Общество для мёртвого музыканта

Перечитывать некоторые записи становится всё тяжелее. Если не сказать утомительно. Тут либо умрёшь от стыда, либо от страха того, что ты натворил. Тем более, когда перечитываешь свои пьяные записи… Одна мысль в голове: те, кто видел это безумие, пили вместе с тобой и про всё это забыли. Но нет! Они помнят даже детальнее, чем ты. И всё припоминают красочнее, чем возможно представить твоей похмельной голове. Порой, задумываюсь, стоит ли писать? Не только о таких похождениях, а вообще. Стоит ли? Писать надо. Это факт! Но не так детально. Слишком велика возможность потерять руку от написания и голову от «удивительных и резких» поворотов. Давно я тут не черкал. Как-то уже не могу жить без этого. Да и не до писанины всё мне. Дело заключалось в деле. Звучит тавтологично и бредово, но… Мне всё равно. Думать, играть, писать, творить, делать, любить, ненавидеть, жить, спать, есть, пить, ср… Достаточно! И вот в этих действиях, делах, кроется вся жизнь человечества. Моя же заключена в первых трёх глаголах после «думать» и последних четырёх. Обычно я не думаю. Как и мои друзья. Уже все в предвкушении концерта. Буквально полторы недели до выступления. А ведь мы далеко не профессиональные музыканты. Даже не вериться, что вообще соберётся народ на нас поглазеть. Будь у меня право распоряжаться временем и законами, я бы приковал себя к стулу и инструментам, и играли бы мы до тех пор, когда связки не попросят нас перейти на шёпот, а руки не напомнят своим видом куски мяса, прикреплённые к плечам. Но не судьба. Приходится сидеть на парах и грызть гранит науки. Да и то, знания не лезут в голову. Последние пары только и думаю о нашем выступлении. Даже просьбы и приказы педагогов сосредоточиться на учёбе и своём будущем пролетают мимо меня. — Без точного плана — жить невозможно! — сказал нам как-то мистер Коул. У меня от его правильности сразу тело начинает зеленеть. Что за тошнотворная правда жизни? Нельзя что-ли сочинить сценарий с рабочим названием «Судьба» на ходу? Как пример: стоило мне брякнуть пьяным про концерт нашей, тогда несуществующей, группы и показать пальцем на всех её членов, как я определил судьбу своих друзей наперёд. Выходит, что сами актёры, если верить Шекспировской теории о театре жизни, ставят эти пьесы. Но в каком жанре она будет продвигаться дальше, выше решают сами. Ещё ведь запугивать умудряются, но их пытки напугать, влияют также как голая ежовая жопа на охотника с ружьём. «Ещё одно слово/действие и вас исключат из Интерната!», «Если вы поворачиваетесь всё время ко мне спиной, то, когда понадобится помощь, не удивляйтесь, увидеть спину в ответ от меня». Они что совсем тупые? Не понимают, что мне только за радость свалить отсюда поскорее… Но как только вся муть с общим названием «учебный процесс» заканчивается, мы вольны сами по себе. Кто-то из ребят учится по книгам и видео играть аккорды старых песен, кто-то переслушивает Sex Pistols и Дэвида Боуи, на пару с Metallica и AC/DC, а кто-то… Только я. Пытается голосом покорить кота мисс Кишнер. Давно замеченный факт: этот шерстяной упырь… Несколько раз мне руки расцарапал, даже шрам остался после последнего раза. Но он хотя бы оформлен в виде анархии, поэтому он стал моим украшением. Подходит только к тем, у кого прекрасный голос и в его такт начинает мурлыкать. К таким людям относится сама мисс Кишнер и Вайолет. А ко мне ни разу не подходил. Я просто пытаюсь сделать голос лучше и определять уровень крутизны пения по коту. Но всё без толку, этот Писюн не поддаётся. Неужели