Мы справимся

Писалось под "Inner child" Тэ

      Темно и страшно.       Жутко. До дрожи, до спазмов в горле, до истерично бьющегося в груди сердца. Искажённые в жутких выражениях образы тянут к Чонгуку костлявые руки, покрытые кровью и грязью. Образы рыдают, кричат, зовут на помощь, смотрят на Чонгука безжизненными глазами и пытаются схватить его. Он бежит, но они нагоняют. Морозный холод смерти буквально дышит ему в спину.       Перед ним взрывается граната. Его оглушает и отбрасывает на несколько метров. Грудь прожигает болью от холодного металла пронзившего его ножа. За ноги цепляются костлявые пальцы, что тянут его в темноту. Впереди горы трупов и тёмно-кровавое небо. Вокруг одна лишь безнадёга и ни одного намёка на спасение, которое сейчас так необходимо.       Чонгук истошно кричит, рывком подрываясь с кровати и больно падая на пол. Правда, боли он даже не чувствует, потому что внутри намного больнее. Его истерично трясёт, лоб покрылся испариной, из губы течёт кровь из-за того, как сильно он её прикусил.       Мужчина ногтями царапает свои предплечья, глубоко вонзаясь в кожу, пытаясь физической болью вытянуть себя из того омута липкого, отравляющего все внутренности ужаса. Образы мелькают перед глазами, в ушах звучит горестный плач и пулемётная очередь. Жуткие лица мёртвых насмешливо улыбаются прямо перед его лицом.       Штаны и пол под мужчиной пропитываются влагой. — Боже мой, Чонгук! — звучит будто вдали, встревоженное, напуганное и чертовски грустное. Запястья накрывают чьи-то руки, настойчиво старающиеся развести их в стороны, чтобы Гук прекратил оставлять глубокие красные борозды на своём теле. Прекратил делать себе ещё больнее.       За пеленой слёз Чонгук не может увидеть лица человека, в горле пересохло, он не может ничего сказать. Лишь хрипит и рыдает, дрожа всем телом и не понимая до конца происходящего. Руки трясутся, как у наркомана под дозой, а колени в беспомощно-защитном жесте прижаты к груди. — Давай же, Гук-а. Это я. Я держу тебя, — продолжает голос мягко, уверенно сдерживая в себе тревожные нотки. Человек явно знает, как нужно разговаривать в такой ситуации. Успокоить, нужно постараться успокоить, а не навести паники ещё больше. Секунда за секундой, сжав зубы, Чонгук сдаётся, безвольно опуская руки. — Смотри на меня, родной. Не на них, на меня.       Чонгук изо всех сил жмурится, всем своим существом цепляясь за этот голос в пучине своего личного мрака. Лица образов поражает ярость, они тянут к нему руки, намереваясь не отпустить. Но Чонгук успевает очнуться раньше. Он резко открывает глаза и, наконец, может видеть говорящего. — Молодец. Ты такой молодец, — хвалит его Тэхён, стирая большими пальцами чужие слёзы, застывшие в остекленевших глазах. Чонгук всхлипывает и дышит рвано, понимая, кто перед ним.       Его муж. Его безопасное место. Не мерзкие образы.       Он бессильно обмякает и валится вперёд в ту же секунду. Кошмар высосал из него все силы. И моральные, и физические. Темнота в сознании потихоньку рассеивается, яростно завывая.       Тэхён уверенно ловит его, крепко прижимая к своей груди и горячо дыша во влажный висок. Чонгук в целом весь мокрый. От пота и от кое-чего похуже. Страху и боли неважно, что такое стыдно, а что нет. Чонгук не мог себя контролировать. Тэхёна это и не заботит. Сейчас главное – постараться нормализовать состояние супруга и предотвратить возможную истерику. — Всё хорошо, Чонгук, всё хорошо. Я здесь, — Тэхён прижимается губами к его лбу, успокаивающе водя руками по широкой спине. Ким специально дышит медленно, глубоко и размеренно, чтобы Чонгук подстроился под такой же темп и быстрее успокоился. Строго следует советам врача Чонгука.       