что становится трудно дышать, и он сам не понимает, что плачет, пока пальцы Кэйи не начинают аккуратно стирать слезы с его щек. - Так горжусь тобой, Лучик. - Поцелуй меня еще раз, - просит Дилюк, отчего-то шепотом, и Кэйа не может ему отказать. Они засыпают на его кровати, поверх смятого одеяла и раскиданных подушек, в объятиях друг друга, и впервые за долгое время Дилюк чувствует себя по-настоящему на своем месте. Впервые за долгое время ему кажется, что все и всегда с этих пор будет хорошо. Когда он просыпается с первыми лучами солнца, то Кэйа целует его снова. ___________ Дилюк знает, что попадет в неприятности, но это его не останавливает. Даже если его преподаватель по фехтованию внезапно слег с непредвиденной травмой, он все равно должен продолжать тренировки - пусть и в одиночестве, но правила есть правила. Вот только Дилюку в последнее время плевать на правила. Он пробирается обратно в особняк через дверь, у которой обычно оставляют новые партии товаров, и крадется к лестнице, пока никто из слуг его не заметил. Отец будет вне себя, когда узнает, что он пропустил занятие, но Дилюку все равно, потому что сейчас он найдет Кэйю, а потом они убегут в лес на пикник, и до самого вечера никто и ничто не сможет испортить им настроение. У Дилюка колотится сердце, когда он преодолевает последние ступени и подходит к двери комнаты Кэйи. Что-то не так. Это первая мысль, которая возникает у него в голове, когда он подходит ближе. Дверь не заперта - но в комнате кто-то есть. Кэйа там не один. Необъяснимый, почти животный страх заставляет Дилюка замереть на месте и прислушаться, потому что что-то не так, что-то идет не так, как обычно, и внутреннее чутье подсказывает ему, что надо бежать. Вместо этого Дилюк заставляет себя выдохнуть и прислушивается. - Вот так. Хороший мальчик. Голос отца Дилюк не спутает ни с одним другим. Но отец не должен быть в комнате Кэйи, он должен быть у себя, работать над новым договором, он не должен… Из комнаты доносится стон на выдохе. Дилюк знает, что он не должен смотреть. Он должен развернуться и бежать отсюда, прежде чем станет слишком поздно, но он словно не может контролировать свое тело. Дилюк делает шаг вперед. И еще один. И еще один. Прежде чем оказывается совсем близко к щели в дверном проеме. Он не должен заглядывать в комнату, но предательское тело заставляет его смотреть. Отец вжимает тело Кэйи в кровать, и почему-то все, что Дилюк может видеть - это побелевшие костяшки пальцев Кэйи, вцепившихся в простынь. Руки отца, тянущие Кэйю за волосы. Кровать скрипит, когда отец вжимает Кэйю в матрас ритмичными толчками бедер. - Еще немного, вот так. Я знаю, ты можешь. Кристальные бабочки тонут в потоке горького яда, и Дилюк чувствует, что его вот-вот стошнит, но он не может пошевелиться, и это все похоже на самый страшный кошмар. Время замирает, и Дилюк чувствует, что происходящее отпечатывается в его памяти навсегда - как самое страшное клеймо на обратной стороне век, как вечное проклятие, которое будет преследовать его до конца его дней. - Я… пожалуйста, - всхлипывает Кэйа, и Дилюк словно просыпается. Он бежит вниз по лестнице, прочь из поместья, по залитой ярким полуденным солнцем дорожке, через виноградные лозы, прочь, прочь отсюда, пока воздух в его легких не превращается в иглы, и он не валится на землю под тяжестью собственного уставшего тела. И в этот момент он чувствует себя предателем, потому что он здесь, под яркими лучами солнца. А Кэйа все еще в доме. В своей спальне. На своей кровати, к которой его прижимают крепкие руки Крепуса Рагнвиндра. ______________ - Отвлекаешься, Кэйа! - говорит кто-то из рыцарей, и Кэйа только цокает языком, прежде чем перехватить меч поудобнее и встать в защитную стойку. Дилюк смотрит на него издалека, потому что его тренировка уже