у меня настолько убогий голос? Также в нашу несладкую жизнь внеслись радостные вести, помогающие немного приостановить тяжкое ожидание концерта: мы официально можем выходить в город и скоро будут бейсбольные соревнования с другими школами. Это ли не прекрасно? Но пока поездка планируется, списки в команду набираются, немного окунусь в прошлое, с того момента, когда я уже был по-настоящему мужчиной и валялся умирающим бревном. Сказать, что нам с Марлоном было хреново, значит ничего не сказать, причём Марлон находился в ещё более худшем состоянии. Из него целый день выходил абсент в чистом виде, смешанный с переваренными закусками. Вернёмся к советам пьяного мертвеца: Если вам захотелось ощутить себя в невесомости и чувствовать эйфорию от каждого шевеления телом — абсент вам всегда в помощь. Ощущение, будто глотаете жидкий имбирный пряник, но последствия от полётов… Ммммм… И врагу не пожелаешь. А если в вашей рюмке оказались, помимо абсента, небольшой слой самбуки и сталактитовый выплеск кофейного ликёра, то медленно, но постепенно из орла вы превращаетесь в червя. И тут уж действительно, рождённый ползать — встать не сможет. А блевать на пол, увы, может. А после нескольких таких рюмок… О! Панихиду по вам не закажут, ибо деньги просто так потеряют. Мы пролежали с Марлоном пол дня. Голова гудела жутко. Некоторые ребята оказались крепче нас после веселухи и за всех отсидели на парах и дальше бодряком ходили по интернату. Именно эти люди и попросили мисс Мартин о помощи в нашем излечении. Правда, какой-то шутник за время нашего похмельного карантина повесил табличку:

«Не входить! Обитает блевун!»

Порву этих шутников, когда узнаю кто это был. Если у Марлона мигрень связана была с выпитым, я же испытывал её от неосознавания того, что вчера натворил. Голова гудела. Сам мозг раскалывался и распухал невыносимо. Солнечный свет, маяком бьющий в окно, сжигал наши и без того сщуреные глаза. Приходилось их закрывать и уже в такой искусственной темноте воспроизводить вечер того злополучного дня. Ей богу, сердце кровью облевалось от прочитанного про мой день рождения. И ещё эта…оргия с неизвестной. Кто это вообще был? Я вчерашний — ничего не понимающий. Я сегодняшний — пожинаю плоды своего веселья. Я завтрашний — не могу смириться с прошедшим и происходящим. После обеда мы залили в себя немного воды, а потом к нам пришёл Митч и дал пива. Ужасно тёплого. Лежа, мы его выпили и тихонько приходили в себя. — Ну ладно, пора д… — Марлон резко встал с кровати и его тут же вырвало. Прямо на тапки. Причём мои. Когда мы вернулись с вечеринки, он, видимо, перепутал. С такими фразами и действиями получился бы интересный артхаус. Так и вижу название студии «Таз для слабаков продакшн» представляет художественный фильм «Осадок дня рождения». Пока из Марлона лился фонтан, Митч возмущался, как нас так сильно раскумарило. Мол, пили все одинаково. — Говори за себя, — прокряхтел Марлон, ощущая подступающий новый фонтан и сплевывая остатки в таз, находящийся за его кроватью. — Немного не попал, — выдавил я из себя, сожалея, что первый удар на себя приняли мои тапки. — Скажи спасибо, что не на твою физиономию, — дерзко ответил Марлон и, еле ведя по подоконику рукой, взял пачку сигарет. Протянул нам с Митчем по одной и также себе. Поднёс зажигалку к кончику и разбавил вонь комнаты запахом химизного табака. — Поверь, я блюю дальше чем вижу. Это моя особенность. — Куда ты сыпешь?! — крикнул Митч. Как будто тарелки Аасима дали мне по мозгам. Он направил руку Марлона к пепельнице, чтобы тот смог