Когда-то

Лежать спиной на смятых простынях, ощущая на себе тяжесть тела любимого человека, оказывается очень приятным ощущением. Они не замечают влаги семени на животах, нижнему куда интереснее перебирать пушистые тёмные волосы партнера.  Эйджи довольно шумно пытался отдышаться, ему всегда это удавалось хуже чем Эшу, которого сейчас смешило это сопение в ухо. — Всё в порядке? Как ты себя чувствуешь? — засыпал его вопросами Эйджи, едва подняв голову. — Не тяжело? Нигде не болит?  Самым любимым выражением лица Эйджи у Эша всегда будет вот это взволнованное: чуть округлённые глаза, поджатые губы, едва ли не подергивающийся нос.  — Я в полном порядке, — Эш коротко поцеловал партнера в уголок губ. — Мне понравилось.   Эйджи покраснел как маков цвет, смущённо уткнувшись лицом в плечо любимого. Быть верхним в первый раз было страшно, гораздо страшнее чем доверить Эшу самого себя.  Их отношения долго были скорее платоническими. Объятья, что становились дольше, робкие поцелуи, набиравшие страсти, становившиеся чаще. Первый неловкий петтинг, воспоминания о котором вызывают у Эйджи дикое смущение, а у Эша приступ смеха. А потом вернулись кошмары.  Линкс до последнего не желал прибегать к помощи специалистов, ведь первые полгода в Японии были буквально райскими. Как позже сказал психотерапевт — сказались смена обстановки и окружения. От кошмаров помогали объятья Эйджи, даже спросонок он тихонько сгребал парня в кольцо рук, по-дурацки чмокал в макушку. Но это не работало при приступах паники или обострениях анорексии.  Трудно доверять своё тело кому-то после всего, что с ним делали. Наверное поэтому, когда встал вопрос, Эйджи предложил вести тому, с чьим мнением да и желанием никогда не считались.  И вот сейчас они лежали в помятой постели, сытые удовольствием, счастливые. Поясницу тянуло — это чувство казалось уже забытым, — но Эш старался гнать прочь всё мысли о прошлом, концентрируясь на настоящем, лежащим на нём своей смуглой тушкой. Засосы на шее начали немного побаливать, а царапины на спине Эйджи были живым доказательством произошедшего.  — Тебе правда понравилось? — взгляд карих глаз встречается с зелёными.   — Правда, ты был очень нежен, любимый, — подразнивать Эйджи тоже определённое удовольствие, равно как и целовать надувшиеся губы.  Эйджи боится, что Эш врёт. Ему кажется, что это опять ложь во благо, ради чужого спокойствия, как когда у него произошел рецидив анорексии. И ведь именно в тот момент, когда Эйджи сдавал экзамены и готовится к первой выставке, неспособный проконтролировать состояние нестабильного партнёра.  Эш читает это в его взгляде, упирается лбом в скулу любимого, ловит руками встревоженное лицо.  — Ты просил меня не врать тебе о своём состоянии и я стараюсь выполнять эту просьбу, — лёгкий поцелуй на кончике носа, чтобы Эйджи перестал хмуриться. — Я доверяю тебе, и ты это доверие полностью оправдываешь, Эйджи Окумура.  Эш всё ещё боится прикосновений незнакомых людей, он просыпается посреди ночи со слезами на глазах, со стремительно бьющимся сердцем. Иногда он забывает об еде на несколько дней, приходится экстренно назначать приём у врача. Эш всё ещё боится, что ужас вновь вернётся в его жизнь, но ни разу, ни на секунду не жалеет, что помчался тогда в аэропорт, даже не взяв вещи. Не жалеет, что лежит рядом с этим парнем и наконец-то способен не только брать, но и отдавать. Только рядом с Эйджи он наконец-то счастлив