Чона всё ещё потряхивает, но уже не так сильно, как до этого. Он испуганно прячет лицо в шее мужа, не желая смотреть вокруг. Не желая видеть вообще что-либо. Не сейчас, ему нужно немного времени.       Его уже пару месяцев не мучали кошмары такого масштаба, он даже надеялся, что навсегда избавился от них. Но тьма, как известно, всегда прячется в укромном уголке и нападает совершенно неожиданно, почти не оставляя тебе шансов. Вот и сегодня она дала о себе знать, вгоняя взрослого крепкого мужчину в состояние маленького, до ужаса испуганного ребёнка.       Они сидят так довольно долго. Тэхён всё так же надёжно прячет его в своих объятиях, покачиваясь из стороны в сторону, изредка что-то шепча на ухо и мягко целуя в голову и плечо. Ноги и спина Кима начинают затекать, но он спокойно терпит это, ожидая, когда его муж перестанет судорожно вздрагивать и так яростно цепляться пальцами за его футболку. — Нам нужно в душ, солнце, ты весь вспотевший, — Тэхён медленно встаёт с пола и тянет за собой Чонгука. Намеренно не говорит о другом — это ведь и неважно. Но тот сам вспоминает о мокром пятне на своих пижамных шортах, пристыженно всхлипывает, низко опускает голову и едва ли не умоляет: — Пожал-луйста, не см-мотри. Это мерзко.       У Тэхёна разбивается сердце. Вдребезги. Так больно за родного человека, так хочется забрать все его проблемы и выкинуть куда подальше. Чтоб больше не страдал, не избегал людей, не стыдился себя и не реагировал на каждый шорох. Чтоб снова жил, и жил настоящим и будущим, а не мучил себя кошмарами прошлого. — Мне не мерзко. Ты не сделал ничего такого, чтобы я брезговал тобой. Давай, пойдём, на полу холодно.       Тэхён говорит чётко, уверенно, но одновременно сочетает с ласковыми нотками в голосе и поглаживает ладонью по мокрой от слёз щеке. Второй ладонью переплетает их пальцы и мягко тянет в сторону ванной. Чонгук послушно следует за ним, не отрывая взгляда от прямой спины в белой футболке.       Тэхён оставляет Гука стоять под душем, а сам в это время быстро бежит в комнату и вытирает постыдные для Чонгука следы водой с хлоркой. Ни капли отвращения. Лишь тянущая в груди тоска и сожаление, что с родным человеком такое происходит. Он старается сделать всё максимально быстро, чтобы супруг не успел начать паниковать, оставшись один в таком подвешенном состоянии. Когда с уборкой покончено, Тэ берёт им сменную одежду и лезет следом к Чонгуку в душ.       На часах 3:45.       Они выходят оттуда через час. Тэхён долго обнимает поникшего младшего, пока об их тела разбиваются тёплые капли воды. Целует в искусанные от страха губы, ладонями смывая с крепких плеч пену. Чонгук медленно расслабляется, держа ладони на талии мужа. Ему необходимо за него держаться, чтобы кошмары снова к себе не утащили.       Тэхён даёт Чонгуку выпить его таблетки, а после тянет на диван в гостиной, налив им по стакану тёплого сладкого молока. В спальню сейчас категорически нельзя, она лишь напомнит Гуку о произошедшем. Ким включает на телефоне на минимальной громкости размеренную спокойную музыку, чтобы она разбавляла гробовую тишину и отвлекала Гука от плохих мыслей.       Чонгук едва ли не залпом допивает своё молоко и без слов льнёт в уже распахнутые объятия супруга. Тэхён укладывается на диван спиной, позволяя младшему лечь сверху. Тэ сразу же зарывается пальцами во влажные после душа пряди и обнимает за плечи. Целует несколько раз в макушку, прикрыв глаза и только сейчас позволяя себе выдохнуть, ведь Чонгука больше не трясёт.       