стряхнуть пепел не на подоконник. — Спасибо — выдавил Марлон, глядя в пол. Кстати, любой неодушевлённый предмет может оказаться хорошим собеседником, даже если вы говорите с кем-то живым. Главное, не запутайтесь на кого нужно смотреть. — Сам понимаешь, автопилот после пьянки такая тема… — Марлоновские губы шевелились так, будто их пытались поднять несколько невидимых человечков, чтобы звуки слышались как слова. — Кстати, твоя лампа по образу напоминает хер. Я теперь понимаю, почему девственники покупают именно такие. Чтоб где-то в их личной жизни горел член. — Чё ты несёшь? — Митч явно не осознавал, что с выходом алкоголя из организма, мозг сразу не протрезвеет. — Ты в курсе, что сейчас начнётся уже четвёртая пара… — То-то из меня четвёртая партия блевени выходит, — отрыгивая, сказал Марлон. — Символизм во всей красе. Я бы дал этому название «реалистический идиотизм». Пепел с сигареты посыпался на стол словно прах вчерашнего веселья, покрывая смятые окурки, похожие на падшую домашнюю скотину. — Да пепельница же есть! — крикнул Митч. Вместо тысячи слов, Марлон сбросил пепельный кончик на свои облёванные ноги. — Всё посыпется пеплом, — начал философствовать Марлон, но опять стал утыкать взгляд куда-то не туда. — Даже…член не встанет от такого напора страстей вчерашних дней. — Да хватит про члены говорить! — вспылил Митч. — Других тем чтоль нет! Недоверчиво глядя на трезвого укротителя пошлых мыслей, Марлон лишь сказал: — Правильно. Пошли они в жопу! От того, что Митча прорвало на смех после этого, как и Марлона, попытался лягнуть его в пах только ноги тоже не ведали про координацию. Сквозь солнечный угар и отвратительные запахи я закрыл глаза. Но мозг при этом продолжал крутить одну и ту же мысль: у меня случился секс. Впервые я занялся им, причём сразу там, где им предпочитают заниматься более опытные люди. Нет бы найти более укрытое место. Нет! Надо обязательно ломануться туда, где могут быть такие же любовники как и ты, либо блюющие идиоты. Обычно люди в барах в туалет ходят в другие места, либо терпят до дома. Через секунду… Оказалось прошло полтора часа… КАК? Меня стали тормошить. Еле подняв веки, ощутил, как головокружение и тошнота просыпаются во мне с новой силой. Язык покрылся шершавой коркой. В глотке всё пересохло от жажды. Тяжело дыша я еле прошептал: «Я жив?». — Ты ещё долго не сможешь сдохнуть, — донеслось до меня. Сначала удивил глухо-сизый цвет мелькающий передо мной. Оказалось, это свитер Вайолет. Она села на краешек кровати, держа небольшой контейнер. — Стащила из столовой пару куриных лап, чтобы вас на ноги поставить, — сказала она и запах куриного супа смог перебить все неприятные запахи, исходившие из нашей комнаты. Лучше бы она этого не говорила. Лишь бы не глядеть на этот перфоманс в пластике, оглядел комнату. Марлон уже лежал одетым, чуть-чуть прикрываясь одеялом. Броди, скорчив рожу отвращения, подошла к нему и нежно стала гладить его по голове. После предложила ему того же, что мне предлагала недавно Вай. Марлон согласился, но с условием, что он сначала покурит. Этот бездарь даже стал жаловаться, что у него руки ломит. Ох уж этот самый больной в мире человек, которому ничего не надо… Кроме пачки сигарет и похоти. Броди запустила руку в карман его штанов. — Не спутай карман с ширинкой, — предостерёг Марлон, за что получил шуточный подзатыльник от своей боевой подруги. — Все месяцы не путала и вдруг спутаю… — шуточно отзовалась Броди и засмеялась колокольчиковым смехом. Рыжие волосы болтающиеся вправо и влево начали меня раздражать. Особенно