Выстрел

      Анна билась в закрытую дверь, отчаянно звала на помощь, хоть и прекрасно понимала, что это бессмысленно.       Недавнее отчаяние и усталость от своей нелегкой судьбы превратились в неописуемый всепоглощающий ужас, что зародился в ней под ненавистным безумным взглядом княгини Долгорукой.       Жар исходящий от раскаленной кочерги все ещё мерещился Анне, все ещё безжалостно обдавал ее бледное измученное личико.       Она отошла от двери в поисках какого-нибудь предмета, что смог бы помочь выбить дверь, но неожиданно поняла, что ей просто не хватит сил на это.       Анна устало облокотилась о книжный шкаф, где ещё недавно искала свои спрятанные деньги, как вдруг до ее чуткого слуха стали доноситься приглушённые голоса.       Она резко повернулась и прижалась ухом к полке с удивлением заметив, что звук исходил из-за огромного неподвижного шкафа.       Анна стала перебирать книги одну за другой, пока прикосновение к одной из них не открыло перед ней небольшой проход.       Голоса исходили оттуда, как и едва заметный свет.       Она не знала почему, но Анна чувствовала, что просто обязана войти туда, несмотря на страх, что охватывал ее при виде этого странного входа неизвестно куда.       Анна неспешно вошла, стараясь ступать как можно тише и незаметней.       Голоса становились громче с каждым шагом, когда ужас снова прошёлся по ее телу неконтролируемой судорогой.       Она узнала женский безумный голос своей недавней мучительницы и застыла неподвижной статуей, так и не зайдя в маленькую комнату.       — Ты даже не представляешь какой была моя жизнь, — княгиня целилась из пистолета в своего собеседника, в котором Анна с ещё большим ужасом узнала Владимира. — И все из-за этого старого сводника. Все из-за твоего отца. Каждый божий день я была вынуждена раздавать вежливые улыбки, держать лицо, когда на самом деле думала только о своем муженьке в объятьях этой…жалкой крепостной. Я не могла спать, не могла есть, не могла дышать. И никому до этого не было никакого дела. Никто меня не понимал, просто не мог понять…       — Могу представить, — Владимир как-то обречено сел перед княгиней, совершенно не смущаясь поднятого в его сторону пистолета. — Так жить совсем непросто. Постоянно скрывать все то, что у Вас на душе. Скрывать, например, то, что Вы не можете и вдоха сделать без разъедающей Вас боли. Как ревность сдавливает лёгкие, так сильно, что ещё немного и Вас просто не станет. Как вся эта нерастраченная никому не нужная любовь съедает Вас заживо изнутри, заставляет стать холодным и жестоким, потому что иначе жить уже просто невыносимо.       Долгорукая слегка ослабила хватку на оружии, прислушиваясь к каждому слову, а Анна не могла и свободного вдоха сделать, так явно сейчас ощущая боль и безнадежность исходящие от Владимира.       — А все вокруг так счастливы, — Корф невесело усмехнулся, устремив свой взгляд куда-то в стену. — Так чисты и светлы со своими взаимными великими чувствами, что начинаешь слепнуть от такой невинности. А где-то в глубине Вы не понимаете, просто не можете понять, за что Вам все это. Почему именно Вы? Почему они имеют право жить и радоваться каждому дню, когда Вам хочется только одного — умереть, лишь бы хоть ненадолго перестать чувствовать, лишь бы только не видеть их вместе.       Он слегка качнул головой, пытаясь отогнать от себя какое-то видение. Почему-то в этот момент Анна вспомнила о своем первом поцелуе с князем. Она как будто посмотрела на это со стороны, но сейчас она ощущала ни невероятную радость как тогда, а невиданную ей ранее злость. Почти ненависть, которую подпитывала невозможная немыслимая ею боль потери.       — Почему Вы должны страдать, когда виновники Ваших страданий спокойно сидят рядом и даже не замечают, какую боль причиняют Вам?       Анна аккуратно провела рукой по влажному лицу, стирая неожиданные слезы.       