Тот молчит, просунув руки и обняв Тэхёна за талию. Дышит размеренно, глядя уставшим взглядом в стену. У Тэхёна глаза, наверное, такие же уставшие — столько возиться с ним. Брюнет чувствует себя таким виноватым за то, что взваливает свои проблемы и на плечи любимого человека. — Прости меня, — хрипит осипшим от рыданий голосом. — Тебе не за что извиняться, — отбивает сразу же, устало вздыхая. Старая песня. Сколько бы ни говорил, Гук никогда не перестанет извиняться. Будто он виноват в том, что его призвали на фронт. Что кинули в одно из самых страшных мест. Что видел бесконечные жуткие смерти, что был вынужден убивать и чуть не умер сам. И теперь страдает от этих воспоминаний, уживаясь с кучей последствий.       Не виноват. Никогда не был. Ему не за что извиняться. — Тебе приходится терпеть меня… такого. Мерзкого, слабого, втягивающего в свои проблемы. — Во-первых, это был мой личный выбор — втягиваться в твои проблемы. А во-вторых, посмотри на меня, Чонгук, — требует стальным голосом. Чонгук подчиняется, задирая голову и смотря своими печальными омутами. Вчера только заливисто смеялся над новой комедией, а сегодня его снова подкосило.       Тэхён тянется вперёд, накрывая его губы в лёгком поцелуе и нежно массируя пальцами мочку уха. Чонгук инстинктивно подаётся вперёд, пытаясь урвать от этого успокаивающего и тёплого жеста побольше.       Ким напоследок целует его в щёку, прежде чем взять лицо в чашу ладоней, чтоб не смог отвернуться. — Помнишь, когда мы поженились? — спрашивает внезапно, улыбаясь уголком губ. — Десять лет назад, — отвечает незамедлительно, всё ещё считая день их свадьбы самым счастливым за все свои тридцать шесть лет. — А когда тебя призвали на фронт, а меня кинули работать в больницу? — Тэхён слишком хороший врач, чтоб кидать его на поле боевых действий. Он помогал стране с другой стороны, спасая жизни солдат и мирных граждан. — Три с половиной года назад. — А когда ты вернулся оттуда? — Полтора года назад. — Ждал ли я тебя всё это время? Любил?       Чонгук сглатывает, его ресницы едва заметно подрагивают. — Ждал. И любил, – уверен в этом на все сто, ведь Тэ никогда не стал бы врать ему об этом. — Вот и сейчас люблю. Как десять лет назад, как семь и как год. Независимо от того, что там с тобой произошло. Мы семья, Чонгук, а в семье все заботятся друг о друге и делят проблемы, — вдалбливает уже который раз, но не испытывает ни капли раздражения. Понимает супруга. Он, скорее всего, окажись на месте Гука, чувствовал бы себя так же. — Ты ни в чём не виноват. Ты не мерзкий. Никогда не был. А ещё я люблю тебя. Просто помни об этом каждый раз, когда в твоей головушке проскочит мысль о том, что ты меня обременяешь и виноват передо мной в чём-то. То, что ты вернулся живой, для меня уже подарок судьбы, со всем остальным мы разберёмся.       Тэхён не идеален. Он такой же человек со своими чувствами и эмоциями. Да, он люто не высыпался в первое время из-за ежедневных кошмаров Чонгука, вследствие чего ещё сильнее уставал на работе. Да, он рыдал в ванной после очередной панической атаки мужа. Сжимал зубы и старался абстрагироваться, когда Чонгук становился чересчур вспыльчивым и грубил или отказывался от еды по три дня. Тэхён чувствовал себя бесполезным и бессильным, когда Гук впадал в истерику от вида оружия у полицейских и когда мучился сильными головными болями, вызывавшими после и тошноту.       