присутствие этих любовных ассияев. Броди выдохнула и посмотрела на меня. — Луис, а ты себя как чувствуешь? — шепотом спросила она. — Если не оделся, значит я в ещё более худшем положении, чем Лонни, — официально ответил я, пародируя интонацию Броди. — Лучше супу поешь, а то совсем оправдываешь название нашей группы, — сказала Вайолет и зачерпнула ложку супа. — Знаешь, радость моя, — сказал я. Когда я так говорю Вай, она готова меня испепелить. Чем не способ излечить себе мигрень и позабавиться наславу? — Давай как-нибудь в другой раз. Лучше я по… Не успев договорить меня заткнула ложка, с силой зашедшая в мой рот. — Молодец! Плохой мальчик принял лекарство и теперь будет идти на поправку, — сказала Вайолет, ухмыляясь. — Давай ещё пару ложек и я от тебя отстану. — Чем хуже вариант сделать это сейчас? — брезгливо ответил я. Суп не помог убить сухость. Только воссоздал ощущение кошачьего лотка в глотке. Так сразу захотелось сплюнуть кошачий комок. — Пока ты разговорчивый — самое то! — ответила Вай и снова засунула ложку супа. Ладно, второй раз я уже привык к этому вкусу. — И последняя, — сказала Вай, зачерпнув ложку и вытаскивая из судочка огромную куринную лапу с когтями. — Не беспокойся, в кипятке её умирающий кудахтаньий никто не слышал, — сказала Вай, отчего все в округе стали смеяться. Я стал сопротивляться. Укрываться одеялом с головой, вертеть головой в стороны. Посмотрев на лапу, меня снова охватила дрожь и я случайно выбил ложку и контейнер из рук Вайолет и все эта жижа угодила на голову Марлона. Тот аж протрезвел от разгорячённости бульона. — Теперь на его голове покоится не только кошка, но ещё и части убиенной курицы, — могильно произнёс я и все засмеялись. Даже Марлон, хоть он материл все происходящее больше всех. Казалось, что только поговорил с Вай не более минуты, как глаза снова захлопнулись и передо мной возникла тьма. Кто? Что? Зачем? Куда делись прочие моменты? Не вспомню. Я снова открыл глаза. Приподнявшись на кровати, посмотрел по сторонам и совершенно не понимал, я умер или нет. Лишь силуэты каких-то тел стоящих и лежащих. В комнате унылое болезненное молчание. Тупые и сонные глаза смотрят по стенам с плакатами, а внутри, помимо тошноты, полное ощущение собственной бездарности. Стрелка часов на будильнике подбиралась к двенадцати. Свет затушили и интернат постепенно уходил в сон. Марлон уже во всю дрых. А я только осознал, что открыл глаза и спать вообще не могу. Из глубокой темноты ночи доносились завывания апрельского ветра. Он теребил ветки и оконные стекла, а затем, тихонько насвистывая, куда-то улетал. Нельзя конечно сказать, что тьма окутывала с головой, ибо светят фонари на улице и своими светлыми брызгами палят прямо к нам в окно. Меня захватила дурнота. Казалось, что даже в таком полусонном состоянии я бухнусь в обморок. Внутри всё шевелилось, ползало и бурчало. Хотелось лишь одного: добраться до уборной и желательно поскорее. Попытался встать. Вдруг не почувствовал под собой ног. Сами они висели на прежнем месте, но словно принадлежали не мне. Как резиновые причиндалы, висели и не хотели стоять ровно на месте. Накинув на голое тело пальто, надел носки, Единственное, что оказалось рядом с кроватью. Идти до шкафа не позволяли лень и слабость. Направился к выходу, но внезапно понял, что меня всего трясёт. Голова гудит, мозги кашей липнут к голове, а сам пытаюсь сделать хотя-бы шаг. Помассировал переносицу, надеясь, что это мне поможет. Может зрение станет лучше. Открыл дверь, вышел в коридор и ночная прохлада стала кусать меня