Только я могу делать это с тобой

Солнце садится, озаряя ало-золотым светом белоснежные стены Иафаха, одаряя жителей города последними теплыми лучами на сегодняшний день. Но не стоит печалиться, ночь не так холодна и темна, как кажется на первый взгляд, особенно если рядом идет тот самый единственный и незаменимый. Если он мягко держит за руку, тихо шепчет что-то нежное, а иногда пикантное на ухо, приобнимает и целует. А целует превосходно: искренне, уверенно, умело. Зная, когда можно оттянуть момент или даже подразнить. Целует то в губы, то сразу в скулу или шею. Большие сильные ладони поддерживают спину и мягко ложатся на шею, гладят давно не стриженные волосы и аккуратно ведут по подбородку, щекам, вискам, проходя снова через шею, по кромке волос, возвращаясь на начальную точку, начиная сначала снова и снова. Они идут мимо резиденции главного ордена Соединённого Королевства — Ордена Семилистника, Благостного и Единственного. — Ты бы хотел управлять им? — негромко спрашивает мужчина с раскосыми глазами и смешным маленьким ротиком, а если точнее, то Макс. Как всегда, когда они хотели погулять вдвоем, для начала им надо было поменять внешность. Его волосы выбиваются из-под тюрбана, а теплый ветер с ними играется и несет по воздуху ароматы цветущих садов и свежесть Хурона. Лоохи цвета темной охры цепляет траву и пыль с тропинки, а его владелец время от времени спотыкается о его полы, но это не мешает ему наслаждаться вечером. — Когда-то меня может и впечатлила бы эта идея, но теперь… — и умолкает, подбирая нужные слова, устремив свой взор на облака. Правильные, подходящие формулировки всегда были его страстью. — …Но теперь ты другой человек с совершенно другими идеями, — продолжает за него спутник. Тот лишь кивает и чуть сжимает его руку в своей. Временная внешность Шурфа выглядит более серьезно, его небольшие, но хмурые глаза замирают, засматривась на завораживающий вид замка. У него узкие губы, словно он привык держать их поджатыми. На руках — искусно сшитые синие кожаные перчатки. Ветер неожиданным порывом сзади сдувает ткань тюрбана прямо ему на лицо, вызывая у Вершителя приступ смеха. Мужчина тоже улыбается украдкой, что, конечно же, не остается незамеченным. Ничего не говоря, Макс тянет за собой Лонли-Локли прямо в неизвестность. Впрочем свой собственный дом он вовсе не может назвать неизвестностью. — Я бы поспорил. Ты явно не бывал во всех комнатах своей резиденции, потому в некотором смысле она продолжает оставаться неизведанным для тебя местом. — Снова мысли мои читаешь, ай-ай-ай. Как же вам не стыдно, сэр? — говорит с явно напускным недовольством хозяин дома, падая, утягивая за собой Шурфа. Мягкое полотно, что служит матрасом, приветливо принимает их в свои объятия. Пара подушек отпрыгивает в сторону. — Порой они у тебя бывают занятными, — шепчет в ответ Лонли-Локли, снова зарываясь руками во взъерошенные волосы, и в который раз удивляется: в какой же момент Макс умудрился снять тюрбан. На секунду его рука замирает в замешательстве, но после хватается за нос собеседника и неожиданно дергает, снимая заклинание. Вершитель удивляется, но тут же заливается смехом: — Неужели мое поведение настолько заразно? Ну тогда меня срочно надо посадить в Холоми, за нанесение вреда высокопоставленному лицу, а тебя отправить на лечение к королевскому знахарю. Иначе как тебе по статусу не положено за носы людей дергать, — успокоившись говорит он, проводя руками по плечам нависшего над ним партнера. Шурф произносит заклинание одними губами, после чего его лицо тоже возвращается в прежнее состояние. — Знаешь, мне надоело целовать незнакомого человека с малоприятной внешностью. Хочу уже тебя, — отвечает тот и зубами стягивает свои перчатки, не сводя глаз с других, потемневших словно грозовое небо. Макс шумно выдыхает. Шурф тянет его за волосы, заставляя выгнуть шею и тихо охнуть, и впивается губами в чувствительную кожу, оставляя на ней поцелуи пополам с укусами: — Во всех смыслах. — Теперь мне чертовски интересно, что ты думаешь по поводу всего того ужаса, что творится в моей собственной голове? — рука Макса несильно сжала ткань серебристого лоохи партнера в районе бедра, по телу прошла волна тягучего удовольствия, а другая рука погладила щеку, останавливаясь на шее. Из его уст послышалось тягучае «Шурф». — Например, когда я трогаю твою кожу у уха, — Шурф прикусывает кожу на шее совсем недалеко от уха, и тут же