Всю жизнь она хотела понять его. Узнать какой он на самом деле. Иногда она сдавалась, уверенная в том, что он просто жестокий, несчастный человек, не способный на светлые чувства. Тогда она жалела его. Иногда в его глазах мелькало что-то совсем отличное от того, что он показывал другим, и в частности ей. Тогда она снова впадала в раздумья и пыталась разгадать его. И так по кругу.       Сейчас же она могла только шокировано смотреть на него и ловить каждое слово, каждый жест, узнавая, понимая его настоящего.       Как она могла позволить ему прятаться за своими масками? Как она могла не чувствовать раньше того, что так открыто было видно в его манерах, жестах, позе? Как она могла не разглядеть за холодом и презрением его страдающую душу?       — Откуда ты…       Княгиня кажется застыла в немом шоке от услышанного. Пистолет уже почти не держался в ее ослабших руках.       — Я могу Вас понять, — Владимир спокойно встал и подошёл к ней в плотную, теперь смотря только на нее. — Я могу понять Вашу злость на отца. Я могу понять, как длительное пребывание в этом вареве может довести до жестоких, бесчестных, даже бесчеловечных поступков, но пора остановиться. Вам пора остановиться.       Анна была уверена, что Мария Алексеевна сейчас отдаст этот страшный предмет. Она буквально видела, как княгиня уже была на грани сил, на грани потери сознания, но вдруг что-то изменилось.       — Может быть…может быть ты и можешь понять меня, — ее рука снова крепко обхватила пистолет, отчего Анна чуть не вскрикнула, но вовремя закрыла рот рукой. — Но ты никогда не простишь мне его смерти и никогда не забудешь, — она направила оружие на вмиг ставшего серьезным барона. — Когда-нибудь Вы, барон, скажете мне спасибо за то, что я избавила Вас от мучений.       Анна с удивлением увидела печаль в его лице, словно ему было жаль обезумевшую женщину, что собиралась его убить:       — Не скажу.       От страха Анна на мгновение потеряла связь с реальностью, а затем быстро, не думая ни о чем, выбежала и встала между пистолетом и Владимиром.       Не успела она и глазом моргнуть как Владимир толкнул ее на пол, и только тогда прозвучал выстрел.       Шипение боли, топот убегающей княгини, шум разлетающиеся на щепки двери в кабинете и неумолимый стук ее собственного сердца, что оглушительно громко бился в висках.       — Владимир…       — Анна…       Все вокруг словно было окутано туманом. Анна не могла оторвать от него глаз. Всё ещё сидя на полу, она видела как Владимир щурился от боли, как кровь все сильнее пропитывала ткань сюртука, как он помогал ей встать и как бережно и заботливо смотрел на нее.       — Что здесь произошло? — шокированный взгляд ворвавшегося князя Андрея прошёлся по невменяемой княгине, напуганной Анне, сжимающей край сюртука Владимира и открытой ране Корфа, что расплывалась красным пятном на плече. — Маменька! Это Вы стреляли? Это Вы убили барона?       — Милый мой мальчик. — Долгорукая обняла своего ничего непонимающего сына. — Ты ещё много не знаешь. Я не могла по-другому… не могла…       Вдруг она резко развернулась в сторону Владимира. От ярости в ее глазах Анна судорожно схватила Корфа за руку. Его ответное пожатие лёгкой дымкой вмиг окутало ее невиданным ранее спокойствием.       — Вы же сказали… — ее голос громким скрежетом раздался по всей комнате. — Вы же сказали, что понимаете меня.       — Да. Но и Вы сказали, что я этого не прощу. Андрей, уведи ее. Пусть сначала ее осмотрит доктор.       Андрей в ещё большем шоке смотрел на то смеющуюся, то рыдающую мать, и не мог пошевелиться.       — Ты ранен? — Михаил казалось тоже был немного удивлен произошедшем, но беспокойство за друга перевесило остальные эмоции. — Пустяки. — Корф легко отмахнулся от него своей обычной беспечной усмешкой. — Бывало и хуже.       Когда Михаил и Андрей уводили княгиню, она едва была в сознании.       