закончена, и рядом стоит Джинн, которая рассказывает ему что-то об их будущем походе, но Дилюк не слышит ничего из того, что она говорит. Кэйа сегодня сам не свой - это видно в его резких движениях. в его раздраженном выражении лица, в его рассеянности, и Дилюк не знает, что с этим делать. Дилюк не знает, что он вообще может сделать - хотя, видят всемогущие Боги, он готов на все. На тренировках Кэйе нет равных, потому что он никому не позволяет и близко к себе подобраться, чтобы нанести удар, но сегодня все явно идет наперекосяк. Словно в замедленном действии Дилюк видит, как Кэйа пропускает удар, и меч другого рыцаря проходится по его ноге - в месте, не защищенном тренировочными доспехами. Кэйа теряет равновесие и падает на землю. - Пошел прочь, - шипит он на рыцаря, который бросается ему на помощь, и в его взгляде столько злобы и желчи, что тот отступает назад. Кэйа никогда не злится. Кэйа всегда отшучивается и смеется, но никогда не показывает себя с такой стороны - Дилюку кажется, что он смотрит на дикого зверя, которого загнали в ловушку. Он сам не помнит, как оказывается рядом с Кэйей и опускается возле него на колени. Он ждет такой же вспышки ярости, грубости, чего угодно, но Кэйа смотрит на него так, как смотрел всегда - с нежностью, от которой замирает сердце. - Пожалуйста, - говорит Дилюк, протягивая руку. - Я хочу помочь. Рана Кэйи не глубокая - чистый ровный порез, который заживет сам за неделю; за пару часов, если помогут целители. Дилюк говорит не об этом. И когда Кэйа протягивает ему руку, то Дилюк готов расплакаться от облегчения. Они уходят в лазарет вместе, под встревоженные взгляды рыцарей, но Дилюк не оборачивается на них, потому что Кэйа держит его за руку и смотрит только вперед. - Спасибо, Лучик, - тихо шепчет ему Кэйа. Дилюк никогда не позволит ничему с ним случиться. _________ Им устраивают засаду, когда они выезжают на охоту - птицы стремительно взлетают в воздух, отбрасывая тени на землю, и их окружают. Возможно, это похитители сокровищ, возможно Фатуи - у Дилюка нет времени рассматривать их форму, и уж тем более вести с ними беседу. Чей-то удар прилетает ровно в солнечное сплетение, и ему требуется всего несколько секунд, чтобы опомниться - но за эти несколько секунд нападавший оказывается на земле с кинжалом Кэйи, торчащим из шеи по самую рукоятку. - Слева! - кричит Кэйа, и Дилюк успевает отразить удар, прежде чем враг сможет подобраться слишком близко. Их много - враги не кончаются, и на секунду Дилюку кажется, что у них нет выхода, но Глаз Бога, подвешенный к поясу, жжет бедро и просится в бой. Он плохо умеет контролировать его, но у них нет другого выбора. В воздухе пахнет жженой травой и плотью. Кэйа добивает последнего нападавшего и тут же бросается к Дилюку. - Ты в порядке? - спрашивает он, лихорадочно пытаясь увидеть раны, но Дилюк только качает головой. Они справились. - Помогите… - зовет их голос откуда-то справа, и у Дилюка все внутри словно покрывается льдом. Отец. Его дорогой охотничий костюм покрыт кровью, будто каким-то экзотическим узором, и он едва может поднять руку, чтобы протянуть ее к своему сыну - и Дилюк замирает, не в силах сделать ни шагу. - Мальчики… Дилюк, - просит отец. Кэйа сжимает его руку. Ружье, которое он брал с собой на охоту, лежит совсем рядом - новенькое и блестящее, незапятнанное ни кровью, ни грязью, ни копотью, и руки Дилюка немеют, когда он поднимает его с земли. - Пожалуйста, - просит отец, и на секунду Дилюк снова оказывается на пороге спальни Кэйи. Снова заглядывает в его глаза, полные страха. Рукоять ружья все так же чужая и холодная, но вокруг больше нет зеленой листвы - только выжженная земля. Ружье ложится в руку, как влитое. Выстрел звенит в ушах, словно фея, которую он нашел в пять лет в саду. Все начинается с выстрела.