проходится горячим языком: — Ты думаешь о том, чтобы прикоснуться так же ко мне, но почему-то до сих пор не пытался. Смерть на королевской службе краснеет, но даже не пытается отвести взгляд, ей не до этого. В глазах Макса начало расплываться, а разум мутнеть. — Или же ты хочешь, чтобы я потрогал твою грудь, но тоже почему-то не говоришь, — Шурф расстегивает золотую брошь, отчего мягкая ткань лоохи спадает с плечей. Снова устремив взгляд на Макса, потомок эльфа подмигнул ему и заставил его скабу исчезнуть. Он знает, что партнер любит магию в такие моменты особенно. Шурф мягко касается губами соска, а после прикусывает, зализывая, отчего лежащий под ним Макс сглатывает слюну. — А ещё ты зачем-то выпил грем, который уже подействовал. И я откровенно не понимаю ради чего, — он окончательно снимает лоохи, а вслед за ним следует и скаба, с неуместной в данной ситуации аккуратностью. Истина сидит на бедрах спутника, глядя сверху вниз из-под опущенных ресниц. Несмотря на тело, которое было довольно расслабленно, взор Лонли-Локли цепко зафиксирован на лице Макса. Он видел, как тело его покрывает мелкая дрожь, как его мутный взгляд и руки, что еле касаются кончиками пальцев кожи торса мужчины, а дыхание, и без того не ровное, сбивается сильнее: — Этот Вершитель любит тело своей Истины. Любит эти плечи, — Макс поднимает ладони на плечи спутника и начинает спускать их, захлебываясь периодически словами. Он не может сдержать хрипоту в голосе, которая постепенно переросла в горячий шепот: — эти руки, локти, кисти. Он подносит к себе левую ладонь Шурфа и облизывает, останавливаясь на среднем пальце, проходясь по нему вниз и снова вверх кончиком языка, смыкая губы на последней фаланге. Шурф шумно выдыхает, когда Макс повторяет действие с тремя пальцами одновременно. — Да, Шурф, я знаю. Твое слабое место — это руки. Особенно левая, не находишь это ироничным? — Макс снова кладет руки на тело партнера, продолжая прежний путь. Только теперь к рукам прибавляется язык. Смесь ощущений заставляет потомка эльфов увеличить счет своей знаменитой дыхательной гимнастики. Кисти сминают бедра, пока кожа на животе блестит от влаги. Язык движется ниже, невыносимо долго задерживаясь на мышцах пресса. Лонли-Локли несильно сжимает волосы партнера, выдыхая куда-то вверх его имя. Макс не остается равнодушным к этому жесту, он шумно сглатывает, наслаждаясь видом. Приблизившись к возбужденному члену, он принимается отвечать на вопрос, обдавая своим дыханием орган, попутно лаская его рукой: — Я выпил грем ради эксперимента. Мне интересно, что ты будешь делать с таким мной. Вобрав член в себя, Вершитель поднял взгляд на Шурфа, на что тот издал звук, похожий на рычание. Тихое, но опасное. У Макса пересохло во рту, все его внимание сконцентрировалось на этом моменте. — Если ты продолжишь просто держать его у себя во рту, я начну сам, — шуточная угроза подействовала на Макса не так, как ожидал владелец. — Начинай, — он отстраняется, чтобы сказать, но после проходится языком по всей длине органа и снова вбирает в себя, на что Лонли-Локли вдыхает глубже обычного, но толкается вперед. Он понимает, что Макс не продержится без помощи, потому аккуратно, прикосновение доставило лишь легкую щекотку, проводит кончиками пальцев от ключиц до подбородка парня, про себя читая заклинание: — Так будет легче. *** Что было дальше, как и после любых пьянок и вечеринок, помнил только сэр Шурф Лонли-Локли, поскольку Макс был… скажем, что его не было. Грем и возбуждение заполнили всю голову, не давая хоть маломальский мыслить. Стоны и крики оглушали его, а шептание и Безмолвная речь сводили с ума. Хотя, конечно, не только голова была заполнена, и не только мыслями. Лонли-Локли вбивался в тело Макса, будто в последний раз, хотя он явно не являлся коим. Менял позы чаще, чем Ночное Лицо успевало прошептать его имя. А после, когда они наконец обессиленно опустились на скомканные простыни, Шурф оттянул ягодицу спящего Макса, с удовольствием любуюсь, как стекает по ногам семя. Совершенно неожиданно для себя Истина подумала: «И я единственный, кто может делать это с ним, доставлять ему удовольствие такого рода. Ему — Ночному Лицу Почтеннейшего Начальника, владыке земель, Вершителю и прочее, что сейчас не слишком важно…» Будем честны, такие размышления очень льстили самолюбию Шурфа, что он совершенно не скрывал. По крайней мере от Макса, нашептывая ему это, пока входит на всю длину.