Анна не была уверена было ли среди всего, что она испытывала к этой женщине хоть толика сочувствия.       Задумавшись, Анна не сразу поняла, что они с Владимиром как-то незаметно остались вдвоем.       Он сел на краешек отцовского стола и аккуратно начал снимать с себя сюртук. Когда его лицо исказилось гримасой боли, Анна быстро поспешила к нему на помощь.       — Простите меня. Из-за моего вмешательства княгиня ранила Вас.       — Не из-за Вас. — Владимир лёгким рывком порвал рубашку, оголяя раненое плечо. Анна облегчено выдохнула — пуля прошла на вылет. — А из-за моего неумения вести душеспасительные беседы. Хотя мне кажется, что и отцу Георгию не удалось бы совладать с бесами, что руководили поступками Марьи Алексеевны.       — Вы говорили, — Анна запнулась и на секунду опустила взгляд, пытаясь совладать со странным волнением, что охватило ее всю; Корф же невозмутимо плеснул в рану каким-то алкоголем из запасов старого барона.— Вы говорили, что ее ужасными поступками руководила любовь. Неужели любовь действительно может быть так жестока?       Анна старалась унять сумасшедшее сердце, что пускалось в пляс, каждый раз, когда Владимир оказывался слишком близко. Она принялась мастерить сносную повязку из остатков рукава его испорченной рубашки, стараясь не смотреть на него.       — Жестока не любовь, Анна. А люди, что слишком слабы перед ее величием.       Владимир бережно забрал у нее готовый кусок ткани, согревая своим теплом ее руку. Она смотрела как он самостоятельно и не без труда перевязывал рану, но не могла пошевелиться. Анне было страшно к нему прикоснуться, потому что именно это ей и хотелось сделать сейчас больше всего.       — Но как бы ни было, никто не заслуживает таких страданий, — Анне неожиданно отчаянно захотелось дать понять барону, что он не должен так себя терзать, что он не должен так страдать.       Она неосознанно почти незаметно приблизилась к нему.       — Почему же? — Владимир замер, словно кролик перед удавом, под теплым взглядом своей пока ещё крепостной. — Возможно, кто-то действительно их заслужил. Хотя, можно посмотреть на это и с другой стороны. Может если твоя душа ещё может что-то чувствовать, то в тебе все ещё осталось хоть что-то человеческое? Тогда, может быть, всё хорошее и желанное ещё впереди?       — Может быть.       Оказавшись в несколько миллиметрах от него, Анна нерешительно прикоснулась губами к его губам. Едва касаясь, словно сама себе не верила, что решилась на такое своеволие.       Но в этот момент ее словно током ударило. Неизвестный трепет легкими мягкими волнами прошелся по всему телу приятной сладкой истомой.       Она неохотно отступила, сбитая с толку градом обуреваемых ею чувств. Затем смущённо опустила глаза, когда его рука мягко коснулась ее щеки. Владимир смотрел на нее со странной смесью неверия, восхищения и потоком бесконечной нежности, отчего ее голова грозилась пойти кругом. Анна почувствовала как запылали ее щеки, когда он нежно провел пальцами по ее вьющимся локонам.       Она отошла от него, стараясь выйти из поля его влияния на нее, и хоть ненадолго перестать глупо улыбаться. В этот момент в кабинет зашли грустный и слегка растерянный Долгорукий и не менее потрёпанный Михаил. От его присутствия Анна немного пришла в себя, но все равно из головы никак не шел недавний поцелуй.       Анна невидимой тенью бродила вдоль книжных шкафов и старалась быть менее заметной. Она не до конца понимала что с ней происходит. Она чувствовала на себе мягкие взгляды Владимира, то и дело отвлекающегося от разговора с князем Андреем, едва заметно ощущала тревогу и недовольство от молчаливого Михаила.       Ее судьба была такой же неопределенной, как и раньше, но почему-то она больше не боялась этого.       Она вспоминала мягкий свет, что исходил из серых глаз Владимира и чувствовала, что все хорошее ещё впереди.