Две параллели

- Мы все плохи в чье-то истории - вот так скупо, в стиле Паркинсон, дотошно прямо и правдиво. Парень сжал губы в одну тонкую линию, стараясь притупить порывы возразить. Все же философия девушки была ему близка, и он отчасти совершенно точно соглашался с этим словами. Но разве мог он позволить себе выразить все это согласие в слух? 'Только с палочкой у горла' Панси же приняла его безмолвие как знак об его отрицании. Избранный не может быть плохим ни под одним углом, ни под одним светом. Он же избранный. Кажется она засмеялась от убожества собственных размышлений, поскольку гриффиндорец устало повернул голову в ее сторону. И он впервые смотрел. Смотрел, разглядывал глазами матери ее еле заметно дрожащие от смеха плечи, колышащися в воздухе пряди темных волос. А Паркинсон некультурно безразлично для этого мира смотрела в ответ, отмечая про себя, что Поттер выглядит явно уставшим. Заебанным. - Что, Уизли все силы вытрахали? - Смотря кого из них ты имеешь в виду - и ей становится смешно от такого ему несвойственного выражения. Неужели Поттер преследовал девиз 'Лучшая защита нападение'? Панси немного нервно откинула голову, привалившись затылком к стене, и прикрыла глаза. Этот насмешливый тон, эти дерзкие нотки и резкость были свойственны ее другу, но не Поттеру. Блейз всегда выражался нахально и беззастенчиво. Бесцветная нить мысли заскользила в голове, проводя параллель между ее друзьями и золотыми детишками. Грейнджер определено была воплощением Драко: такая же юркая и всем располагающая, немного заносчивая, знающая цену себе и своим знаниям. Рыжий Уизли был таким же развязным и свободным как Блейз; вечно шумный, обладал умением разрядить ситуацию. Так картинка сложилась, что она была Поттером? Неужели она действительно была избранной? Вот только скажите, в каком это, блять, месте? - Не подобающе аристократке использовать такие грубые слова - голос гриффиндорца доносился как из под толщи воды, но стоило этому нахальному уколу достигнуть всей осмысленности в голове девушки, Панси встала на ноги. Она была аристократкой. Она была красивым выродком своих родителей, который они взращивали по четким правилам и устоям. Сверяли ее данные с теми, что указаны в миллионых пунктах гнилого рецепта 'Идельная дочь' . Горечь сдавила горло. Она действительно была лишь ростком своих родителей, пешкой для шахмат в руках отца и куклой для переодевания для матери. И этот ушат ледяного осознания снова пробился, снова окатил ее, моча до малейшей нитки. До каждой нитки ее души. Поттер непонимающе глядел на то, как она остервенелым взглядом буравила стену. Бледные руки приобрели будто смертельный оттенок, когда ладони сжались в кулаки. Кажется от этого останутся явные красные полумесяцы на коже. Даже с расстояния Гарри мог оценить всю тяжесть ее мыслей. Разве это его волнует? Нет. Панси досчитала до трёх и, подобрав сумку вылетела из кабинета. Гарри вздохнул, откидывая голову, и наконец прикрыл уставшие глаза. Тишина наконец позволила векам сомкнуться, и лишь отдаленный шум вечно живущего, трепещущего от магии Хогвартса напоминал, что он не в вакууме своих мыслей и ему придется вернутся назад. Назад к шуму, суматохе, к друзьям, которые спокойно ждут его, возможно переживая за его и так слишком удачливую задницу. А великий студент Хогвартса сидел в мрачной, отдалённой коридорами комнате и размышлял. Скрывал все свои самые тяжкие мысли за оклюмеционными стенами, пытаясь то ли убежать от себя, то ли забыть все то, что душило его годами. И лишь тонкий шлейф аромата Панси оставался рядом с ним всякий раз, когда девушка гневно выходила за дверь, спеша скрыться в холодном подземелье. Лишь эта аристократка позволяла ему ослабить оклюмеционные стены разума.