за ноги. Даже щиколки в носках почувствовали по себе бегающие мурашки. Я пошёл, опираясь на стену. Аккуратно. Тихонько. Запах затхлости, скрипучих досок, сыплющейся штукатурки и где-то пролитой колы всё больше отдалял от комнаты пропахшей рвотой, супом и прочей похмельной гадостью. Внезапно, почувствовал прикосновение чей-то руки. — Далеко собрался? — услышал за спиной. В голове мелькало одно: либо кто-то шутит, либо мне реально настал конец. Может это я уже привык, но, когда к нам заходила Вай она сказала, что пахнет у нас как в морге. Так что если это оказался бы преподаватель, она сразу по запаху поняла, что со мной что-то не то и утром настучала Коулу, а он в свою очередь отцу. Почувствовав, невиданный ранее пофигизм, я достал из внутреннего кармана сигарету и поднёс зажигалку. Если встречать смерть, то с ощущением полного пофигизма к ней. Засунув сигу в рот и только поднеся к ней зажигалку, огонь задулся моментально. — Это лишнее, — сказала Клем и показалась передо мной. Она забрала сигарету изо рта и заложила её за ухо. — Если ты скажешь, что они помогают излечиться, то давай я попробую занять её место. — Если ты считаешь, что больной воспринимает сосание табака как лечение, то извольте отказаться от этой затеи. Я не хочу, чтобы табак сосал у меня. — Где нахер знаешь? — с сарказмом спросила Клем. — Оттуда и пришёл, — без энтузиазма ответил я и хотел идти дальше, но Клем перегородила дорогу. — У тебя резкое изменение мнения? — Нет, просто без штанов, мне кажется, ты далеко не уйдешь. Посмотрел вниз и внезапно понял, что на мне только боксеры. Больше ничего. Стало несколько стыдно. Клем лишь закатила глаза, взяла меня за руку и повела к туалету. Удивительно, как она это всё вытерпела, карауля меня у кабинки. Несколько раз у меня случались попытки нырнуть с головой унитаз, чтобы проверить есть ли там деньги или нет. Потом долго стоял, думая блевать или нет. Клем без всяких вопросов просто ждала и глядела мне в спину, и как только из меня начала выходить сегодняшняя еда с пивом, она протянула мне несколько сложенных вместе кусочков туалетной бумаги. Как только из меня хотело вылететь «спасибо», вместо этого вылетал ещё один выплеск жёлтой жижи с непереваренными продуктами. Быстро протерев лицо и рот, я сел на мокрый кафель и тяжело вздохнул. — Полегчало? — спрашивает она. Специально молчу. Боюсь, не успею повернуться и попасть в цель. Из меня такой стрелок, что Харви Освальд плачет крокодильими слезами. Поплескавшись в раковине, до краёв наполненной холодной водой, мы вернулись обратно. Она усадила меня на койку, помогла раздеться и укутала одеялом. Сама села рядом и надолго замолчала. — О чём ты думаешь? — наконец спросил я. Позывы тошноты вроде прекратились. — Наверное, пытаюсь понять, как и все, зачем вы так напились? — медленно сказала Клем. — Пусть вы и ценители алкоголя, но в этот раз оба переборщили. Мне кажется, это вам и удовольствия-то не доставило. — Клем глядела мне в глаза. Мои вечно пытались закрыться или закатиться. В чём причина пьянства? Хороший вопрос. Я бы сказал, риторический! — Скорее радость, перетёкшее в отчаяние, — ответил ей. — А откуда это отчаяние? Всё же хорошо. Я пожал плечами. Опять не нашлось слов. Видя, что от меня ничего не добиться, она изменила тему. — Ты наверное удивлён, что я не сплю так поздно? — Да… Просто пришла без предупреждения. Я уж думал, услышу «Хе́ндехох». Хоть я и не видел, но чувствовал, что она улыбнулась. — Вайолет сказала, что вы вообще никакие. Но если Марлона навестили все, кто только мог, подумала, что