***
Тодд пишет письмо, Чарли пишет записку, Нил не пишет ничего. Впопыхах они собирают необходимое, проделывают тот же путь, которым ходили на собрания Общества, на этот раз не собираясь возвращаться. Они дышат морозным воздухом, выпуская изо рта облачка горячего пара, ступают по недавно выпавшему снегу, он хрустит под ногами, уши больше не слышат ничего, только этот хруст и трехкратное нервное дыхание. Глаза то бегают, то тупо смотрят перед собой, холодные пальцы чисто интуитивно сжимают лямки рюкзаков, но ноги всё ещё ведут дальше, что главное. Когда они добираются до станции, уже светает. Останься они в Уэлтоне — совсем скоро был бы подъём. Однако билеты куплены, и трое смотрят на них как на сокровище, а потом — точно так же — но уже друг на друга. Совсем скоро всё случится, совсем скоро. И едут долго, определенно дольше суток, заснуть совсем не выходит, то-ли от нервов, то-ли от счастья.***
В относительно небольшом приморском городе Англии дышится легче, свободнее. Они стоят на платформе, смотря перед собой, рядом проходят люди, куда-то спеша, а до них троих наконец доходит: можно всё. Нет никаких отцов, матерей, братьев и завышенных ожиданий, только они сами друг у друга. А дышать тут легче всё-таки из-за морского воздуха или от чего-то ещё?***
Нил встрепенулся первый, предложив всё же пойти куда-нибудь, не стоять же тут весь день. Они сошли с платформы и направились, правду говоря, куда глаза глядят. Даже спрашивать у прохожих ничего не хотелось, поиск жилья может и подождать. В итоге набрели на барахолку; доморощенные юноши впервые видели настолько разношёрстных людей и вещей собранных вместе, и это, черт возьми, подкупало! Тодда привлекла куча пыльных старых книг, продаваемых пожилой женщиной. Подойдя, он почти ласково пролистывал пожелтевшие страницы, успокаивающе пахнущие старостью даже сквозь наполненный йодом воздух, который, как казалось новоприбывшим, въелся во все стены и землю этого города. А пока Андерсен наслаждался размеренным чтением в поисках подходящей книги, на пару метров дальше на Нила, примеряющего совершенно ненужные ему тёмные очки, налетел до умиления счастливый Чарли. — Глянь, что купил! — и поднял перед собой немного пошарпанный полароид. — Улыбочку! Нил успел только дёрнуться, когда Далтон уже забирал выплюнутый фотоаппаратом снимок, довольно рассматривая на нём сбитого с толку друга. Подняв голову он увидел почти такую же картину, только чуть менее выразительную, и улыбнулся. Нил отмер, послал ответную улыбку, снял и положил очки обратно на прилавок и подошёл к Чарли, чтобы тоже оценить их первое запечатлённое воспоминание на новом месте.***
Парни стали постоянно ходить на пляж. Это почти не надоедало всем троим, впрочем, ходили они туда по разным причинам. Нила восхищала свобода, а океан - самое яркое её проявление. Дуновение ветра, буйные волны, мелкие острые камешки под ногами давали ему почувствовать себя живым и в очередной раз понять, что все преграды теперь в прошлом. Чарли же нравилась вода. Для него волны, запах водорослей и морская пена - все те вещи, которые он раньше бы никогда не посчитал полноценной деталью своей жизни - здесь стали символами поступка, который он совершил спонтанно и в котором ни разу не прогадал. А Тодду просто было на редкость спокойно. Встречая рассвет на прохладном песке, или сидя под ласковыми тёплыми языками солнца, он чувствовал себя настолько в своей тарелке, что, казалось, совсем чуть-чуть и он уйдёт под песок и сольётся воедино с этим местом. Море для них стало домом, о существовании которого они даже не задумывались раньше. Волны покоряли, в основном, Нил с Чарли, тогда как на Тодда была положена ответственность за фотоаппарат, который Далтон неизменно и постоянно носил с собой, даже тогда, когда фотографировать было, очевидно, нечего. Но Тодд все же частенько делал это, а через некоторое время, когда остальные двое, мокрыми и продрогшими, возвращались на сушу, он доставал снимки, до этого сложенные в карман, и махал им этой пачкой. Тогда они садились по бокам от Тодда и, положив мокрые головы ему на плечи (от чего он смешно ёжился), рассматривали снимки.***