У них дома теперь никогда не бывает громких звуков. Они никогда не смотрят боевики и всё, что хоть как-либо связано с армией и войной. Военная форма и знаки Чона уже давным-давно были отправлены пылиться в дом его родителей, чтобы не напоминать Чонгуку о тех страшных событиях. Сам он лишь однажды рассказал всё Тэхёну и больше они эту тему не затрагивали.       Заботиться о человеке с посттравматическим синдромом сможет не каждый. В какие-то моменты появляются мысли, что ты просто не выдержишь того груза ответственности и необходимой им отдачи. Таких людей зачастую надо уметь читать чуть ли не по мыслям и стараться сглаживать углы. А ещё желательно иметь крепкие нервы, потому что смотреть на их душевные страдания чертовски больно.       Каждый раз, когда Тэ чувствовал бессилие, он просто смотрел на Чонгука и понимал, что тот чувствует его ещё сильнее. Чонгук ведь даже убежать и спрятаться от этого всего не может. И даже в таком состоянии старается отдавать Тэхёну ответную заботу и любовь. Порой неуклюжую, но такую же искреннюю заботу.       Тэхён помнит, как боялся, что Чонгук может просто не вернуться с фронта. И помнит, как рыдал, когда крепко обнимал его, вернувшегося, в аэропорту, заливая военную форму слезами. Тэ слишком любит этого мужчину, чтобы сдаваться. У них столько совместных лет за спиной, он не хочет и не позволит этому разрушиться.       Тэхён не идеален, но старается быть лучшей версией себя и надёжной опорой своему мужу, борющемуся с этой неприятной болезнью. Вместе они точно справятся. Чонгук уже почти год посещает психотерапевта и пропивает курс назначенных им лекарств. И по сравнению с тем, что было в начале, сейчас ему гораздо лучше, а ежедневные кошмары и панические атаки стали появляться всё реже и реже. А поддержка любимого человека даёт дополнительные силы.       Чонгук улыбается, целуя старшего в центр груди. Тут бьётся сердце, связанное с его собственным уже больше десяти лет. Сердце, под ритм которого успокаивается чонгуково. Гук поднимается чередой невесомых поцелуев до губ Тэ и прижимается к ним вновь, в чём ему с готовностью отвечают. — Я тоже люблю тебя. Очень сильно. Спасибо.       Чонгук крепче обнимает мужа, укладывая голову на его грудь и глубоко выдыхая. Он боится даже представить, как выпутывался бы из этого всего один. В чьих руках искал бы покой после ночных кошмаров, чей голос вытягивал бы его из них. Кто принимал бы его таким, как это делает Тэ.       Он так боялся, что за эти три года их браку придёт конец. Что Тэ откажется тянуть на себе психологического калеку. Чонгук бы честно его не осуждал и принял такое решение. Но больно и страшно было бы всё равно. На войне он столько насмотрелся на то, как люди уходят, что пережить такое ещё раз и лично он до истерики не хотел. Но его супруг оказался сильнее подкинутых жизнью проблем, и Чонгук так ему благодарен за это. Он старается по мере возможностей давать в ответ те же чувства и отношение. — Поспим ещё немного? У тебя ведь сегодня сеанс у Намджуна? — сонно мычит Тэ, выключая музыку и тычась носом в тёмные пряди Гука. Чонгук согласно мычит, скатываясь к спинке дивана, и уже сам утягивает податливо льнущего Тэ в кольцо рук. Прижимает трепетно к груди, как сокровище, которым тот для него и является. Тэхён улыбается, чмокая его в скулу, а после пряча лицо в тёплой шее. Напоследок выдыхает лишь: — Мы справимся.       Чонгук прикрывает глаза, целуя его в растрепавшуюся макушку. Справятся.       Кошмары на сегодня отступают.