тебе тоже понадобится поддержка. Я ведь тоже сегодня на водной диете. — А чего так? — Просто живот побаливает. Думаю, завтра уже всё пройдёт. Врёт и не краснеет. По любому тоже плохо себя чувствовала. — Вот казалось, пить не умеешь ты, а чувствую хреново себя я. Что-то странное творится, не иначе. — Согласна, но я хотя-бы разбавляла всё водой. — Так ты сжульничала. — Не сжульничала, а лишь избегала похмельной смерти. За ней теперь я буду следить внимательней. — Вообще, я по-другому поводу пришла. Ты какой-то поникший оказался под вечер. Что-то случилось? — Да просто не люблю свои дни рождения. В какой-то момент наплыв негатива происходит и уже хочется сдохнуть. — Мне стало страшно, когда нашла тебя в туалете. С тобой всё хорошо? — поинтересовалась она. — Даже не переживай. Тогда мне действительно было хорошо. Даже чересчур. Но видимо, без участия Клем. Тогда кто же это мог быть? Внезапно она протянула мне маленькую синюю книжку. Передняя часть книжного блока разрисована как нотная строка, а ней небольшая мелодия. Обложка наощупь кажется мягкой, аккуратно содранной корой дерева. — Считай это небольшой добавкой к подарку, — тихо сказала она. — Открой его, когда всё-таки закончишь свой дневник и решишь начать всё с чистого листа. — Ну ладно, отдыхай. Я пойду. Снова мигрень уносила меня во тьму. Образ расплывался, но слышался её голос и медленно, я тянулся к нему. — Куда ты? — я произнёс это так тихо и невинно словно ребёнок, которого бросает мать. — Давай ещё немного поговорим. — Мисс Мартин просила тебя не беспокоить. Ты и так еле на ногах держишься. Давай лучше ты ещё полежишь, а потом мы с тобой обязательно поговорим. — К чёрту болезнь! К чёрту наставления! Этот миг может быть последним спокойным моментом моей жизни. Мне так плохо! Ещё чуть-чуть и я бы стал говорить, что умру без неё. — А когда ты пьяный ты ещё более упрямый. Пришлось идти на соглашение. — Да. Нечестный, упрямый, надоедливый и вредный. Но это я. И больше никто. Я взял её за руку. Желудок невыносимо сворачивало, но я боролся с собой и с хлюпаньем внутри. Я ощущал тепло и силу. Она села ко мне на кровать и так сидела, держа меня за руку. Постепенно улыбка сияла на моей болезненной физиономии. — Знаешь, — вдруг сказала она. — Я очень редко доверяю людям. Они часто обманывают. И к тебе по началу я относилась скептически. Ты как лис. Хитёр, быстр и нагл. Я думала тебя можно приручить, но после поняла, что это бессмысленно. Ты такой прекрасный, что с тобой просто хочется проводить время. Да и Сара говорила, что ты не раз мне помогал. Тот поход до дома и бара я тоже запомню надолго. — В общем, не знаю правда многое что о тебе говорят в Интернате, но так или иначе, спасибо, что пытаешься сделать наши жизни лучше. За эти моменты, ты мне очень нравишься. Голова словно в этот момент прояснилась и отключилась. Прояснилось, что я не безразличен Клем, а во-вторых, отключилась, поскольку вообще не помню последних моментов. Помнится только, что говорил что-то наподобие такого: — Я давно хотел тебе сказать, что ты самая добрая, отзывчивая и милая девушка, которую я когда-либо встречал. Никто и никогда не был добр к людям, как ты. Увидев тебя, я понял, что внутри меня происходят изменения. Никогда никому ещё этого не говорил, но, когда я тебя обнял, то почувствовал тепло, которого мне так не хватило после потери родителей. Самое обидное, что я не заслужил такого человека, как ты… Не помню, что было дальше! Помню только, что вместо лица Клем появилась морда мисс Фолдридж. Я аж вскрикнул. Жабья физиономия