Чарли был прав, когда говорил, что они трое точно не пропадут здесь. За пару километров от берега, рядом с коим юноши купили жилье, нашёлся театр. Страшно влюбленный в это искусство ещё с того злополучного вечера в Уэлтоне, Нил зубами выгрызал возможность играть на главных ролях (к тому же, платили за них больше), и когда к нему в руки попадал сценарий, мог не есть и не спать, пока не выучит его от корки до корки. Чарли и Тодд, смотря на это, хмурили брови, тревожно переглядываясь. А одним вечером просто подошли к Нилу, склонившемуся над бумагами в жёлтом свете настольной лампы, и выключили её. За недовольным «Эй!» последовал вздох Чарли: — Пойдём спать, дурак. — Я занят, — бумаги зашуршали - Нил потянулся, чтобы включить свет обратно, но на его запястье аккуратно легла ладонь Далтона. — Пошли, Нил, ты ведь устал, — это уже были слова Тодда, после которых он зарылся пальцами в каштановые патлы Нила, зная, как тому это нравится. Подтверждая данный факт, Пэрри чуть наклонил голову назад, подставляясь под прохладные пальцы. В темноте не было видно, но Чарли улыбнулся, когда Нил выдохнул и все же встал из-за стола и потянулся, выгнувшись всем телом. Его позвоночник хрустнул. — Ладно, иду. Тодд тоже отличался трудоголизмом, хоть и в меньших количествах. Было это только потому, что работал он сразу над несколькими задачами: первая — писать статьи в газету, чтобы не обанкротиться, вторая — писать свои собственные произведения, чтоб не загнуться в принципе. А Чарли, наблюдая за ними, лишь тихо прыскал, после чего брал саксофон и направлялся играть в бар или кафе. Хотя, правду говоря, его пробивало на беспокойство, когда, приходя поздно ночью, он видел, как по обе стороны от письменного стола, в неудобной позе, в окружении пустых кружек из-под кофе, спят двое самых дорогих ему людей. Ничего больше не оставалось, кроме как накрыть их пледами, а самому уйти спать. Когда такое случилось впервые, он ещё долго всматривался в темноту перед собой, ощущая, как ему не хватает двух уже привычных тел по бокам от него. И дело, судя по всему, не в холоде.***
Впервые в жизни Тодд действительно праздновал свой День Рождения. Праздновал, как молодой, не слишком заботящийся о последствиях человек. Проще говоря, напился. Настолько в зюзю бухого Тодда мир видел, наверное, в первый и последний раз. Как и Чарли, который, покупая пару-тройку бутылок шампанского, определённо не надеялся на такой результат. Впрочем, не воспользоваться своим шансом не мог: он много фотографировал, грех такое не запечатлеть! Нил тоже несколько раз попал в объектив камеры, но на разных фотографиях его лицо почти не отличалось — удивленный взгляд и неширокая улыбка. Когда Далтон все же успокоился и сел подписывать фото, Тодд слегка коснулся плеча Нила. Пальцы у него были горячими. Это Нил понял уже после того, как его притянули к себе для поцелуя. Не то, чтобы это его удивило. Напротив, странно, что это произошло лишь сейчас. Подняв голову и увидев этих двоих, Чарли чуть улыбнулся и снова поднял фотоаппарат.***
Они никогда не разговаривали об их отношениях в корне. Случилось это в ту ночь, когда они сидели в купе и не спали, не зная, что их ждёт, или когда предположили, что на двухместной кровати троим спать будет вполне удобно, или когда Чарли, восхищенный выступлением Нила, на улице просто взял и поцеловал его куда-то в скулу, будто так и надо, или… Причин могло быть достаточно много, и разбираться в них не хотелось, да и вряд-ли бы получилось. В конце концов, какой в этом смысл, если им и так хорошо?