шелохнулась от обычного ворчания, а после вся туша укатилась в сторону выхода. Хорошее пробуждение, ничего не скажешь. Открыв глаза, тут же посмотрел по сторонам. Надеясь, что встреча с Клем не оказалась сном. Но синей книги на столе я не нашёл, а койка Марлона, уже заправленная, всё ещё воняла вчерашней рвотой. Самого хозяина кровати не было. В душе ещё плескалось какое-то странное чувство. Будто оставался недоволен тем, что наконец-то похмельная болезнь прошла. Хорошо, если бы это случилось на пару секунд и я смог трезво поведать Клем обо всём наболевшем. Но при этом сам не особо помню, как проходил день, чем заканчивались все беседы с друзьями. Знаю только то, что я давно хотел сказать или увидеть случилось. Дальше все словно в тумане. Хотя, скорее всего это из-за мыслей, которыми я донимал себя до самого глубокого сна. Который раз открываю глаза, обвожу комнату взглядом и стараюсь оклематься. Рядом бутылка с водой а на ней этикетка «Кола». Не глядя, осушил полностью. И голова уже сама прояснилась. Подойдя к шкафу, случайно пнул и без того растрёпанную книгу Капоте. Да и чёрт с ней! Так я показал, что завтракать не буду. Поглядел снова на себя в зеркало. Ну и страшилище! Надо же было родиться с такой помятой рожей. Даже под душем голова идёт кругом, но в этот раз от пустоты. Ноги обретают силу, но в них всё равно есть какая-то дрожь. В душе сразу чищу зубы бреюсь, мою голову. Смрад позавчерашней веселухи пахнет намного лучше, чем этот шампунь. Цена ему пара баксов, а последствия от мытья такие, что запах среди всей погани кажется не таким уж большим минусом этой бадяги. Выйдя из душа, снова поглядел на себя. Всё также противно на себя смотреть. Надел свою любимую фланелевую рубашку с джинсами и пошёл на занятия. Коридор всё тот же без изменений. Кажется, что школа внутренне вообще не преображается. — Лу! — услышал сзади. В ту же секунду обернулся, сам не зная, что ожидать: беспомощность, уверенность в себе послать всех подальше, быстроту, способную пробудить во мне адреналин. И вот опять она! Даже похмельным не переставал думать о ней. Что за гарпия в неё порой вселяется. То мирная, то любвеобильная, а иногда и ведьма. Сжёг бы её кто поскорее за излишнюю смену настроений. Мимо меня прошла Соффи. Она не спускала с меня взгляда, выпятила грудь. Мне кажется или она стала несколько больше. Её бюст…грудь…Её сиськи слишком выпячивали из-под тонкой блузки. И почему именно блузка, тем более с коротким рукавом? В апреле? Выпятив аккуратный подбородок, она сделала вид, что уронила сумку и наклонившись через вырез мелькнули очертания её повзрослевшей груди. Я всегда думал, что что если они с сестрой похожи, как две капли воды, значит они должны быть одинаковы во всём. К её сексуальности добавляли баллы длинные, бегущие волной по спине, рыжие волосы, яркие зелёные глаза, прямой носик и, конечно же, округлённые форм верхней и нижней части тела, которые больше всего ей хотелось демонстрировать. А сквозь тонкие колготки просвечивались её стройные ноги. — Соффи, прекрати эту пантомиму, — сказал я, но внизу прочувствовал совершенно другой аффект. Заметки трезвого мертвеца: Чем сильнее меня в пьяном угаре тянет к низменному, тем вероятнее трезвым раскроется истинность моих намерений. — Что такое? Нашему большому Лу не нравится, что с ним так себя ведут. Она подошла ко мне ближе. — Чего ты хочешь? — пофигистично спросил я, хотя некоторые нотки в интонации выдавали мою взволнованность. — Не беспокойся! Ты же знаешь, это проще простого, но какой эффект… Она схватилась пальцами за края рубашки, надеясь её легко сдернуть, но я тут же слегка шлепнул меня по ладоням. — Ты чего это? — А что? Позавчера таким мачо я тебя ещё не видела. Никогда парень не хотел передо мной раздеться, а какие у тебя движения и порыв. Даже Майк Блу так не смог. В этот момент казалось, что вместо солнечных лучей по мне шандархнули молнией. — Танцор из меня так себе, — попытался перенаправить тему в другую сторону. — Ну танцы не самое главное в жизни. Надо, чтоб жизнь бурлила и у тебя это получается лучше некуда. «Ургх… Луис не тупи, просто нужно её отшить. У тебя другой объект обожания», — трезвонил во мне внутренний я, но внешний стоял истуканом и не думал ни о чём. Чувства рвались к губам Соффи. Благо, прозвенел звонок. — Ну ладно. Оставим нашу беседу на потом. Покажи себя и сегодня, — бросила она и побежала в сторону химической лаборатории. Слишком громко сглатываю и слегка прикрываю глаза. Мне кажется, в этом мире всё повернулось как-то не так и не в ту сторону. Все обмысленное, обдуманное разделилось на две чёткие половины. Одни твердили, что нужно позабыть о недосягаемой крепости Клем и бежать за Соффи, держа в сладостных сжиманиях её грудь, а другие размышляли более здраво и твердили, что если Клем наговорил кучу «А», то надо бы вместо пробела поставить «Б». И как быть? Чёрт! Сложно себя сдерживать! Мир будто перевернулся в эту же секунду. Перед глазами пролетели все встречи, то, как я злился на неё, то, как вместе мы разучивали песни в средних классах, то тот злополучный туалет. Бог, если ты существуешь, почему ты не дал нужных мыслей моей голове. Не говоря уже о сразу поставленном выборе. Нахрен такую халтуру как я выпускать в производство?! Самое ужасное при откусывании запретного плода то, что тебе хочется не ещё больше, а ощущения безнаказанности от укуса. Ты можешь откусить ещё и ещё. И уже сделать это лучше или хуже. Но сделать это для потехи себя. Ты осознаёшь, что можешь сделать это с кем угодно и когда угодно. Но если в тебе живы человеческие чувства, а не животные инстинкты, то тогда ты действительно станешь сверхчеловеком, а не мостиком к нему и грязному зверю. В нашей компании говорили, что Соффи чересчур злоупотребляет своей красотой, что она набитая дура, но как я уже говорил, это лишь лисий облик. И на деле, она хорошая девушка, только вечно думающая, что она чертова Елизавета II. Мир её праху! Она хороший визажист, многие девчонки с младших классов ходят к ней на макияж и маникюр, чтобы красавицами выйти в город. Она замечательная черлидерша, у неё с Минни получается хороший дуэт. Сама мисс Кишнер это признает. А её ум просто не такой как у всех. Её ум просто непрактичный. Неужели тогда именно она была той ночью в туалете? В родословной у меня вроде бабников не существовало. Так откуда же, столько во мне этих чревостраданий о девушках? Может я просто помешался или действия алкоголя не проходят даже после долгого похмелья. Чертов голос! Почему только фраза, а сам голос скрыт за какой-то голосовой маской? Кто же всё-таки там был? Думаю, пока стоит завязать. Концерт на первом месте! Всё остальное потом! Единственное, чему я дам волю погубить меня: трава, музыка и сочинительство. Остальные вредные привычки — злодеи чисто на денёк другой. Вот как-то так! Нужно не забыть снова потренироваться с этим Кишнеровским пушистым Писюном. Надеюсь, голос передаст мои волнения. P.S. и да, забыл добавить. Вилли у нас корреспондентом заделался. Так что некоторые отрывки буду помещать сюда. Он довольно неплохо пишет, может вообще даже меня переплюнет.